В деревенских семьях традиционно бывает много детей. Роль женщины тесно связывается с ролью матери, а продление потомства – одна из главнейших задач человека. Женщины рожали, пока были на это способны. Тем более что раньше на рожденного мальчика выделяли участок земли, а земля всегда была желанной долей для крестьянина.

В деревнях складывается определенное представление о роли Бога в жизни и воспитании детей. Ребенок – это Божий дар, в семье было столько детей, сколько Бог послал.

Если детей не было, то это считалось Божьим наказанием. Ребенок в семье – радость, родители благодарили Бога за его появление. Естественно, что аборт был большим грехом. Считалось, что с момента зачатия у зародыша уже была душа, он был человеком, поэтому аборт приравнивался к убийству.

 [На вопрос о Троице информант рассказывает о разных святых и об иконах, потом объясняет про исповедь:] Спрашивает батюшко: "Марфа Абрамъна, Вы за што имповедаетесь?" Нихорошо при вас говорить, я го<в>орю: "За оборты". [Смеется] [Что-что?] За оборты. Онъ го<в>орит: "Ис…за што исповедаэтесь?" Я го<в>орю: "За оборты". [рассказывает про то, сколько у нее было детей] [А аборт это грех?] Грех, большой грех. [Почему?] Грех, большой грех, мне так батюшко сказал: "Ой, какой большой грех!" Адин рас исповедалась, а потом ф Пушкинских Гарах сказала батюшко, он гът: "Эсли, - гъ<во>рит, - исповедались, - говорит, - то не надоть. Один рас только исповедайтесь". Большой грех. Ну там вить малинький што што-то так как. Семь недель ли сколько. Фсе малинький в больници фсе делала[1].

Маленькие, родущие, дети находились в пограничном состоянии, они еще относились к миру иному, божественному миру. Как их появление на свет связывалось с Божьей волей, так и их самих называли чада Господни или Божьи дети. Они еще не принадлежали этому миру, они всецело находились под властью Бога, которому приписывалась функция их отца.

 [Если ребенок умер некрещеным, кто шел его хоронить?] По-мойму, фсе хоронили и шт... как я слышала, дети до году, хоть и не крещёные, они фсё равно Божьи дети, Господни дети. Как говорят: "Чадо Господне". [...] Почему рибёнка, например, нельзя ругать, нельзя вот йиво шлёпать, нельзя вот йиво матом крыть. "Да што ты чадушко Господне матюгаешь?!" Вот так вот. Это до году это чадо Господне, от Гос... Господа ещё! Как говоря... говорили шо бапки: "Это не твоё йищё - это Господне". Вот до году вырастишь, тогда будет твоё. А это йищё чадо Господне, оно фсё равно ещё [...] это ангел ещё, ребёнок до года[2].

Младенец обладал чистой и непорочной душой, еще не оскверненной грехом. Если ребенок умирал, то он попадал в рай, говорили, что Бог его к себе забрал. Считалось, что умершие дети становятся на небесах ангелами.

 [А Ангелы кто такие?] Та ангил. Ангилы, ангилы. Да я <нрзб> думаю што… Присв… есть присвятая Богородиця, тут… младениць-от наверно ангил был. [А не говорят, что умершие дети становятся ангелами?] Ну, та… ни знаю-от, мобыть так. У миня дивити нидель девушка помирла дак… тожо наверна там[3].

В принципе, даже если ребенок был еще не крещен – его душа была чиста и непорочна, мир невидимый был близок ему, он еще не отошел далеко от Бога. Поэтому он мог видеть и общаться с потусторонними силами.

Вот когда, вы говорили, вы знаете, когда вот дети родущие, это до месяца, вот они спят и улыбаюца, вот во сне бывает, бывает, што какое... улыбаюца, говорили, што это ангелы тешат [...] ангелы летают, ангелы тешат[4].

Все же крещение было важным и необходимым актом. Новорожденных детей старались как можно быстрее окрестить, особенно если ребенок был слабый и больной. С одной стороны, это давало залог того, что ребенок попадет в рай (некрещеный даже безгрешный человек отправлялся в ад). С другой стороны, полагали, что крещение защищает ребенка от болезней и нечистой силы, сглаза, порчи и т.п. Некрещеный ребенок более доступен всевозможным опасностям, поэтому крестить его нужно было скорее. Даже в советское время, когда с 30-х гг. были закрыты церкви и репрессированы многие священники, крестили дома, в отсутствие священников это делали старушки-повитухи, знахарки, набожные бабушки. С самого рождения ребенок находился под защитой Бога, ангела-хранителя, святых и др.

