<< На главную страницу

Глава III. Принцип кольцевого структурообразующего повтора

В третьей главе нашего исследования рассматривается тип структурообразующего повтора, который мы назвали кольцевым. Структура, возникающая в результате его использования, тоже представляет собой цепь звеньев, однако связи, объединяющие их, принципиально отличаются от уже рассмотренных нами. Внутренняя структура звеньев также имеет свои особенности, поэтому глава посвящена определению сущности приема кольцевого повтора, выявлению его специфических особенностей, определению характера связей, возникающих между звеньями в цепи, а также описанию существующих разновидностей данного типа повтора. Попутно мы касаемся и различий в их функциональной направленности.

По принципу кольцевого повтора построены преимущественно те произведения, где форма имеет определяющее значение. Большая часть их практически бессюжетна и представляет собой своеобразную игру чисто формальными элементами – рифмой, ритмом, структурой (внутренней композицией отдельных составляющих элементов и внешней – способами связи элементов в единое целое). Главная композиционная цель таких произведений – тенденция к повторению основного структурно-содержательного элемента бесконечное количество раз. Основной структурно-содержательный элемент в данном случае – это сегмент текста (сюжетный или несюжетный), формально организованный таким образом, чтобы объединить две диаметрально противоположные потенциальные возможности: неожиданно быстрого завершения и бесконечно долгого повторения. Эффект неожиданно быстрого завершения относится прежде всего к внутренней структуре и содержательному ядру (теме)^* этой части текста, а тенденция к бесконечному числу повторов, если она реализуется, ведет к образованию цепевидной композиции. Цепь, лежащая в основе такого рода произведений, состоит из n-ого количества тождественных по форме и содержанию звеньев. Границы звеньев полностью совпадают с границами основного структурно-содержательного элемента (именно эта часть представлена в записях и публикациях).

В русском фольклоре по принципу кольцевого повтора построена композиция многих так называемых докучных сказок, а также городских стихов и диалогов, получивших широкое распространение в конце XIX – первой трети XX веков.

Кольцевой повтор – это такой тип повтора, когда каждое последующее звено полностью повторяет предыдущее и в сюжетно-смысловом, и в формальном отношении. На практике количество звеньев в цепи зависит только от воли исполнителя или слушателя. Схематически кольцевой повтор можно изобразить как: (а)n, где а – звено цепи, а n – количество звеньев.

Отдельные звенья в цепи скрепляются либо чисто механически при помощи специальной фразы типа "не начать ли сказочку сначала", либо используя логическую связь конца текста звена с его началом при очередном повторе. Это прежде всего зависит от степени сюжетности текста, легшего в основу звена цепи. Если текст бессюжетен и смысл его складывается из какого-нибудь элементарного содержательного ядра (темы), то связь между звеньями осуществляется механически. Если же сюжетность текста более развита, то есть наблюдается некоторое развитие его содержания, или текст имеет определенный сюжет (пусть даже самый элементарный), то в этом случае связь, возникающая между звеньями цепи, обусловлена внутренней логикой текста.

1. Кольцевой повтор с механической связью между звеньями

Прежде всего рассмотрим группу произведений, в которых между звеньями цепи осуществляется механическая связь. В эту группу вошли только докучные сказки.

Механическая связь между звеньями осуществляется двумя различными способами:

1) при помощи введения в текст специальной фразы – формулы-связки;

2) при помощи самой внутренней структуры звена – его диалогической формы, когда на поставленный исполнителем вопрос обязательно должен последовать ответ слушателя, который становится не только важным элементом внутренней композиции звена, но и играет роль связки между отдельными звеньями.

1.1. В первой подгруппе основное смысловое и композиционное значение имеет формула-связка. Она, с одной стороны, прерывает текст в самом неожиданном месте, почти сразу же после его начала, едва был введен тематический образ, а с другой стороны, создает формальную возможность продолжения повествования. Формальную потому, что возвращает нас к началу: повествование продолжается, но ни в смысловом, ни в содержательном планах развития и продвижения вперед нет. Такой технический прием используется с единственной целью, ради которой, собственно, были созданы и использовались докучные сказки, – вызвать у слушателя недоумение и досаду, заставить его оставить рассказчика в покое.

