ГЛАВА ТРЕТЬЯ

¹ Бочаров С. «Форма плана»: Некоторые вопросы поэтики Пушкина // Вопросы литературы, 1967, № 12. С. 115.

² Бочаров С. Г. Поэтика Пушкина: Очерки. М.: Наука, 1974. С. 103.

³ Лотман Ю. М. Роман в стихах Пушкина «Евгений Онегин»: Спецкурс. Вводные лекции в изучение текста // Лотман Ю. М. Пушкин: Биография писателя; Статьи и заметки. 1960–1990; «Евгений Онегин». Комментарий. СПб.: Искусство-СПб, 1995. С. 410–411. Эта идея прокламировалась Лотманом с завидной настойчивостью. Ср. замечания на с. 417, 444 и др.

⁴ См.: Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Художественная литература, 1975. С. 410–416.

⁵ Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. С. 416.

⁶ Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. С. 98.

⁷ Шкловский Виктор. «Евгений Онегин»: Пушкин и Стерн // Очерки по поэтике Пушкина. Берлин: Эпоха, 1923. С. 211.

⁸ Тынянов Ю. Н. О композиции «Евгения Онегина» // Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. С. 56.

⁹ Винокур Г. О. Русская поэтика и ее достижения // Винокур Г. О. Филологические исследования. М.: Наука, 1990. С. 76–77.

¹⁰ Дж. Томас Шоу высказал исключительно интересную мысль о том, что самая структура «образа Автора» и его соотношений с героями кристаллизовалась в пушкинской лирике — в частности, в стихотворении «Демон». См.: Shaw, J. Thomas. The Problem of Unity of Author-Narrator’s Stance in Pushkin’s Evgenij Onegin // Russian Language Journal, 1981, Vol. XXXV, № 120. P. 25–42. Полного сочувствия заслуживает общий вывод исследователя: «An overemphasis on prose in interpreting the novel can, I think, lead toward a misunderstanding of the novel’s attitude toward poetry and prose. Actually, the entire novel suggests the importance of being poetic» (P. 35).

¹¹ Бицилли П. Этюды о русской поэзии. Прага: Политика, 1926. С. 179.

¹² Бицилли П. Этюды о русской поэзии. Прага. С. 180–181.

¹³ «Принципу противоречий» в «Евгении Онегине» посвящена уже довольно обширная литература. Она обстоятельно разобрана в работе: Woodward, James В. The Principle of Contradictions’ in Evgenii Onegin // Woodward, James B. Form and Meaning: Essays on Russian Literature. Columbus, OH: Slavica Publishers, Inc., 1993,. P. 11–29 (статья была впервые опубликована в 1982 г.). Эта работа избавляет нас от необходи-

мости историографических экскурсов. Уже после обзора Вудварда появилась чрезвычайно ценная статья: Чудаков А. Структура персонажа у Пушкина // Сборник статей к 70-летию проф. Ю. М. Лотмана. Тарту: Тартуский университет; каф. русской литературы. 1992. С. 190–207.

¹⁴ Русская критическая литература о произведениях A. C. Пушкина. Хронологический сборник критико-библиографических статей. Сост. В. Зелинский. Изд. второе. Ч. I. M., 1899. С. 121. Ср.  еще из статьи Плетнева: «Кажется, что это недоконченное лицо <...> По этому описанию воображение то представляет человека, утомленного удовольствиями любви, то возненавидевшего порочный свет и радостно оставляющего родину, чтобы сыскать лучший край». Далее (по поводу монолога Пленника, вызванного признанием Черкешенки, — «Забудь меня; твоей любви // Твоих восторгов я не стою...»): «Столь неясные слова в устах человека, пламенно любимого, рождают о нем странные мысли. Ему бы легче и благороднее было отказаться от новой любви постоянною своею привязанностью, хотя первая любовь его и отвергнута: тем вернее и пр.» (108–109).

Из статьи Вяземского: «Характер Пленника нов в нашей поэзии, но сознаться должно, что он не всегда выдержан и, так сказать, не твердою рукою дорисован <...> У нашего Поэта он только означен слегка; мы почти должны угадывать намерение Автора и мысленно пополнять недоконченное в его творении <...> Сделаем еще одно замечание. Автор представляет героя своего равнодушным, охлажденным, но не бесчеловечным, и мы с неудовольствием видим, что он, избавленный от плена рукою страстной Черкешенки, которая после этого подвига приносит на жертву жизнь уже для нее без цели, и с коею разорвала она последнюю связь, не посвящает памяти ее ни одной признательной мысли, ни одного сострадательного чувствования» (113–114).

¹⁵ См., например: Манн Ю. В. Динамика русского романтизма. М.: Аспект Пресс, 1995. С. 38–41.

¹⁶ О «противоречиях» в «байронических» поэмах Пушкина см. также: Гуревич A. M. Романтизм Пушкина. М.: МИРОС, 1993. С. 80–106 (см. в особенности с. 86 и след.).

¹⁷ С несколько иной точки зрения — и с несколько иными выводами — связь «Евгения Онегина» и южных поэм рассмотрена в работе: Hoisington, Sona Stephan. Eugene Onegin: An Inverted Byronic Poem // Comparative Literature, 1975, vol. XXVII, № 2. P. 136–151.

¹⁸ Превосходный анализ «антироманности» структуры пушкинского романа в стихах содержится в статье: Хаев Е. С. Проблема фрагментарности сюжета «Евгения Онегина» // Болдинские чтения. Горький: Верхне-Волжское кн. издательство, 1982. С. 41–51.