Во время крещения совершался также еще один важный акт в жизни ребенка – ему давали имя. Имя несло определенный смысл, оно могло повлиять на характер и дальнейшую судьбу человека. Имена давались по Святцам, ребенка называли в честь святого, поминание которого совершалось в ближайшее время ко дню рождения. Выбор имени значил выбор заступника, который будет покровительствовать ребенку на протяжении его жизни.

[Как ребенку давали имя?] По святцам. Там на кажный день, такая есь книга - святцы, и там на кажный день, на кажный месяц в этих святцах есь имена мальчиков и девочек. Вот так. И можно было имена давать только на две недели вперёд, а назад нельзя. Если вот у тебя имя в этот день Евлампия, какое-то, и вот не понравилось, значит ты можешь выбрать имя вот только на две нидели, какое там понравитца. Больше уж ни имеешь право. По святцам, такая вот книжечка. Она и сейчас есть у людей[5].

Также во время крещения ребенку давались крестные отец и мать, которые будут отвечать за него перед Богом. Крестными могли быть любые мужчина и женщина, кроме родных родителей (к тому же мать сразу после родов считалась еще нечистой и не могла заходить в церковь). Обычно приглашали соседей или близких знакомых. На Русском Севере были специальные слова для обозначения крестных – божат и божатка (или просто божка). То есть они в некотором роде были реализацией Божьего покровительства младенцу и становились его духовными заступниками в жизни.

На Бога возлагали большие надежды и призывали оберегать ребенка от болезней и смерти. Часто в колыбельку вместе с другими оберегами клали иконку или крестик, которые защищали младенца от нечистых сил и дурного взгляда. Крестики могли также вставлять в узор люльки или просто вырезать.

[Зыбку разрисовывали, украшали как-то?] А ведь кто как. У кого и крашена, у кого и такая, некрашена. А кто покрасит. Крестик нарисуют да. [Крестик?] Угу. [А где?] Крестик нарисуют на зыбке. [С какой стороны?] Снаружи. [В головах или в ногах?] В голова... А шо, не сбоку, в головах и... и в ноги. Шо, ничё не влияет, нарисуем. [И в ногах рисовали?] Ну. Шо? [Чем рисовали?] А кто... кто как можот. Тоже... ножиком. Вырежут ножиком - и всё[6]. 

Читая на ночь молитву, женщина просила благословения у Бога не только себе, но и своей семье, и детям, и внукам.

 [После разговора о том, как молятся, провожая в дорогу.] [А на ночь как молиться?] Тожо так. "Дай Бох спокойной ночи. Мне, моим деткам и моим внучаткам", больши чиво будеш говорить? Уже фсе и говориш: "Дай, Господи, спокойной ночи. Моим деткам и моим внучаткам", эсли есь внучатки[7].

О покровительстве могли просить не только Господа, но и других святых защитников, которые были известных человеку. В основном, конечно, Деву Марию и Николая Угодника, но могли обращаться и к ангелу-хранителю, и к святому-заступнику и др.

[А на ночь какую молитву читают?] Эи… ма… на ноч… тъ… тож дак. Я… ё… ни одну ч(ц)итаю. [Что?] Я ни одну ч(ц)итаю дак. [А вы по книжке читаете или по пасяти?] Нет, так. [По памяти?] Да. [А какие?] Ну да вот это. Как от… Бож… Божья матерь, Божья матерь, Мария, спаси и сохрони синя и моих дитей, по имьни назову… ну… потом… аминь пирикрестице… три раза. Потом… Божья матирь Казанская… Тожо так проговорю, потом… Николай Спаситиль, тожо так проговорю, на н… [А как так?] Ну так проговорю што… "Николай Спаситиль, спаси и сохрани синя, Марфу Абрамъны и моих дитей. Спаси и сохрани от фсякого зла!" Вот. [Дальше другие молитвы][8]. 

В колыбельных песнях также встречается мотив заступничества и защиты ребенка святым во время сна. Во время байканья мать призывала Богородицу себе – в помощь, ребенку – в защиту.

[Как укачивали ребенка? Как это говорили? Байкать?] <САА:> ды байкали… [Так называли – байкать, да?] <САА:> Ну, тожо, я ни знай, бай… <ИНП:> Байкали, Байкали, да-да, правильно. <САА:> Байкали, ага. Раньши говорили: Богородица Мария, усыпи дитя скории… Качнеш эту кроватку дак… А-а-а… Богородица Мария, усыпи дитя скорийе[9].