Внутренняя структура каждого отдельного звена обычно представляет собой единство трех элементов – традиционного сказочного зачина, постоянного содержательного ядра и формулы-связки:

"На море на Океане,

На острове на Буяне

Стояла ель.

На ели торчало

Мочало.

Его ветром качало,

А оно все молчало...

Не начать ли сказочку сначала?" [ДС, № 85].

В приведенном примере к традиционному сказочному зачину присоединяется тема, оформленная в виде нескольких простых, очень коротких изречений. Но содержательная часть может быть представлена даже одним-единственным предложением:

"Жил-был журавль и овца,

Накосили они стожек сенца:

Не начать ли сказочку с конца?" [ДС, № 63].

Не редки случаи, когда изречения, составляющие содержательное ядро, следуют друг за другом в строго определенной последовательности; тогда можно говорить о том, что внутри звено организовано по принципу линейного или выделительного нанизывания. Так, например, в варианте, представленном в сборнике сказок Афанасьева, текст оформлен при помощи тема-рематического нанизывания (по убывающей):

"Жил-был царь, у царя был двор,

На дворе был кол, на колу мочала..." [Афанасьев, т.3, № 30].

В роли формулы-связки может выступать либо риторический вопрос типа "Не начать ли сказочку сначала?", либо изречение, констатирующее необходимость повтора:

"Жили-были старик да старуха,

Они жили по конець польця,

Они пили, ели по конець стольця,

Которому желанно опять с конця..." [ДС, № 66].

Однако чаще (в 24 случаях из 32) в роли связки используется вопрос, который не требует ответа, но играет исключительно важную роль в композиционном строении текста (звена). В словесном оформлении вопроса допустимо лишь минимальное варьирование, так как основным требованием, предъявляемым к нему, является обязательная его рифмовка с предыдущими предложениями, в которых заключено содержательное ядро (тема) произведения. Само ядро подбирается не по смыслу, а формально-художественно, так как для докучной сказки значение имеет не семантика слова или изречения, а наличие необходимого для рифмовки со связкой-вопросом или связкой-констатирующим предложением окончания. Поэтому в вариантах одного и того же типа внутренней организации звена часто происходит чередование опорных слов, составляющих содержание текста: лося – гуся – дедуся или сенца – леденца – баранца.

Таким образом формируется еще одна отличительная черта текстов этого типа – во всех вариантах имеется устойчивая рифма (сельца – кольца – конца или мочало – начало – молчало сначала). Как правило рифмуются три-четыре слова:

"Жил Кутырь да Мутырь,

Жил посреди степца,

Накопил себе стажок сенца,

Пришли к нему баран да овца,

Подъели стажок сенца.

Не сказать ли опять с конца?" [ДС, № 64, 63].

В результате мы имеем скрепление текста по вертикали нанизыванием-повтором значимого в композиционном отношении окончания ца.

Реже встречаются варианты, в которых отдельные строки связаны рифмой попарно:

"Шли старик со старушкой,

Нашли четверик с осьмушкой -

Начали весить,

Будет фунтов десять.

Для весу прибавили мочала,

Не начать ли сказку сначала?" [ДС, № 85].

Еще реже – тексты с перекрестной рифмой:

"Жила была бабица

В тишине под дубом,

Пошла она париться

Со своим больным зубом,

Но как была чинная,

Взяла пук мочала –

Эта сказка длинная,

Начиная сначала." [ДС, № 87].

Народное происхождение таких вариантов, отличающихся сложным рисунком рифмовки и правильной метричностью, А.И. Никифоров ставил под сомнение, подтверждая свою точку зрения ссылкой на то, что подобные тексты были им записаны от интеллигентных исполнителей [23, с. 82].

Тексты звеньев рассматриваемого нами типа цепевидных структур имеют, как правило, форму монолога, так как появляющийся в конце вопрос, как уже отмечалось, носит чисто риторический характер. Однако встречаются варианты, в которых используется и форма диалога:

"- В бане был?

