<< На главную страницу сайта

Летняя школа по типологии фольклора

О.Е. Лебедева
(Тверь)

Ряженые в свадебном сценарии

(Работа выполнена в рамках проекта 2000 г., поддержанного РГНФ "Современное состояние русского фольклора в Кашинском районе Тверской области", № 00-04-18025е)

Ключевая в современной науке о фольклоре проблема есть проблема постоянного расширения самого понятия фольклор. Чаще всего это связано с необходимостью дифференцировать художественные свидетельства многовекового творчества этноса от других форм духовной деятельности. Мы постоянно сталкиваемся с периферийными явлениями, и современная свадьба, как нельзя лучше, демонстрирует мировоззренческий компромисс между традицией и действительностью.

Говоря о современной свадьбе, мы подразумеваем те ее этапы, которые не связаны с церемониальным комплексом официально-гражданского и религиозного содержания – бракосочетанием и венчанием. По поводу последнего следует отметить об имеющей место тенденции относиться к венчанию именно как к таинству, т.е. с известной долей трепетности и благоговейности – об этом свидетельствуют опросы среди недавно вступивших в брак, или готовящихся это сделать. В связи с этим, массовое – в недавнем прошлом – "модное" увлечение церковным обрядом значительно ослабевает. В данном случае, безусловно, речь идет не только о недосягаемости идеала непорочности, но о самоопределении в условиях изменения общего мировоззрения нации.

Исторический взгляд на "трансформацию" свадебного обряда высказала Е.Н. Елеонская: вырождение обряда вообще и выветривание отдельных его структурных компонентов (свадебные "умывки", хлеб-соль, баня) "связано в сильнейшей степени с экономическими условиями. Первую брешь в свадебном обряде пробила мировая война. Вслед за обеднением деревни стали отпадать те части обряда, которые были связаны с расходами; революция завершила этот процесс".¹ Далее на протяжении "советского" XX века и до наших дней производились всевозможные эксперименты в сфере нового обрядового функционирования необходимых циклических отправлений человека: красная метрикация² , рабочая свадьба³ , повсеместно распространенная гражданская панихида.

В доперестроечное и пореформенное время специалистами научно-методическими центров отделов культуры (Дома народного творчества) создаются свадебные сценарии, или практические руководства "Как сыграть свадьбу". Зачастую они представляют собой набор эффектных "ритуалов", уже ставших массовыми в контексте традиции: например, всевозможные стихотворные клятвы и наказы (как заместители богомолья и благословения), испытания и другие "аттракционы". Увиденный в телесериале "Санта-Барбара" американский обычай невесты бросать букет гостям невероятно скоро получил распространение у наших молодоженов, т.к. имеет общую природу с мифологическим началом одного из этапов инициации. ⁴ Пользующиеся признанием в народе, эти "заготовки" обеспечивают жизнь новым традициям. Причем, передача осуществляется как в устной форме, так и в письменной, книжно-публицистической.

Все вышесказанное составляет действительность. Традиционная свадебная обрядность, соотносимая, как правило, со свадебной реальностью XIX – первой трети XX в., по мнению М.Г. Матлина, обозначает собой некую научную абстракцию, являющуюся результатом двойной реконструкции. ⁵ Предлагая свою методику собирания материалов по современной свадьбе, многоопытный фольклорист-"полевик" обращает внимание и на особенности методологии. Среди сложившихся подходов в организации новейших экспедиций не последнее место занимает специальная подготовка собирателя – ведь зачастую мы имеем дело лишь с разрозненными сведениями о былой традиции. Такие сведения, в свою очередь, могут правильно сориентировать на поиски подлинного мастера-исполнителя или участника обрядового действа. В нашем случае речь пойдет о традиции ряженья на свадьбе в Кашинском районе Тверской области.

Беседы с жителями из разных кашинских деревень об обрядовом ряжении явились показательными для дальнейших опросов собственно по свадьбе (см. приложение). Знакомство с Ниной Георгиевной Яковлевой открыло для нас интересный аспект в изучении обряда второго дня свадьбы – поиски ярки (в Кашинском р-не, тёлушки), точнее, его исполнителей. Перед нами оказалась не просто участница обряда: Н.Г. Яковлева отрекомендовала себя как "руководителя представления". В ее рассказе то и дело звучало: я; моё дело; вот, например, еще у меня одна свадьба была и т.п. В обозначении структуры самого действа она использует театральную терминологию: первое отделение, второе отделение. В рамках традиции поиска тёлушки, "ее" спектакль имеет двойное разрешение: "Первое отделение начинается хорошим, потом, вроде, садимся за стол. Отдыхаем. Тут гости начинают плясать, а мы отдыхаем. Потом второе отделение. А второ отделение уже с картинкам, второе отделение – с картинками (повторяет по-литературному правильно – О.Л.)".