¹⁹ О связи Онегина с фигурой А. Раевского (и соответственно с образом «Демона», вобравшим в себя черты Раевского) существует уже весьма обширная литература. Одна из последних работ на эту тему:

Лакшин В. «Спутник странный»: Александр Раевский в судьбе Пушкина и роман «Евгений Онегин» // Лакшин В. Биография книги: Статьи, исследования, эссе. М.: Современник, 1979. С. 72–223. О связи Ленского с лирическим «я» стихотворений «демонического» цикла см.: О’Bell, Leslie. Through the Magic Crystal to Eugene Onegin // Puškin Today. Edited by David M. Bethea. Bloomington and Indianapolis: Indiana University Press, 1993. P. 159–161.

²⁰ Лотман Ю. М. Роман в стихах Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий. С. 594.

²¹ В этой связи следует отметить и явные натяжки Тынянова, связывавшего образ Ленского почти исключительно с фигурой и личностью Кюхельбекера (см: Тынянов Ю. Пушкин и Кюхельбекер // Литературное наследство. 16–18. М.: Жургаз, 1934. С. 356–368). По утверждению Тынянова, в Ленском «воплощена трактовка поэта, которую проповедовал Кюхельбекер, — высокого поэта» (С. 357). С последним решительно невозможно согласиться...

²² Характеристику поэтических новаций «новой школы» см. в работе: Вацуро В. Э. Поэзия пушкинского круга // История русской литературы. В 4-х томах. Т. 2. Л.: Наука, 1981. С. 324–328, 332–334.

²³ Благонамеренный, 1823, № 7. С. 75–76.

²⁴ Якушкин В. Е. К литературной и общественной истории 1820–1830-х годов // Русская старина, 1888, № 11. С. 317. Хотя Якушкин никак не комментирует это письмо, связь его с журнальным объявлением Измайлова несомненна.

²⁵ Этот фон точно очерчен в статье: Вацуро В. Э. К истории элегии «Простишь ли мне ревнивые мечты...» // Временник Пушкинской комиссии. 1978. Л.: Наука, 1981. С. 5–21 (в особенности с. 10–13). В окончательный текст соответствующие строфы не попали, видимо, потому, что между 1823 г. (когда была начата работа над 2-й главой) и 1826 г. (когда появилось отдельное издание 2-й главы) полемика об «унылой» и «новой» элегии утратила свою актуальность. Самый жанр элегии воспринимался теперь не в контексте нападок «Благонамеренного», а на фоне статьи Кюхельбекера «О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие».

²⁶ Язвительный выпад против «Благонамеренного» в 4-й главе («Могу ли их себе представить // С «Благонамеренным» в руках») объясним только в контексте резких нападок «Благонамеренного» на «новую школу» поэзии, обвиненную в безнравственности и непристойности. Пикантность этих обвинений для Пушкина заключалась в том, что сам издатель «Благонамеренного» имел репутацию «писателя не для дам», «площадного ругателя».

²⁷ Обыгранный Пушкиным парадокс — существенный элемент поэтики преромантической элегии. Б. М. Эйхенбаум, анализируя истоки поэтики молодого Лермонтова — в частности, лермонтовских сравнений — отмечал: «Члены сравнения могут переставляться: в одном

случае блеск трепещущих лампад сравнивается с мыслью в уме, подавленном тоской; в другом чудесные и мрачные мысли сравниваются с одиноким монастырем — «неподвижным памятником слабости некоторых людей». Так, у Шатобриана высокая колонна, одиноко стоящая в пустыне, сравнивается с великой мыслью, которая иногда встает в душе <...>, а у Ламартина — наоборот, одинокая мысль сравнивается с пирамидой, стоящей в пустыне...». (Эйхенбаум Б. М. Лермонтов: Опыт историко-литературной оценки // Эйхенбаум Б. М. О литературе: Работы разных лет. М.: Советский писатель, 1987. С. 178) Эйхенбаум склонен был рассматривать эти конструкции, так сказать, сверхисторически и находить в них подтверждение «опоязовской» идеи: «не “образ” составляет существо поэтического языка, а самый прием сравнивания, иносказание» (С. 176). Однако сами подобранные Эйхенбаумом примеры (в частности, имена Шатобриана и Ламартина) свидетельствуют не об универсализме приема «перестановки членов сравнения», а его укорененности в преромантизме. Ср. в этой связи наблюдения над использованием в сравнениях Батюшкова и Жуковского образов, не выполняющих разъяснительной («экспланаторной») функции: Johnson, Doris V. The Simile in Batiushkov and Zhukovsky // Russian Literature Triquarterly, 1973, № 7. P. 416–417.

²⁸ Этот принцип в изображении Ольги будет выдержан на протяжении всего романа — и не только там, где героиня дается «взором Ленского» — как в 6-й главе, накануне дуэли («На встречу бедного певца // Прыгнула Оленька с крыльца // Подобна ветреной надежде, // Резва, беспечна, весела»), но и в других местах, уже вне прямой мотивировки элегической точкой зрения (гл. 5, XXI: «Дверь отворилась. Ольга к ней // Авроры северной алей // И легче ласточки влетает»). Сравнение героини с «ветреной надеждой» — это доведение до предела нереферентной функции поэтического слова. К Ольге приросла маска, созданная элегической Музой Ленского, — настолько, что она сама как бы превратилась в эту Музу, сделалась воплощением элегической поэзии.

²⁹ Об этом (и об отличии в этом отношении русской непристойной поэзии от французской) см. интересные соображения в работе: Schruba, Manfred. О французских источниках барковианы // Study Group of Eighteenth-Century Russian Newsletter, 1996, № 24. P. 46–61.

