[ предыщущая часть ] [ содержание ] [ следующая часть ]
Имперские города между Вормсским и Бургосским эдиктами
Из приведенных выше документов видно, что сам император был не прочь обложить налогом церковные учреждения, а в будущем, может быть, и изменить порядок выплаты аннатов. Серьезным было давление со стороны князей, как следует из посланий Аннара, подчеркивавшего, что Реформация — это смута371. И конфронтацию городов с императором в том, что касалось нового вероучения, невозможно рассматривать без того, что происходило на рейхстагах.
Существо Вормсского эдикта 1521 г. сводилось к запрету распространения и проповеди Лютеровых произведений и идей372. Таким образом, с самого начала борьба против Реформации началась как борьба за власть над средствами коммуникации. Точнее сказать, император попытался включиться в эту борьбу — в городах с начала XVI в. существовала цензура со стороны магистратов373.
Эдикт был императорским, а значит апеллировал к традиционному признанию императора «естественным господином» имперских городов374, то [91] есть действовал непосредственно, вне каких-то институтов. Но он был невыполним — общины не позволили бы ограничить проповедь нового учения. В 1522–1523 гг. на рейхстагах обсуждение конфессиональных вопросов было на втором плане — обсуждалось восстание Зиккингена, турецкая опасность, регимент, наконец, требования городов. Дело ограничивалось призывами к тому, чтобы проповеди не вели к восстанию. Рейхстаги все более склонялись к обсуждению собственно религиозных вопросов на свободном соборе, что отвечало требованиям городов и устраивало самого Лютера375.
В начале 1524 г. состоялся III Нюрнбергский рейхстаг, на котором присутствовал папский легат, отчасти оставшийся довольным его результатами. Было подтверждено запрещение печатать реформационные произведения, но разрешено проповедовать новое вероучение. Впервые было принято решение о национальном соборе. Но городских представителей это уже не устраивало. Они были недовольны и отказом предоставить им право голоса, запретом печатания, что было вмешательством в цензурную власть магистратов, и решением о созыве собора. Теперь они стояли на иных позициях, требуя созыва национального собрания из всех сословий, включая светские.
Основанием для этих требований служил принцип всеобщего священства. Исходя из всего этого, города не подписали решения рейхстага, присоединились к протесту ряда графов, а также курфюрста Саксонского. Окончательно было решено не публиковать мандат о запрете печатания произведений Лютера, однако вскоре это было сделано в Аугсбурге, Меммингене, Нордлингене376.
Последний эпизод — один из многих, свидетельствующих о постоянных колебаниях городских властей, оказавшихся между императором и горожанами. В июле 1524 г. произошли два городских съезда — в Шпейере собрались реформированные города, в Лейткирхе — несколько городов старой веры, объединившиеся с рядом графов и господ377. Именно в этом году в германские земли направился Аннар, написавший Карлу о недовольстве князей, не поддержавших Реформацию. Император оставил планы налогообложения Церкви. В конце года появился Бургосский эдикт, который требовал у городов соблюдения Вормсского эдикта под угрозой имперской опалы378.
Несколькими годами раньше, когда некоторые города не пожелали продления Союза, подобная угроза была достаточна для того, чтобы они одумались379. Однако сейчас речь шла о другом. И ответ городов на попытки оказать на них давление заслуживает не только внимания, но и сопоставления с некоторыми другими документами, исходившими от магистратов.
Главным аргументом в ответах городских советов императору было то, что выполнение эдикта приведет к смуте, и восстаниям в городах, что подданные настроены против запретов на проповедь Евангелия380. Такой же вывод встречается и в тех документах, которые содержали протесты городов [92] против имперских налогов, — чрезмерные выплаты могли привести к возмущению горожан381. И это не были отговорки, такая аргументация отражала основные представления горожан о природе власти и ее задачах.
В 1524 г. эти представления начинают оформляться, концептуализироваться. В этом велика заслуга нюрнбергского реформатора Лазаруса Шпенглера. В составленных им документах проводилась та мысль, что император не вправе вмешиваться в духовные дела, что реформа Церкви — воля всей общины, а к смуте ведет не Реформация, а сопротивление со стороны церковных институтов382. Таким образом, все сводилось к воле общины, которая была и высшим аргументом, и, если разобраться, источником власти магистратов. О чем бы ни шла речь, вое замыкалось на положении в общине.
Рассуждая об имперской опале, Шпенглер пошел еще дальше. Опала, с его точки зрения, — высшее наказание, которое не может назначаться без серьезной причины, но назначение ее по решению Вормсского рейхстага 1522 г. находится в ведении регимента. В свою очередь, в нем должны участвовать все имперские сословия, включая города, а раз это не обеспечено, то и опала незаконна. Невозможно и осуществление Вормсского эдикта, так как это приведет к восстаниям383.
Таким образом, городская община предстает последней инстанцией, которая призвана ратифицировать все решения. Власть, в представлениях Шпенглера, не имеет самостоятельной ценности, она ценна лишь постольку, поскольку принимается подданными.
В построениях Шпенглера важно и другое — он пытался связать конфессиональный конфликт с институциональным, что отражало единство происходивших в империи процессов. И в том, и в другом конфликте вся аргументация строилась вокруг мира в городской общине.
Но наиболее полно сущность городской Реформации, сущность положения городов в империи проявилась во время Крестьянской войны.
371 Lanz. I. No. 237.
372 RTA JR. II. No. 92.
373 Schmidt H. Chr. Op. cit. S. 45–48.
374 Ibid. S. 53.
375 Ibid. S. 91–111.
376 Ibid. S. 130–150.
377 Ibid. S. 222–225.
378 Förstenmann. S. 212.
379 Klüpfel. II. S. 210.
380 Pfeiffer. 1968. S. 162.
381 Klüpfel, I. S. 136, 139–140.
382 RTA JR IV. No. 107.
383 Pfeiffer. 1968. S. 169–172.