<< На главную страницу сайта

Летняя школа по типологии фольклора

М.В. Ахметова

Утопия преображенного мира в эсхатологических представлениях конца ХХ века

Содержащиеся в эсхатологических представлениях картины будущего, как правило, не ограничиваются ожиданием мировой катастрофы. Собственно конец света является лишь очистительным, лиминальным периодом, рубежом, отделяющим ветхий мир от нового и вечного. И наравне с образами бедствий, в этих моделях содержатся представления об идеале, осуществление которого ожидается в послеапокалиптической реальности и который, безусловно, противопоставляется действительности. В мировоззрении современной православной прицерковной среды, а также в учении отличающихся своей эсхатологической направленностью автохтонных российских сект конца ХХ века (Белое Братство, Богородичный Центр, Церковь Последнего Завета), утопические идеи занимают далеко не последнее место.

Прообразом и основой для идеального мироустройства видится община или избранный народ (в данном случае, речь идет прежде всего о русском народе или о славянской общности). Так, по ожиданиям белых братьев, они должны войти в новый мир в качестве 144 тысячи праведников, "золотого остатка" [Учение 1993: 6], при этом подразумевалось, что в число братьев входят лишь украинцы, русские и белоруссы. По учению Богородичного Центра, община, оазис в отравленном грехом мире, есть прообраз сходящего с неба Нового Иерусалима, с которым сольется после апокалипсиса. Следует отметить, что речь идет о святости группы в целом, но отнюдь не отдельных ее членов: индивид признается грешником, нуждающимся в покаянии (показательно высказывание виссарионитского священника: "здесь обитель грешников, пытающихся построить святыню" [ЗО 1998: 1]; призывы к покаянию, ибо близко время кончины мира, являются существенной частью и православной, и сектантской проповеди). Причастность к общине делает грешника святым (к примеру, и Мария Дэви Христос, и Иоанн Береславский могут обращаться к своим адептам как к "святым и праведным", "святым братьям и сестрам" [Юсмалос 1994b: 2; Держава света 2000: 19]).

Избранные находятся в особых отношениях с небесными силами, под непосредственным руководством и покровительством которых ими созидается будущий мир. Особенно это прослеживается в текстах Богородичного Центра, рисующих картину поэтапного очищения России от антихристианского хаоса (к примеру, в откровениях начала 1991 года Богородица призывает посвятить Ей Россию, что осуществляется на сектантском соборе в июне, а произошедшие вслед за этим события (провал августовского переворота) оцениваются как результат этого посвящения, при этом победа в "войне с красным драконом" равным образом приписывается Богородице, архангелу Михаилу и молитвам праведников [Береславский 1991а: 9-28; РВ 1992с: 16; ОМ 1995с: 62].

Утопические воззрения могут существовать в рамках метаисторической модели, в которой ожидаемый идеал предстает как продолжение или реминисценция некоего золотого века. Особенно это видно на примере монархической утопии прицерковной среды, в некоторой степени затронувшей учение Богородичного Центра. Правление последнего российского императора идеализируется наравне с "благодатным состоянием раннехристианских общин" и периодом Древней Руси. В то же время в будущем ожидается восстановление монархии, с которой связывается "тысячелетнее воцарение России со Христом", когда Россия "будет в силе и славе и процветет духовно" [ПДЗП]. Преемственность идеального прошлого по отношению к идеальному будущему очевидна. Например, подчеркивается роль Николая II для утверждения будущей монархии: именно по его молитвам, после всенародного покаяния за грех цареубийства, России будет ниспослан православный царь, при этом ожидается, что он будет происходить из дома Романовых.

Грядущая монархия может описываться в тех же терминах, что описывают время последнего императора (например, чаяния православных могут описываться следующим образом: "вопрос о православном Царе-Помазаннике, осуществляющем в симфонии с Церковью служение "Удерживающего" мировое зло и приход антихриста в наши дни приобретает первостепенное значение" [Православие 1993: 9]; но точно также "удерживающим" приход антихриста, который отчасти отождествляется с революцией 1917 года, в прицерковной среде считается Николай II). Береславский утверждает, что царь новой святой Руси не только будет править по духу Николая II, но и походить на него внешне [РВ 1992с: 12].