³⁰ Delvau, Alfred. Dictionnaire érotique moderne. Nouvelle édition revue, corrigée, considérablement augmentée par l’auteur et enrichie de nombreuses citations. Paris: La Bibliothèque Privée, 1969 (первое издание опубликовано в 1864 г.). Р. 316.

³¹ Delvau, Alfred. Dictionnaire érotique moderne. P. 26.

³² Colin, Jean-Paul, etc. Dictionnaire de l’argot. Paris: Larousse, 1990. P. 18.

³³ Лотман Ю. М. Роман в стихах Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий. С. 598.

³⁴ Всего в поэзии Пушкина сочетания с «лоном» встречаются 20 раз, из них сочетание «в лоно» только дважды (Shaw, J. Thomas. Pushkin: A Concordance to the Poetry. Vol. 1. A–H. Columbus, OH: Slavica, 1984. P. 488). Помимо соответствующего места в «Евгении Онегине», это строка из «Цыган»: «И в лоно хладное земли». Этот случай, впрочем, не противоречит заявлениям Пушкина: выражение следует понимать как «в холодную грудь земли».

³⁵ Например, Словарь Академии Российской рассматривал «лоно» как синоним слова «недро», последнему же давал двойное истолкование: «1) Пазуха, перси, грудь. 2) Нутръ, внутренность. (Словарь Академии Российской, по азбучному порядку расположенный. Часть III. К–Н. СПб.: При Имп. Академии Наук, 1814. Стб. 604, 1437). Имевшийся в библиотеке Пушкина «Церковный словарь» Петра Алексеева дает сходное толкование: «ЛОНО, пазуха, недро» (Алексеев Петр. Церковный словарь <...> Часть первая. А –Д. СПб., 1817. С. 221)

³⁶ А. Д. Григорьева справедливо отнесла этот случай к числу тех, что «могут считаться мотивированными именно как поэтизмы, связанные с определенным, прошлым для Пушкина этапом в поэзии». «Сочетание в лоно тишины, — замечает она далее, — могло употребляться Пушкиным как поэтический архаизм, ходовой в поэзии начала века» (Григорьева А. Д. Поэтическая фразеология Пушкина // Поэтическая фразеология Пушкина. М.: Наука, 1969. С. 268, 269).

³⁷ Eugene Onegin. A Novel in Verse by Aleksandr Pushkin. Translated from the Russian, with a Commentary, by Vladimir Nabokov. Revised Edition. Vol. 2. P. 242.

³⁸ Delvau, Alfred. Dictionnaire érotique moderne. P. 287.

³⁹ Delvau, Alfred. Dictionnaire érotique moderne. P. 135, 316.

⁴⁰ Delvau, Alfred. Dictionnaire érotique moderne. P. 287. Как иллюстрацию к специфическому значению слова pleurer Дельво приводит стихи В. Комба (V. Combes), представляющие собой чрезвычайно выразительную параллель к рассказу о «живых слезах» Ленского:

Maman, j’ai plus d’une fois
Trouvé ma couche trempée:
Mon crώtait aux abois;
Je fus bientôt détrompée.
Je fis cesser mes alarmes:
Ces pleurs qui mouillaient mon lit,
Ces pleurs n’étaient pas des larmes...
Mon petit doigt me l’а dit.

Petit doigt здесь, конечно, вовсе не пальчик, a «le membre virile» (Delvau, Alfred. Dictionnaire érotique moderne. P. 129).

⁴¹ И. М. Дьяконов, чрезвычайно интересно реконструировавший последовательность этапов в развитии замысла пушкинского романа,

по поводу этого чернового варианта заметил: «...Несмотря на некоторую стилизацию строфы под тон Ленского, нельзя не заметить, что Ольге здесь предназначены совершенно иная роль и судьба, чем в окончательном варианте» (Дьяконов И. М. Об истории замысла «Евгения Онегина» // Пушкин: Исследования и материалы. Т. X. Л.: Наука, 1982. С. 85). Резонные возражения против буквального прочтения всевозможных сюжетных прогнозов, содержащихся в романе, см. в работе: Бочаров С. Г. О реальном и возможном сюжете: «Евгений Онегин» // Динамическая поэтика: От замысла к воплощению. М.: Наука, 1990. С. 28–29. Впрочем, еще Е. С. Хаев справедливо заметил: «Сюжетные прогнозы в “Онегине” почти никогда не исполняются...» (Хаев Е. С. Проблема фрагментарности сюжета «Евгения Онегина». С. 43).

⁴² Шаховской А. А. Комедии. Стихотворения. Л.: Советский писатель, 1961. С. 312. Особенно наглядно эта имплицитная связь с текстом Шаховского обнаруживается в черновой рукописи второй главы. В комедии непосредственно за процитированными стихами следовало: «И нянюшка меня крепила в чувствах чистых: // Старушка добрая, простой природы дочь // С трех лет все от меня не отходила прочь» (Ibid). Ср. в рукописной редакции пушкинской строфы (т.н. XXII б).: «Фадеевна рукою хилой // Ее качала колыбель // Стлала ей детскую постель // <...> Она ж за Ольгою ходила...»

⁴³ Следует добавить, что этот образ ведет к другому сочинению Шаховского — комедии «Новый Стерн», где обыгрывается именно сексуальная реализация устойчивой сентиментальной метафоры:

Граф. Добрая мать! ты воспитала скромную, нежную Меланию в недре природы; она цветок, еще не обработанный рукою искусного садовника.

