Книга, которую читатель держит в руках, — книга необычная. Будучи крупным знатоком русско-французских литературных связей, ее автор — Л. И. Вольперт — сосредоточила свое внимание на той роли, которую сыграл в творческом становлении Пушкина ряд произведений французской литературы, отмеченных психологическими исканиями их авторов. Работы Л. И. Вольперт на эту тему стали появляться с конца 1960-х гг., вырастая затем в монографию «Пушкин и психологическая традиция во французской литературе (к проблеме русско-французских литературных связей конца XVIII — начала XIX вв.)». Изданная в 1980 г. в Таллине ротапринтным способом и малым тиражом, книга эта сразу завоевала читательское признание и быстро стала библиографической редкостью. Ссылки на нее в пушкинской литературе постоянны и многократны. Благодаря исследованиям Л. И. Вольперт существенно обогатилось представление о масштабе и характере контактов Пушкина с французской литературой. Но если бы дело ограничилось только этим, мы бы имели еще одну серьезную работу, посвященную актуальной проблеме «Пушкин и французская литература», в исследование которой внесли существенный вклад многие крупные ученые (Алексей Н. Веселовский, Б. В. Томашевский, Б. Г. Реизов и мн. др.) и которой посвятила одну из лучших своих пушкиноведческих работ А. А. Ахматова. Ее статья «Адольф Бенжамена Констана в творчестве Пушкина» непосредственно соприкасалась с проблематикой будущего исследования Л. И. Вольперт, и нужна была большая смелость, чтобы вступить в соперничество с поэтом-пушкинистом, чей авторитет неоспорим и непререкаем. Л. И. Вольперт успешно выдержала соревнование, раскрыв в теме «Пушкин и Адольф» Б. Констана» новые, не затронутые ранее грани. Этому как раз способствовал тот аспект, который делает работу Л. И. Вольперт неожиданной и необычной и выводит ее исследование из круга традиционного рассмотрения литературных взаимоотношений. Концепция игрового поведения позволила автору по-новому раскрыть, казалось бы, традиционную тему, решив ее свежо и неординарно. Воплощение впечатлений от литературных произведений в быту, проигрывание в жизни заимствованных характеров и ситуаций рассматривается Л. И. Вольперт как стимул к творчеству. Выстраивая цепочку «литература — действительность — литература» (или «роман — жизнь — роман»), автор создает условия для нового прочтения как ряда произведений Пушкина, так и некоторых эпизодов его биографии.
Книга о русско-французских литературных связях перерастает традиционные границы темы, естественно превращаясь в повествование о Пушкине, в собственной жизни создавшем тот мир, который становится предметом творческого воплощения в его произведениях, особенно в прозе (Роман в письмах и др.). Все это и делает правомерным заглавие: творец-Пушкин воссоздает свой игровой образ, который засверкает в будущих созданиях его фантазии. В книге Л. И. Вольперт протеическая личность Пушкина обнаруживает себя необычно; хорошо, казалось бы, известный любому начитанному в пушкинской литературе читателю мир Михайловского — Тригорского — Малинников раскрывается неожиданными его сторонами. Пушкин, включающийся в игру «по французскому роману» с обитателями этого мира, одновременно наблюдающий их и себя как бы со стороны, воплощающий его в своих произведениях, — это неожиданный Пушкин — гениальный человек и писатель, создающий свой художественный мир из «всех впечатлений бытия», включающих в себя и олитературенный быт, перетекающий затем в творчество. Все это определяет глубокое новаторство работы. Понятие игрового поведения позволяет Л. И. Вольперт раскрыть специфику переписки Пушкина, по-новому истолковать сложные вопросы биографии и творчества поэта; таковы, например, интерпретации дневниковых записей А. Н. Вульфа, не раз ставивших в тупик исследователей, писем поэта к А. П. Керн в их соотношении с посвященным ей стихотворением (что позволило показать реальный характер их взаимоотношений с Пушкиным, освобождая понимание от надуманных и ложных схем). Материалы монографии 1980 г. в исправленном и дополненном виде вошли в первую часть настоящей книги, но — с существенными изменениями; включены новые главы (о Лабрюйере и А. де Мюссе), а в главу о Крюденер — полный текст «письма», составленного из строк Валери.
Вторая часть книги, посвященная творческой связи «Пушкин и Стендаль», также отличается глубоко новаторским подходом. Вряд ли проблема типологической общности Пушкина с каким-либо другим французским писателем была освещена ранее с такой полнотой. Мало изученная тема неожиданно обрела второе дыхание, ее нетрадиционная трактовка внесла новое понимание как некоторых общих теоретических вопросов («истинный романтизм», «шекспиризм» прозы и др.), так и отдельных тем и мотивов в прозе Пушкина (тема безумия, мотивы судьбы, адюльтера, наполеоновский «миф»). Конгениальность двух писателей отнюдь не бросается в глаза, творчески они, казалось бы, очень далеки; тем большая заслуга автора книги — раскрыть общность, не лежащую на поверхности. Примечательно, что именно артистизм Стендаля, его склонность к игровому поведению вдохновили Л. И. Вольперт на поиск глубинной творческой связи. Читатель, несомненно, сумеет оценить достоинства этой книги, помогающей глубже понять Пушкина и приблизить его к нам.
Л. С. Сидяков, профессор Латвийского университета
