Глава I. Нанизывание как один из структурообразующих принципов повтораДанная глава посвящена анализу одного из типов структурообразующего повтора, а именно нанизывания. Наша задача, рассмотрев тексты, в основе цепевидной структуры которых лежит этот принцип, определить его суть, выделить те специфические черты, которые отличают нанизывание от других типов повторяемости, изучить и описать разновидности данного приема с учетом (по возможности) различных уровней исследования: словесно-текстового (плана словесного выражения), сюжетного и структурно-композиционного. Ввиду разноплановости проводимого нами анализа исследование обозначенной проблемы объединило два подхода - собственно фольклористский и лингвистический. Цепевидные структуры, образующиеся в результате использования повтора-нанизывания, изучались нами на сказочном материале с широким привлечением произведений, относящихся к жанрам "материнской поэзии". Нанизыванием мы называем такой тип повтора, когда новое звено, присоединяясь к предыдущему, непосредственно связано с ним и только через него осуществляет связь с цепью в целом. В зависимости от того, на каком уровне организации текста возникло нанизывание, меняется характер и структура основного повторяющегося элемента цепевидной структуры, а также значительно варьирует объем "словесной ткани" (термин К.В. Чистова) отдельных звеньев. С учетом уровней, на которых осуществляется повтор, мы выделяем следующие его подтипы: 1) чисто структурное, когда воспроизводятся цельные только в смысловом плане сегменты текста; 2) сюжетно-композиционное - воспроизводятся сегменты текста, цельные в семантическом отношении (как правило, сопровождается репризой); 3) словесно-текстовое (или тема-рематическое линейное) нанизывание [36, с.155 или 21, с.21-22]. С учетом содержательной наполненности звеньев можно выделить следующие виды принципа нанизывания: 1) линейное, 2) выделительное: а) по убывающей, б) по возрастающей. Линейным мы называем такое нанизывание, когда по своей значимости относительно хода действия сказки звенья цепи равнозначны друг другу: "Жил-был дятел... Повадилась к нему лиса ходить; стук-стук хвостищем по сырому дубищу: "Дятел, дятел! Полезай с дубу долой. Мне надо - сечихичики гнуть". - "Эй, лисонька! Не дала ты мне и одного детенышка-то высидеть". - "Эй, дятел! Брось ты мне, я выучу его кузнешному". Дятел ей бросил, а она кустик за кустик, лесок за лесок, да и съела. Опять идет лиса к дятлу и стук-стук хвостищем по сырому дубищу: "Дятел, дятел! Полезай с дубу долой. Мне надо - сечихичики гнуть". - "Эй, лисонька! Не дала ты мне и одного детенышка-то высидеть". - "Эй, дятел! Брось ты мне, я выучу его башмачному". Дятел ей бросил, а она кустик за кустик, лесок за лесок, да и съела..." [Афанасьев, т.1, № 32]. Так лиса продолжает приходить к дубу, пока не съедает всех детенышей. Рассматриваемый вариант сказки "Лиса и дятел" на сюжет АТ 56 Б на этом и заканчивается. Цепь эпизодов в нем минимальна - три, хотя она легко может быть продолжена. Если же в цепи нанизывания главным звеном, ради которого построена вся цепь, является последнее (оно либо завершает все произведение, разрешая конфликт в сюжете, либо становится центром, вокруг которого продолжает развиваться действие сказки), то это нанизывание выделительное. Такие структуры строятся либо по принципу возрастания (размера, физической силы или ума персонажей), либо по принципу убывания (сосредоточения внимания на все более мелкой детали картины или все меньшем предмете). Например, прием выделительного нанизывания по возрастающей использован при построении следующего отрывка текста: "Едет-едет, ей стрету заяц: - Пусти, бабка, на передок. - Садись. Едет-едет, стрету лиса: - Пусти, бабка, на передок. - Садись. Едет-едет, стрету волк... медведь. Сел медведь, оглобля и лопнула..." [Карнаухова, № 24]. Перед нами цепь, состоящая из четырех звеньев. Персонаж каждого последующего звена имеет больший размер по сравнению с предыдущим. По отношению к дальнейшему развитию действия в таких сказках важно последнее звено цепи, поскольку его персонаж совершает акцию, результат которой (сломанная оглобля) стоит в центре следующего эпизода сказки. 1. Чисто структурное нанизывание Принцип чисто структурного нанизывания широко представлен в сказках о дурацких поступках. Отдельные звенья в цепи объединены между собой только на смысловом и персональном уровнях: один персонаж (дурень) последовательно совершает ряд глупостей. Тема дурацких поступков героя разрабатывается различными сюжетами: АТ 1685 (АА 1685 А) "Дурак домовничает"; АА 1681 I "Дурак делает покупку"; АТ 1653 "Дурак и береза"; АТ 1600 (АА 166 А) "Дурак убивает попа"; АТ 1537 "Мертвое тело" и других. Так, например, в варианте, записанном Худяковым [Худяков, № 27], соединились три сюжета: АТ 1537, АА 1681 I и АТ 1685. Текст произведения в целом имеет цепевидную структуру и состоит из пяти звеньев, причем внутренняя структура одного из них, в свою очередь, также образована при помощи приема нанизывания, но уже другого порядка - нанизывания акции , о котором мы будем говорить ниже. В рамки каждого звена входит отдельный эпизод (под эпизодом мы понимаем часть текста, в основе которой лежит мотив ) - рассказ об очередном дурацком поступке персонажа: "//Вот дурак поставил капкан около погреба. Мать пошла в погреб да в капкан и попала. Он пошел смотреть, не попалась ли какая птица, увидел, что что-то есть в капкане, схватил за платье и потащил. Потащил домой и положил в конник... Пришли к отцу и говорят: "Дурак мать поймал в капкан!" - "Ну, что ж, - говорит, - делать? Нужно, - говорит, - ее похоронить, да помянуть!"// //А дурак встал на другой день рано утром, положил ее на салазки, дал ей донце, гребень, веретено в руки и везет ее на салазках продавать..." Как уже было отмечено выше, границы звеньев цепи нанизывания могут быть гораздо уже границ эпизодов, то есть та часть текста, которая входит в эпизод, также может быть организована в цепевидную структуру на основе принципа повторяемости (в нашем случае нанизывания) . Повторяющимся текстовым элементом в этом случае будет не эпизод, а та часть текста, в основе которой лежит акция персонажа. Такой способ повторяемости мы назвали "нанизывание акции". Именно он лежит в основе организации третьего звена рассматриваемого нами текста из сборника Худякова: персонаж по дороге из города домой совершает целый ряд дурацких поступков-акций (в основе этого эпизода лежит сюжет, который по указателю Аарне-Андреева относится к типу АА 1681 I): "...