Фока. Как бы не так! я ее никакому садовнику не дам обработывать.

(Шаховской А. А. Комедии. Стихотворения. С. 744).

⁴⁴ В. Ф. Ходасевич в свое время справедливо заметил: «“Гавриилиада” — один из больших бассейнов, куда стекаются автореминисценции и самозаимствования из более ранних произведений. В свою очередь она питает позднейшие» (Ходасевич В. Ф. О Пушкине. Берлин: Петрополис, 1937. С. 42). Он рассмотрел и несколько случаев отголосков «Гавриилиады» в «Евгении Онегине» (С. 45–49). Наш случай — из числа не отмеченных Ходасевичем.

⁴⁵ Delvau, Alfred. Dictionnaire érotique moderne. P. 316.

⁴⁶ Delvau, Alfred. Dictionnaire érotique moderne. P. 328.

⁴⁷ Впрочем, в одном месте (в начале 4-й главы) Пушкин лукаво «обнажит прием» и наглядно продемонстрирует подавляемую сексуальность Ленского:

Ах, милый, как похорошели
У Ольги плечи, что за грудь!
Что за душа!...

«Душа» — поспешная элегическая маскировка невольно прорвавшегося влечения к «телу». Современная Пушкину критика этой игры не оценила.

⁴⁸ “This listing-and-summing-up device is a parody not only of matter but of manner”. Он заметил, что здесь воспроизведены “the conventional rhetorical figures of similar descriptions in the European novel of his day”. Набоков привел ряд примеров подобного риторического построения из романов, упомянутых в «Евгении Онегине» (среди них — «Дельфина» мадам де Сталь, «Жан Сбогар» Нодье и пр.). См.: Eugene Onegin. A Novel in Verse by Aleksandr Pushkin. Translated from the Russian, with a Commentary, by Vladimir Nabokov. Revised Edition. Vol. 2. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1975. P. 277.

⁴⁹ Туманский В. И. Элегия // Поэты 1820–1830-х годов. Том 1. Вступ. статья и общая редакция Л. Я. Гинзбург. Биогр. справки, сост., подготовка текста и примеч. В. Э. Вацуро. Л.: Советский писатель, 1972. С. 275 (впервые опубликовано в журн. «Соревнователь просвещения и благотворения», 1824, ч. 28, кн. 2).

⁵⁰ См., в частности: Штильман Л. Н. Проблемы литературных жанров и традиций в «Евгении Онегине»: К вопросу перехода от романтизма к реализму // American Contributions to the Fourth International Congress of Slavicists. ’s.-Gravenhage: Mouton & Co., 1958. P. 321–326 (см. в особенности р. 355–362, где сюжетное развитие «Евгения Онегина», в частности «линии Татьяны», сопоставляется с «Новой Элоизой» Руссо).

⁵¹ В недавней статье Кэрил Эмерсон, опираясь на идеи Тынянова, подчеркнула, что Татьяна воплощает собой “verse presence” в пушкинском сочинении. Это совершенно справедливое и уместное напоминание. Правда, согласно Эмерсон, Татьяна в этом отношении противостоит Онегину — «по природе своей романному герою» (Emerson, Caryl. Tatiana // A Plot of Her Own: The Female Protagonist in Russian Literature. Edited by Sona Stephan Hoisington. Evanston, IL: Northwestern University Press, 1995. P. 20). Утверждение о чисто «романной» природе Онегина в свою очередь нуждается в коррективах.

⁵² Eugene Onegin. A Novel in Verse by Aleksandr Pushkin. Translated from the Russian, with a Commentary, by Vladimir Nabokov. Revised Edition. Vol. 2. P. 389–394.

⁵³ Виноградов В. В. Язык Пушкина. М.; Л.: Academia, 1933. С. 222. Впрочем, приведенный Виноградовым материал (с. 223–230) сам по себе корректирует утверждение о «непереводном» характере языка Татьяны.

⁵⁴ Набоков предпринял в своем комментарии смелый и остроумный эксперимент, заявив, что «условная французская проза» передаст это письмо лучше, чем английские ямбы. С этой целью он скомбинировал строки из французских переводов письма Татьяны (Лиронделя, Виардо-Тургенева, Жака Давида и Дюпона) и добился впечатляющего результата (см.: 2, 387–389).

⁵⁵ «Нежной пародией» назвал письмо Татьяны Набоков (Набоков-Сирин В. Заметки переводчика // Новый Журнал, 1957, XLIX. С. 138). Д. Клейтон в связи с письмом Татьяны справедливо подчеркивал тонкость пародических средств Пушкина: “Is Tatiana’s letter, for instance <...> a parody? The answer is in the ear of reader, so delicately is the irony nuanced» (Clayton, J. Douglas. Ice and Flame: Aleksandr Pushkin’s Eugene Onegin. Toronto; Buffalo; London: University of Toronto Press, 1985. P. 79).

⁵⁶ Л. Сержан попытался показать, что важным источником письма Татьяны послужила одна из элегий французской поэтессы Марселины Деборд-Вальмор (см.: Сержан Л. С. «Элегия» М. Деборд-Вальмор — один из источников письма Татьяны к Онегина // Изв. АН СССР. Сер. литературы и языка, 1974. Т. 33. № 6. С. 536–552). Помимо прочего, автор обнаруживает в «Евгении Онегине» и «Элегии» «большое количество совпадающих мотивов». Однако все эти совпадения имеют самый общий характер: заметим, что мотивы, как-то выделенные на стандартном фоне, — спиритуальный разговор с возлюбленным в ночной тиши, молитва, помощь бедным, приникновение любимого к изголовью постели, слова надежды и т.п. — в сочинении Деборд-Вальмор отсутствуют.