- Был.

- Тело мыл?

- Мыл.

- А где мочала?

- Начинай сказку сначала." [ДС, № 90].

Но поскольку эта форма противоречит основной формальной установке принципа кольцевого повтора, то она не стала продуктивной. Из общего числа рассмотренных нами текстов (32 текста) лишь два имеют форму диалога.

1.2. Ко второму подтипу относится та группа текстов, в которых ответ слушателя на вопрос исполнителя обязателен, так как он органически входит в их структуру в качестве одного из составных элементов и играет роль либо только формулы-сказки, либо становится дополнительной частью содержательного ядра. В первом случае композиция звена состоит из трех элементов – содержательного ядра (темы), формулы-вопроса и ответа-связки, например:

"Ишов бай по сцяне,

Нес лапти и сабе, и жане,

И дзиценку по лапценку.

Ци баяць, ци не?

- Бай!" [ДС, № 102].

Начальную фразу текста "Ишов бай по сцяне" можно рассмотреть как формально равнозначную сказочному зачину типа "Ехал казак путем-дорогою" [Афанасьев, т.2, № 290]. В этом случае композиция незначительно усложнится и будет состоять из четырех компонентов. Но для нашего исследования такое усложнение не является определяющим. Для нас важно то, что смысловым и композиционным центром текста является именно ответ слушателя. Структура его не зависит от чередования опорного слова темы. В вариантах представлено достаточно большое разнообразие тематических образов, разрабатываемых сказкой: бай, чоловик, Сашка, сова, царь, копылок и др.

Композиция звена может измениться от качества ответа слушателя. Если ответ положительный, то структура текста остается неизменной, если же ответ отрицательный, то композиция звена может быть усложнена путем введения второго дополнительного тематического пласта – появляется формула – повтор ответа слушателя. Соответственно возрастает объем текста, входящего в рамки звена:

"Був чоловiк Тяжка,

На нiм бiла сермяжка,

Шьипочка зворочка -

Казати байку, чи нi?

- Казати!

Був чоловiк Тяжка..."

Если ответ: "Не казати!" – то говорят:

"Ви кажете: не казати,

Я кажу: не казати.

Був чоловiк Тяжка..." [ДС, № 108].

Как правило, сказки, в которых разрабатывается тематический образ "чоловека Сашки, Яшки, Тяжки...", имеют усложненную дополнительной темой структуру. Таким образом в рамках одного звена параллельно разворачиваются две темы: тема начальная, которая без каких-либо смысловых или формальных изменений переходит из звена в звено; и тема дополнительная, представляющая собой формальный повтор ответа слушателя. Варьируется ответ – варьирует и опорное слово в теме:

"Шел мужик по мосту,

Нес лапти за поясом...

Хороша ли моя сказочка?

- Хороша!

Ты говоришь: хороша,

И я говорю: хороша.

Шел мужик по мосту,

Нес лапти за поясом.

Хороша ли моя сказочка?

- (Молчание.)

Ты молчишь,

И я молчу.

Шел мужик по мосту..." [ДС, № 103].

Существует целая группа произведений, композиция текста (звена) которых значительно упрощена по сравнению с только что рассмотренными за счет отказа от зачина и начальной тематической части. Они начинаются непосредственно с вопроса, выступающего в нескольких вариациях: "Сказать тебе докушную басню?", "Ци баяць байку про белого быка?" или "Не нать ли вам, ребята, сказку про белого быка?". Цель вопроса однозначна во всех вариантах – необходим ответ слушателя. Основной же тематический смысл сказок этой разновидности заключен именно в той части текста, которая представляет собой формальный повтор ответа. В зависимости от него меняется и опорное слово в теме, но композиция звена при этом остается неизменной:

" - Сказать тебе докушную басню?

- Скажи!

Ты кажеш: скажи,

И я кажу: скажи.

- Сказать тебе докушную басню?

- Не треба!

Ты кажеш: не треба,

И я кажу: не треба.