//Нужно было ему проезжать мимо частокола. Вот он и говорит: "Ишь, мальчики-то без шапочек стоят! Нужно на них шапочки надеть!" Взял надел на них на каждого по горшку, почти все горшки понадел на них.// //Едет дальше. Летят галки: кра, кра, кра!.. Он и говорит: "Ишь, бабушкины дети есть захотели!" Насыпал им пшена.// Поехал дальше..." Данная цепь является внутренней по отношению к цепи, лежащей в основе структуры текста сказки в целом, и состоит из шести звеньев. Длина ее лимитирована словесным объемом звеньев внешней цепи, потому что в этом аспекте наблюдается устойчивая тенденция к равновеликости сегментов текста, составляющих цепь. Особое внимание, на наш взгляд, заслуживает структура текстов на сюжет АТ 1696, АА 1696 А "Набитой дурак". Она представляет собой цепь, состоящую из звеньев-эпизодов. Связь между ними осуществляется на персонажном и смысловом уровнях, дополнительно же звенья связаны между собой попарно при помощи репризы-предложения: в заключительной части первого звена дается совет, а в начале второго он реализуется и т.д. Таким образом каждое звено в отдельности содержит в себе как бы бинарную оппозицию: неправильное действие - совет, как поступать правильно. В результате возникает своеобразный "эффект запаздывания": то есть рекомендованный поступок совершается в уже изменившившихся условиях. Функция этого приема однозначна - создание комического эффекта: "...//Шол-шол, до гумна дошел. У гумна народ молотит. Он и говорит: - Дай вам бог наперстком мерить, решетом носить. Они его дюже товда побили. А дома мать утешает: - Надо сказать, дитятко, носить бы вам - не выносить, возить - не вывозить//. На другой день он пошел. Стрета покойник, он и говорит: - Дай вам, господи, носить - не выносить, возить - не вывозить. Ну, тут его ешшо пуще били. А дома мать говорит: - Надо, дитятко, сказать: святый боже, святый крепки, святый бессмертный, помилуй нас//..." [Карнаухова, № 9]. И.В. Карнауховой записан также вариант, в котором реприза разрастается до рамок целого эпизода-звена. И хотя этот случай единичный, тем не менее он чрезвычайно интересен в плане словесного выражения: "...//Филя приехал - Уля прибежала. - Что мати гостинцев прислала? - Мати прислала сарафан. - А где он? - Я в пецку положил. - Экой ты, Филя, дурак! - А ты бы, Уля, как? - Я бы на спицку повесила. Филя уехал - Уля убежала. //Филя приехал - Уля прибежала... - Што мати гостинцев прислала? - Мати прислала барана. - А где он? - Я на спицку повесил. - Экой ты, Филя, дурак. - А ты бы, Уля, как? - Я бы в хлев запустила, да сена задала, да воды наносила. Филя уехал - Уля убежала//..." [Карнаухова, № 157]. Использование максимально развитой репризы, а также усиление ее с помощью внутренней (Филя - Уля) и конечной рифм (дурак - как) обусловливают удивительно четкую ритмическую организацию текста. В результате чего его цепевидная структура становится в максимальной степени ощутимой. Цепи такого типа, как в рассмотренных нами вариантах сказки о дурне, являются открытыми и могут быть легко продолжены, поэтому количество звеньев в них колеблется от 3 до 6 (а в некоторых современных записях до 15). 2. Сюжетно-композиционное нанизывание Следующим подтипом принципа нанизывания является сюжетно-композиционное нанизывание. Как правило, оно сопровождается репризой, реже выступает самостоятельно. 2.1. В качестве самостоятельного этот прием организации текста наиболее часто используется в вариантах сюжета АТ 122 "Волк-дурень". Повторяющимся элементом в данном случае будет эпизод, но, в отличие от рассмотренных нами выше цепей, здесь эпизоды семантически равнозначны друг другу (то есть на сюжетном уровне воспроизводится один и тот же мотив): голодный волк пытается съесть встреченное животное/человека. В целом эпизоды повествуют о том, каким образом жертвам удается обмануть волка и избежать смерти. Именно за счет развития этих дополнительных мотивов словесный объем звеньев-эпизодов увеличивается. Поскольку тексты детских сказок тяготеют к малому объему (это одна из жанровых особенностей этой группы сказок [8, с.14], то длина цепи в подобных случаях минимальна - 3 звена (см. тексты записей А.Н. Афанасьева [т.1, №№ 55, 56; т.3, № 555], А.И. Никифорова [№ 34]). Педагогическая функция этого приема в данном контексте очевидна: гиперболизация выделенной отрицательной черты персонажа с целью ее осмеяния и искоренения. 2.2. Принцип сюжетно-композиционного нанизывания с репризой представлен в изученных нами текстах в обеих своих разновидностях - линейной и выделительной; причем основным повторяющимся элементом этого уровня может быть как мотив, так и отдельная акция. Рассмотрим прежде всего случаи, когда в текстовом плане звенья цепи представляют собой отдельные эпизоды, то есть когда мы можем говорить о приеме нанизывания мотива, сопровождаемом репризой. 2.2.1. Цепевидную структуру, основанную на принципе линейного нанизывания мотива, имеют, как правило, тексты на сюжет АТ 212 "Коза-дереза". В качестве примера рассмотрим запись, сделанную И.В. Карнауховой: "...//спроводили девку пасти. Она весь день пасла, да и повалила домой, и говорит: - Пригонила. Хозяин и сидит у крыльца: - Козанька-коза, ела ли цего? - Нет, не ела я, а как бежала через мостоцек, ухватила кленовый листоцек, как бежала через гребельку, ухватила водицы капельку. Он девку напорол и прогнал. //На другой день он послал жонку..." [Карнаухова, № 72]. В последующих двух звеньях на сюжетном уровне воспроизводится тот же мотив. Характеристики персонажей в данном контексте не имеют значения, для сказки важно лишь то, что коза поочередно обманывает всех вплоть до хозяина. Количество обманутых может быть различным (в комментариях к варианту Афанасьева Н.А. Андреев указывает, что в текстах европейских народов, где этот сюжет также широко распространен, в качестве жертв выступают несколько дочерей, а не одна, как в нашем примере). Таким образом, можно говорить о том, что в данном контексте прием линейного нанизывания усиливает основную идею сказки: ложь порождает зло, расплата за которое неизбежна (педагогическая функция), а также служит для нагнетения атмосферы напряженного ожидания драматической развязки (эстетическая функция) [1]. Повтор на сюжетно-композиционном уровне сопровождается репризой-блоком предложений. Многочленная развитая реприза усиливает ритмическую организацию текста, а в соединении с соответствующей интонацией создает особую мелодию сказки, развивая тем самым у ребенка-слушателя эстетические навыки. В русском сказочном фольклоре наряду с сюжетно-композиционным приемом линейного нанизывания мотива (в плане общетекстовом - нанизывания эпизодов) используется и прием выделительного нанизывания (по возрастающей). Во всех без исключения вариантах на сюжет "Золотая рыбка" (АТ 555) в качестве стержневого приема организации структуры текста используется именно этот прием. Как правило, ему сопутствует реприза-предложение. В данном контексте семантическая нагрузка репризы возрастает за счет того, что она по форме и по функции соответствует широко распространенной в волшебных сказках формуле, с помощью которой осуществляется связь между персонажем "реального" мира и тридевятым царством: "Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила - к лесу задом, а ко мне передом" [Афанасьев, т.2, № 267]. Обращение рыбака к рыбке также служит формулой связи с другим миром, чудесным, где обитает волшебный помощник: "Рыбка, рыбка! Стань к морю хвостом, ко мне головой." [Афанасьев, т.1, № 75]. Во всех, за исключением одного, вариантах основным смысловым звеном является последнее, когда требование, предъявленное жадной старухой, превышает мыслимые границы допустимого для человека. И здесь, в зависимости от того, представителем какой стихии - морской или лесной - является чудесный помощник, возникают два различных способа наказания персонажей. Если в качестве чудесного помощника выступает дерево, то персонажи превращаются в медведей. Вариант И.А. Худякова № 99 "Заколдованное дерево липка" даже оформлен как предание о том, почему медвежьи лапы похожи на человеческие руки и ноги: "Сидел вечером Ванюша с дедушкой, спрашивал у дедушки: "Отчего медвежьи лапы похожи на наши руки и ноги?" Отвечал ему дедушка: "Послушай, Ванюша! Я что сам слыхал от старинных людей, то и тебе скажу. Старинные люди говорили: были медведи такие же люди как мы, православные христиане..."". Если чудесный помощник - рыбка, то последнее звено возвращает всю сказку к начальной ситуации, в которой находились персонажи до встречи с чудесным помощником, но надежды на новое чудо нет. Некоторые варианты сюжета "Золотая рыбка" завершаются кратким моралистическим выводом: "Много было нать - высоко было падать" [Карнаухова, № 107] или "От мала быдь доволен. Много пожелаешь, последнее потеряешь" [Худяков, № 99], что не является характерным для русского сказочного фольклора. Даже в сказках типа "Петушок подавился", "Репка" или "Теремок", предназначенных для самых маленьких детей, которые имеют очевидную дидактическую направленность, мораль лишь подразумевается. Это свойство русских сказок для детей было отмечено еще К.Д. Ушинским. Оно вызывало его справедливое восхищение, ибо сказки воспитывают детей исподволь, незаметно прививая им правильные моральные установки. Во многих вариантах объем каждого звена значительно увеличен за счет подробного описания жизни стариков в новых условиях. Именно такие, полные варианты были записаны со слов взрослых исполнителей. В вариантах же, рассказанных детьми, звенья оформлены в виде коротких диалогов, да и длина цепи сокращена (вместо обычных семи звеньев - пять и менее). 2.2.2. В русском сказочном фольклоре наряду с приемом нанизывания мотива не менее часто используется и нанизывание акции. Как мы уже отмечали выше, в текстовом плане это означает, что воспроизводящимся является сегмент текста, в основе которого лежит незавершенное действие (акция) персонажа, что и отличает его от эпизода. В зависимости от количества персонажей, совершающих акцию (один или несколько), можно выделить две разновидности этого приема: 1) герой многократно совершает одну и ту же акцию, но при этом меняется либо объект, на который она направлена, либо результат самой акции, 2) различные персонажи поочередно совершают одну и ту же акцию, объект при этом не меняется, но в последнем звене акция может стать результативной. Первый случай широко представлен в сказках типа "Смерть петушка" (АТ 2021 А, АА 241 I) или "Глиняный парень" (АТ 2028, АА 333 В), но поскольку в них нанизыванию акции сопутствуют другие типы повторов, которые еще не рассматривались нами, то в качестве примеров будут использованы менее известные сюжеты, композиция которых более проста. В ее основе лежит чистый принцип нанизывания акции. В этом отношении большой интерес для нас представляет новеллистическая сказка "Машенька", записанная И.В. Карнауховой [№ 109]. В указателе Н.П. Андреева этот сюжет не зафиксирован, хотя он чрезвычайно интересен и даже в какой-то мере загадочен. Девушка в субботу, когда топится баня, почему-то уходит в лес за ягодами. Ее зовут, но она не откликается. Ночью, когда она наконец возвращается и просится домой, ее не хотят пустить, пока она не выполнит странного требования - назвать всех родных свойственниками: отца - свекром, мать - свекровью и т.д. Героиня отказывается, предпочитая смерть. Исполнительница сказки не смогла объяснить такого хода ее развития. Вероятно, сказка сохранила следы древнего (свадебного) обряда или представления о каре за нарушение неизвестного нам запрета. Композиция сказки состоит из двух частей, структура каждой из которых представляет собой цепь, причем основным композиционным принципом первой части является нанизывание акции второго типа, а второй части - первого типа. Во второй части сказки героиня (Машенька) повторяет одну и ту же акцию - она просит, чтобы ее пустили в дом, обращаясь поочередно к отцу, матери, братьям и сестрам, но получает отказ: "- Татонька, пусти в клетоцку, на кроватоцку, у меня руцушки озябли, у меня ножецки озябли, волки-те лают на огороде, меня младу-младешеньку съесть хотя. - Назови меня свекром, а не татонькой. Она ушла, да постыдилася и назвала. Пошла она к мамоньке: - Мамонька, пусти в клетоцку, на кроватоцку, у меня руцушки озябли... - Назови меня свекровью, а не мамонькой. Она ушла да не назвала. Пошла она к братовьям... к сестренькам...". Реприза, сопровождающая нанизывание на сюжетно-композиционном уровне, представляет собой развернутый многочлен-блок предложений. Именно поэтому, несмотря на эпический тон повествования, его основанная на повторе крупных фразовых блоков четкая структура создает ощущение плавной широкой ритмичности текста всей второй части сказки. Этот же способ нанизывания (нанизывание акции первого типа) был использован в волшебной сказке "Кулик" для того, чтобы подчеркнуть длину пути героя и замедлить ход сказки: "Потом идет к нему этот Иванушка, видит: пастухи лошадей стерегут. "Пастухи, пастухи, лошадиные духи! Где тут кулик живет?" Они говорят: "Ступайте дальше, там коров стерегут, там и скажут". Вот пошел он дальше..." [Худяков, № 8]. Подобный разговор состоялся у героя с пастухами коров, свиней, овец, гусей, уток. Лишь последние дали герою положительный ответ. Как видим, герой постоянно совершает одну и ту же акцию (задает вопрос), но объект его обращения меняется. Нанизывание акции сопровождается репризой-блоком предложений. Интересно и то, что размер животных, которых пасут пастухи, постепенно уменьшается. Мы знаем, что он ищет волшебного кулика, маленькую птичку. Уменьшение размеров животных, их замена птицами показывают, что герой все ближе и ближе подходит к чудесному тридевятому царству, где только и может жить чудо-птичка. Необходимо отметить, что это не единственный случай, когда для замедления хода сказки используется такой прием. Мы встречаемся с ним именно в этой функции в сказках "Степан Богатый" [Худяков, № 70], "Звериное молоко" [Афанасьев, т.2, № 202] и некоторых других. Второй способ нанизывания, когда одну и ту же акцию по отношению к одному и тому же объекту совершают поочередно различные персонажи, использован как основной композиционный принцип первой части уже рассматривавшейся нами новеллистической сказки "Машенька" [Карнаухова, № 109]: "Вышла жонка и зове: - Машенька, доценька, подь в баенку... А Машеньки не слыхать. Тогда пошел батюшка: - Машенька, доценька, подь в баенку... Вона все не иде. Тогда пошли братовья... сестреньки... невестушки". По отношению к объекту - потерявшейся девушке - все остальные персонажи выполняют одну и ту же акцию: зовут в баню. В приведенном примере нанизыванию акции также сопутствует реприза. Волшебные сказки, композиция которых построена по принципу нанизывания акции второго типа с репризой, также имеют цепевидную структуру. Таким образом организованы тексты различных записей сказки "Волшебная дудочка" (АТ 780), где персонажи поочередно играют на дудочке. Нанизывание акции в этом случае сопровождается непременным повтором песенки-обращения к играющему, рассказывающей о гибели героя. В большинстве вариантов от звена к звену усиливается родственная близость играющего к погибшему. В записи же Афанасьева [т.2, № 244] родственные отношения играющих с убитым не имеют значения. Здесь важно то, что в конце цепи дудочка должна попасть в руки убийцы и разоблачить его. В результате цепь, по сравнению с другими вариантами, удлиняется: на дудочке играют поочередно три пастуха (причем один из них - играет дважды), затем отец жертвы, мать и, наконец, убийца. Таким образом ход сказки замедляется, нагнетается атмосфера напряженного ожидания развязки - разоблачение неотвратимо приближается. Как правило, прием нанизывания акции используется и в волшебных сказках на сюжет АА 480 Е о том, как героиня вынуждена идти к Бабе-Яге или ведьме. Это сказки типа "Гуси-лебеди" [Афанасьев, т.1, № 103, 113; Никифоров, № 558]. В них он является основным структурообразующим элементом организации текста каждого из двух или трех (в зависимости от числа персонажей) эпизодов текста - персонаж по дороге к цели своего перемещения совершает одну и ту же акцию по отношению к целому ряду объектов: "Побежала она по дороге и спрашивает у рябины: "Рябинка, рябинка, не видела ль ты ведьмы с ребенком?"". С этим же вопросом героиня обращается к яблоне, затем к груше, корове, колодцу и квашне, получая один и тот же ответ: ""Очисти меня, подбери меня, тогда скажу..."" [Никифоров, № 558]. Таким образом, во-первых, замедляется ход повествования в сказке, во-вторых, удлиняется путь героини и, в-третьих, показывается умение (или неумение) героини обеспечить себя помощниками для успешного достижения цели. Внутренняя структура каждой части сказки представляет собой открытую в смысловом отношении цепь (количество объектов, к которым обращается героиня, может быть увеличено). В смысловом отношении внутренние цепи первых двух частей тождественны - условия волшебных объектов не выполнены, акции всех звеньев не результативны. Третья цепь обращуется путем нанизывания тех же акций, но они результативны - героиня выполняет все условия и приобретает волшебных помощников. Если рассмотреть связь частей между собой, то мы также обнаружим, что перед нами цепевидная структура, основанная на нанизывани акции первого типа, состоящая из трех звеньев. Акция, которую поочередно совершают все три героини (идут к ведьме, пытаясь спасти ребенка), лишь в псоледнем случае оказывается результативной - героиня выполнила условия, поставленные волшебными объектами внутренней цепи нанизывания. Результативна внутренняя цепь, соответственно результативно третье звено внешней цепи - сказка завершилась. В сказках о животных к организации текста при помощи приема нанизывания акции второго типа тяготеют те сюжеты, где, как, например, в сюжетах АТ 130 "Зимовье зверей" или АТ 20 А "Звери в яме", во вводной части происходит набор персонажей. Как правило, эти сказки начинаются со встречи будущих героев повествования: "//Ходила куриця па улици и клюнула зернышко и побежала. - Бежите, бежите, стреляють, паляють, нас убивають!// //Бежала, бежала - попадается ей навстречу зайчик. - Куды, курицька, побежала? - Стреляють, паляють, нас убивають!// //Бежали, бежали - попадается лисиця. - Куды побежали? - Стреляють, паляють, нас убивають! И лисиця с нима побежала. //Бежали, бежали - попадается волк...// ...по падается медведь...//" [Никифоров, № 31]. Персонажи поочередно присоединяются к общему для всех действию (то есть совершают одну акцию) - бегут от неизвестной опасности. Поскольку в данном случае в смысловом отношении для сказки важна не сама акция, то есть что именно делают персонажи, а их количество, то можно говорить не о нанизывании акции, а о его своеобразной разновидности - о нанизывании персонажей. Кроме того, если прием нанизывания акции основан на совершении персонажами одной и той же акции поочередно, то его разновидность - нанизывание персонажей - предполагает совершение персонажами одной и той же акции совместно, как это и происходит в приведенном нами отрывке сказки "Курица". Нанизывание на сюжетно-композиционном уровне сопровождается максимально развернутой репризой. Таким образом создается строгая синтаксическая структура текста, его определенная ритмическая организация. Внутри текста появляются элементарные внутренние рифмы (куриця - па улици; стреляють, паляють, нас убивають), еще более подчеркивающие структурированность текста. Еще одной особенностью этого отрывка является то, что нанизывание персонажей происходит по возрастающей (увеличивается размер и сила испугавшегося неизвестной опасности и поддавшегося панике животного). Это создает определенный комический настрой у слушателей сказки. Во второй ее части - "Звери в яме" - самой хитрой оказывается лиса. Именно она выходит победительницей из создавшейся в результате общей глупости тяжелой ситуации. Количество персонажей, набранных в первой части сказки, играет основную роль в композиционном строении второй части: сколько персонажей было набрано, столько звеньев и будет в следующей цепи. Подобную структуру мы находим и в сказках на сюжет "Зимовье зверей" (АТ 130), где, в отличие от рассмотренной нами сказки "Курица", от количества персонажей первой части зависит длина не только второй, но и третьей части. Необходимо заметить, что нанизывание персонажей в процессе набора может осуществляться и линейно, но такие случаи встречаются крайне редко. В подавляющем большинстве набор вариантов идет либо по возрастающей (петух, свинья, баран, бык), либо по убывающей (бык, баран, свинья, гусь, петух). По этому же принципу ( по возрастающей) осуществляется и набор животных-помощников в волшебных сказках: "И вот пошли на охоту в лес. Шли лесом, а хлеба мало взели. И вот увидели зайца и хотели его сострелить. Заяц говорит: - Не троньте, так я вам дам двух зайченков. Ну, вот она и дала, они не застрелили... Увидели лису и вот опеть хотели стрелить. Опеть заговорила она человечьим голосом: - Не троньте, говорит, я двух лисенков дам. Они опеть не сострелили... Увидели медведя...: - Не троньте, я двух медвежонков дам. ... Увидели львицу... - Не стреляйте, я двух львенков дам..." [Никифиров, № 73]. Эта сказка выделена нами из ряда других волшебных сказок еще и потому, что в ней есть два эпизода, организованных подобно рассмотренному (только в них набор животных-помощников осуществляется по убывающей): "А те зверки выспались, а у Ивана-то голова отсецена. Левка кричит: - Ставай, мишенька, у нас хозяина голову отсекли. Мишенька стал и кричит: - Ставай, лисанька, у нас хозяина голову отсекли. Лиска кричит зайку: - Ставай, зайка, пошто у нас хозяина голову отсекли" [там же]. Второй эпизод построен идентично описанному, поэтому здесь он нами не приводится. Хотелось бы отметить еще одну особенность использования выделительной разновидности приема нанизывания персонажей в структуре текста последнего примера. Здесь нанизывание идет по убывающей (в отношении силы) и виновным оказывается самый последний персонаж - самый слабый. Но именно он и отправляется на поиски живой воды. 3. Словесно-текстовое (тема-рематическое) нанизывание Следующей ступенью анализа цепевидных структур, построенных по принципу нанизывания, является изучение их на словесно-текстовом уровне. Как справедливо было отмечено К.В. Чистовым, структура многих произведений детского фольклора, восходящих к фольклору обрядовому, максимально близка к абстрактной модели связного текста вообще [32]. Это, вероятно, объясняется тем, что далекие корни фольклорной поэтики можно отнести к ранней стадии развития человеческой речи. Приемы организации текстов многих архаичных, по мнению ученых, произведений напрямую восходят к особенностям устной речи [37, 32], поскольку, хотя мы и имеем дело с записями, но изначально фольклорный текст - текст устный: он произносится исполнителем и воспринимается на слух. Устная речь в процессе ее произнесения расчленяется на относительно небольшие структурные единицы-звенья. Каждое такое звено соединяется с последующим и предыдущим различными связями (синтаксическими, логическими, ассоциативными и др.), то есть любое связное высказывание, или текст, представляет собой нанизывание. Современная лингвистика выработала максимально обобщенные варианты формализованных моделей связного текста (см. упоминавшиеся работы Ф. Данеша [34, 35, 36], Г.Я. Солганика [31], О.И. Москальской [21]). Одна из них, предложенная чешским ученым Ф. Данешем, основана на выявлении типичного движения тем (исходный пункт сообщения) и рем (то новое, что сообщается), то есть любое высказывание понимается как предикативность, а текст - как цепочка взаимосвязанных предикативных ячеек. Таким образом, связная речь мыслится как нанизывание предикативных звеньев, логически вытекающих друг из друга. Это обеспечивает постепенную, ступенчатую подачу того, что составляет суть информации. Текст представляется в виде тема-рематической цепочки, в которой тема каждого звена оказывается трансформированной ремой предыдущего: T ---> R T1(=R) ---> R1 T2(=R1) ---> R2 и т.д. Именно эта модель тема-рематической прогрессии (Ф. Данеш, тип I) легла, что впервые было отмечено К.В. Чистовым [32], в основу структуры отрывка из известной сказки "Коза" (АТ 2015): "...Плеть идет кузнеца бить, Кузнец идет лом варить, Лом идет камень дробить, Камень идет топор точить..." [Афанасьев, т.1, № 61]. Подобным образом организован текст внутри отдельных звеньев в сказках на сюжет АТ 2021, АА 241 I "Смерть петушка", АТ 1960 Д "Репка". С учетом содержательной наполненности звеньев можно выделить следующие разновидности тема-рематического нанизывания: линейное (см. рассмотренный выше пример), а также выделительное. Примером выделительного нанизывания по убывающей является следующий текст (отрывок из сказки "Мена"): "- Где Золотая тетёрка? - Променял на коня. - Где конь? - Променял на коровку. - Где коровка? - Променял на овечку..." [Афанасьев, № 407]. Выделительное нанизывание по возрастающей используется как способ организации части текста в сюжете АТ 170 "За скалочку - гусочку": "За скалочку - гусочку, За гусочку - индюшечку, За индюшечку - невесточку!" [Афанасьев, № 1]. Итак, звеном анализируемой цепевидной структуры текста является предикативная, или тема-рематическая, единица. 3.1. Следующей ступенью развития рассмотренной модели можно считать такое усложнение ее словесного выражения, когда звено как бы распадается на две части, одна из которых содержит информацию об известном (видимом), а другая сообщает новое: "...Куды тоби с лодкою? - Рыба ловить. - Куды с рыбой? - Робят кормить. - Куды с робятама? - Овец пасти. - Куды с овцами? - Шуба шить..." [Ончуков, № 106]. В подобных структурах между отдельными звеньями устанавливается логическая связь различного вида, который определяется повторяющимися в начале каждого звена вопросительными лексемами. Лексемы объединяют звенья в цепь по вертикали, создавая своеобразные логические ряды. На материале русского фольклора можно выделить целевые ("Куды?", "Для чего?") ряды, как в приведенном выше примере, причинные ("Отчего?") и обстоятельственные ("Как?", "При каких обстоятельствах?") ряды, а также логические ряды места ("Где?"). Длина цепей, построенных с использованием данного приема нанизывания, колеблется от пяти до шестнадцати звеньев (в среднем - одиннадцать-двенадцать). Наиболее длинные цепи встречаются в вариантах сюжета "Векушка-горожаночка" (АТ 2016), где создаются логические ряды места, так как в каждом звене присутствует вопрос "Где?". Наиболее длинная цепь представлена в варианте, записанном А.И. Никифоровым [№ 78]: " - Векушка-горожаночка, где ты была? - У города. - Что делала? - Коней пасла. - Кони-то где? - У Николкиных ворот. - А Николка-то где? - За ворота ушел. - А ворота-ти где? - Водой потопило. - Вода-то где? - Быки выпили...". После краткого вступления, представляющего собой обмен несколькими репликами (обычно двумя-четырьмя), следует цепь, образующая логический ряд. Звенья в цепи связаны между собой логической связью, что позволяет легко варьировать их количеству, но формальный закон построения цепи (тема-рематическая прогрессия) соблюдается неукоснительно. Произведения, имеющие цепевидную структуру, входят в состав различных жанров детского фольклора. В зависимости от того, в рамках какого жанра используется рассматриваемый способ организации текста, меняется его функция: в сказках и прибаутках он используется для игры словами, в играх - создает атмосферу ожидания какой-то внезапной перемены на фоне постоянного повтора, притупляющего внимание игроков: " - Хто там? - Поп Хвядот. - За чем пришел? - За смолою. - На что смола? - Бочку смолить. - На что бочка? - Пиво варить. - На что пиво? - Сына женить. - Какого? Один из стоящих указывает на какого-нибудь из мальчиков" [Мудрость народная, с. 394]. В колыбельных описываемый прием используется для создания атмосферы покоя и притупления внимания как состояния, переходного ко сну: "У котика, кота Кроватка хороша, А у Лешеньки мово Есть получше ево. У котика, кота Перинка хороша, А у Лешеньки мово Есть получше ево. У котика, кота Изголовье высоко, А у Лешеньки мово Есть повыше ево..." [Мудрость народная, с. 94]. Внимание матери переходит с одного предмета на другой, ей безразличен порядок их перечисления. 3.1.2. Помимо логических рядов в русском фольклоре встречаются ряды внешне алогичные. Так, цепевидная композиция различных вариантов сказок на сюжет АА 2014 II "Комические ответы" построена по принципу линейного нанизывания, создающего именно такие ряды. В первом звене цепи дается описание какого-либо животного, причем иногда для зашифровки используется образный и лексический фонд загадок: "..."Он пошел на поле, семя посеял, ему навадилася черная поповая комолая безхвостая корова, у него семя-то и поела". "А то ведь медведь был!" - следует правильная отгадка. Однако следующее звено начинается с отрицания ее правильности и предложения дать описание названного в качестве отгадки зверя: " - А какой медведь... Я прежде медведя знавал..."" [Ончуков, № 52]. Длина таких цепей обычно не превышает шести-семи звеньев, причем, как правило, цепи нанизывания контаминируют с маятниковыми цепями типа "Хорошо, да худо". Основой для контаминации служит диалогическая форма, являющаяся характерным элементом структуры текстов обоих сюжетов (АА 2014 I и АА 2014 II), а также комический эффект, на достижение которого направлены используемые для организации текста приемы (в данном случае - прием алогичного нанизывания). 3.2. Наряду с линейной существует и другая разновидность тема-рематического нанизывания - выделительная. В смысловом плане главным звеном, ради которого построена вся цепь, является последнее: оно либо завершает все произведение, разрешая конфликт в сюжете, либо становится центром, вокруг которого продолжает развиваться действие сказки. Такие структуры строятся либо по принципу возрастания (размера, физической силы или ума персонажей), либо по принципу убывания - сосредоточения внимания на все более мелкой детали картины или меньшем предмете. Так, в организации структуры песенки лисы-лапотницы используется принцип нанизывания по возрастающей: "Шла баба, нашла лапоть, За лапоть куру, За куру гуся, За гуся барана, За барана быченьку, Шлю, шлю, быцок, полевой хвостичок" [Карнаухова, № 24]. В дальнейшем центральной фигурой в сказке, вокруг которой развиваются события, становится бычок. Песенка в данном случае играет роль связующего элемента между сюжетом "За скалочку - гусочку" (АТ 170) и сюжетом "Звери в санях у лисы" (АТ 158) и делает эту связь логически оправданной. В русском фольклоре нет произведений, в основе которых лежал бы только принцип тема-рематического нанизывания по возрастающей. Такие структуры были обнаружены нами в тюркском фольклоре и фольклоре народов Севера: " - Зачем корова упала на наледь? - Наледь сильнее. - Если наледь сильнее, то почему она тает от солнца? - Солнце сильнее. - Если солнце сильнее, то зачем оно дает горе свою тень? - Гора сильнее..." [Катанов, с.21-22]. Цепь продолжается вплоть до шамана, который оказывается сильнее всех. Таким образом, последнее звено в цепи завершает песню. Нанизывание по убывающей в русском фольклоре встречается в формуле местонахождения смерти Кащея в волшебных сказках: "Там стоит дуб, Под дубом - ящик, В ящике - заяц, В зайце - утка, В утке - яйцо, В яйце - моя смерть" [Афанасьев, т.1, № 156]. 4. Нанизывание, не связанное с явлением повтора В русском детском (в том числе и сказочном) фольклоре наряду с рассмотренными нами случаями нанизывания, связанными с повтором, встречаются случаи другого типа нанизывания, с явлением повторяемости не связанные. Необходимо отметить, что такого рода нанизывание - чрезвычайно распространенный прием. В.Я. Пропп писал, что "нанизывание есть не только художественный прием, но и форма мышления вообще, сказывающаяся не только в фольклоре, но и на явлениях языка" [26, с.248]. Мы сравним этот тип нанизывания с нанизыванием-повтором и попытаемся на конкретных примерах показать их отличие. Итак, наиболее часто произведения, структура которых основана на приеме нанизывания без повтора, встречаются в детском фольклоре: в считалках, прибаутках, потешках, пестушках и т.д. Перефразируя В.