Состав участников стабилен и абсолютно соответствует принятой традиции: пастух, доярка, врач. Однако "театр" Н.Г. Яковлевой имеет тематическое расширение: милиционер, Дед Мороз, Снегурочка. Нина Георгиевна большую часть своей жизни провела не в деревне, а в городе. Этот факт получил мотивированное определение двух типов костюмов в противопоставленных характеристиках: форма культурная (применительно к милиционеру, деду морозу, снегурочке) и сряда другая, дрянная, смешная, деревенская, кто во что. Следует отметить, что тяга к "житейской логике" и порядку у Н.Г. Яковлевой обнаруживает себя и в автобиографическом рассказе: ради буфета работала в горкоме уборщицей, библиотекарем – потому что нравилось читать, сторожем – чтобы был стаж и по совместительству, шила – обеспечивала себя полностью и в городе, и в деревне – летом.

Отношение к "свадьбе" как работе видно из ее рассказов о том, как приглашают ее "труппу": "“Ну, мы, – говорим, – пошли тёлушку искать”. Ну и пошли. А уж потом за нам опять пришли. Всё осталось уж очень много. ”Идите догуливайте”. Коров подоили. Говорю: “Уж мы очень устали, не можем. Два отделения дали”. Говорю: ”Нет!”". Н.Г. Яковлева стремится не только продемонстрировать полную самоотдачу в реализации творческого замысла (например, о многих мизансценах предварительно договаривается с партнершами), но и сетует по поводу современной неосведомленности в области правильного лирического наполнения свадьбы.

Единственным по-настоящему "свадебным" жанром Н.Г. Яковлева считает частушки. Она их классифицирует не только по наигрышам – "барыня", "цыганочка", "соломушка", но и по месту в обряде и, соответственно, в сценарии: "Первое отделение начинается хорошим. <…>. Тут мы начинаем:

Отчего мы веселимся,

Отчего мы водку пьем?

Потому что Колю женим,

Надю замуж отдаем!".

Частушки подбираются самой Н.Г. Яковлевой (многие хранятся в специальной тетради) и имеют "приуроченность" к определенным традиционным свадебным ритуалам прославления жениха, невесты, свахи и др.

Люсю сватали сваты

Из деревни Бугорки.

А жених такой богатый:

Крепдешиновы портки!

Дорогой товарищ Коля,

Знаем, кто те по душе:

Люся в беленькой рубашке,

Вороточек "а-паше"!

Спасибо тебе, сваха,

За хороши пироги.

А тебе наказ наш, Коля,

Нашу Люсю береги!

Некоторые "свадебные" частушки имеют функциональную связь ("подзадоривание жениха с невестой и гостей") со свадебными корильными песнями:

У Комаровых-то у дома

Грязно невозможно.

А невеста хороша:

Похвалиться можно.

Коля, много не форси:

В перву ночку не проси!

А ты, Люся, не зевай –

В перву ночку не давай!

Эротическим и фаллическим содержанием – в полном согласии с традицией второго дня свадьбы – наиболее всего характеризуется выход пастуха, доярки и врача во "втором отделении" Н.Г. Яковлевой. Моменты реализации главного мотива отмечаются как акционально, так и вербально: действия вышеназванных персонажей обставляются сообразно поставленной задаче (антураж досоздается традиционной демонстрацией "половых органов" в виде морковины и луковиц), включая специальные, "страшные", частушки типа:

Нечистый дух с нечистой силой

Пошли в баню париться.

Нечистый дух нечистой силе

Запустил по яица.

Интересен сам по себе момент "театральной антрепризы", который успешно использует в "режиссерской" практике Н.Г. Яковлевой. На вопрос "Как вы договариваетесь?" получаем ответ: "Ага, да вот мы сговоримся со своей знакомой: “Слушай, мы с тобой знакомы, завтра там свадьба. Давай нарядимся, да и пойдем искать тёлушку”. Вот нарядимся, да и пришли". Критерии отбора при этом предельно конкретны: "Чё я пойду, если она "ни бе, ни ме". Надо идти к которая пляшет и поёт и знает что-нибудь. А нам ещё подучaть надо, дак и ... Второе-то отделение, выходит, чёго только... хохочут. Все во хмелю. Перво-то отделение вроде и неудобно. А во втором-то – море по колено – всё! И, выходит, им весело, и нам – хоть бы что: поем и поем, одна одной чище. Вот и всё".