Богородица не только защищает ребенка во время сна, но также помогает матери: она успокаивает и усыпляет младенца, чтобы тот поскорее заснул и дал маме отдохнуть.

 [Как детей байкали?]

Баюшки-баю,

Баю милушку мою,

Спи-ко, милое дитя,

Богородица у тя.

А Богородица Мария

Да пособи укласть скори.

Богородица стоит

Долго спать тибе велит.

Баю-бай[10].

Перейдем к более частным случаям.

Если ребенок был незаконнорожденный, не от мужа, нагулянный, то это позиционировалось так, будто отца нет. То есть отец исключался из процесса социализации, и – главное – ребенок из рода отца. Он полностью принадлежал матери, а отец уже не воспринимался как человек, давший ему жизнь. Нагулянного ребенка могли называть безотцовщина. Роль отца в этих случаях и формально выполнял Бог, который как бы сам давал ребенка непосредственно матери. Конечно, это считалось зазорным для матери - иметь ребенка со стороны, но все равно он принимался в ее семью и воспитывался с остальными ее детьми. Только отчество ему уже доставалось не от приемного отца, а особенное. Либо оно было редкое и неблагозвучное, либо принадлежало матери. А чаще всего ему давали отчество Богданович или Богдановна. Так  эксплицировалось, что ребенка дал непосредственно Бог.

[А если незаконнорожденный ребенок, то как его называли?] Зауголок. [Как?] Зауголок. [А как им объясняли об отце, что у него нет?] А вить ни знай, давали имя Богдана… Богданович очество. Бог дал. [Да?] Богдановна да Богданович да Бог дал[11].

[А как ребенка называли, если он без отца родился?] Ну раньши как… были но раньше же мало таких было случаеф каг бы. [А как называли?] Ну как, вот например, как называли… назовут там, там, допустим, jимя какоё дают, ну а отчество дак как, Богданович. Дескать, Бог дал[12].

Если у ребенка умирали родители, и он оставался сиротой, то его брали к себе родственники или воспитывали дедушка с бабушкой, беспризорных детей не было. Он считался несчастным человеком даже если ему было хорошо с новой семьей, потому что он был обижен Богом и судьбой, ему и так приходится не сладко. Обидеть сироту считалось грехом, потому что его и так уже Бог наказал.

[А как в деревне относились к сироте?] Ну как, никак. Знают, што сирота, да и фсе. [А смеялись над ним?] А зачем смеяца-то? За этими бы людями нильзя, смеяца вить. [Нельзя?] Как они и так обижены. И так Бох наказал. [Бог наказал?] Дак как, изобидел дак… Родители умерли дак как[13]?

Бог является и непосредственным защитником, покровителем сироты, заменяя ему умерших родителей. Отца с матерью Господь прибирает, а к детям пристателя приставляет. Сирый да вдовый плачут, а за сирого да вдового Бог на страже стоит. То есть в том случает, если у человека нет родителей, которые могли бы за него постоять и заступиться – это место замещает Бог. За обиды и оскорбления сироты человек отвечает Богу. И сироте ничего не остается, как только взывать к Богу за незаслуженные оскорбления и искать защиты.

Уродилася я

Во поле былинка,

Нет ни матери-отца -

Кругла сиротинка.

[...]Сколь красива я была,

Но бедно одета,

Никто взамуж не берёт

Девушку за это.

Пойду с горя в монастырь,

Богу помолюся,

Пред иконою святой

Я слезой зальюся.

Не пошлёт ли мне Господь

Той доли щасливой,

Не полюбит ли меня

Молодец красивый[14].

Как видно, роль Бога могла совмещать в себе две разные функции – покровителя обездоленных и судьи-карателя. Бог одновременно  наказывает, обижает, человека, и в то же время становится его защитником и опекуном.

Схожую трактовку мы находим и в ситуации с детьми-калеками и инвалидами. Грех обижать детей больных, с недостатками, потому что как и сироту, такого ребенка уже наказал Господь. Но только здесь наказание более конкретное, чем в ситуации с сиротой. Наказание воспринимается как следствие вполне конкретных действий, а болезнь – как его воплощение. Это не абстрактная, может, даже незаслуженная обида от Бога, но конкретная кара за грехи.