⁵⁷ Параллель с «Моим гением» и «Мимопролетевшему знакомому гению» отмечена Моникой Гринлиф. См.: Grenleaf, Monika. Pushkin and Romantic Fashion: Fragment, Elegy, Orient, Irony. Stanford: Stanford University Press, 1994. P. 259.

⁵⁸ H. Разумова показала, что некоторые мотивы медитативного послания Жуковского перекликаются с мотивами Discours sur l’espérance de se survivre Мармонтеля (Разумова Н. Е. Произведения Мармонтеля в чтении и переводах Жуковского // Библиотека Жуковского в Томске. Часть III. Томск: Изд. Томского университета, 1988. С. 210–219). Но это именно переклички: «источником» Жуковского стихотворение Мармонтеля явно не было.

⁵⁹ Бицилли П. Пушкин и проблема чистой поэзии // Годишник на Софийския университет. Историко-филологически факултет. 1944/45. Том XLI. С. 8.

⁶⁰ NN. «Евгений Онегин», роман в стихах, сочинение Александра Пушкина, песнь IV и V // Русская критическая литература о произведениях Пушкина. С. 90.

⁶¹ Гинзбург Л. Я. Пушкин и проблема реализма // Гинзбург Л. Я. О старом и новом. Л.: Советский писатель, 1982. С. 105.

⁶² М. Л. Гофман проницательно отметил, что эти стихи «напоминают близкое строение четырех стихов второй песни “Руслана и Людмилы”» (Гофман М. Л. Пушкин: Психология творчества. Париж, 1928. С. 144; имеются в виду стихи от «Увы, ни камни ожерелья...» до «Ее души не веселят»). Как отмечалось в главе о «Руслане и Людмиле», эти стихи, в свою очередь, пародически обыгрывали «Пробуждение» Батюшкова.

⁶³ Некоторые параллели между 7-й главой и «Сельским кладбищем» рассмотрены в работе: Tempest, Richard. The Girl on the Hill: Parallel Structures in Pride and Prejudice and Eugene Onegin // Elementa, 1993, vol. 1, № 2. P. 198–199, 211.

⁶⁴ Обнаруженные Н. И. Михайловой «переклички» между пушкинской строфой и вольным переводом элегии Мильвуа «Оставленное жилище», принадлежащим перу И. П. Бороздны (выполнен в 1822 г., напечатан в 1826 г.), свидетельствуют, кажется, не столько о какой-либо роли текста Бороздны в генезисе пушкинского текста, сколько о силе воздействия Жуковского на массовую поэзию 1820-х годов. Приведенные исследовательницей стихи демонстрируют, как стихотворец адаптировал Мильвуа к эстетической системе «Сельского кладбища»: «И спят окрестности средь тишины ночныя! // Лишь стрекоза над муравой жужжит, // И возлетя порой на сосны вековые, // Пустынная сова песнь полночи гласит» (см.: Михайлова Н. И. Из комментария к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин» // Проблемы современного пушкиноведения: Сборник статей. Псков: Псковский гос. педагогический институт, 1994. С. 147).

⁶⁵ Комментаторы и исследователи почему-то с редким единодушием говорят об отражении в прощальном монологе Татьяны отзвуков монолога Орлеанской девы из перевода Жуковским драмы Шиллера (Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. С. 419; Pushkin, A. S. Evgenij Onegin: A Novel in Verse. The Russian text edited with Introduction and Commentary by Dmitry Cizevsky. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1953. P. 277; Бочаров С. Г. Поэтика Пушкина: Очерки. С. 76, и мн. др.). Между тем связи текста прежде всего с Батюшковым — вне сомнения. Весьма отдаленные «переклички» с Жуковским объясняются тем, что перевод «Орлеанской девы» в свою очередь испытал на себе воздействие русской элегической традиции.

⁶⁶ Впрочем, В. А. Кошелев дает этим цитатам такое объяснение: «Замысел Пушкина, вводящего эти реминисценции, понятен: это один из способов подчеркнуть возвышенную поэтическую натуру Татьяны использованием скрытых цитат, уже оформившихся в сознании читателей как устойчивые “поэтизмы”» (Кошелев В. А. В предчувствии Пушкина: К. Н. Батюшков в русской словесности начала XIX века. Псков: Изд-во Псковского обл. института усовершенствования учителей, 1995. С. 107). Однако подчеркивать поэтичность натуры Татьяны в 7-й главе было уже совершенно излишне: об этом было доста-

точно сказано в других местах. Гораздо важнее демонстрация архаической книжности, конвенциональной элегичности этой «возвышенной поэтической натуры».

⁶⁷ См., напр.: Бродский Н. Л. «Евгений Онегин». Роман А. С. Пушкина. Пособие для учителей средней школы. Изд. 3, перераб. М.: Учпедгиз, 1950. С. 261. Там же указание на использование «выражения Батюшкова» из «Моих Пенатов».

⁶⁸ «Так вот как выглядит идеал Батюшкова, реализованный в настоящей жизни! Таков удел романтических идеалов в той реальной современности, которая окружала Пушкина, и Ленского, и Зарецкого» (Гуковский Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. С. 237–238).

⁶⁹ В. Виноградов еще в 30-х годах поминал эту формулу как цитатную и рекомендовал ее внести в предполагаемую пушкинскую энциклопедию. Лишним подтверждением необходимости такой энциклопедии служит факт «переоткрытия» этой цитаты Набоковым. См.: Eugene Onegin. A Novel in Verse by Aleksandr Pushkin. Translated from the Russian, with a Commentary, by Vladimir Nabokov. Vol. 3. P. 19.

⁷⁰ См., в частности: Савченко С. Элегия Ленского и французская элегия // Пушкин в мировой литературе: Сборник статей. Л.: ГИЗ, 1926. С. 64–98, 361–364; Eugene Onegin. A Novel in Verse by Aleksandr Pushkin. Translated from the Russian, with a Commentary, by Vladimir Nabokov. Revised Edition. Vol. 3. P. 24–31; Лотман Ю. М. Пушкин: Биография писателя; Статьи и заметки. 1960–1990; «Евгений Онегин». Комментарий. СПб.: Искусство-СПб, 1995. С. 675–677. Одна из последних по времени суммирующих работ на эту тему: Hoisington, Sona Stephan. Parody in «Evgenii Onegin»: Lenskii’s Lament // Canadian Slavonic Papers. 1987. Vol. XXIX, № 2–3. P. 266–278. Из недавних работ, пополняющих список «параллелей», отметим: Karlinsky, Simon. Bestuzev-Marlinskij’s Journey to Revel’ and Puškin // Puškin Today. Edited by David M. Bethea. Bloomington and Indianapolis: Indiana University Press, 1993. P. 69–70; Pilshchikov, Igor A. On Baratynsky’s ‘French trifle’: The Elysian Fields and its Context // Essays in Poetics, 1994. Vol. 19, № 2. P. 84.

⁷¹ Шапир М. И. Из истории «пародического балладного стиха». 1. Пером владеет как елдой // Анти-мир русской культуры: Язык. Фольклор. Литература. М.: Ладомир, 1996. С. 248–249.

⁷² Полемизируя с Ф. Е. Коршем, который вообще склонен был отождествлять [γ’] и [j], М. В. Панов указывает на более напряженную артикуляцию [g’] по сравнению с [j]. Однако в данном случае важна не абсолютная тождественность, а качественная близость. В том же, что эти звуки давно были качественно близки (как близки они и в современном языке), не сомневается и М. В. Панов. См.: Панов М. В. История русского литературного произношения XVIII–XX вв. М.: Наука, 1990. С. 97.

⁷³ Serman, Ilya Z. Konstantin Batyushkov. NY: Twayn Publishers, Inc., 1974. P. 47–48.

⁷⁴ Shaw, J. Thomas. Pushkin: A Concordance to the Poetry. Vol. 1. P. 381–382; Shaw, J. Thomas. Pushkin’s Rhymes: A Dictionary. Madison: The University of Wisconsin Press, 1974. P. 111 (в «Евгении Онегине» «идеал» встречается в семи рифмах, из них только одна — неглагольная: со словом «кристал»).

⁷⁵ Ср. в этой связи тонкие замечания С. Г. Бочарова об употреблении слова «идеал» в собственно авторской речи «Евгения Онегина» и о переходе его из одного ценностного (и стилистического) комплекса в другой — фигурально выражаясь, от «гордой девы» к «хозяйке» (Бочаров С. Г. Поэтика Пушкина. С. 86).

⁷⁶ С. Хейзингтон остроумно связала ламентации Автора по поводу кончины Ленского (в частности, в XXXVI строфе) с точкой зрения «mock friends». См.: Hoisington, Sona Stephan. The Hierarchy of Narratees in «Evgenii Onegin» // Canadian-American Slavic Studies, 1976, Vol. 10, № 2. P. 247–248. Иную интерпретацию «поэтического» описания смерти Ленского дает С. Г. Бочаров: «...Автор серьезно и прямо рассказывает о его гибели на языке его сознания» (Бочаров С. Г. Поэтика Пушкина. С. 92). Как кажется, Бочаров все же слишком «осерьезнивает» соответствующие стихи.

⁷⁷ На связь описания могилы Ленского с «La chute des feuilles’ первым указал Томашевский. См.: Томашевский Б. Пушкин — читатель французских поэтов // Пушкинский сборник памяти профессора Семена Афанасьевича Венгерова (= Пушкинист. IV). М: Государственное издательство, 1922. С. 224–225.

⁷⁸ Гофман М. Л. Пушкин: Психология творчества. С. 140–141.

⁷⁹ Особенно впечатляюще об этом сказано у С. А. Фомичева: «Прощаясь с Ленским, автор включает этот образ в общую картину мироздания, вечного кругооборота природы, одухотворенной живительными народными истоками» (Фомичев С. А. Поэзия Пушкина: Творческая эволюция. Л.: Наука, 1986. С. 172).

⁸⁰ О комической заданности, а отнюдь не о «реализме» свидетельствует, между прочим, то обстоятельство, что появившееся здесь слово лапоть — не только уникальная рифма, но и вообще единственный (!) случай использования этого слова во всем корпусе пушкинской поэзии. См.: Shaw, J. Thomas. Pushkin: A Concordance to the Poetry. Vol. 1. P. 465.

⁸¹ Лотман Ю. М. Пушкин: Биография писателя; Статьи и заметки. 1960–1990; «Евгений Онегин». Комментарий. СПб.: Искусство-СПб 1995. С. 681.

