На сегодняшний день в городах Архангельской области зарегистрированы
две филиации баптизма (Российский Союз Евангельских Христиан-Баптистов,
Совет Церквей Евангельских Христиан-Баптистов), шесть филиаций
пятидесятничества (Церковь христиан веры евангельской «Новое поколение»,
Церковь христиан веры евангельской «Новая жизнь», Церковь «Посольство Божие»,
Община Объединенной Церкви христиан веры евангельской, Церковь «Великая
Благодать», Церковь Христа) и Общество «Свидетелей Иеговы»,
генетически близкое протестантизму и зародившееся в протестантской среде, но в
своем идейном развитии вышедшее далеко за его рамки.
Следует отметить, однако, что эта информация касается
только протестантских движений в городах; на селе же подобные исследования никто
не проводил, что создает известные трудности в точном определении религиозной
принадлежности общин, о которых пойдет речь.
Нами был проанализирован материал, содержащий рассказы о четырех протестантских
общинах (предположительно, пятидесятнических), действующих в с. Лядины
Каргопольского района (записи
1997 г.), с. Ловзаньга Каргопольского района (записи
1999 г.), и в с. Благовещенск Вельского района (записи 2009 г., две
общины - одна, предположительно, пятидесятников, вторая
организована по образцу первой:
У нас-то один
[…] мужик ходил-то
в эту… с ними тоже…
[к пятидесятникам]. Щас не стал ходить… дома там
один… организовал какую-то тожо… обшшину [АЛФ; с. Благовещенск Вельского
р-на, КВА]).
Общины свидетелей Иеговы в селах Архангельской области нет, но представления о
ней бытуют очень широко, т.к. многие наши информанты или их родственники
и знакомые зимой живут
в городах, где имеют возможность столкнуться с ее представителями; кроме
того, в своей миссионерской деятельности свидетели Иеговы заходят и в
незначительно удаленные от районных центров села. Столкновение с представителями
новых протестантских общин вызывает у православных живейшую реакцию (начиная от
крайнего отторжения их учения до вступления информантов в общину) и задействует
отработанный во взаимодействии со старообрядцами механизм восприятия
конфессиональных «чужаков». Вместе с тем, религиозно-бытовое своеобразие
протестантизма требует формирования новых стереотипов, каковой процесс и
происходит на наших глазах. Особенность анализируемого материала во второй
главе, таким образом, его крайняя злободневность, а также заметное влияние СМИ.
Самым популярным названием протестантских общин является лексема секта
(с частой оговоркой
cекта
- не секта, а говорят, шо не секта, а кто говорят, секта, ой, никто не ходил тут
[АЛФ; с. Благовещенск
Вельского р-на, ГЛГ]). Слово это заимствуется из СМИ
и вместе с соответствующей точкой зрения на существующие протестантские
объединения как на опасные и нелегитимные (ср., например, такие высказывания в
архангельской областной газете «Правда Севера»: «американская протестантская
секта иеговистов, чьи щупальца ныне протянулись по всему земному шару, - вот кто
совращает нас»; «хотя в Коношском районе опасное поветрие идет не с востока, а с
запада, результат-то получается один:
глубокий разлад в семьях, клин, вбитый между поколениями,
духовная и душевная неприкаянность и отрешенность от жизни последователей учения
евангелистов», и т.д.). Из того же источника в лексикон наших информантов
проникают лексемы сатанисты, йогари, каста, также
используемые как названия протестантов. Газетные призывы не вступать в недавно
появившиеся религиозные организации, таким образом, совпадают с характерным для
традиционной культуры представлением о неистинности, небожественном характере
«чужой» веры. Богослужения протестантов поэтому вполне логично называются
совершенно нерелигиозными словами конгресс, собрания, семинары
(ср. с представлением о том, что в протестантской церкви в г. Архангельск
стулья и кафедра […], как будто в аудитории там […] в
университетской
[АЛФ; с. Благовещенск Вельского р-на, ТЛИ]).
О некоторых лексемах,
используемых для обозначения протестантов, нельзя с уверенностью сказать, из
какого источника они заимствованы. Такие названия, как евангелисты,
пятидесятники, свидетели Иеговы, братья и сестры,
используются в отношении себя протестантами и могут быть заимствованы из их
среды, но одновременно часто упоминаются в прессе. Новые слова, однако, требуют
долгой адаптации в традиционной культуре. Газетные термины и самоназвания
протестантов оказываются зачастую слишком сложными для наших информантов: отсюда
появляются трансформированные формы лексемы секта - секция,
названий протестантских организаций - Башня
и Новое время,
сторонников протестантизма - пятидесятцы, иéгова/иéговы, Братья
Иеговы,
а также контаминация наименования пятидесятников с термином
«двадцапятититысячники» (рабочие-агитаторы, которых советское правительство
направляло в деревни для раскулачивания крестьян в 1930-е годы) -
пятидесятитысячники.
Из среды самих
протестантов заимствуется лексема община. В речевой практике православных
это название никак не конкретизируется: веруюшшие-то в эту ходят, в церков, а
там где-то свою обшшину устанавливают [АЛФ; с. Благовещенск Вельского р-на,
ШЗВ], - именно так говорят о себе сами протестанты, т.к. им не нужно объяснять
друг другу, о какой общине идет речь. В практике же православных эта лексема
выполняет не только чисто номинативную функцию, но и отражает некоторое
недоумение и невладение конкретной информацией. К протестантам также применяется
термин христиане, который протестанты в отношении себя активно используют
(ср. официальные названия филиаций пятидесятничества
Церковь христиан веры евангельской «Новое поколение», Церковь христиан
веры евангельской «Новая жизнь», Община Объединенной Церкви христиан веры
евангельской) в том числе
для привлечения в свои ряды православного населения.
Наконец, описывая
протестантов, наши информанты прибегают к лексемам из привычного словарного
запаса: богомол(ка) и верующие (которые веруют). Оба этих
обозначения применяются прежде всего к наиболее верующим представителям
православия
с целью подчеркнуть их религиозную активность (а также к старообрядцам – см.
пункт 1.1). В случае с протестантами эта активность становится
однозначным недостатком и описывается как явно чрезмерная и, в конечном счете,
опасная для всего социума (подробнее об этом см. пункт 2.3). Семантика
указанных лексем, таким образом, меняет свою положительную окраску на негативную
в угоду стереотипу (ср. со следующей характеристикой одной из наиболее активных
протестанток-богомолок: Была курвочка такая самая… жёсткая […]
Вот щас, щас стала молиться день и ночь. Дура… дура, дак мало ли… дураков
[АЛФ; с. Благовещенск Вельского р-на, ММФ]). Кроме того, сама необходимость
заимствования новых слов для обозначения иноконфессионального религиозного
образования говорит о состоянии некоторой растерянности: в большинстве случаев
протестанты (как и старообрядцы) описываются с добавлением неопределенного
местоимения какой-то
(ср. у него другая какая-то там […] вера [АЛФ; с. Благовещенск
Вельского р-на, РНП]; магнитофон врубают [на богослужении], какая-то
музыка идёт [АЛФ; с. Благовещенск Вельского р-на, ШВД]; там у них
книжечка какая-то [АЛФ; с. Благовещенск Вельского р-на, ТАМ] и т.д.).
Таким образом,
православные используют для обозначения протестантов номинации трех типов: 1)
заимствованные из областной прессы и СМИ; 2) заимствованные из среды самих
протестантов; 3) существующие в традиционной культуре. Преобладание
заимствованных названий над традиционными свидетельствует о чуждости
протестантизма для традиционной культуры Русского Севера, в которой не находится
необходимого слова для его обозначения.
В научной литературе не
раз отмечалось, что традиционная культура не уделяет особого внимания
догматическим различиям между разными религиями. Граница между «своей» и «чужой»
верой определяется вышеозначенными особенностями богослужения и бытового
этикета: православную церковь не посещают, по-другому Пасху празднуют –
еврейская вера. Точкой отсчета этих умозаключений является представление о
том, что религия протестантов не наша, своя, другая, - она
может: 1) определяться через одну из своих особенностей и не иметь конкретного
названия; 2) иметь заимствованное у протестантов название или 3)
идентифицироваться с какой-либо известной информанту «национальной» религией.
Наиболее яркими отличиями
протестантизма от православия, через которые определяется протестантская вера,
становятся: гипертрофированные эсхатологические ожидания адептов (из-за которых
они, по рассказам православных, собрались лететь на Луну – см. пункт
2.6), уничтожение икон (у их такая вера, не признают, видно, Боγа
[АЛФ; с. Благовещенск Вельского р-на, ПГА]) и другой ход богослужения (у них
какая вера: они там поют да балалайку играют да гитару, руками машут [АЛФ;
с. Лядины Каргопольского р-на, ПАП]). Во втором случае у протестантов
заимствуется одно из самоназваний, которое православные по-своему интерпретируют
(не всегда, впрочем, успешно): непонятная Башня так и остается в
сочетании с неопределенным местоимением какой-то (Вот теперь-то даже в
Каргополе-то, и то вера какая-то «Башня» есть
[АЛФ; с. Абакумово
Каргопольского р-на, УСА]), а самоназвание протестантов христиане
заставляет предположить, что у них христианская вера (которая, однако,
православию не равна, потому что древнее: Они христиане называются. А
христиане – это… ещё до Иисуса Христа на Руси это было у нас. Вера христиан,
такое д… было, христианская вера. А это ст… и они щас у нас там есть [АЛФ;
с. Благовещенск Вельского р-на, ЧАК]).
Наконец, в третьем случае
находит свою реализацию один из основных конфессиональных стереотипов, согласно
которому религиозная принадлежность человека представляется неотделимой от
этнической. Протестантская вера считается нерусской; в Полесье ее
называют немецкой,
однако наши материалы такой специфики не отмечают. Среди православных
севернорусских крестьян популярна идея о том, что протестантизм - еврейская
вера: в их понимании это означает его крайнюю чуждость и неправильность, т.к.
евреи в традиционной культуре славян вообще и Русского Севера в частности
воспринимаются как убийцы Христа, почитающий другого Бога («позолоченного
барана», «божка в виде змеи», солнце) народ и т.д
(Исус
Христос к ним
[евреям]
пришёл с добром и с миром, а оне Его продали и изогнали, распяли на кресте Исуса
Христа - вот тебе и пожалуйста, оне уже не православной веры [АЛФ;
с. Евсино Каргопольского
р-на, РМВ]). Протестантизм также может считаться
мусульманской
верой: Это из Дагестана, муж [женщины, основавшей протестантскую общину
с. Лядины] из Дагестана. У них там было такое дело. Она, как его, называется,
там не одна секта вот у них, это есть, как его, Чечня, так вот Чечня, дак какая
у них секта? В Чечне вот там эти, как вот – мусульманя [АЛФ; с. Лядины
Каргопольского р-на, ПВГ], или магометанской. Тенденция сопрягать
протестантизм с еврейской и мусульманской верой прослеживается
также и в белорусском материале:
согласно выводу Н. Антропова, Е. Боганевой и Т. Володиной, «по шкале «чуждости»
протестанты воспринимаются в современной белорусской деревне – и православными,
и католиками – наравне с иудеями и мусульманами».
Следующим этапом развития
стереотипа об иностранном происхождении протестантской веры становится ее
подчеркнуто «завезенный» характер: согласно рассказам, в с. Благовещенск новую
религию привезла из Америки молодежь на машинах, в с. Ловзаньга -
местная женщина, ездившая на Украину к зятю, который вбил ей в толк, в с.
Лядины - местная девушка, уехавшая учиться в Санкт-Петербург или Вологду и
вышедшая замуж за дагестанца, обратившего ее в свою веру; про активную
проповедницу (предположительно, свидетеля Иеговы) из г. Вельск говорят, что она
перешла в веру племянницы мужа, живущей в Сибири. История возникновения «чужой»
веры в селе получает, таким образом, биографические мотивировки. Созвучными
стереотипу «завезенности» протестантской веры оказываются представления о
«неместности» организационного центра протестантских общин. По мнению
православных, сельскими протестантами руководят из больших городов, среди
которых называют Сыктывкар, Ленинград, Вельск,
Архангельск. Популярность этих стереотипов еще раз подчеркивает
«нерусскость» новой веры и, возможно, говорит о попытках оправдать
«вероотступничество» ее последователей.
«Чужая» вера автоматически
означает «чужого» Бога. В среде православных севернорусских крестьян бытует
четыре различных представления о Боге протестантов. Согласно первому,
пятидесятники верят в своего Бога, а иеговисты в Бога-Игову,
которого они называют по имени, что неправильно: имя Боγа никому знать не
дано. Его никто ни видел, видит только Он нас сверху, и как мы можем знать, как
Его зовут, Господь Бох, и всё [АЛФ; с. Хозьмино Вельского р-на, НГА].
Об иеговистах г. Вельск говорят, что они верят в сибирского Иисуса Христа,
который живет только ради себя, и сами уже Иисусами Христами стали
– в данном случае мы, по всей видимости, имеем дело с контаминацией т.н.
виссарионовцев с учением свидетелей Иеговы. Согласно второму представлению,
протестанты, как и православные, верят в Иисуса Христа, но не в обычного, а в
живого, который сейчас есть: это верование спровоцировано проповедью
самих протестантов о том, что с Богом необходимо общаться в личном порядке.
Выражение живой Бог понимается информантами в буквальном смысле - живой,
значит, Его можно видеть, как обычного человека, что, с их точки зрения,
невозможно: Я слышала, они говорят: "Мы со живым Богом", - а как они живого
Бога увидят - я не знаю. Он не покажется, мы недостойны [АЛФ; с. Лядины
Каргопольского р-на, ПАП]. У протестантского Бога есть и другая особенность:
протестанты утверждают, что разговаривают с Ним по ночам и часами записывают
слова, которые Он дает им на сердце. Однако православные
быстро находят этому «разумное» объяснение: по их мнению, на самом деле это
происходит во сне, либо протестанты выписывают эти слова из книг, либо
это не Бог разговаривает с протестантами, а Сатана вошел им в башку,
т.к. с неграмотными людьми Господь разговаривать не станет. Православные
также не видят связи между выражением живой Бог и возможностью с Ним
говорить: в анализируемых текстах встречается указание либо на одну, либо на
другую особенность протестантского Бога, и никогда вместе. Согласно третьему
представлению, протестанты не верят в Иисуса Христа: воны [баптисты –
В.К.] не вераць у Ісуса Хрыста. Оны толька у Бога. А Бог… я не знаю, хто у іх
бог;
не верят в Бога, т.к. не признают Его и считают, что это все сказки,
или же вообще не верят ни в Бога, ни в черта, то есть веры в высшие силы
в их общине вообще не существует.
Наконец, следует отдельно
упомянуть особые мнения, согласно которым у протестантов старая вера, и
они верят в Бога отдельно (контаминация протестантов со старообрядцами),
и православная вера (контаминация протестантов с группой недавно
появившихся в с. Благовещенск православных активистов).
Самый значительный
комплекс проанализированных нами стереотипов о протестантах касается именно
особенностей их молитвенных практик. Описание богослужений протестантов языком
православия весьма своеобразно: первое, что отмечают и по-своему интерпретируют
наши информанты, - отсутствие в «чужой» религиозной культуре привычных
религиозных атрибутов (икон, свечей, нательных крестов) и отрицание
протестантами сакрального смысла традиционного для православия хода богослужения
и православных праздников. Если говорить обобщенно, то идея любого конкретного
представления в том, что у протестантов все не так по сравнению с
православием: да у них тоже отличается, всё они вроде как в Исуса Христа
верят, в Бога, а у них всё, всё по-другому. Всё… не так, как в православии
[АЛФ; с. Благовещенск Вельского р-на, ЧАК].
Самым знаковым стереотипом
восприятия протестантской веры, ее своеобразным маркером становится отрицание
протестантами божественной сути икон (в этом смысле он выполняет ту же функцию,
что и представления о «чашничестве» у старообрядцев – см. пункт 1.4).
Согласно записанным нами рассказам, протестанты не держат икон в доме и
молитвенном помещении, т.к. не любят или не признают их (часто
используемое в отношении конфессиональных противников выражение - ср. с
представлением о том, что старообрядцы не признавали Иисуса Христа и
православную церковь). Дальнейшая интерпретация этого представления может идти
по двум путям.
1) Отрицание сакрального
смысла икон воспринимается православными как запрет, спущенный «сверху»: одна из
информанток, некоторое время посещавшая общину пятидесятников, рассказала, что
вынесла иконы из избы только после того, как ее посетил проповедник. В
отсутствие икон, по мнению православных, протестанты молятся пустому углу
(ср. с представлением о том, что скрытники молились в пустой угол)
или на восход солнца (т.е. стороне света, на которую ориентируют божницу
и алтарь храма).
2) Согласно другой версии,
протестанты не используют икон потому, что считают их деревяшками,
палками, досками, или простыми картинками, и думают, что
молиться надо Господу на небесах. Наши информанты убеждены в том, что
из-за этого протестанты уничтожают иконы: выкидывают, сжигают или
разбивают. Для православия традиция иконопочитания имеет основополагающее
значение, и тем более значимым сакральным объектом считается икона в народной
традиции. Если икона сгорела при пожаре, про нее даже говорят, как о человеке:
«вознеслась» на небо или «выбыла»
(ср. с тем, каким образом описывает процесс вынесения икон из избы уже
упоминавшаяся бывшая пятидесятница: […] у наc
была иконка, да у нас... зашёл проповедник, го[во]рит: «Иконка?» - я говорю: «Да, иконка». Я после его
вынесла. Вынесла, у мьня они вышли всё-таки [АЛФ; с. Благовещенск
Вельского р-на, ГЛГ]). Понятно поэтому, что типичное для традиционной культуры
наказание за святотатство (сами информанты определяют этот поступок словом
кощунство) не заставляет себя ждать - у сторонников протестантизма,
уничтожавших иконы, погибают дети или внуки (про женщину, сжегшую иконы в
кочегарке, говорят, что она всех детей лишится). Смерть их
оказывается соответствующей: старший пьяный утонул в канаве, младший разбился,
упав с дивана, как разбили иконы (ср. с
типологически сходной карой, которая постигла атеистку, пнувшую икону: Она
как раз перед, вот как у нас в большом углу, вот тут на… на лавке сидела […]
Это про Бога помянули, она го[вор]ит: «Токо есть, дак пусь меня
убьёт». А икона-то взяла, да упала, вот, понимаешь, упала перед ей… ей на ногу.
Она взяла, да пнула нок… ногой икону-ту. Из-за ноги умерла, нога-то заболела, да
заболела, так и умерла […] Дак вот, хоть верите, хоть не верите, но уж
ругать-то да пинать-то, не трогайте Бога никто – [АЛФ; с. Судрома Вельского
р-на, АН]). Наказание, таким образом, соответствует преступлению и выбирается по
принципу «око за око».
Помимо отсутствия икон в
«чужой» религиозной традиции, православные подмечают, что сторонники
протестантизма не признают нательного креста
и не используют в религиозном обиходе свечи. Последняя деталь
интерпретируется в том ключе, что протестанты не поминают покойников, и свечи
им, соответственно, не нужны: у наших дак…[…] свечи продаютси где-то…
деньги всё собирают вечно [на помин души], а у них – нет [АЛФ; с.
Хозьмино Вельского р-на, БНС] (подробнее см. пункт 2.5).
Особо отрефлектировано в
традиционной культуре отношение к «чужой» религиозной литературе: православные
отмечают, что протестанты распространяют брошюрки и призывают всех
изучать Библию, однако их рвение в этом направлении не всегда находит понимание
у наших информантов. С одной стороны, православные признают, что журнальчики
протестантов печатаются на красивой блестящей бумаге и выглядят
привлекательно; с другой стороны, «чужая» вера автоматически делает
священный текст, на котором она основана, тоже «чужим». Отношение к религиозной
литературе протестантов, таким образом, строится по двум моделям:
1) неприятие, в результате
которого наши информанты отказываются взять предложенную книгу как «чужую».
Читать Библию протестантов - голову свою морочить, т.к. в протестантских
книгах все сочинено и переработано. Девизом меньше знаешь –
крепче спишь! [АЛФ; с. Хозьмино Вельского р-на, КОИ] выражается
отношение православных к вероучению протестантов;
2) приятие, в результате
которого информанты с благодарностью берут и хранят подаренную книгу как «свою».
Ее чтение, однако, не предполагается: священный текст ценен самим фактом своего
наличия, а его содержание и так «известно» всем (ср. с нашими рассуждениями о
Библии в пункте 1.3). Неудивительно поэтому, что информантка, хранящая
подаренную книжку о четырех заповедях,
попыталась найти в ней календарь православных праздников [АЛФ; с. Благовещенск
Вельского р-на, ВИБ].
Значимым отличием
протестантов в глазах православных является также их отказ посещать православные
богослужения. Обусловлен он, по мнению наших информантов, тем, что протестанты
не признают церквей, считают, что там неправильно про Бога говорят и
проповедуют, и это пустые дома стоят. Непосещение церквей наталкивает
православных на мысль, что свидетели Иеговы молятся в синагогах
(подробнее про представление о том, что у протестантов еврейская вера,
см. пункт 2.2); про пятидесятников
рассказывают, что они молятся в клубе, на квартирах, на улице и даже в хлеву.
Выбор таких «профанных» мест для богослужения подчеркивает в глазах
православных нерелигиозный характер объединения и заставляет отзываться о них с
некоторым презрением: всё это […] примитивное такое […] сидят в
пальто, на скамейках, [в клубе] холодно… [АЛФ; с. Благовещенск
Вельского р-на, ТАМ], тогда как в православном храме церковный дух,
поп одет в рясу, все позолоченное, и поневоле чувствуешь себя
верующей. Заявления протестантов о сакральности новых богослужебных
пространств вызывают у православных удивление: Женщины ездили […] она
их пустила, вечером пустила, пустила […] Две девки прибежали к нам: "Ой,
тётя Вера, можно к вам притти?" - я: "А чё?" - "А мы вот сели в карты играть, а
она и гоўорит: "У нас в карты не играют," - нет, не то, она сразу бы сказала, а
она гоўорит: "Ох, я раньше играла, счас, не играю," - она грит: "Дак садитесь с
нами-то играть-то," - ещё девки-то, а потом она вся затряслась, схватила книжку,
стала читать, мы уж поняли, што чё-то не того, а потом: "У меня здесь это, у
меня здесь церковь," - и эти девки тут и ночевали, там двое-то ночевали, а на
утро все и пришли ко мне, прибежали. Я грю: "Зачем пускала-то, да?"
[АЛФ; с. Ловзаньга Каргопольского р-на, ПВИ]. В с. Ловзаньга
пятидесятники, впрочем, попробовали проводить богослужения в недействующей с
1930-х годов православной церкви. По рассказам православных, в церкви сразу же
начало пугать: то в углу стукнет, то какой-то голос почудится
[АЛФ; с. Ловзаньга Каргопольского р-на, ГГА], протестантов стало шибать,
и они едва выбрались из церкви: россказывали, что начало нас-ка там шибать,
не знаю, чем шибать начало их там-от. Одва выскочили. И убежали, и церквы не
закрыли того дни. […] Не знаю, чем стали их шибать там: палками или что
ли [АЛФ; с. Ловзаньга Каргопольского р-на, ЧАФ], т.е. активизировался некий
мифологический персонаж, отвечающий за правильное поведение в здании (ср. с
быличками о том, как пугает и давит домовой, хлещет прутьями баянник).
Согласно другой интерпретации, пятидесятницы по-своему окрестили церковь и
заходили в алтарь (что категорически запрещается женщинам в православии), и тем
самым подняли всех чертей. От этого пострадали уже не протестанты, а весь
социум - в деревне получилась котовасия, и сгорело три дома:
У нас такой беды
ведь не было
[…], всё было в порядке:
нихто не воровал, экой пьянки не было,
все роботали, все дружно жили, а как она [глава пятидесятников] появиласе
да стала эти молитвы делать – у нас всё… образовалоси не знаю что
[АЛФ; с. Ловзаньга Каргопольского р-на, ЧАФ]
(ср. с легендами о панах, ослепших из-за нападения на святыню).
Наказание за нарушение правил поведения в церкви, таким образом, оказывается
общим и для православных, и для протестантов, из-за чего занятие последних
начинает восприниматься как опасное для социума.
Подробно описывается
православными также сам процесс богослужения протестантов. Т.к. ключевым
является представление о том, что у протестантов не наша служба, все
остальное у них тоже не так, как в православии: музыкальное сопровождение,
телодвижения, молитвы и т.п. Действительная особенность богослужения
пятидесятников – хоровое пение молитв под музыку – удивляет и шокирует
православных. Они рассказывают, как пятидесятники поют или орут на
богослужении списанные в блокнот песни;
согласно интерпретации православных, такой неформальный подход особенно
привлекает в общины молодежь,
что опасно, т.к. возврата оттуда нет: пошло дитё в секту, родители не могут
никак совладать с ним [АЛФ; с. Лукино Каргопольского р-на, АПБ].
Музыкальное сопровождение, по рассказам, обеспечивают либо технические средства
- община врубает магнитофон или телевизор, - либо
музыкальные инструменты, на которых играет глава протестантов - гитара
или балалайка.
Относительно характера
молитв православные знают немного: по их мнению, протестанты поют песни
из Евангелия и произносят при этом слово Аллилуя.
Помимо песен, протестанты еще что-то шепчут на богослужении (глагол
шептать в диалектной речи обычно применяется к ситуации произнесения
заговора, ср.: ну, старухи старенькие, есть знающие там от даже старухи
бывали и такие, что муж с женой, не ладится у них жизнь, идут к старушке к этой.
Она чего-то пошепчет, пошепчет чего-то. