Аннотация. Статья посвящена частному аспекту темы «история как текст – текст как история». Анализируя сюжет об убийстве князя Василия Вымского (1480 г.), автор показывает, как, в результате сложного, нелинейного взаимодействия устных и письменных нарративов возникает квазиисторическая реальность. На портале "Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика" статья публикуется с некоторыми дополнениями.
Ключевые слова: коми-зыряне, традиционная культура, фольклор, исторические предания, топонимия, народная этимология.

Возможно, в метатексте многовековой истории Российского государства пятидесятилетнее наместничество вымских князей (1451-1502 гг.)[1] могло бы вообще затеряться, если бы не ключевая роль именно этого хронотопа в определении будущей, евразийской судьбы России. Отсюда, с Перми Вычегодской, в эти годы было совершено шесть крупных походов великокняжеских войск, связанных с покорением зауральской Югры и окончательным присоединением пермских земель – а вслед за ними – и Новгорода к Москве. Князья Вымские управляли краем, ходили вместе с московской ратью «воевать Югорскую землю», участвовали в походе на Казань. И видимо, не случайно на всем пространстве России остался единственный населенный пункт с символическим названием Княжпогост, и на гербе Княжпогостского района изображена шапка Мономаха – символ древнего центра страны, которого удостоены только бывшие столицы великих княжеств.

Тем не менее, на уровне местной истории именно Княжпогост не оставил ни одного исторического свидетельства: неведомо, кто его основал, неведомо, жил ли так кто-либо из вымских князей. Этот парадокс абсолютно прозрачной этимологии и абсолютно темной истории на протяжении пяти веков выполнял и продолжает выполнять аттрактивную роль в формировании локальной истории. Однако, из всего спектра имеющихся на сегодняшний день фольклорных, литературных и околонаучных ретроспекций на тему вымского княжества только один сюжет обладает всеми признаками исторической достоверности – это сюжет об убийстве князя Василия Вымского. Помимо того, что в фольклорной традиции бытуют предания об этом событии с четкой фиксацией места убийства (место могут показать и сейчас), факт убийства князя в 1480 г. зафиксирован в письменном источнике XVI века – Вычегодско-вымской летописи [ВВЛ 257-271] (далее – ВВЛ). Таким образом, у нас есть уникальная возможность сопоставить фольклорную и историческую версии этого, надежного по аргументации события местной истории, и попытаться понять, как оно пережило пять столетий. Начнем с последнего источника.

ВВЛ начал вести в конце XVI столетия (т.е. спустя сто лет с момента рассматриваемого нами события) основатель Усть-Вымской Архангельской пустыни Мисаил; после его смерти летописные записи были продолжены устьвымским благовещенским попом Евтихием. Изложение событий доведено летописцами до 1619 года – в этом году вологодский архиепископ Макарий запретил вести летописи «малым попам», то есть священнослужителям низких рангов. Какое-то время летопись хранилась в Усть-Выми, а потом в Окваде. В 1813 г. ее по распоряжению вологодского епископа Евгения отослали в Вологду, где рукопись бесследно исчезла. Однако перед этим вологодский семинарист А. Шергин снял с летописи копию, которая в течение многих лет находилась сначала во Введенской церкви в Окваде, затем в частных руках, а с 1915 г. – в Усть-Вымской Благовещенской церкви. В 1927 г. эту копию обнаружил в Усть-Выми начинающий писатель и краевед П.Г. Доронин и сделал с нее список. Впоследствии шергинская копия также где-то затерялась, а Доронин спустя 30 лет подготовил текст летописи по своему списку к печати, и в 1958 г. она была опубликована. Летопись написана на русском языке, охватывает период с 1178 по 1619 гг., и, по всей видимости, была известна достаточно узкому кругу лиц.

Согласно ВВЛ князь Василий Ермолаевич Вымский решил построить на Выми возле Туръи новый укрепленный городок, но был убит взбунтовавшимися местными жителями. В погодной записи за 1480 г. сообщается: «Лета 6988 почал князь Василей Вымской город на Выме на Турею строити, а вымичем не любо тое городок строити: пошто нам этот городок и на кого, и посекли вымичи Василья князя на смерть» [ВВЛ, 262].