- Сказать тебе докушную басню?

- Отлезь!

Ты кажешь: отлезь,

И я кажу: отлезь.

- Сказать тебе докушную басню?.." [ДС, № 98].

Особенностью цепей, состояших из подобным образом организованных звеньев, является отсутствие формального элемента-связки. Смысл этого технического приема заключается в том, что эффект досады (по терминологии А.И. Никифорова) возникает как результат неожиданного возвращения к начальному вопросу после того, как, казалось бы, предмет разговора исчерпан. Настойчивое повторение потерявшего смысл вопроса раз за разом увеличивает степень досады, что нашло яркое отражение в самом ответе слушателя, который из звена в звено становится все более резким.

Для рассматриваемого подтипа внутренней организации звеньев характерна сложная игра различными видами рифмы. В формуле-повторе ответа слушателя всегда содержится тавтологическая рифма:

"Ты кажеш: кажи,

Я кажу: кажи..."

или

"Ты говоришь: хороша,

И я говорю: хороша..." [ДС, № 107].

Богато представлены и не тавтологические рифмы: копылок-молок, сцяне-жане, Яшка-сермяжка, ня ев – на ймев. Рифма, как правило, смежная, объединяющая по две-три строки.

2. Кольцевой повтор с логической связью между звеньями

В группу произведений, звенья которых соединяются между собой при помощи логической связи конца текста с его началом, входят наряду с докучными сказками городские стихи и диалоги. Характерной особенностью текстов этой группы является наличие сюжетности, тогда как тексты, входящие в первую группу, бессюжетны. Однако это сюжетность особого рода, так как привычного сюжета, развернутого, имеющего все присущие ему компоненты (завязку, кульминацию, развязку), мы здесь не обнаружим. В тексте обычно представлена только ситуация, в основе которой лежит действие или ряд последовательных действий одного персонажа или описание простейшего бытового случая, состоящее из очень коротких, элементарных по своей синтаксической структуре, предложений. Весь интерес произведений такого рода – в их формальной организации. Здесь форма доминирует над содержанием, хотя, в отличие от предыдущей группы, большая их содержательность вносит определенные изменения и в их композицию (как внутреннюю, так и внешнюю), и в функционирование. Чистая игра формой, игра различными техническими приемами (неожиданным завершением текста или неожиданно долгим его повторением) была использована для создания эффекта досады и скуки. Но как только в формальную игру проникают элементы игры содержательной, вызываемый ею эффект кардинально меняется: такая игра становится интересной, занимательной. Соответственно меняется и функция произведений – они используются с целью развеселить или позабавить. Чем более развита содержательная сторона текста, тем сильнее и устойчивее создаваемый формально-содержательной игрой эффект развлекательности. Так, тексты с минимальной сюжетностью, как например:

"Пришел медведь к броду,

Встал на колоду –

Бултых в воду!

Уж он мок, мок, мок,

Уж он кис, кис, кис.

Вымок, выкис, вылез, высох,

Встал на колоду –

Бултых в воду..." [Мельников, № 137],

всеми собирателями и исследователями однозначно относятся к жанру докучных сказок, хотя они имеют скорее развлекательный характер, а не докучный. А.И. Никифоров не мог не отметить, что "дети младшего возраста весело скандируют различные докучные сказки (например, сюжетные), как занимательный материал" [23, с.86]. Однако этот факт находится в явном противоречии с разработанной им же концепцией жанра докучной сказки, поэтому Никифоров добавляет: "Но это случайное, побочное использование жанра..." [там же]. На наш взгляд, это явление не случайно, а закономерно, и вытекает из особого характера художественности этих произведений.

В текстах с более развитой сюжетностью, где есть минимальное элементарное действие, наличие элемента развлекательности не вызывает сомнения:

"У попа была собака,

Он ее любил,

Она съела кусок мяса,

Он ее убил.

В землю закопал

И надпись написал:

У попа была собака..." [ДС, с. 89].