Следует отметить, что сама Нина Георгиевна пастуха предпочитает всем остальным (милиционеру, Деду Морозу), в кого бы она не перевоплощалась. Ему, пастуху, всегда – кроме частушек – соответствуют рифмованные выходы: "Ну, как же ты не признаёшься? <жениху> Ночь прошла. Мы вчера тёлушку не нашли, а вот сегодня нашли – по предметам. Шарил? Шарил. Всё: две тити – по пятити, две ляжки – по трояшке и чёрно пятно – двадцать одно. Вот, деньги считай, клади деньги. Нету денег? Давай бутылку нам!"

Как "режиссеру-постановщику" Н.Г. Яковлевой всегда необходимо предугадать "сценическую" судьбу ее творческого замысла. Она определяет потенциальные возможности для его осуществления, зачастую принимая во внимание фактор соотношения центра (города) и периферии (деревни):

1. "В деревеньке свадьба была уж больно богатая. “Ну, мы, – говорим,– пошли тёлушку искать”. Ну и пошли".

2. "Вот, например, еще у меня одна свадьба была. Ну, знаете, на той я не пошла, она более интеллигентная была свадьба-то. Меня пригласили как гостью. Ну, я и гуляла…(вздыхает – О.Л.) как гостья. Весь первый день. А на второй-то надо одеваться и в форму. Ну, там такие гости были москвичи все и культурные – нельзя было второе отделение там давать".

Таким образом, традиция, родившаяся в глубокой языческой древности, приобретает на различных этапах ее трансформации не только исторические черты, но и выделяет характер главного лица, непосредственно участвующего в процессе воссоздания и коррекции в духе времени. То, что М.Л. Лурье, вслед за Л.М. Ивлевой, относит к характеристике святочного игрища ряженых – устойчивость структуры, единство выразительной системы и основных концептов, наличие ритуальной направленности наряду с развлекательной, что особенно отчетливо проявляется во взаимодействии ряженых со зрителями, можно принять во внимание при работе с носителями свадебной традиции ряженья. ⁶ Выяснение важнейших моментов, проясняющих не только структуру обряда, но и мировоззренческие основы традиции связаны с необходимостью публиковать этнографические рассказы без купюр . Рассказ о свадебном ряжении записан О.Е. Лебедевой и С.Н. Лебедевой в 2000 г. в г. Кашине Тверской области от Нины Георгиевны Яковлевой 73 лет и приводится полностью с отражением важнейших диалектных особенностей речи.

– Ну, про жениха снова теперь.

– Ну, выходит, что, раз тёлушка нашлас, бык тоже должен быть – такой-то: такой, рожки острые, молодой, резвивый, озорной. Значит, может быть, где тёлушке-то и дырку проколол ... рогами? Так надо позвать врача. Приходит врач, проверяет. А врач одевается, значит, в халат, в этот (изображает его небрежный вид – О.Л.); сумка; и градусник коровий берем, которым температуру меряем, коровий, большой. Ну вот, и под мышку ставим тёлушке. А-ах! (А корове-то - не под мышку!) А невесте-то – под мышку, ага, а невесте – под мышку! А смеху-то скоко в свадьбе! "У-у, – доктор говорит, – температура-то в ней – сорок с лишним!" Ну, значит, что? Врач открывает чемодан: начинает лекарства выдавать. А какоя? Вот совремённо: пётрушку, чтоб позывал друг на дружку. А жениху – лопушок, чтоб стоял петушок. Припудрённо: чтоб было ловко спать-ебать (произведена замена более хлесткого, некодифицированного – О.Л.)! Ну, там еще много всяких вещей с присказками. Ну, а потом, значит что, жених отлягиватца, всё не хочет выкуп давать. А мы говорим: "Ночь прошла, тёлушка нашлась-таки, и жених нашелся – выкуп! Выкупай!" А он: "У меня денег нету". "Ничего не знаем". Пастух не отходит: "Две ляжки – по трояшке – шарил? Шесть рублей! Две тити – по пятити, так? Пуп – руб! И черно пятно – двадцать одно! Ну, плати денежки за тёлушку!" Ночь прошла, пошарил всё – выкупай! "Нет денег". Нет денег? Ставь, наливай бутылку, из бутылки – водки, там, или чего. Наливает. Ну, значит, тёлушка нашлас, бык признался, всё. Там частушки начинаем уже петь – свадебные (произносит особо – О.Л.) и припевашь: баян заигрыват и начинашь плясать. А доярка плачет: тёлку-то пришла доить, а тёлки-то нет. С ведром, тоже наряжена. Тёлушка плачет, а пастух-то говорит: "А я тоже пьяный был, пьяный был, а моя тёлушка-то... Больно доярка хороша, тоже в соломе катался с ней – спал. Вот и проспал тёлушку. Ну, слава богу, тёлушка нашлас!" Ну, тут начинается веселье, пляска. Тут мы все трое пляшем, поем, значит. Первое отделение начинается хорошим, потом, вроде, садимся за стол. Отдыхаем. Тут гости начинают плясать, а мы отдыхаем. Потом второе отделение. А второ отделение уже с картинкам, второе отделение – с картинками (повторяет по-литературному правильно – О.Л.). Тут мы начинаем:

Отчего мы веселимся,

Отчего мы водку пьем?

Потому что Колю женим,

Надю замуж отдаем!

А потом:

Коля, много не форси:

В перву ночку не проси!

А ты, Люся, не зевай –

В перву ночку не давай!

Вот таких частушок начинаешь.

– Сначала с приличных, да?

– Первое отделение все приличное. Свадебные, скажем:

У Комаровых-то у дома

Грязно невозможно.

А невеста хороша:

Похвалиться можно.

Там скажем:

Люсю сватали сваты

Из деревни Бугорки.

А жених такой богатый:

Крепдешиновы портки!

Не пошла. Пошла вот за такого-то!

Теперь вот:

Люсю нашу сватали,

Меня в котел запрятали,

Сковородой нахлопнули –

Ну, чуть глаза не лопнули!

На горе растет береза,

Под горою – липа.

Саша Люсю повалит,

Сделает Филиппа.

– Вы можете, хоть потихоньку напеть, чтоб знать, на какой мотив поются они?

– А это, выходит, под "цыганочку" или под "соломушку". А "соломушка" она почти как "цыганочка". А вот сейчас я вам спою:

Нечистый дух с нечистой силой

Пошли в баню париться.

Нечистый дух нечистой силе

Запустил по яица (смеется – О.Л.).

И под "бырыню" можно, и под "цыганочку", и под "соломушку". Как заиграет – тут всё веселье пойдет!

– Ух, Нина Георгиевна, какая "хулиганка"!

– Еще какая! И на второе отделение мы соберемся трое, трое. Тоже была там врачом, ну уж такая разудалая: частушок знает, частушок знает!.. Друг за дружкой! Ну, всю свадьбу веселим. На второй день придут уже хмельные, никто не веселится, уже все устали от вина, от закуски, все устали. А мы вот тёлушку ищем – тут столько веселья придаем! И вот, помню, мы на свадьбе в Шепелях-то гуляли все втроем это веселим - так за нам домой пришли. Свадьба была очень большая, гостей было очень много – так пришли домой: "Идите обратно да гуляйте там, они коров подоили (это летом было) и снова приходите гулять". "А уж мы устали, – говорю, – больше не можем идти".

– А часто за Вами приходят вот так, на свадьбу зовут?

– Так там и не зовут. Вот, например, еще у меня одна свадьба была. Ну, знаете, на той я не пошла, она более интеллигентная была свадьба-то. Меня пригласили как гостью. Ну, я и гуляла… (вздыхает – О.Л.) как гостья. Весь первый день. А на второй-то надо одеваться и в форму. Ну, там такие гости были москвичи все и культурные - нельзя было второе отделение там давать (смеемся все вместе – О.Л.)! Нельзя было там давать (заливается смехом – О.Л.)!

– Может, они поняли бы?

– Может, и удивились бы. Но мы как-то, вроде, и постеснялись.

– А как вы наряжались?

– А как наряжались? Вот, например, у меня была шапка зимняя вывернута: ухо так вот всё, харя была вся намазана.

– А чем?

– Чем мазали: тут и краснам, и чёрнам; усы делали: приляповали меха. Рубаха у меня есть там цвятаста, подвязовалася; штаны, сапоги и … кнут пастуший беру, его свяртываю и на плечо вешаю. Значит, иду.

– А морковку не привязывали?

– Привязывали, морковку привязывали. Другой раз так бегашь, прыгашь-прыгашь-прыгашь, а морковка в ширинку выскочит. Выскочит – так и всё!

– А-а, так вы её внутрь прятали?

– Да, внутрь прятали, а дырочку оставим. А потом, выходит, чего: выскочит морковинка, а подойдет ко мне доярка, возьмет ножом (мы уж сговоримся) и отрежет половину морковины. Я падаю – у меня авария: петуха отрубили (смеемся все вместе – О.Л.)! Врач ко мне подходит, начинат бинтовать это морковину: у пастуха-то отрезали, а бабе жить без этого нельзя. Нельзя! И тут начинают мне бинтовать. Забинтовали, всё зажило. Потом опять пошла плясать, пастух опять пошел плясать.

– Какой стороной привязывали морковку: толстой или тонкой?

– За толстый конец, за толстый – тонкий висел, чтобы. Да, и ещё другой раз приделам две луковицы (смех – О.Л.), две луковицы. Морковину выберем длинную, с боков две луковицы приделам. А раз я на свадьбе гуляла под Новый год. Я брала в Доме культуры Деда Мороза форму, Снегурочку – в директора. Это под Новый год. Ну, там тоже было очень хорошо. Как раз свадьба была накануне, но гуляли-то Новый год, когда встречали-то, в двенадцать. И вот уже мы сговорились, чтобы в этот момент садиться за столом проздравлять. Я была Дедом Морозом: с палкой, и большущий мешок с подарками. А подарки, какие – смешные всякие! Куклы там, всякая всячина была написана там, и ребусы, и игры, всё было написано. Ну, вот вдруг мы стучимся – все за столом. Мы приходим, тоже также ищем тёлушку. Нашли. Всё это, значит, в форме. Форма хорошая, и Снегурочка. Для этого у нас были и частушки очень хорошие. А второй день – днём. Ну, ведь в ночь разошлись немного. Я принесла уже целый чемодан другой сряды. Здесь было культурно одет всё. Дед Мороз, в первый-то, всё это: борода, шапка.

– Дед Мороз искал телушку?

– Да, да, Дед Мороз искал тёлушку и Снегурочка. Ан после я принесла целый чемодан уже сряды другой, дрянной, смешной, деревенскуй; кто во что! А мы вот что сделаем. Молодые-то посадили под перёд. Пришли гости всех вперёд: молодые где-то гуляют. А мы, выходит, старика и старуху посадили под перёд: ей сшили фату из марли быстро, по-военному, тут цветы приделали в бочках. "Жених" и "невеста" в очках сидят. Приходят молодые, а я, выходит, милиционером я в то время была. (Ух, ты! – О.Л.) Милиционером – форма милиционера: вся грудь была здесь в значках, вся! Идут молодые, я в дверях спрашиваю: "Ваш пропуск! Вы куда идете?" Оне говорят: "Дак, на свадьбу." "На какую?" "У нас своя свадьба, вот мы гуляем." Мы уже похмелилися. Молодых-то ещё нет, а мы старика и старуху посадили, вроде бы у нас другая свадьба. Смех! "Выкупайте место, молодые, если вы пришли на свадьбу!" Ну и чего. Мы же их не пропускаем. За столом сидят у нас другая пара, старая. А мы выпили, похмелилися: у нас свадьба своя! Оне говорят: "Да как же так!" "Вот, выкупайте место, ваше занято. Выкуп!" Вот выкуп дадут, выкуп дадут, ну, значит, пара эта уходит, садятся молодые, продолжается снова гулянье, снова гулянье называется. Уж кто во что! Потом уж тут и кадреля мы начнём, ланце начинаем, мы уже тут ряженые и с гостями танцуем и пляшем и со всеми.

– И на свадьбах у вас всё танцуют: и кадрили, и лансе? У вас всё танцуют?

– Всё танцуют: и краковяк, коробочка, всё танцуют, всё танцуют. А уж частушок – это океан! Другой раз:

Предайте президенту

И супруге лично:

От домашней самогонки

Хер стоит отлично!

Вот, например, я, когда пастухом, всегда пою:

Балалайка, балалайка,

Балалайка-стуколка.

Моя старуха некрасива,

Под подолом – куколка (смеётся – О.Л.)!

Вот таких смешных начнёшь и … На свадьбе-то веселье надо, на второй-то день, на второй день веселье, веселье, веселье, ага. А вот, два раз милиционером. Вся форма милиционера: ремень через плечо, а здесь вся грудь в значках.

– А, значки.

– Да, значки. Эта форма вся у меня была на старой квартире: тебе и кепка там, в чемоданах лежала, и брюки с этими, с кантами со всеми. Ну, милиционер приходит, выходит тоже, начинает петь всякую всячину, но первоначально по-хорошему: хорошие частушки, свадебные, свадебные. А там деревенские вот гуляют гости, частушок-то свадебных не знают! Не знают свадебных частушок! А тут, выходит, сделашь, а потом уж и с картинкам можно:

Спасибо тебе, сваха,

За хороши пироги.

А тебе наказ наш, Коля,

Нашу Люсю береги! (уточняет: "Невесту-то!" – О.Л.)

Это уж очень хорошие частушки, специальные. Да, а потом уже:

Дорогой товарищ Коля,

Знаем, кто те по душе:

Люся в беленькой рубашке,

Вороточек "а-пашe"!

– Что такое "вороточек а-пашe"?

– Ворот цельнокроенный, откладной такой.

И выходит <пастух> со всякими:

Шарил, шарил по кустам –

Нашел корзиночку с (шепотом – О.Л.) пиздам.

Никому не говорил –

Обрабатывал один.

А так поскладней можно:

Шарил-шарил по кустам,

Нашел корзиночку с курям.

Никому не говорил –

Обрабатывал один.

– А "с курям" можно заменить?

– Можно заменить. Вроде неприлично, а так – догадывайся, с чем нашел!

– А еще что заменяли?

Мне сказали не жениться

И невесту не найти.

– Что вы, девки, что вы, бабы!

Что вы, мать вашу тити!

Шила милому штаны –

Ширинку не прорезала…

Нет, это пастух поёт:

Шила милка мне штаны –

Ширинку не прорезала.

<неразборчиво> твою мать!

Где же шишку вынимать?

Сошью милому рубашку

Из крапивного листа,

Чтобы тело не потело,

Не чесалось никогда!

Самогоночку варить –

Надо всё помешивать.

А с мужчинами гулять –

Уши не развешивать!

У милашки под подолом

Двадцать восемь десятин.

А я барин-господин

Обрабатываю один!

– И везде "обрабатываю", да?

– Да, (смеется – О.Л.), у милашки под подолом.

Девки в озере купались,

Я на камушке сидел.

Девки сику показали,

Я и с камышка слетел.

Потом я, помню, на свадьбе я пела. Разошлись мы:

Капут, капут, капут!

Теперь по-новому ебут:

Руки-ноги в хомут

Засупонят и ебут.

Вот как страшная! Засупонят и … того! Сейчас еще:

В аржанище пизда свищет,

В клеверище хуй поёт.

Пизда сикель потеряла,

Хуй нашел – не отдает! (смеется – О.Л.)

А нарядимся все, и доярка тоже – длинный сарафан, выходит с ведром, кофта така, платок, намазанная. А доктор тоже: доктор, сумка с лекарствам и в белом халате, как была. А пастух – вот так. И милиционером – форма, всё, тут ремень, тут ремень через плечо, и вся грудь в значках. Ну, начинаешь: сначала всё свадебное, хорошее, поёшь – для свадьбы. А уж потом вот уже – всё дальше и дальше – уже доберёшьса вот до какого, до крыши! Соседка, соседка была, ой! Вышли на улицу. Никто – ничего, как собрание. Да что же это такое, соседи-то! Только народ собрался, все пришли. Ну, никто ничего. Ну уж проста была: уж в костюме одета, платок повязан. Да что ж это такое! Гармонист играет и – некому сплясать! Ну, я и пошла плясать. Так стоко напела частушок свадебных! А хозяйка та выходит, бутылку ставит красной и картошину в мундире – на закуску. Все усмеялися! Ту-ут я уже тут начала с такими с картинками – всех, всех усмешила! Ну, говорят, Георгевна, не пришла бы ты, говорит, плясать некому! Тут после меня и ещё одна вышла, ещё одна вышла. А частушок-то не знают! (вздыхает – О.Л.)

Так сначала выходят:

С неба звёздочка упала

На косую линию.

Коля Галю перевёл

На свою фамилию.

Такие вот всё. Первое-то всё это хорошее, первое, да.

По деревеньке пройдем

Что-нибудь поделаем:

Где телёнка украдём,

А где ребёнка сделаем.

Кому ребёнка сделаем (добавляет как бы со вздохом – О.Л.)

В деревеньке свадьба была уж больно богатая. "Ну, мы,– говорим, – пошли тёлушку искать". Ну и пошли. А уж потом за нам опять пришли. Всё осталось уж очень много. "Идите догуливайте". Коров подоили. Говорю: "Уж мы очень устали, не можем. Два отделения дали". Говорю: "Нет"!

– А вот во второй день, сколько обычно длится ваше представление? Сколько вы можете – с утра до вечера?

– Нет! На второй день обычно собираются часов в десять-двенадцать, на второй день. Гости собираются к этому времени. Ну, и как похмелка начинатца, садятся все за стол – вот к этому времени приходишь тёлушку-то искать. А то ведь, выходит, мужчины похмеляться уйдут, то курить, то еще куда, все разбредутся – плясать-то не для кого! А когда гости-то все за столом, о-о! Тут, выходит, интересно. И все слушают, и мы выступаем, и всё напеваем – и настоящая свадьба получается. Тёлушку найдём, а потом – чего же, и с хозяев выкуп, и со всех выкуп. А жених-то не признаётся. Я говорю: "Ну, как же ты не признаёшься? Ночь прошла. Мы вчера тёлушку не нашли, а вот сегодня нашли – по предметам. Шарил? Шарил. Всё: две тити – по пятити, две ляжки – по трояшке и чёрно пятно – двадцать одно. Вот, деньги считай, клади деньги. Нету денег? Давай бутылку нам!" Ну, вот так.

– Кто втроем ходят, кем они Вам приходятся? Подружки Ваши или родственницы?

– Такие же – кто желает.

– А как вы договариваетесь?

– Ага, да вот мы сговоримся со своей знакомой: "Слушай, мы с тобой знакомы, завтра там свадьба. Давай нарядимся, да и пойдем искать тёлушку". Вот нарядимся, да и пришли.

– Нужно ведь, чтобы подружки тоже такие веселые были. А Вы знаете всех таких, как Вы, да?

– Конечно! К ним и иду. Чё я пойду, если она "ни бе, ни ме". Надо идти к которая пляшет и поёт и знает что-нибудь. А нам ещё подучать надо, дак и ... Второе-то отделение, выходит, чёго только... хохочут. Все во хмелю. Перво-то отделение вроде и неудобно. А во втором-то – море по колено – всё! И, выходит, им весело, и нам – хоть бы что: поем и поем, одна одной чище. Вот и всё (заканчивает смехом – О.Л.).

Приложение

Тамара Ивановна Игнатенкова, 60 лет, д. Апарниково:

Раньше интересно гуляла молодежь. Только дождешься, когда снег с усареб стает маненько, в кружки играли и в лапту и на качелях каталися. Глядишь, в каком сарае сена немножко, сделаем на переводе веревку, качельку – вверху.

Мария Петровна Баранова, 60 лет, д. Медведково:

И ряженые, и ряженые, и ряженые удевалися.

Т.И. Игнатенкова:

И никакого не было, вот, чтобы это...

А ряжеными когда одевались?

Вместе:

В масленцу, да.

А кем наряжались?

Т.И. Игнатенкова:

Ребята девчонками рядилися, девчонки и пастухами рядились, и врачами, и доярками.

Вместе:

Да, у кого какая одежда была.

М.П. Баранова:

Я помню, мы делали куклу. Делали куклу, подсовывали какому парню между рамами и сами ушли гулять. Принимай сноху!

Т.И. Игнатенкова:

А пастух, если рядится, так кнутище какой!

<смеются>

Пастух наряжался: шляпа, кнут, балахон такой-то широкой.

М.П. Баранова:

Чем рваней, чем страшней – тем лучше.

Т.И. Игнатенкова:

Да, да, он же пастух!

М.П. Баранова:

Оне бедные, идут в пастухи, с ребятами собирались: кто даст шапку, кто один сапог, кто другой.

Были страшные ряженые?

Т.И. Игнатенкова:

Ну, как! Баба Яга с мятлой тоже была ряженая. Тоже плохо одевали: тряпье, рваное, худое. А раньше юбки широкие были. Дак, если не рваные, так разорвут.