При целом ряде спорных моментов, выявленных исследователями в тексте ВВЛ[2], описанное событие подтверждается целым рядом косвенных свидетельств. Достоверно известно, что в 1481 г. князя Василия уже не было в живых, хотя нигде больше не упоминается об убийстве. Так, в первое описание Перми Вычегодской 1481 г. Ивана Гаврилова попали сысольские угодья, отданные пыелдинскому монастырю сыновьями князя Василия на поминовение родителя; о них говорится в «Жалованной грамоте» великого князя Ивана Васильевича жителям Перми Вычегодской 1484/85г. [Документы по истории края 1958, 246]. Достоверность этой записи придает и точное описание произошедшего убийства. По мнению Б.Н. Флори – первого исследователя ВВЛ – летописец пользовался источниками XV в., в частности, не дошедшей до нас Пермской владычной летописью, которая велась в Усть-Выми при епископе Филофее (1471–1501 гг.) [Флоря 1967, 231]. Таким образом, погодная запись за 1480 г. могла быть зафиксирована во владычной летописи в хроникальном порядке, а уже оттуда была переписана в ВВЛ.

Эти аргументы придают историческую правдивость и фольклорным произведениям, дошедшим до нас. В отличие от краткого сообщения ВВЛ, устные предания о князе Василии достаточно детально описывают это событие, и в целом, летописное описание гибели князя входит в сюжет народных преданий о князе.

Согласно основному сюжету предания, весьма точно подтверждающему запись летописи, князь Василий был убит в местечке, которое и теперь называется «местом убийства Василия»: «Тая Туръяас вöлöма коркö историяыс, вот. Мыйке, тае вöлöма московскöй пограничнöй отряд тая, пограничнöй округ. И танi вöлöма турецъяс ли мый ли, вот сiен Туръясö нимсö пуктылöмаöсь. А сiя бöрти татчö кольöмаöсь, Видзöд, тан вöлöм олöны, Княжпогостас – погостсö шуöны, сэнi князьыс вöлöм олö, а татчö вöлöм кутшöмкö Вась – царь ли, тоже князь ли, татчö стрöитчыны Васьыс кöсйöма, вот. Сэнi Кар яг выйим, шуöны «Кар яг». И Кар ягас сiя заводитлöма стрöитчыны, вот. А йöзыс, сылöн, важöн öд вöлöм, видзöдлы, прöмысляйтöны, сыысь и нажевитчöны вöлöм, а татi прöмыса вöлöма. И мед сiя купеческöй, сiя князьыд овмöдчис, прöмыссö некодлы йöзыслы кыйнысö некыдзик вöлi. Ная эськö гöля куччисны олны, сiя весьтö куччис экплатируйтны, и вот сiя Васьсö вийöмаöсь сэтчö шор дорас кыччикö, и вот сiе «Васьöс вийöм» и шуöны, а ягсö «Кар ягöн» вексö шуасны. Кытчö кöсйыллöма стрöитчыны. А зэв мича ягыс сэнi: тшак петö, гоб весиг петö. Ми сэтчö частö волывлам, вуджавлывлам, Кар ягö вуджавлывлам гобла. А сiе шор дорыс мыйкеыс да устье Пожегыскöд против Васьöс вийöмны» (Эта история в Туръе была когда-то. Туръя была московским пограничным постом, пограничным округом. И были здесь турецы что ли, поэтому и название Туръя дали. И потом они здесь и остались, здесь жили. А в Княжпогосте – погост так называют, там жил князь, а сюда пришел какой-то Василий – то ли царь, то ли князь, здесь он хотел построить город. Там есть местечко Кар яг (букв. ′бор, в котором стоял город′). И в Кар яге он начал строится. А прежде ведь, сам посуди, промышляли охотой, на этом и жили. А места здесь богатые для промысла были. И вот если бы этот купеческий, этот князь поселился, то народу и промышлять было бы невозможно. Стали бы они бедно жить, он бы стал их эксплуатировать. И вот, этого Василия убили где-то у этого ручья. И ручей стал называться Васьöс вийöм ′убийство Василия′, а бор – Кар ягом всегда называют. Это место, где он хотел город – кар построить. Бор там красивый, там грибы всегда растут, даже белый гриб. Мы туда часто ездим, на другой берег, за грибами. А это место у ручья напротив устья Пожега, где Василия убили)[3].

При всей схожести описываемого события – убийства Василия Вымского, сюжет предания имеет четко выраженный «оттопонимический» характер: есть точное место строительства городка – Кар яг, есть точное место убийства – ручей Васьöс вийöм недалеко от городищенского бора. Кроме того, народные предания передают множество деталей и подробностей об этом событии, которых нет в ВВЛ:

«Олöмаöсь татöнi Туръяас Василий Вымский. Олöма тысячи шöссот сорок втором году. Вöлöм татöн, Лав местан керкаыс, Василий Вымскейыслöн, Туръяын, Лав местаын. А этiя Кошлöн керкаясыс весьыс вöлöм яг. Весьыс татi яг вöлöма, Туъяыс, весьыс яг. И Кош Вань керка местаад вöлöма кузнеча сэтэнi, Василий Вымскейыслöн. И Василей Вымскейыс мунас налог öктöны, сборъяс, этiя, кудз шуасны, крестьяналысь. И Весьлянаö каас, Василей Вымскейыд. Весьлянаысь непосильнöй налог öктö сiя. И бöрти крестьянаыс сэн бунтуйчасны, Василей Вымскейыдлы. Крестьянаяс бунтуйчасны и вöтöдасны сыелы, Василей Вымскейтö. Вöтöдасны, и татче Жигановкаад чуть оз во, Васьöс вийöм. Пожеге воигад, Жигановка оз во сэтче, но, Пожег вом дорö, сэтöн нёль кымын километра оз во, Васьöс вийöмö сiес вöтöдасны, весьлянскей крестьяна, и сэтэн сiелы вияснi, кераласнi из вылын, киласэ кераласнi. Из вылын. И сiя век, немсэ, и öнi век Васьöс вийöм и Васьöс вийöм. Сiя местаiс и сiя весь участокыс Васьöс вийöм» (Жил тут в Туръе Василий Вымский. Жил он в 1642 году. Был у него здесь дом, на месте избы Лава. А место, где дом у Коша, все это было лесом. Кругом был бор. И на месте дома Кош Ваня была кузница у Василия Вымского. И пойдет Василий Вымский налог собирать, сборы, как сказать правильно, у крестьян. И в Весляны поднимется Василий Вымский. В Веслянах он непосильный налог брал. И крестьяне, в конце концов, взбунтуются и догонят его. Догонят, и здесь, до Жигановки не доходя, там километра четыре не дойдет, есть местечко Васьöс вийöм, перед Пожегом. У устья Пожега. Там его догонят веслянские крестьяне и там его и убьют, на камне порубят, отрубят ему «мужское» – «киласэ кераласнi из вылын». И это место от веку и сейчас еще называют Васьöс вийöм – «убийство Василия». И это место, и участок вокруг называют Васьöс вийöм»)[4].

Даже при беглом сравнении летописного текста и устных преданий их органическая взаимосвязь кажется очевидной. Устные предания развивают и детализируют тот же сюжет, в основе которого лежит реальное историческое событие прошлого. В этой исторической действительности сама взаимосвязь устной и письменной традиций предстает как абсолютно очевидная историческая реальность (назовем ее Реальность 1), соотносимая с хронологией: в 1480 г. происходит убийство князя, спустя сто лет это событие фиксируется в ВВЛ; параллельно с этим, устная традиция не только сохраняет память об этом событии, но и фиксирует его топологию в местной топонимике (точное место убийства, место строительства городка), благодаря чему в мельчайших деталях сохраняет и транслирует на протяжении пяти веков предания о князе Василии. После публикации текста ВВЛ в 1958 г. эти две версии – фольклорная и летописная взаимоподтверждаются и далее уже сосуществуют как единый исторический нарратив.

Однако есть одно объективное противоречие, не позволяющее принять Реальность 1 за достоверную и единственно возможную. Дело в том, что четко зафиксированный на местности «город» устных преданий никак не может быть «городом на Турею» летописи, поскольку он не имеет никакого отношения к вымским князьям. Этот археологический памятник, получивший название «Пожегское городище» сегодня имеет довольно точную датировку [Савельева, Кленов 1992]. Городище расположено в местечке Каръяг, напротив устья р. Пожег, правого притока Выми, на 4 км. выше с. Туръи (и на два километра ниже ручья Васьöс вийöм шор). Археологические исследования позволяют уверенно говорить о том, что это было укрепленный древнерусский (новгородский) стан дружинников XII-XIV вв., переросший в торгово-ремесленный и военно-административный центр края. Городище перестает функционировать в конце XIV в., вероятней всего, погибает в одной из вооруженных стычек с московскими войсками, и его уже не существовало к моменту прихода на Вымь Стефана Пермского, т.е. к 1380 г. (за сто лет до смерти Василия Вымского).

Мотив «строительства города» по исторической логике должен быть связан с Княжим погостом, который находится ниже с. Туръи на 50 км. и расположен примерно на середине пути между селами Усть-Вымь и Туръя. «Княжеский погост» впервые упоминается в жалованной грамоте великого князя Московского Ивана III епископу пермскому Филофею (1490 г.), т.е. этот населенный пункт возникает при жизни князя Василия. Но ни ВВЛ, ни какой-либо другой исторический документ не сообщает о князе-основателе погоста, да и едва ли летописец мог назвать Княжий погост «городом на Турею».

Возникает явное противоречие между летописным фактом и устными сюжетами, и само собой напрашивается вопрос: а где же тогда был город, который хотел построить Василий Вымский в 1480 г., и был ли он в исторической действительности?

Чтобы прояснить общую картину, возвращаемся назад в будущее, к фольклорной традиции двадцатого века, и обнаруживаем один удивительный факт.