Для богородичников никакая иная власть - ни демократия, ни западный либерализм - не приемлема: их "Богородица не благословляет". Православные апокалиптики ожидают, что монарх оградит Россию от антихриста (по одному из пророческих текстов, на территории священной русской империи не будет ставиться печать Зверя). Иногда царь выступает как защитник не только русских: согласно тому же тексту, под его покровительство, спасаясь от печати, побегут все народы, прежде всего православные и славянские, в конечном же итоге под его владычеством оказываются страны, почти в точности совпадающие со странами соцлагеря и развивающимися (остальной мир гибнет в результате землетрясений, потопов и войны) [ПДЗП], здесь налицо наложение монархической утопии на своего рода ностальгию по СССР. Царь может выступать как лидер и государственный, и духовный: так, в откровениях Береславского буквально говорится о теократии, "церкви-державе" [РВ 1992b: 2], а православные могут полагать, что царь очистит от отступников собор патриархов, в последние времена контролируемый "системой зла" [Православие 1993: 9, 16, 40].

Как представляется, мессианская идея второго пришествия русского царя, подменяющая ожидание второго пришествия Христа, отражает известную в фольклоре разных народов утопическую легенду о возвращающемся царе-избавителе [см. напр.: Чистов 1967]. Монархическая утопия в России конца ХХ века представляется претендующей на восстановление мифического идеального мироустройства, прерванного в 1917 году, и соответственно, на примирение с историей.

В учении сект также содержится идея преемственности по отношению к пусть даже не отчетливо идеальному, но, безусловно, положительному прошлому. Так, основатели Белого Братства объявляют обетованной землей территорию Украины, на которой возникло Братство, называя ее "Древне-киевской Русью", а себя - воплощениями князя Владимира и княгини Ольги [Поэма Величальная 1992: 93], так в какой-то степени выражается преемственность нынешних "мессий" по отношению к тем, кто во время оно утверждал веру на святой земле. На посвященной "эконоосферному поселению" странице виссарионитского сайта говорится, что населявшие эту территорию несколько тысячелетий назад древние арийские племена оберегали эти земли для потомков, которые "на заре Золотого века… соберутся в единый народ, зарождая новую эпоху" [Tiberkul].

Идея возвращения золотого века также отражается в ожидании воскресения наиболее почитаемых святых. Так, в прицерковной среде ожидают воскресения Серафима Саровского, с которым связывают надежды как на защиту территориальной целостности государства (по одному из пророчеств, когда главы западных стран будут делить Россию, воскресший Серафим "ударит кулаком по столу… и скажет: "Россия неделима!" [ПДЗП]), так и на восстановление русской монархии ("И поэтому наш Серафим Саровский, если следовать логике языка, переводится как Серафим Царёвский. <…> Он сказал, что я покажу на последнего царя. На фамилию царскую, когда он воскреснет, а он, будет царь идти. <…> А город Царёв - это там, где будет открыт царь. Саров. <…>. И вот, когда он воскреснет, он нас соберет на покаяние соборное" [С]). В Дивеево нами также был записан интересный текст о воскресении царя Иоанна Грозного, буквально отождествляемого с московским Царь-колоколом, который, воскреснув, "ударит голосом" так, что услышит целый мир [D]. Береславский также пишет о схождении в блаженный мир третьего тысячелетия "самых великих святых" последних двух веков - Серафима Саровского, Иоанна Кронштадтского и Иннокентия Балтского [Держава света 2002: 42].

Наконец, утопический образ будущего может являть собой прямое воспроизведение нового начала времени, эпохи первотворения. К примеру, пророческий текст, рисующий картину будущего устройства мира, описывает Южную Америку, Африку и Индо-Австралию как трех слонов, которые держат священную русскую империю, и, в свою очередь, располагаются на ките - Антарктиде. Сопровождающий данную картину комментарий ("это и есть образ земли от сотворения мира" [ПДЗП]) лишь подчеркивает архетипичность мотива обновления времени, особенно проявляющегося в эсхатологических ожиданиях [Элиаде 1998: 174-200].