М.П. Баранова:

В клочки!

<смеются>

А она с метлой была?

Т.И. Игнатенкова:

Была, обязательно мятла.

М.П. Баранова:

А у нас шили вот так такую шапочку какую-то. Ну, у шапки серёдку вырезали. А лоскутьев этих каких-то, волосьев старых от лошади, ут хвоста отрезали, нашивали, навязывали. И она такая страшная ходила.

Т.И. Игнатенкова:

Стра-а-ашная... И, это, намажут етой сажей, намажут её.

М.П. Баранова:

А на ногах у ней чуни.

Что у вас называли чунями?

Т.И. Игнатенкова:

А ето мужуки сапоги керзовые носют, так вот они и отрезали, вот.

М.П. Баранова:

А у нас эти, плетёные-то, как их зовут... лапти!

У вас они с оборами, с веревками были?

М.П. Баранова:

Да, портянки обматывали, обматывали. Помню, у нас у дедушки черные были обмотки длинные, аж до колен. Кругом-кругом- кругом их обматываешь, обматываешь. И он до сих пор, до этих времен их и носил.

А чертями рядились?

Вместе:

Нет.

А попом?

Вместе:

Нет, это считалось святое дело. Ни чёрта, ни попа у нас не было. Не было обычая такого.

Т.И. Игнатенкова:

А вот врач был важный такой: белый халат, шапочка.

М.П. Баранова:

Повесит сюда (показывает на грудь – О.Л.) какую-нибудь штуку.

Врач делал что-нибудь специальное?

Т.И. Игнатенкова:

А как же! Вот уколы делал. Возьмет какую-нибудь палочку и делает уколы.

Приговаривал что-нибудь?

Т.И. Игнатенкова:

Конечно. Возьмет пучок травы, скажет: "Вот у вас бесплодие (для смеху-то)". Наговорит пятьдесят всего. "Вот это попейте, вот это принимайте – и на будущий год будет два сына". И там ещё...

М.П. Баранова:

Что на ум приходило, то и говорил, а то и стихами.

Т.И. Игнатенкова:

И на свадьбах это было. Вот так ходили и приговаривали.

А на святки?

Вместе:

Нет,святки больно не почитали, а ряженые ходили. Но больше всего на масленцу.

А песни пели? Какие?

Вместе:

Неужели, нет?! У-у... Те же, что когда "чижа" ходили. "Коробочка" – первая песня.

Зап. О.Е. Лебедева, С.Н. Лебедева в июле 2000 г. в г. Кашине.

Примечания

1. Елеонская Е.Н. Сказка, заговор и колдовство в России. Сб. трудов / Вступ. ст. и сост. Л.Н. Виноградовой; подготовка текста и комментарии Л.Н. Виноградовой, Н.А. Пшеницыной. М., 1994. С. 212–213.
2. См. об этом: Тульцева Л.А. Современные праздники и обряды народов СССР. М., 1985.
3. См. об этом: Руднев В.А. Праздники, обряды, ритуалы в трудовом коллективе. М., 1984.
4. Ср.: в Максатихинском р-не Тверской области во время предсвадебных посиделок невесты с подругами был обычай девочкам находиться под окном и ждать, когда выбросят красотuнку – полоску ткани или лоскутик, остающиеся при шитье приданного. Хранят ее, как правило, бережно, в сундуке с личными вещами, всю жизнь. Или общерусский ритуал передачи красной красоты во время девичника: имея вариантную разработанность персонификации (сама невеста, елочка, репейник и т.п.), целевая установка одна и та же – момент "приобщения", или "посвящения".
5. Матлин М.Г. Специфика полевого изучения традиционной свадебной обрядности сегодня // Наука о фольклоре сегодня: междисциплинарные взаимодействия. К 70-летнему юбилею Фёдора Мартыновича Селиванова: Тезисы Международной научной конференции (Москва, 29-31 октября 1997 г.). М., 1998. С.94–96.
6. Лурье М.Л. Ряженый и зритель: формы и функции ритуального контакта (битьё) // Судьбы традиционной культуры. Сб. статей и материалов памяти Ларисы Ивлевой. СПб., 1998. С. 107.
7. Лурье М.Л. "Раз святки – значит святки" (Два рассказа о ряженых на святочной посиделке) // Судьбы традиционной культуры. Сб. статей и материалов памяти Ларисы Ивлевой. СПб., 1998. С. 315.