⁸² В поздней работе П. М. Бицилли по поводу этих стихов высказаны исключительно ценные соображения: «Звуковые повторы до такой степени объединяют все, начиная с Теперь и т.д., лексемы этой строфы, что уже в силу одного этого мы воспринимаем отдельные слова-

образы как один слитный образ и не замечаем, что на самом деле здесь налицо сравнение “сердца” с “опустелым домом”. Быть может, и сам Пушкин упустил это из виду, позволив себе допустить такую алогичность речи там, где он говорит, что в сердце — закрыты ставни и т.д. Отмечу, что в приведенном месте мы имеем развертывание образа, данного уже в IV, 3:

Во мне уж сердце охладело,
Закрылось для любви оно,
И все в нем пусто и темно.

Здесь только метафора. В VI, 32 перед нами налицо процесс вытеснения сравнения метафорою, т.е. слияния двух отдельных образов в один, процесс, однако, как видим, не вполне довершенный. Пример гениальной творческой “ошибки”» (Бицилли П. Пушкин и проблема чистой поэзии // Годишник на Софийския университет. Историко-филологически факултет. 1944/45. Том XLI. С. 10; на с. 10–11 — тонкие наблюдения над «семантической функцией находящихся в приведенной строфе звуковых повторов»). Впрочем, утверждать, что Пушкин допустил эту «ошибку» по недосмотру, было бы рискованно.

⁸³ Ср. об этом сравнении (в частности, о его синтаксическом и звуковом оформлении) тонкие замечания Карла Проффера (Proffer, Carl R. The Similes of Pushkin and Lermontov // Russian Literature Triquarterly, 1972, № 3. P. 186–187). Проффер считает, что Хозяйка — это Душа. Нам кажется, что некоторая неопределенность входила в задание текста.

⁸⁴ Лотман Ю. М. Пушкин: Биография писателя; Статьи и заметки. 1960–1990; «Евгений Онегин». Комментарий. СПб.: Искусство-СПб, 1995. С. 710.

⁸⁵ Набоков отметил в стихах: «Но я отстал от их союза // И вдаль бежал... она за мной» — «примечательную реминисценцию» «Вакханки» Батюшкова: «Нимфа юная отстала... Я за ней... она бежала...» (Eugene Onegin. A Novel in Verse by Aleksandr Pushkin. Translated from the Russian, with a Commentary, by Vladimir Nabokov. Revised Edition. Vol. 3. P. 150). «Реминисценция», конечно, не случайная: в предшествующей строфе муза прямо названа «Вакханочкой».

⁸⁶ Лучшим исследованием поэм Баратынского (хотя, как кажется, несколько переоценивающим их литературную значимость) остается соответствующая глава в кн.: Манн Ю. В. Динамика русского романтизма. М.: Аспект Пресс, 1995. С. 165–193.

⁸⁷ Ср. соображения М. Л. Гаспарова: Гаспаров М. Л. Очерк истории русского стиха: Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика. М.: Наука, 1984. С.  154.

⁸⁸ B. B. Набоков отметил перекличку первых четырех стихов «Бала» и 6–11-го стихов XXVII строфы 1-й главы «Евгения Онегина» (Eugene

Onegin. A Novel in Verse by Aleksandr Pushkin. Translated from the Russian, with a Commentary, by Vladimir Nabokov. Revised Edition. Vol. 2. P. 110). Однако переклички не исчерпываются этим параллелизмом.

⁸⁹ Баратынский Е. А. Полное собрание стихотворений. Сост., подготовка текста и примеч. В. М. Сергеева. Л.: Советский писатель, 1989. С. 256.

⁹⁰ Баратынский Е. А. Полное собрание стихотворений. С. 256.

⁹¹ Баратынский Е. А. Полное собрание стихотворений. С. 251.

⁹² Баратынский Е. А. Полное собрание стихотворений. С. 259.

⁹³ См.: Песков A. M. Пушкин и Баратынский: Материалы к истории литературных отношений // Новые безделки: Сборник статей к 60-летию В. Э. Вацуро. М.: Новое литературное обозрение, 1995–1996. С. 252–253.

⁹⁴ Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В шести томах. Под ред. М. А. Цявловского. Т. 4. М.; Л.: Academia, 1936. С. 762 (коммент. Ю. Г. Оксмана).

⁹⁵ Петрунина Н. Н. Проза Пушкина: Пути эволюции. Л.: Наука, 1987. С. 62.

⁹⁶ Баратынский Е. А. Полное собрание стихотворений. С. 249 (исправляем опечатку в предпоследнем стихе).

⁹⁷ Связь последней главы «Евгения Онегина» с отрывком «Гости съезжались на дачу...» (и, в частности, параллелизм портретов Нины Воронской и Зинаиды Вольской) рассмотрена в содержательной статье: Сидяков Л. С. «Евгений Онегин» и незавершенная проза Пушкина 1828–1830-х годов: характеры и ситуации // Проблемы пушкиноведения: Сборник научных трудов. Л.: ЛГПИ им. А. И. Герцена, 1975. С. 28–39 (см., в частности, с. 36–38).

⁹⁸ Баратынский Е. А. Полное собрание стихотворений. С. 261, 249. Набоков отметил некоторые из этих перекличек, но не все (Eugene Onegin. A Novel in Verse by Aleksandr Pushkin. Translated from the Russian, with a Commentary, by Vladimir Nabokov. Revised Edition. Vol. 3. P. 208).

⁹⁹ Ср. соображения А. А. Ахматовой: «...Красочные эпитеты так редки у Пушкина, а описаний женских туалетов и совсем нет (а единственное описание в той же 8-й главе (Нина) сделано несомненно с натуры: “в залу Нина входит. Остановилась у дверей”)» (Ахматова А. О Пушкине: Статьи и заметки. Л.: Советский писатель, 1977. С. 204– 205). А. А. Ахматова, чьи наблюдения обычно отличаются проницательностью, точностью и глубиной, в данном случае явно оказалась в плену проективно-биографического подхода к содержанию зрелых пушкинских произведений.