[Если ребенок болеет, отчего это?] Ак отциво там… Господь наказал ли, кто ли, ни знаю. [Его наказал?] Дак што, мол, за чьи, мо <может>, за родительски грехи отвечат, ли за свой ли, кто его зна, Господь наказал, Богу… убогий называли его, убогий, этого рибёнка. [Почему?] Дак што, у Бога вить. У Бога на… чё… Бог наказал – убогий[15].

Интересно, что неполноценный ребенок страдает не только, и даже не столько за свои грехи, сколько за грехи своих родителей. Как мы уже говорили, ребенок рождается безгрешным, ему не за что пока отвечать. Поэтому и смерть детей, и их болезни, и несчастье, - все это воспринималось как наказание за грехи родителей.

[А не говорили, что больные дети страдают за грехи родителей?] Э, ни только што рождаюца дети, а… жизьнь дитей за грихи радитильски от наверно бывает идёт ни софсем намалько, да, это тоже как, скажут, тоже скажут, часто выскакивают такие выражения: божья кара[16].

Следует иметь в виду, что в болезнях ребенка прежде всего была виновата мать. Это за ее неблагочестивое поведение страдали ее дети (или, например, она была бездетна). Нарушение поста, грех во время беременности или просто греховное зачатие оставляли неминуемый отпечаток на ребенке. Соответственно, мать была сама виновата в том, что ей всю жизнь приходится мучиться с ребенком-уродом.

[Урод рождался если,] родители там, может, какой запрет нарушили, или што там. Да вот религиозный какой-нибудь запрет. [...] Вот, например, зачатие если у них произошло в пасхальные вот дни - значит, уже это будет уродец[17].

Есть и другая сторона отношения таким детям. Ребенок-инвалид был нечастым явлением в деревенской среде, естественно он выделялся, отличался от остальных людей. Поэтому ему могли приписывать некие особые, исключительные качества. Например, таких людей называли убогими. Но как трактуют это слово сами носители традиции – это значит что человек у Бога, как бы под его защитой. К нему пропагандировалось особое отношение, обидеть такого человека было большим грехом.

[Больных детей как называли?] Называли их еще Божьими людьми, Божий человек, вот как называли их, што вот особенно вот эти припатки-то эпилепсия-то, вот таких у нас двое в деревне было, в одной симье и во фторой. Так што, говорят, таких людей обижать нильзя, што Божий чиловек. [А если обидеть?] Ну грех, грех большой[18].

По мере взросления ребенка покровительство над ним святых и Бога постепенно уменьшалось, однако играло немаловажную роль в его воспитании и приобщении к церкви. Надо было приучать ребенка к посту, учить его молитвам, объяснять правила поведения и нормы жизни. Все это совершалось посредством примеров или наказания, Бог становился для этого уже средством запугивания.

[Как ребенку объясняли, почему нужно поститься?] Которые веруют, дак они найдут, как объяснить. [Попом не пугали?] Ну дак как: на колени поп поставит - што вот накажыт тебя Бох, палкой там Божинька тебя стукнёт, икона на тебя упадёт, на голову икона тебе упадёт, да палкой Божинька тебя по голове ударит, стукнёт[19].

[Кормили ли ребенка грудью в посты?] Уж робёнок чёго, робёнок молоко ел. Как есть эта, корова доила. Робёнку – молоко, уж как, зачим. А раньше вот большие так не ели в пост. [Что детям говорили о том, почему нельзя есть в пост?] Это грех. [Их как-то пугали?] Поидите молока, так поп придет и уши отрежет[20].

Как видно, запугивать детей могли также действиями священника (попа). Также это мог быть кто-то из святых или даже нечистая сила.

[Кто такие шуликуны?] Так говорили то, что шулыгуны, а я не знаю, какие шулыгуны... Это робят пугали дак. [Как их пугали?] А кататьси нельзя было [вероятно, с крутых берегов реки вниз на санях], они-от до Паски то от тут гувенье-то. Так оне скажут: "Вы пойдете теперь кататьси, а из бани чёрт выскочит да вас на горячую сковороду посадит и утащит". Пугали только робят[21].

 Итак, подводя итоги можно сделать следующие выводы. Традиционное сознание человека  стремится к гармонии окружающего его мира, ему необходимо объяснять случайности судьбы – болезни, отклонения, смерть – и встраивать их в свою картину мира, в общую систему представлений, выработанных традицией. Поэтому все из ряда вон выходящие факты объяснялись влиянием и воздействием Бога на жизнь людей. Нарушения в судьбе и доле ребенка связывались с божественным вмешательством, которое могло выражаться покровительством или наказанием или участием в его жизни.