А.А. Трофимов (РГГУ)
"ДОБРЫЕ КЛАДЫ". К
ВОПРОСУ О ФУНКЦИЯХ ДОМОВОГО.
На проблеме кладов в
народной культуре следует остановиться подробнее. Существует поверье о связи
клада и рода, к которому принадлежал его спрятавший. Для того, чтобы
подтвердить наше предположение, мы обратимся к быличкам и преданиям, поскольку
эти фольклорные жанры в большей степени, чем сказки, отражают народные
представления о кладах.
На сегодняшний день принято
разделять клады на "добрые" и "злые". Об этом пишет,
например, В. К. Соколова в работе "Русские исторические предания".
"Злые" клады – это те, на которые наложено заклятие, они, как
считается, принадлежат черту, он их охраняет и строит всяческие препятствия на
пути желающих их получить. Добрые клады, соответственно, положены без заклятия,
например, в случае вражеского нашествия и т.п. Получить их не столь сложно[1].
На наш взгляд, основное
отличие в охраннике клада. Злые клады охраняет черт, нечистая сила, а то, кто
охраняет добрые, предстоит нам выяснить. Для начала мы предлагаем рассмотреть
истории про обретение кладов, захороненных в доме. Клады, спрятанные в лесах, полях,
горах и пр. местах, которые относятся к пространству, не освоенному человеком,
в большинстве случаев "злые". Их появление обычно связывается с
разбойниками, панами, литвой, чудью и т.п. Соответственно, получить их может
любой, кто исполнит заклятие, или, как происходит в ряде быличек, тяготеющих к
анекдотам, обманет заклятие: вместо "ста голов" принесет на место
захоронения клада "сто колов" и т.п. Хранитель этих кладов – нечистый
дух, который принимает самые разные обличия. В ряде случаев к кладу приставлен
"заложный покойник" – об этом писал Д.К. Зеленин. Иногда хранитель -
тот, кто положил клад, например, Степан Разин, Кудеяр, которых Зеленин относит
к заложным покойникам[2].
Клады, захороненные в жилом
помещении, в большинстве случаев добрые. Они обладают иным набором признаков.
Своим появлением они обязаны человеку, который жил в этом доме, то есть предку
ныне живущих.
Домашний клад появляется
обычно из из-за матицы (потолочная балка в избе), из подполья, из-за печки.
"Раз тоже кладь
положили. Сделали маленький ящичек и где-то под матку в доме затолкнули... Вот,
теперь, эта старуха умерла, сын, вырос, женился..." - клад показывается в
виде гроба[3].
В.К. Соколова приводит
быличку из Свердловской области, в которой клад появляется из подполья в виде
старушки[4].
Интересный текст записан в Сибири: "Напротив нас дом был. Старинная печка
там с целом стояла. Хозяйка в подполье полезет – кто-то юбку тянет, тянет с
нее. Вдруг из-за печки стало понужать [...] Тогда один богатый дед говорит:
– Тут клад есть.
Они тогда выкочевали и стали
печку рушить"[5]. За печкой
оказалась куколка (то есть кикимора), но для нас важно, что сначала заподозрили
наличие там клада. Из-за печки появляется клад в быличке, записанной в
Астраханской губернии[6].
Обращаем ваше внимание, что
эти места в традиции устойчиво воспринимаются как обиталище домового.
Клад появляется в виде
человека, в виде домашнего животного и в виде гроба[7].
Относительно последнего облика К.А. Богданов в своей книге "Деньги в
фольклоре" пишет, что это дает возможность констатировать связь клада с
культом предков[8]. Характерно,
что часто клад появляется в виде кошки – облик этого животного наиболее часто
принимает домовой[9]. В одной
быличке клад является маленькой девочке в виде маленькой девочки[10],
они вместе играют (домовой часто принимает облик кого-нибудь из домочадцев[11],
в данном случае можно говорить о некоторой зеркальности облика человека и
встретившегося духа). То же самое мы видим в другом тексте, в котором клад
является хозяйке и помогает ей месить хлеб[12].
Обращает на себя внимание то, что печение хлеба – прерогатива хозяйки дома,
больше никто не имеет права этим заниматься, но этот запрет нарушает принявший
вид женщины клад, который предстает как своеобразный двойник большухи, то есть
домовой.
Из этого мы делаем вывод о
том, что домашние клады связаны если не с самим домовым (такой вывод не
позволяет нам сделать отсутствие прямых указаний на это в текстах), то с
духами-хранителями рода, семьи. Подтверждает наши предположения следующая
быличка:
"Значит, раньше все
клали клади. На ребятишек клали. Деньги. Одна бабушка и положила деньги на
внучку: вот вырастет внучка, пусть ее будут деньги. И никто не знал. Старуха
умерла.
Дочка выросла до трех лет.
Мать вернется с поля – она к ней:
– Мама, ты мне оставила
молочко, а его у меня пестренькая кошечка вылакала!
А мать замыкала ее в доме, и
кошечек никаких нету. Вот ладно... Женщина стала бояться, начала подспрашивать
старух: де, вот так, у меня девчонка обижается, что кошечка какая-то ходит и
ест у нее молочко. А я, мол, с подворья все окошечки замкнула – не должна бы
кошка быть. [...]
Пришли, залезли в подполье,
давай светить. Эта ленточка весится из-под матки. Потянули – а там деньги"[13].
Еще одна история фиксирует
поверье относительно таких кладов: "...И так в этом доме хозяин стал
богатым купцом. Все это было завещано предками потомству[14]".
Эти поверья о своеобразных "срочных кладах" свидетельствуют, что
клады в домах действительно связываются в верованиях с предками живущей в нем
семьи.
Некоторые клады, спрятанные
в нежилом пространстве, тоже имеют связь с семейно-родовыми отношениями. Д.К.
Зеленин приводит ряд примеров, когда покойник (как он пишет, "ясно, что
заложный"), которого хоронит прохожий, дарит ему клад – в благодарность.
Не будет большой натяжкой предположение, что похороны человека – обязанность
его семьи. Вероятно, посторонний, похоронивший покойника, включается в его
семью. В высшей степени показательна в этом отношении история о том, как бурлак
похоронил найденный на берегу реки труп, при этом обменялся с ним крестами,
очевидно, здесь присутствует мотив побратимства[15].
Есть истории, в которых клад
показывается девушкой, которая просит ее либо взять замуж[16],
либо поцеловать[17]. Этого
никто не делает, девушка с проклятиями уходит в землю, "а это клад
был". В белорусской быличке "асоба"-хранитель клада с гребнем
предлагает себя расчесать[18]
(о связи чесания волос с родом см. ниже). В этих быличках, на наш взгляд, тоже
прослеживается идея о том, что клад и получатель должны принадлежать к одной
семье, к одному роду.