Что касается непосредственного описания будущего идеального мира, он может изображаться, например, через отрицание настоящего, как лишенный всех его зол. Но это прежде всего не болезни, смерть или страдание, а наиболее осуждаемые социальные и духовные явления. Для православных, к примеру, русская империя может представляться как "эпоха, когда… не будет развращения наших детей, когда… закончится невыдача зарплаты за труд, когда… не будет порнухи, …насилия, издевательства над людьми" [ПДЗП]. Эсхатологические нарративы прицерковной среды, в которых одним из главных зол является телевизор, могут описывать послеапокалиптическое будущее как мир без телевизора или вообще техники: "Электроника вся идет от сатаны. Ведь когда Господь будет спасать, в первую очередь лишит людей электричества. Всего вот этого, сатану вот этого уберет, да и всё" [А]. По откровениям Береславского, в третьем тысячелетии будет уничтожено все, что связано с "содомитством, наркоманией, мафией, войной", не будет "ни телевизоров, ни видеомагнитофонов, ни компьютеров, ни кабельной техники" [Держава света 2000: 42]. Ждут перемены и церковь. На смену "тоталитарному и авторитарному фарисейству" современой РПЦ придут "великие старцы и светлые пророки"; отмечаются такие черты церкви будущего, как то, что священник будет трудиться вдвое больше мирянина, отсутствие элитарности и паразитизма у духовенства, простота храмовых зданий [Береславский 1996: 157; РВ 1992b: 2; ОМ 1995с: 52, 54].

С другой стороны, в будущем мире оправдывается, меняет знак с "минуса" на "плюс" то, что признается греховным в силу лиминальности последних времен, когда, по сути, весь мир опасен и нечист. Например, в учении Богородичного центра отношение к браку и семье скорее отрицательное (особенно в ранних текстах, где родная мать представляется страшным врагом, ведьмой; а также не рекомендуется вступать в брак и т. д.) В новой же Руси есть место семье - в "новом образе", "по образцу Святого семейства", при этом семейные приносят те же обеты, что и монашествующие, и их жилые помещения даже располагаются в одной обители [ОМ 1995b: 96]. Все профессии также освящаются. К примеру, говоря о настоящем, Береславский описывает школьное обучение, искусство и науку как разнообразные виды колдовства, "психомагию" [Береславский 1991b]. В будущей же России "учитель - священник Мелхисидека в классе, журналист - праведный отец, священнодействующий проповедник, лидер партии - архиерей, домохозяйка - священница Иисусова, священнодействующая на домашнем алтаре" [Береславский 1994: 9] (фраза о домохозяйке будущего являет разительный контраст с более ранним текстом, говорящим о каждении дьяволу куриным бульоном, которое совершается на кухне ведьмой-атеисткой-матерью [Береславский 1991b: 141-142]); "народ будет расхватывать номера газет, в каждой из которой будет пророчество и открытая на сегодня воля Божия" [Береславскией 1994: 102]. На смену современным масс-медиа - рассаднику разврата - приходит расположенный в небесном пространстве "сферический экран на котором, транслируется по всему человечеству Собор священников" [Держава света 2000: 42]. Город настоящего - это скопище грешников, обреченное на гибель, а Москва представляется как апокалиптический Вавилон. Новые же "грады", напротив, строятся по воле Богородицы и при содействии сошедших с неба святых, "особых душ" [Державная Российская 1996: 126], не исключается перспектива преображения Москвы, создание из нее "города-храма". В идеальном мире Белого братства, практиковавшего строгий аскетизм и провозгласившего, что "уже не время рожать", рождение детей также допускается [Юсмалос 1994a: 2].

В будущем мире меняется сама человеческая природа, как физическая, так и духовная. Новые люди совершенны и святы, преисполнены любви и добра, находятся в гармонии друг с другом, с животными и растениями, которые также преображаются. Описания будущего человечества и его взаимоотношений с природой в текстах разных учений практически не отличаются друг от друга. Вот, например, текст Береславского: "Я вижу… очень солнечные лица. Благочестивый и праведный народ" [Держава света 2000: 42]. Он также предрекает, что в будущем знамение любви Богородицы проявится в том, что "заговорят горы и животные, ослы и медведи, коровы и лошади" [Откровения 1991: 93]. В проповеди Марии Дэви Христос говорится: "Лица одухотворятся любовью к Богу Живому и будут излучать свет и радость… Человек, подходя с любовью, к дереву или животному будет посылать ему свои импульсы Любви, а те, в ответ, будут приносить ему радость и пользу" [Юсмалос 1994 №5: 2]. А вот подборка цитат из текстов виссарионитов, повествующих об Общине (что хотя относится к времени настоящему, следует принять во внимание декларацию виссарионитами начала божественного свершения, наступления новой эпохи): "На каждом шагу - улыбки, радостные, сияющие счастьем лица… Поражает непуганность животного мира… Убирая урожай, мы обращаемся к Земле-Матушке с благодарением…, просим Ее отторгнуть плоды Свои без боли, обещаем восполнить утраченное трудом своим… Работая рубанком, благодарим дерево.., разговариваем с ним, мечтаем о том, как изготовленное нами будет приносить людям пользу" [Travel].