В 1946 г., в той же Туръе, где бытовали приведенные выше предания, был записан вариант сюжета, в котором вместо князя фигурирует местный герой-богатырь Василий – Ён Вась (букв. ′Сильный Василий′). Согласно этому сюжету, именно богатырь Василий решает построить город в местечке Кар яг, но погибает от рук коварных веслянцев: «Он жил в Кони, этот богатырь Василий. Жил он один, очень сильный человек. У него был серый конь, большой, громадный. И был он богатым. От Турьи выше по реке есть маленькая речка под названием Пожег. На другой стороне устья Пожега, выше по течению, место называется Кар яг. Там, оказывается, он, богатырь Василий, хотел один построить город. А место на бору, очень красивое и ровное. Вот однажды он дал в долг денег веслянским мужикам. Веслянцы обещали за это город построить. Но веслянцы не пришли на работу. Трижды он просил вернуть долги, но веслянцы не вернули. Пошел он в страдную пору к должникам. Взрослых в это время никого не было, все были на сенокосе. Он пришел в Весляну. И за то, что долги ему не вернули, он все их дома разрушил. Пришли веслянцы со страды, а дома разрушены, все развалены. Собрались веслянцы, посовещались и решили убить Василия. Излучиной убийства – «Виöм кöтшас» называют место, где они это сделали – там от излучины была дорога, ведущая в гору. Туда к дороге пришли веслянцы, все с копьями. Богатырь Василий стал подниматься по этой горе, по этой дороге. А место было лесистое, мелкий ельник. Набросились веслянцы со своими копьями и закололи его, свалив с коня. Человек двенадцать напали. Сбросили с коня и убили там Василия. Большой камень там еще есть у дороги, на нем и разрубили его всего на куски. Потом соседи спохватились: "Ох, ты, наш Василий уехал и не приехал. Жив он или нет?" Только это сказали, конь его и прискакал сам. Вымь переплыл. Соседи и пошли, человека четыре. А дорогу знают, где он ездит. Пошли, забрались на гору и нашли – разрублен весь. Вот они потом труп его зарыли, похоронили. А его хозяйство все осталось»[5].

Опять же очевидно, что перед нами два варианта одного и того же предания с целым рядом совпадающих деталей и с общей топонимической привязкой. Но куда девался образ князя?

Здесь мы, прежде всего, вспоминаем, что приведенные выше устные предания об убийстве князя Василия зафиксированы в 1981 г., т.е. уже после публикации текста ВВЛ (1958 г.). И, вероятно, совсем не случайно в последнем тексте предания о князе просвечивает «летописная стилистика» (перед нами не просто предание, а своего рода «погодная запись за 1642 г.» – дата, возможно, каким-то образом связана с историей таможни в с. Туръя). Кроме того, в эти самые годы именно на этом участке Выми велись активные археологические работы, и, если не сам сюжет из ВВЛ, то образ князя Василия Вымского мог быть занесен в устную традицию и археологами.

Чтобы быть беспристрастным, сделаем еще один шаг назад и переместимся к началу двадцатого века, и еще раз утвердительно скажем, что

ни в середине прошлого века, ни в его начале устная традиция не знала о вымском князе Василии.

Этот факт подтверждается и разысканиями известного исследователя (этнографа, археолога, фольклориста и лингвиста) Алексея Семеновича Сидорова – которому принадлежит и честь открытия Пожегского городища в 1920-е гг. В своих археологических разысканиях А.С. Сидоров всегда опирался и на полученные от местных жителей сведения; в данном случае – он к тому же несколько лет (1913-1915 гг.) до этого работал сельским учителем в д. Кони, и не мог не знать местного фольклора. Итоги его археологических разведок на Выми были опубликованы в статье «Памятники древности в пределах Коми края» [Сидоров 1924, 58-60]. Вот что он пишет о Пожегском городище (А.С. Сидоров назвал его Туръинским по близости к этому селу) в 1924 г.: «С одним из ручьев, впадающих в р. Вымь в трех километрах выше данного городища, Васес вийöм шор′ом, связано предание о богатыре Василии: Василий хотел здесь устроить город (в современном смысле), и он исполнил бы, конечно, свое намерение, если бы его не убили Веслянцы (он был захвачен ими хитростью)» [Сидоров 1924, 59, прим.20].