А.И. Никифоров отмечает, что многие из таких произведений исполняются как песни. Интересно, что приведенный нами в качестве примера текст дожил в виде песни до сегодняшних дней. Нам известно, что подобные песни на эту тему поются также в Чехии и Германии (тексты этих вариантов есть в архиве автора).

2.1. Композиция текстов докучных сказок, входящих в группу, где между звеньями цепи осуществляется логическая связь, состоит, как правило, из двух частей: вводной, формально сходной с традиционным сказочным зачином, и сюжетно-тематической. Особенностью композиции этой группы сказок является еще и то, что зачин относится ко всей цепи в целом, он не входит в границы отдельного звена и, соответственно, не повторяется. Повтору подлежит лишь сюжетно-тематическая часть:

"Жил был поп:

На колоду скок,

С нее в воду хлоп:

Кис-мок, кис-мок,

Выкис, вымок, вылез, высох,

На колоду снова скок..." [ДС, № 128].

Конечно, в подобных миниатюрах речь не может идти о полноценном сюжете, но ситуация, представленная в них, имеет свою завязку, некоторое развитие, которое логически подготавливает развязку. Сама развязка несет в себе потенциальную возможность вернуться к исходной ситуации:

"Шли аз, буки, веди по дорожке,

Нашли книжку,

А в этой книжке было написано:

Шли аз, буки..." [ДС, с. 89].

Интересной особенностью композиции текстов типа

"Летел ворон,

Сел на колоду

Да бух в воду:

Уж он мок, мок, мок,

Уж он кис, кис, кис -

Вымок, выкис, вылез, высох,

Сел на колоду..." [ДС, № 129]

является использование в двух смежных строках троекратного повтора акции персонажа, что фактически замедляет ход развития действия. Это замедление подчеркивается исполнителями и интонационно, о чем свидетельствует наличие паузы после произнесения этих строк. Затем следует резкое изменение ритма – в одной строке дана целая последовательность акций, совершенных персонажем, – сказка молниеносно подходит к развязке-завязке. Использование приема резкого изменения хода направлено на достижение эффекта неожиданности, свойственного всем разновидностям докучной сказки.

2.2. Ко второй подгруппе произведений цепочной композиции, между звеньями которых осуществляется логическая связь, относятся городские стихи. Несмотря на их чрезвычайную популярность и распространенность (в первой четверти нашего века их записывали практически повсеместно на территории России), тематика их очень скудна. Она практически исчерпывается тремя темами: "У попа была собака", "Ваня в стульчике" и "Дело было вечером". Композиция звеньев исключительно проста, ее можно было бы изобразить схематически как Т(с), где Т – тематическая часть, а с – появляющаяся в тематической подгруппе "Дело было вечером" связка-вопрос: "Как было дело?". Однако эта связка не является механической, так как она логически подготовлена всем ходом развития сюжетной ситуации в тексте:

"Дело было вечером,

Делать было нечего.

Пошли мы в сторожку

Жарить картошку.

Вдруг звонок, другой,

Входит городовой:

"Как было дело?"

Дело было вечером..." [Из архива автора].

Анализ вариантов текстов этой тематической группы показал, что наиболее важным компонентом текста в смысловом и композиционном отношении является, как и в докучных сказках, вопрос вновь появляющегося персонажа. Словесная организация его не изменяется ни в одном из вариантов. Варьируется сама тема: набор и количество персонажей, суть самого дела; но схема развития ситуации в заключительной ее части – необходимость появления персонажа, задающего обязательный вопрос, – строго соблюдается:

"Дело было вечером,

Делать было нечего.

Сидел на пню,

Ел лапню.

Подбежал татарин,

По уху ударил.

Я повел его к судье.

- Судья, рассуди наши дела!

- Как было дело?

- Дело было вечером..." [ДС, с. 91].

Так как наиболее важным и устойчивым сюжетно-композиционным компонентом является именно вопрос, словесное оформление которого константно, то естественно и появление стереотипного начала: "Дело было вечером, делать было нечего". Этот стереотип, на наш взгляд, формально равнозначен сказочному зачину. Вопрос-связка и стереотип-зачин усиливают логическую связь, устанавливающуюся между звеньями, и формально усложняют элементарную композицию, свойственную тексту (звену) стиха.