С другой стороны, люди будущего приобретают сверхъестественные способности и усовершенствованное или просто новое строение тела. По учению Белого Братства, после конца света и перехода Земли в четвертое измерение, ее населят две новые расы - седьмая, состоящая из 144 тысячи праведников, и шестая, то есть, новое возрожденное человечество. Люди седьмой расы бессмертны, а шестой лишь неподвластны болезням, крепки и здоровы; срок их жизни составит 1000 лет, после чего они будут переходить непосредственно в Высший мир. У седьмой расы сердце будет располагаться посередине, а у шестой - справа, "в силу переполюсовки орбиты Земли" (в любом случае, налицо анатомическое отличие от современного человечества). Рост человека будет огромен, потому что он, "находясь в ином измерении, приблизится к Небесам". Люди смогут общаться друг с другом телепатически, научатся летать [Юсмалос 1994a: 2]. Виссариониты считают, что внутри у человека есть все знания, в данный момент "закрытые из-за вредоносности", имея в виду неблагополучие современного мира [В] По проповеди Виссариона, у тех, кто "вернется в Лоно Отца своего Небесного", должны раскрыться биоэнергетические способности; рисуются перспективы замены пищи космической энергией, а речи - телепатией [Слово Виссариона 1993]. По откровениям Береславского, грядущая эпоха будет временем "непорочного зачатия", то есть, когда благодатным и чудесным образом будет возможно зачатие детей без вожделения, что признается необходимым условием спасения.

Нужно отметить, что в то время как утопические рефлексии православных являются, как правило, чисто умозрительными, в основе сектантских движений лежит призыв к буквальному строительству царства истины на земле. Эта тенденция особенно выражена в умонастроении общины Виссариона и Богородичного центра. Так, основатель Богородичного центра утверждает, что трактовка тысячелетнего царства Божия как явления исключительно духовного есть ересь "фарисеев", умышленно скрывающих истину [ОМ 1995а: 28]. Более того, человек, не принимающий участия в строительстве царства истины на земле, становится невольным "участником царства дьявола" [ОМ 1995а: 40]. В виссарионитских текстах в отношении деятельности общины довольно часто употребляются такие слова, как "строить", "строительство" и т. д., то есть, последователи Виссариона всячески декларируют свое непосредственное участие в созидании будущего. При этом делается акцент на роли труда, провозглашаемого поистине святым делом. Виссарионитская община, наравне с другими экопоселениями в России (Китеж, Нево-Эковиль и т. д.) представляет собой своего рода утопию труда [об утопии труда см.: Баталов 1989: 153, 243], близкую к западным альтернативным поселениям второй половины ХХ века (Farm, Crystal Warer и т. д.). Замена механизированного производства освоением и возрождением "ремесел и исконно русских промыслов" видится залогом выживания в погибающем мире, избавления "Земли-Матушки" от страданий, причиняемых ей технократическим обществом современности. Работа в общине, совмещенная с духовной практикой, противопоставляется городской суете: "В Москве даже сидя дома, находишься в суете. А там - в гармонии с природой, медитируя, работаешь" [В]. Фотографии из газеты "Земля Обетованная" изображают строителей, гончаров, жнецов со счастливыми, вдохновенными лицами, что несколько напоминает передовицы газет советского времени.

Подводя итоги, можно отметить, во-первых, неодинаковую значимость утопических мотивов в текстах разных учений. В этом смысле, двумя полюсами являются, с одной стороны, Белое Братство с его настоящей апокалиптической истерией и, соответственно, минимальным представлением об идеале (описанию будущего мира из всей литературы, издаваемой Братством, посвящен лишь один выпуск газеты "Юсмалос"), а с другой, община виссарионитов, глава которой либо относит катастрофу в советское прошлое, либо говорит о ней довольно туманно, но где декларируется установка на буквальное строительство царства Божия. Точно также и прицерковная среда распадается на множество общин и объединений, следующих различным традициям, при этом, как правило, утопические настроения, чаще всего совмещаемые с монархической идеей, разделяются далеко не всеми православныеми.