Очевидно, А.С. Сидоров здесь пересказывает сюжет, близкий к варианту, записанному в 1946 г.; во всяком случае, никаких других версий, как-то связывающих это предание с вымскими князьями, он не приводит, хотя там же упоминает о существовании преданий о князьях, живших когда-то в Туръе. Более того, отталкиваясь от известной ему погодной записи Архангелогородской летописи за 1465 г. о походе Василия Скрябы в Югорскую землю, в котором участвовал князь Василей Вымский Ермолаевич, А.С. Сидоров первым выдвигает предположение о возможной связи названия Васес вийöм шор и, соответственно, предания о богатыре, с именем князя Василия Вымского [Сидоров 1924, 59] (то есть первым вводит в интеллектуальный оборот эту версию). В последующей, неопубликованной работе 1937 г. «Археологические памятники Вымского района Коми АССР» [Сидоров 1937, 53] А.С. Сидоров ссылается на те же источники и повторяет это же предание, добавляя к нему мысль о русском происхождении вымских князей: убийство чужеродного, богатого русского князя более соответствует сюжету. Более того, основываясь на полученных им археологических данных, А.С. Сидоров связывает само Пожегское городище со временем деятельности вымских князей. Так, он предполагает, что остатки хорошо оборудованного жилища (наличие остатков булгарского замка) в центре городища могут быть связаны с княжеской резиденцией – т.е. в точности предсказывает появление записи ВВЛ за 1480 г.: «Почал князь Василей Вымской город на Выме на Турею строити…» (Отметим еще раз, что в 1927 г. П.Г. Доронин уже сделал копию ВВЛ, и, наверняка, он был знаком и с самим А.С. Сидоровым, и с его работами, но по каким-то причинам еще тридцать лет молчал об этой рукописи).

Итак, перед нами возникает следующая хронологическая последовательность: в 1480 г. происходит убийство князя Василия, которое зафиксировала ВВЛ; устная традиция по каким-то причинам создает и транслирует предание о местном богатыре Ён Вас′е, но к 1981 г. возвращается к исходному образу князя Василия. Такой «двойной бриколаж» устной традиции уникален, но, видимо, вполне, возможен, учитывая активное внедрение в повествовательную традицию исторических сведений. Но он не дает ответа на самый первый вопрос: где этот «город на Выме на Турею»? Ведь совершенно очевидно, что ВВЛ не должна говорить о Пожегском городище, к которому четко привязаны народные предания. А если это не тот город, то и место убийства Васьöс вийöм, явно привязанное к Пожегскому городищу, так же не имеет отношения к убийству князя Василия. Чтобы как-то увязать фольклорную и летописную версии события, нам необходимо внести коррективы в возникающую на основе этих фактов последовательность (Реальность 1). Итак, что мы имеем:

В Реальности 1 (место события нам неизвестно) происходит убийство князя Василия, которое спустя сто лет фиксируется ВВЛ. Устная традиция сохраняет память об этом убийстве, но в соответствии с повествовательными канонами заменяет образ князя на более привычный образ местного героя-богатыря Василия; далее это предание приобретает топонимическую привязку (место строительства города в Кар яге, и место убийства у ручья Васьöс вийöм шор), создав новую Реальность 2, имитирующую Реальность 1. Далее, спустя пятьсот лет в 1980-х гг. в устную традицию из ВВЛ возвращается исходный образ князя Василия, а в историческом дискурсе место Реальности 1 прочно занимает его имитация.

Как только мы принимаем такую последовательность развития устной традиции, мы вынуждены задаться вопросом: если реальное место убийства неизвестно, то какой хронотоп воссоздают топонимические предания? Ответ напрашивается сам собой: устная традиция буквально воспроизводит запись ВВЛ: «город на Турею» четко соотносится с реально существовавшим местом городища в Кар яг; а далее спонтанно возникает и место убийства. Возникает временная петля, не поддающаяся рациональному объяснению: устные предания не могли возникнуть без записи ВВЛ, а запись летописи подтверждается только устной традицией.

Этот парадокс можно снять, если только выдвинуть в качестве «истинной» Реальности 3 обратную последовательность: В местечке Васьöс вийöм шор происходит убийство местного жителя Ён Вас′я, в устной традиции возникает топонимическое предание об этом событии; случайно оказавшееся рядом место городища втягивается в сюжетную канву, etc. Какой-то вариант устного предания попадает в двуязычную прицерковную среду, образ Ён Вас′я идентифицируется с образом Василия Вымского; далее уже сюжет об убийстве князя Василия обретает новую датировку и попадает в ВВЛ. Спустя четыреста лет «квазиистория» летописи воспринимается устной традицией и возникает та самая Реальность 1 с ретроспекцией на событие 1480 г. Именно Реальность 3 воссоздается на основе народных преданий, она транслируется современной фольклорной традицией, но в ней уже нет даже отголосков о богатыре Ён Вас′е.

В такой версии развития сюжета об убийстве остается одна «случайность» – это совпадение имен двух героев. Несомненно, имя Василий на Руси занимало второе место по популярности (после имени Иван; даже в нашем тексте четыре Василия) вплоть до XIX в.; в истории православия известно более тридцати святых покровителей имени Василий, что отражено и в святцах. С большой натяжкой этот тезис можно спроецировать и на вымских коми, за сто лет до описываемых событий принявших православие, и объявить совпадение имен Ён Вас′я и князя Василия случайным, но вполне возможным. Однако, уже зная по опыту чреватость подобных допущений, стоит еще раз вернуться к истокам и внимательно проанализировать топонимическую основу сюжета.

Топоним Васьöс вийöм шор ′ручей убийства Василия′

PRO. Связь топонима с местом смерти человека – явление весьма распространенное, мотив гибели конкретных людей характерен и для «ситуативных», т.е. отражающих связанное с географическим объектом событие, топонимов, и для широкого спектра топонимических текстов. Коми топонимия здесь не является исключением. Близкие к анализируемому Васьöс вийöм шор и по структуре и семантике названия зафиксированы, например, в микротопонимии Прилузья: ойконим Малань вийöм дзиб букв. ′гора, на которой убили Малания/Маланью′; гидроним Вийсьöм шор букв. ′ручей, где произошло убийство′ [Мусанов 2006, 72]. Для сложносоставных коми топонимов глагольные (причастные) конструкции такого типа – явление абсолютно исконное и распространенное [Мусанов, Понарядов 2000, 482-484]. Кроме того, топоним четко привязан к городищу и явно имеет нарративное происхождение, т.е. представляет собой «свернутый» в топоним микросюжет, неотделимый от стоящего за ним события.

CONTRA. Васьöс вийöм фигурирует в вариантах Виöм кöтшас ′Излучина реки, где произошло убийство′, Васьöс виöм ′Убийства Василия (место)′, Васьöс вием шор, Васьöс вийöм шор, и окказиональное Васим вием шор – т.е. при четкой привязанности убийства к устью ручья сам апеллятив шор здесь явно вторичен. Учитывая то, что общим элементом для всех вариантов является слово вийöм/виöм/вием, логично предположить, что первичным здесь мог быть гидроним виям ′проток по низине, образуемый в половодье, полой′ (в летнее время обычно остается небольшой ручеек; виям < виявны ′течь тонкой струйкой, капать′), в результате деэтимологизации ставший частью собственно названия. Это соотносится и с топографией местности, и «вписывается» в общий гидроконтекст (чуть выше Васес вийöм в Вымь впадает ручей Ыджыд ёль букв. ′Большая лесная речка′; ниже – безымянный ручей Шор и ручей Каршор). Апеллятив виям встречается по всей Вычегде, включая бассейны Сысолы и Выми, весьма распространен в микротопонимике Усть-Вымского района в силу сложности гидрорельефа Вычегды на этом участке. Апеллятив виям обычно входит в структуру состав сложносоставных топонимов в качестве коннотатора, поэтому есть смысл продолжить реконструкцию гидронима ′проток Васес/Васьöс′.

На определенные размышления наводит и неправильная грамматическая форма топонима Васес/Васьöс вийöм. В коми языке винительный падеж имеет две формы: нулевую, сходную с именительным падежом (т.н. винительный неоформленный), и форму с суффиксами, в данном случае –öс. Вторая форма несет выделительную функцию и выражает определённый, конкретный объект, понятный по речевому контексту. То есть Васьöс вийöм правильно перевести как ′моего/нашего Василия убийство′, а значением ′Василия убийство′ обладает именно нулевая форма. Как и принято в топонимических конструкциях, здесь должно быть Вась вийöм; так же как и в вышеприведенном ойкониме Малань вийöм дзиб букв. ′гора, на которой убили Малания/Маланью (но никак не Маланьöс вийöм дзиб). Вероятно, антропоним Васес/Васьöс возник на основе двусложного апеллятива с размытой семантикой, более похожего на такую, суффиксальную форму.

На сегодняшний день микротопонимика республики исследована очень слабо, поэтому наши выводы могут показаться недостаточно аргументированными. Тем не менее, нам удалось обнаружить несколько параллелей.

Прежде всего, отметим гидроним Васем, связанный с глубоким местом на Вычегде ниже устья Выми между д. Тыдор и с. Айкино. По местному преданию, записанному в 1978 г., Васем соединялся с болотом Кутшпозъя и составлял старое русло Вычегды: «Важен вöлы сiйöс шуöны насколько ва берегыс вежсема, ва, перекат. Перекатыс вöлы миян вот татысянь кык километра, вот вöлы, öнi кöны Кутшпозъяыс, сiя вöлы старöй ваыс, Эжва. И сiя Старöй Эжвасö шуöны: бöр воас кор сэтчö перекат, сэк лоö вöлись кутшöмкö важся олöм, и важся притчаыс миян не тöдны, мый вöлöма назначениеыс? И вот Кутшпозъяыс вöлöма важся берегыс. И вот ты улад, шуöны тай Васем – но, сiя Васемыс тоже Важ Эжва, зэв джуджыд, безмернöй. Высота оз тöдны, край, некоторöй берегысь даскöкъямыс метров, мерайтлывлöмась, сiйö тöдöны. А сэсся оз тöдны глубина. Джуджыд и сьöд ва. А Кутшпозъяыд вöлöма важ Эжва»[6] (Раньше называли, вот насколько уже берег реки изменился, был перекат. Перекат был от нас в двух километрах, был он там, где теперь <болото> Кутшпозъя, это была старая река, Вычегда. И про эту старую Вычегду говорят: когда обратно на этом месте появится перекат, только тогда жизнь прежняя вернется, но старые притчи нам не знать, что она означала? И вот тогда Кутшпозъя была старым берегом реки. И вот ниже озера, называют место Васем –  вот этот Васем тоже старая Вычегда, очень глубокая (старица), безмерная. Глубину не знают, в некоторых местах у берега восемнадцать метров, измеряли когда-то, знают. А дальше не знают о глубине. Глубокая и темная вода. А Кутшпозъя <болото> было старой Вычегдой). Идентифицировать это место на карте нам пока не удалось; судя по описанию, речь идет о месте соединения озера с рекой – небольшом заливе на правом берегу реки, соединяющим озеро с рекой.

Далее, на верхней Вычегде мы обнаружили близкие к искомому васес топонимы Васевойт (урочище близ с. Аныб) и Васёвгöплек (урочище, с. Деревянск) [Верхневычегодский диалект 1961, 236]. Как нам удалось выяснить, микротопоним Васевойт связан с местом на берегу реки ниже села Аныб, а также с обозначением рыбной тони – небольшого залива на реке Вычегде; по убеждению местных жителей, никак не связан с именем Василий, хотя они и затрудняются объяснить происхождение этого названия. Вероятно, этот микротопоним так же состоит из двух гидронимических апеллятивов: васе(в) (вариант приведенного выше гидронима васем) и войт ′сырое, глухое место в пойме реки, поросшее кустами черемухи и смородины′, но в данном конкретном случае формант связан не с поймой реки, а с низиной у крутого берега, поросшей кустарником. Эта залив связан с цепью руслообразных озер, вероятно, некогда представлявших старицу реки Вычегды. Таким образом, апеллятив васе/ васев можно связать со значением ′залив, связанный с озерами старичного происхождения′. Соответственно, другой верхневычегодский гидроним Васёвгöплек так же состоит из двух апеллятивов: Васёв и гöплек < гоблек ′омут, глубокая яма на дне реки или озера′ [ССКЗД, 81]. К сожалению, в современной традиции так же пока не удалось восстановить его точное местонахождение.

Таким образом, слово Васес/Васьöс в названии Васес(Васьöс) вийöм шор – явно восходит к апеллятиву с основой ва ′вода; река′. Лексемы васем, васе(в), васёв и васес сложно подвести к одной форме; поэтому можно предположить этимологий: ва + сён ′ложбина, лощина′ (< общепермское ′залив в долине реки′, ′протока′); сёнмас ′ложбина в долине реки, заливаемая в половодье водой′; ва + сю ′рот, полость, горло′. В этом же ключе допустима параллель с удмуртским сюм ′маленькое продолговатое озеро около реки′ [КЭСКЯ, 252], ′залив′, ′затон′ [УРС, 406]: и Васем и Васевойт и Васёвгöплек связаны с небольшими, но глубокими местами, близкими к понятию ′залив′; здесь же вариант вием кöтшас < излучина на реке, залив, куда впадает Васес вием шор. Как бы то ни было, гидронимическое происхождение слова васес не подлежит сомнению, а антропонимическое осмысление этого реликта – результат вторичного народно-этимологического осмысления.

Итак, перед нами возникает еще одна Реальность 4, которая будет выглядеть следующим образом:

1.              Гидроним Васес виям ′проток из/в водоем-васес′ (возможно, исходная форма была другой – Васем виям/ Васев виям) под воздействием вошедшего в местный ономастикон имени Вась ′Василий′ деэтимологизируется в гидроним Васес(Васьöс) вийöм шор ′ручей, где убили Васю/ Василия′.

2.              Под воздействием оказавшихся поблизости антропогенных микролокусов (площадка бывшего городища-Кара, бор Кар яг, ручей Кар шор) возникает сюжет об убийстве строителе города Василия, связывающий два локуса – место городища и место убийства.

3.              Далее, уже по устойчивому сценарию, один из вариантов этого топонимического сюжета попадает в прицерковную среду и идентифицируется с именем князя Василия Вымского.