¹⁰⁰ Баратынский Е. А. Полное собрание стихотворений. С. 251 (курсив всюду наш. — О. П.).

¹⁰¹ Баратынский Е. А. Полное собрание стихотворений. С. 257.

¹⁰² Макогоненко Г. П. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин» // Макогоненко Г. П. Избранные работы: О Пушкине, его предшественниках и наследниках. Л.: Художественная литература, 1987. С. 433.

¹⁰³ 3десь следует сделать одно замечание. Первоначальная характеристика столичного света в беловой рукописи восьмой главы была дана почти в апологетических тонах. Последующие эпиграмматические штрихи были внесены значительно позднее — уже после завершения основной работы над романом в стихах (не ранее июня 1831 года); при этом апологетическая характеристика общества оказалась несколько охлаждена, но не исчезла вовсе. Возникло одно из пушкинских «противоречий». Некоторые исследователи пытаются это «противоречие» снять. Делать этого не следует. Противоречие между апологией и сатирой — ничуть не большее, чем противоречие между Онегиным-щеголем и Онегиным — байроническим героем в первой главе.

¹⁰⁴ Слонимский А. Мастерство Пушкина. С. 343–344.

¹⁰⁵ Набоков-Сирин В. Заметки переводчика // Новый Журнал, 1957, XLIX. С. 138.

¹⁰⁶ Katz, Michael R. Love and Marriage in Pushkin’s «Eugene Onegin» // Oxford Slavonic Papers. New Series. 1984. Vol. XVII. P. 78–80.

¹⁰⁷ Clayton, J. Douglas. Ice and Flame: Aleksandr Pushkin’s Eugene Onegin. Toronto; Buffalo; London: University of Toronto Press, 1985. P. 128–131.

¹⁰⁸ Garrard, John. Corresponding Heroines in Don Juan and Evgenii Onegin // Slavonic and East European Review, 1995. Vol. 73, № 3. P. 444–446.

¹⁰⁹ См. об этом тонкие наблюдения В. М. Тодда, который не только подчеркивает способность Татьяны в 8-й главе претворять в эстетически совершенное создание непоэтический материал, но и обоснованно усматривает в этом параллелизм между Татьяной и эстетическими установками зрелого Пушкина. См.: Todd III, William M. Eugene Onegin: «Life’s Novel» // Literature and Society in Imperial Russia, 1800–1914. Edited by William Mills Todd III. Stanford: Stanford University Press, 1978. P. 227.

¹¹⁰ B этом отношении прав Д. Чижевский, заметивший в своем комментарии к «Евгению Онегину» (столь жестоко — и несправедливо — разруганном Набоковым) об отношении Пушкина к «поступку» Татьяны: «Он попросту рассматривал верность в браке как добродетель (в английском тексте — не находящее точных аналогов в русском языке слово «virtue», означающее и добродетель, и достоинство. — О. П.); взгляды позднейших последователей Жорж Санд и изощренные морально-философские аргументы Достоевского были равно чужды ему» (Pushkin, A. S. Evgenij Onegin: A Novel in Verse. The Russian Text edited with Introduction and Commentary by Dmitry Čiževsky. P. 294).

¹¹¹ По всей видимости, большая «романизация» поэмы (по сравнению не только с поэмами типа «Кавказского пленника» или «Эды»,

но даже и с «Евгением Онегиным») входила в творческое задание Баратынского. Об этом свидетельствует его позднейшее письмо к Н. В. Путяте (от июня 1831 г.) по поводу следующей поэмы, «Наложница» («Цыганка»). Баратынский в нем с гордостью говорит — как о своей новации — «о самом роде поэмы, исполненной движения, как роман в прозе» (Баратынский Е. А. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников. М: Правда, 1987. С. 205).

¹¹² Помимо отмеченных выше наблюдений Л. Сидякова, ср. наблюдения А. Ахматовой, убедительно показавшей, что Пушкин черпает целый ряд формул из «Адольфа» Б. Констана «для создания языка любовных переживаний» (речь идет прежде всего о письме Онегина). См.: Ахматова А. «Адольф» Бенжамена Констана в творчестве Пушкина //Ахматова А. О Пушкине: Статьи и заметки. Л.: Советский писатель, 1977. С. 78–80. Напомним, что письмо Онегина писалось уже по завершении основной работы над романом в стихах (в 1831 г.) и, видимо, косвенно отразило поиски, связанные с прозаическими замыслами.

¹¹³ Ср. наблюдение исследователей: «...Художественный эффект романа — открытый, вероятно, совершенно неожиданно — оказался в том, что бытовые поступки порядочных людей (герой вразумляет девушку, которую не любит; героиня отвергает возлюбленного, потому что верна мужу) на фоне романтических ожиданий приобретают не меньшую выразительность, чем романтические поступки байронических героев на фоне бытовых или традиционно-нравоучительных ожиданий» (Гаспаров М. Л., Смирин В. М. «Евгений Онегин» и «Домик в Коломне»: Пародия и самопародия у Пушкина // Гаспаров М. Л. Избранные труды. Т. 2. М.: Языки русской культуры, 1997. С. 67.

^* Проскурин О. А. Поэзия Пушкина, или Подвижный палимпсест. М.: Новое литературное обозрение, 1999.

Дата публикации на Ruthenia 08.07.2008.