С другой стороны, на протяжении истории общины соотношение катастрофических и утопических мотивов также может быть далеко не одинаковым. В целом, это может объясняться изменением исторической ситуации. К примеру, если говорить о России конца ХХ века в ситуации краха Советского Союза, раскола общества и экономического кризиса, социологи отмечают нарастание массовых страхов и катастрофизма с 1989 по 1993 гг., при этом кульминационная фаза пришлась на период с 1991 по 1993 гг. После же октября 1993 года и по 1996 год, напротив, происходит адаптация населения и, как следствие, снижение катастрофических настроений [Катастрофическое сознание 1999: 118]. Если же обратиться, например, к текстам Иоанна Береславского, в них можно четко выделить два этапа, соответственно, с катастрофической (до 1993-1994 г.) и утопической (с 1994 г.) направленностью. Так, в 1993 г. из проповедей Береславского и богородичной публицистики исчезает тема тотальной околдованности, проклятости современного общества, а также антисексуальный и антиматеринский пафос; в то же время, представления об идеале становятся наиболее отрефлектированными и занимают все большее место в картине мира секты.

Список литературы.

Баталов 1989 - Баталов Э.Я. В мире утопии, М.: Прогресс, 1989

Береславский 1991а - Епископ Иоанн Береславский. Армагеддон над Россией. М.: Богородичный центр, 1991

Береславский 1991b - Епископ Иоанн Береславский. Исповедь раненного сердца. М., 1991

Береславский 1994 - Архиепископ Иоанн Береславский. Расцветай хоругвями, Святая Русь! М., 1994

Береславский 1996 - Архиепископ Иоанн Береславский. Россия, объятая вышней любовью. М., 1996

Держава света 2000 - Держава света. Люберцы: Дом Божией Матери, 2000

Державная Российская 1996 - Державная Российская. Послания Божией Матери в России архиепископу Иоанну. М.: Новая Святая Русь, 1996.

ЗО 1998 - Земля Обетованная. 1998. № 10

Катастрофическое сознание 1999 - Катастрофическое сознание в современном мире в конце ХХ века. По материалам научных исследований. М., 1999. Под ред. В.Э. Шляпентоха, В.Н. Шубкина и В.А. Ядова.

ОМ 1995а - Оазис мира. 1995. № 1

ОМ 1995b - Оазис мира. 1995. № 2

ОМ 1995с - Оазис мира. 1995. № 12

Откровения 1991 - Откровения Божией Матери в России (1984-1991). Венчание на престол. М.: Богородичный центр, 1991

ПДЗП - Последняя дважды закрытая передача (аудиозапись последнего выпуска авторской передачи Ж.В. Бичевской "Живой родник")

Поэма Величальная 1992 - Поэма Величальная. Ч. 2. М., 1992.

Православие 1993 - Православие, государство и предантихристова эпоха. Киев, 1993

РВ 1992а - Рыцарь веры. 1992. № 2

РВ 1992b - Рыцарь веры. 1992. № 3

РВ 1992с - Рыцарь веры. 1992. № 7

Слово Виссариона 1993 - Слово Виссариона, являющего последний завет от пославшего Его Отца Небесного. М., 1993.

Учение 1993 - Учение Марии Дэви Христос. Наука о Свете и его трансформации. Основные формы. М., 1993.

Чистов 1967 - Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды. М.,1967

Элиаде 1998 - Элиаде М. Миф о вечном возвращении. Архетипы и повторяемость. М.: Алетейя, 1998

Юсмалос 1994а - Юсмалос. 1994, № 5

Юсмалос 1994b - Юсмалос. 1994, №15

Tiberkul - http://www.chat.ru/~vissario/tiberkul.html

Travel - http://www.chat.ru/~vissario/travel.html

Список информантов.

А - А., около 70 лет, монахиня, из Сергиева Посада; записано в августе 2002 года в с. Дивеево Нижегородской области

В - Будко Валентина Филипповна, около 60 лет, родилась в Москве, проживает в с. Курагино Красноярского края; записано в апреле 1999 г в Москве.

С - С., около 30 лет, м., из Москвы; записано в августе 2002 года в с. Дивеево Нижегородской области.

D - Аноним, около 70 лет, м.; записано в августе 2002 года в с. Дивеево Нижегородской области.