4.              Сюжет об убийстве князя Василия фиксируется в ВВЛ.

5.              Сюжет об убийстве князя Василия из ВВЛ во второй половине XX в. «возвращается» в устную традицию и сливается с преданиями о богатыре Ён Вась, замещая главного персонажа на князя Василия.

6.              Предания об убийстве князя Василия внедряются в научный дискурс.

Здесь стоит отметить, что встречающиеся во многих исторических исследованиях тезисы о том, что убийство князя было вызвано «боязнью последующего усиления феодального гнета» или «боязнью за свои угодья» – это почти дословные цитаты из народных преданий, приведенных выше.

 Вывод: в исторической действительности никакого строительства «города на Турею» не было, и вымичане не убивали князя Василия Вымского, как не убивали и богатыря Ён Вас′я. Сюжет об этом историческом событии имеет чисто фольклорные корни, и возник  в результате народно-поэтического осмысления случайно оказавшихся рядом топонимов. А о поэтических особенностях этого уникального сюжета, о механизмах его самопорождения расскажем в следующий раз.

Литература и источники

ВВЛ – Вычегодско-Вымская (Мисаило-Евтихеевская) летопись // Историко-филологический сборник Коми филиала АН СССР. Сыктывкар, 1958. Выпуск 4. С. 257-271.

Флоря 1967 – Флоря Б.Н. Коми-Вымская летопись // Новое о прошлом нашей страны. М., 1967. С. 218-231;

Вершинин 1997 – Вершинин Е.В. Статус князей Вымских и Великопермских как правителей (административный аспект присоединения Северного Приуралья к Русскому государству) // Культурное наследие Азиатской России: Мат-лы I Сибиро-Уральского исторического конгресса. Тобольск, 1997. С. 122-124;

Мухин 1999 – Мухин В.В. Еще раз о пермских князьях // Чердынь и Урал в историческом и культурном наследии России. Пермь, 1999. С. 104-106;

Вершинин 2000 – Вершинин Е. В. И еще раз о князьях Вымских и Великопермских // Проблемы истории России. Вып. 3. Новгородская Русь: Историческое пространство и культурное наследие. Екатеринбург, 2000. С. 285-305;

Корчагин 2011 – Корчагин П.А. Из ранней истории Перми Великой: князья Пермские и Вымские // Филолог / Интернет-журнал Пермского государственного педагогического университета. Пермь, 2011. Выпуски №№  13,14. URL: http://philolog.pspu.ru/module/magazine. (Дата обращения 7.06.2012)

Документы по истории края 1958 – Документы по истории коми // Историко-филологический сборник. Вып.4. Сыктывкар, 1958. С.246.

Коми легенды и предания 1984 – Коми легенды и предания / Вступ.ст., сост., примеч. и перевод Ю.Г. Рочева. Сыктывкар, 1984. С. 35-36, №23.

Савельева, Кленов 1992 – Савельева Э.А., Кленов М.В. Пожегское городище / Серия препринтов «Научные доклады». Коми научный центр УрО РАН. – 1992. – Вып.278. – 34 с.

Сидоров 1924 – Сидоров А.С. Памятники древности в пределах Коми края // Коми му – Усть-Сысольск, 1924. № 7-10. С. 58-60.

Сидоров 1937 – Сидоров А.С. Археологические памятники Вымского района Коми АСССР (по материалам обследования 1928 г.). 1937 (машинопись) // Архив ИИМК РАН Фонд №35, оп.2, № ед.хр. 9. Л. 53.

Мусанов 2006 – Мусанов А.Г. Географические названия Лузско-летского бассейна Республики коми. Сыктывкар, 2006. С.72.

Мусанов, Понарядов 2000 – Мусанов А.Г., Понарядов В.В. Причастия в коми топонимах (на материале топонимии верхнего Прилузья) // Коренные этносы севера Европейской части России на пороге нового тысячелетия: история, современность, перспективы. Материалы международной научной конференции (17–19 мая 2000 года). Сыктывкар, 2000, С. 482–484.

Верхневычегодский диалект 1961 – Сорвачева В.А., Сахарова М.А., Гуляев Е.С. Верхневычегодский диалект коми языка. Сыктывкар, 1966. Вып. 10. С. 236.

ССКЗД – Сравнительный словарь коми-зырянских диалектов / Сост. Т.И. Жилина, М.А. Сахарова, В.А. Сорвачева.  Сыктывкар, 1961. С. 81.

КЭСКЯ – Лыткин В.И., Гуляев Е.С. Краткий этимологический словарь коми языка. Сыктывкар, 1999. С.252.

УРС – Удмуртско-русский словарь: Ок. 35000 слов / Под ред. В.М.Вахрушева. М.: Русский язык. С.406.