Я. Проппа, можно говорить о нанизывании как одной из форм детского мышления . Вот, например, считалочка, построенная по принципу нанизывания лексем: "Первелики, Другелики, Трынцы, Волынцы, Вята, Лада, Шесток, Кипяток, Родивон, Поди вон" [Мудрость народная, с.317]. Единственным "стержнем" нанизывания являются ритм и рифма, а основной смысл всей цепи - нагромождение занятных словечек, о семантике которых можно только догадываться. Вероятно, первые три образованы на основе числительных первый, второй, третий, а остальные появились в результате игры фантазии маленького создателя. В считалочке сильна тенденция к образованию парной рифмы, а также к ритмической организации текста. Современные исследователи, например Л.Р. Мельникова [20], проанализировав трансформацию текстов считалок, показали, что наиболее устойчивой основой вариантов исходного текста является именно его ритмическая структура. Даже если текст, в отличие от приведенного нами, имеет смысл, то варьирует прежде всего его содержательная сторона, так как лишь последняя строка содержит указание на требуемое действие, и оно, естественно, представлено предикатом. Но лексического повтора как такового в считалочке нет - все слова самостоятельны, равнозначны и самодостаточны. Любое из них в другом варианте текста может быть произвольно заменено (лишь бы не был нарушен ритм). Для сравнения рассмотрим пестушку: "Батюшке - сажень, Матушке - сажень, Братцу - сажень, Сестрице - сажень, А мне - долга, долга, долга" [Мудрость народная, с.106]. Слово сажень повторяется в четырех строках и подразумевается в пятой. Кроме того, нанизыванию лексическому сопутствует акциональное: "При каждом стихе ручки ребенка складываются и снова расправляются, а при последних словах - еще более", - читаем мы в комментариях к тексту. В этом примере также использован прием выделительного нанизывания персонажей по убывающей (в отношении величины персонажей) и самый последний персонаж, самый маленький, является в пестушке, естественно, самым главным: именно для него и затевалась вся игра, именно ему и доставалась "самая длинная" сажень. Большой интерес представляет сравнение произведений, построенных по принципу тема-рематической прогрессии. Если данный способ организации текста связан с повтором, то в его основе лежит модель Данеша, тип I. В этом случае создаются логические ряды: места, причины и т.д., как, например, в колядке: "Коляда, коляда, Выскочил козел На боярский двор, - Почто вскочил? - Бруска просить. - На что бруска просить? - Косу точить. - На что косу точить? - Сено косить. - На что сено косить? - Коня кормить..." [Мудрость народная, с.237]. А вот пример текста, не связанного с повтором: " - Чей нос? - Макеев. - Куда едешь? - У Кеев. - Што везешь? - Рожь. - Што возьмешь? - Грош..." [Мудрость народная, с.128. Пестушки]. В основе его структуры также лежит тема-рематическая модель, но модель типа III, в которой производные темы вытекают из общей. Схематически эту модель можно изобразить следующим образом: (Т) T - R1 T - R2 T - R3 За счет элементарности синтаксической конструкции создается определенная ритмическая организация таких текстов. Ритм - вот основная художественная цель пестушек, так как они сопровождаются физическими действиями - игрой с ребенком: его или шутливо треплют за нос, или хлопают по спинке. Среди прибауток тоже довольно часто встречаются тексты, в которых используется принцип нанизывания персонажей, не связанный с явлением повтора: "Во старом селенье Много дива увидишь: Курочка в сережках, Козел в новых портках, Коза в сарафане, А бык в кожане, Селезень в жерельях, Корова в рогоже - Нет ее дороже" [Мудрость народная, с.157]. В этом тексте каждый персонаж характеризуется какой-то одной, свойственной лишь ему особенностью. Именно эти неожиданные характеристики и составляют основной смысл прибаутки. В русском сказочном фонде есть и такие сюжеты, структура которых построена по принципу нанизывания акций, не связанного с повтором. Напомним, что нанизывание-повтор акций бывает двух видов: а) персонаж совершает одну и ту же акцию, но объект ее меняется; б) различные персонажи поочередно совершают одну и ту же акцию по отношению к объекту, который не меняется. В тексте, где один или разные персонажи, хотя и поочередно, совершают различные акции по отношению к различным объектам, пусть даже их последовательность логически обусловлена, используется прием нанизывания акции, не связанный с повтором. Именно этот прием был положен в основу цепочной композиции, организующей текст сказки на сюжет АТ 430, АА 1430 А "Пустые мечты": "Человек молодой ходил в лес, сидит заец, под зайка подошел, ружье наладил зайца подстрелить и говорит: "Шкуру продам, на шкуру женюсь, детей будет двое, Ванька да Машка. Дети вырастут и забалуют, я их буду унимать: 'Ваня до Маха, полноте баловать!'" Скрычал, заец и убежал" [Ончуков, № 271]. 5. Некоторые замечания об использовании нанизывания как способа организации текстав различных жанрах фольклора Хотелось бы отметить универсальный характер приема нанизывания, как связанного, так и не связанного с повтором. Проведенный нами анализ произведений, весь текст которых или его часть представляет собой цепь, построенную по принципу нанизывания, показывает, что он широко используется на любом из уровней организации произведений, от уровня словесной организации до сюжетно-композиционного. С другой стороны, становится очевидным, что он также используется и для организации структуры произведений самых различных жанров: это пестушки, прибаутки, игры, колядки, колыбельные песни (то есть жанры, входящие в область так называемого детского фольклора), а также сказки, причем сказки всех трех тематических разновидностей: сказки о животных, волшебные и новеллистические. Однако распространенность этого композиционного приема не ограничивается этими, уже достаточно широкими, рамками. Так как выделительная функция нанизывания по убывающей соответствует основному принципу заговоров - сосредоточить все внимание на предмете заговора, то нет ничего удивительного в том, что начальная часть многих из них бывает построена с использованием именно этого композиционного приема: "На море на окияне, на острове на Буяне, стоит дуб ни наг, ни одет, под тем дубом стоит липовый куст, под тем липовым кустом лежит златой камень, на том камне лежит руно черное, на том руне лежит инорокая змея Гарафена. Ты, змия Гарафена, возьми свое жало..." [Сахаров, № 11]. В приведенном отрывке в качестве приема организации текста использован тема-рематический прием нанизывания. Таким же образом часто организованы и лирические песни в своей вступительно-повествовательной части: "В чистом поле при долине Луговинка зелена, Что на этой луговинке Зелен садочик стоит, Что во этом во садочке Рябинушка выросла; И на той ли на рябинке Соловеюшко поет. - Ты не пой-ка, соловейко, Во зеленом во саду!" [Киреевский, № 1331]. В лирической песне персонаж последнего звена в цепи также является главным - он символизирует любовь, поэтому именно к нему обращается лирический герой. На этот прием организации вступительной части многих лирических песен впервые обратил внимание Б.М. Соколов и назвал его "ступенчатым сужением образов". Однако, как мы убедились, этот прием можно назвать универсальным, так как он встречается не только в лирических песнях, но и во многих других жанрах фольклора. В процессе работы с материалом мы столкнулись с единичным, но тем не менее очень интересным для нас случаем, когда текст бывальщины, записанной И.В. Карнауховой на Пинеге, был оформлен с помощью приема нанизывания акции первого подтипа, в результате чего он получил четкую структуру, не характерную для этого жанра - цепочную композицию. Сюжет бывальщины является международно распространенным сюжетом (АА 885), но на русской почве, по мнению собирательницы, встречается крайне редко (до этого он был записан только один раз - Ончуковым, но в его записи нет и намека на какую-либо структурность текста). В центре же варианта Карнауховой стоит повторение героиней бывальщины (покойницей) одной и той же акции: она просит, чтобы ее пустили в дом, обращаясь поочередно к мужу, отцу, матери, сестре, но получает отказ. Последнее звено - обращение с той же просьбой к бывшему возлюбленному - имеет положительный результат. В структуре бывальщины сюжетно-композиционному нанизыванию сопутствует реприза-предложение: " - Муж ты мой венчанный, пусти меня, отогрей меня, болят мои косточки, залежалися. А он ее испугался и прогнал. Пошла она к матушке: - Мамонька, родная, впусти меня, отогрей меня, болят мои косточки, залежалися. Мать испужалася и прогнала ее. Пошла она к отцу-батюшке... сестре... дроле старому: - Парочка, миленький, пусти меня, отогрей меня, болят мои косточки, залежалися. Он ей дверь открыл и в избу ввел..." [Карнаухова, № 133]. Нанизывание в рассматриваемом нами примере идет по убывающей - уменьшается степень близости родства персонажей, к которым обращается героиня: муж венчанный, мать, отец, сестра. Последний, кого просит о помощи ожившая покойница, - человек, не состоящий с ней в кровном родстве, но именно он оказывается наиболее любящим и близким и впускает несчастную в дом. Бывальщина заканчивается тем, что любовь и верность торжествуют и вознаграждаются: воскресшую женщину венчают в церкви с бывшим возлюбленным. Причина использования приема нанизывания для организации текста данного сюжета, на наш взгляд, заключалась в том, что исполнительница хотела подчеркнуть трудность ситуации, в которой оказались персонажи: молодая женщина, чудесным образом ожившая, может снова погибнуть - замерзнуть насмерть; ее родные, не верящие в чудо воскрешения, не могут преодолеть свой страх перед призраком. От звена к звену напряжение в ожидании развязки возрастает - гибель героини кажется неизбежной, но в последнем звене акция, совершаемая героиней неожиданно получает положительное разрешение, то есть становится результативной. Конфликт сюжета исчерпан. Далее следует короткое заключение, сообщающее о свадьбе главных героев. Бывальщина заканчивается нехарактерной для этого жанра, но обычной для сказок финальной формулой: "Стали они с ним жить-поживать". В результате изучения текстов, имеющих цепевидную структуру, нами был выявлен и описан в данной главе один из структурообразующих принципов повтора, который мы назвали нанизыванием. Специфика его состоит в том, что многократно воспроизводятся цельные в каком-либо определенном аспекте сегменты текста, которые не только повторяют друг друга, но как бы вытекают друг из друга, представляя собой не тавтологические единицы текста, а вариационно уподобленные звенья. Схематически этот тип повтора можно представить как а + б + в + г + ... Нанизывание, как показал анализ, наиболее универсальный тип повтора, организующий произведения на различных уровнях. Соответственно нами были выявлены следующие его подтипы: 1) чисто структурное, 2) сюжетно-композиционное (с репризой и без нее), 3) словесно-текстовое (тема-рематическое линейное). На сюжетно-композиционном уровне нанизывание выступает в следующих видах: 1) нанизывание мотивов (в общетекстовом плане эпизодов), 2) нанизывание акции: а) один персонаж совершает одну и ту же акцию, при этом меняется объект, на который она направлена; б) различные персонажи совершают поочередно одну и ту же акцию, при этом объект, на который она направлена, не меняется; б') если для сказки важна не сама повторяющаяся акция, а количество и тип персонажей, то в результате такой перестановки акцента возникает еще одна разновидность нанизывания акции второго подтипа - нанизывание персонажей. Принцип нанизывания мы считаем универсальным еще и потому, что он лежит в основе композиции произведений самых различных жанров детского фольклора, животных, а нередко и новеллистических сказок. Цель его применения находится в прямой зависимости от идеи произведения. В одних случаях он служит для усиления драматизации действия [1] или для нагнетания эмоционально-психологического напряжения в ожидании развязки, в других - является средством гиперболизации одной из выявленных черт персонажа. С учетом содержательной стороны этого композиционного принципа можно выделить следующие его подтипы: 1) линейное нанизывание, 2) выделительное нанизывание: а) по возрастающей, б) по убывающей. Нанизывание часто используется в волшебной сказкой в качестве приема организации части текста. Некоторые из сюжетов, особенно входящих в тематическую группу сказок о мачехе и падчерице (например, сюжет АА 480 Е), практически всегда прибегают к такого рода организации той части текста, где говорится о пути героини к ведьме или Бабе-яге. В этом случае функция приема нанизывания - замедлить ход сказки, обозначить длину пути от "реального" мира в мир "чудесный" и обеспечить (или не обеспечить) героиню помощниками для того, чтобы она благополучно возвратилась в свой мир. В других сюжетах его функция может варьировать, но основная ее цель - замедление хода сказки - сохраняется. Необходимо также отметить, что нанизывание может быть и не связанным с повтором.
Материал размещен на сайте при поддержке гранта СARN99-WEB-II-27 Американского Совета по Международным Исследованиям и Обменам (АЙРЕКС) из средств, предоставленных Корпорацией Карнеги - Нью-Йорк.
|