Как правило, в произведениях подобного рода используется правильный тонический стих, обилие перекрестных рифм и их сочетаний со смежными парными. Особенно это относится к тематическим группам "У попа была собака" и "Ваня в стульчике".

2.3. К третьей и последней разновидности текстов с логической связью между звеньями относятся те, которые имеют форму диалога. Мы выделили их в отдельную подгруппу потому, что диалог в них является характерной основой структуры текста. Именно такая структура обуславливает появление нового способа возвращения к началу, нового технического приема связи звеньев в цепь, в основе которого лежит единство формально-смысловых элементов. Этот прием можно назвать приемом "сбоя". Он осуществляется на двух ступенях организации текста: с одной стороны, "сбой" происходит в вопросно-ответной паре (так сказать, на горизонтальном срезе), когда вместо ожидаемого ответа следует вопрос, и в следующей паре перемена мест вопроса и ответа сохраняется. Именно эти "неправильные" вопросно-ответные пары подводят нас и логически, и формально к началу текста:

"- Кум, а кум! Мы с тобой шли?

- Шли.

- Да кожух знайшли?

- Знайшли.

- У корчму зайшли?

- Зайшли.

- По восьмушци выпили?

- Выпили.

- Я й яго зняв?

- Зняв.

- Да тебе отдав?

- Кого?

- Да кожух.

- Який?

- Да мы с тобой шли?.." [ДС, с. 93].

С другой стороны, прием "сбоя" осуществляется и по вертикали. Для текстов этой структуры характерно очень оригинальное явление – использование тавтологической рифмы по типу "эхо":

"- Мы с тобой шли?

- Шли.

- Кожух нашлы?

- Нашлы..." [ДС, с. 93].

Эта рифма скрепляет весь текст по вертикали вплоть до того места, где происходит "сбой" в вопросно-ответной паре. Именно в этом месте исчезает и рифма, чтобы затем вновь появиться в новом звене.

Проведенное нами в рамках третьей главы исследование показало, что цепевидная структура может возникнуть и в результате повторного воспроизведения тождественных в структурно-содержательном отношении сегментов текста. Расподобление их осуществляется в этом случае только на смысловом уровне – уже известное каждый раз преподносится слушателю как новое. Таким образом в тексте объединяются две противоположные тенденции, существующие на разных уровнях его организации: внутренняя структура повторяющегося сегмента текста определяет его краткость, а внешняя по отношению к ней структура текста в целом (его цепевидность) – возможность бесконечного повторного воспроизведения.

В зависимости от степени сюжетности текста между звеньями в цепи возникают два принципиально различных вида связи: механическая и логическая связь.

Механическая связь может осуществляться путем введения в текст специальной формулы-связки либо при помощи самой внутренней структуры звена (его диалогической формы), причем сам текст бессюжетен, в нем заключено только простейшее содержательное ядро. Логическая связь возникает между отдельными звеньями цепи лишь в том случае, если содержательная наполненность текста увеличивается, то есть когда можно говорить об определенной сюжетной ситуации. В этом случае текст построен таким образом, что заключительная часть его несет в себе потенциальную возможность вернуться к началу.

Произведения, имеющие цепевидную структуру (образованную по принципу кольцевого повтора), между звеньями которой осуществляется механическая связь, представляют собой примеры своеобразной игры чисто формальными элементами. Функция использования данного приема (вызвать досаду у слушателей) в этом случае находится в полном соответствии с художественным замыслом произведений такого рода – докучных сказок.

Однако нами была выявлена следующая интересная закономерность: как только к игре чисто формальными приемами подключается игра содержательная, функция приема кардинально меняется. В результате, когда кольцевой повтор осуществляется на формально-смысловом уровне, возникает эффект развлекательности (в этом случае между звеньями в цепи осуществляется логическая связь). Именно эта разновидность приема легла в основу цепевидной структуры бесконечных шуточных стихов и диалогов.

Примечания

<< Глава II

Глава IV >>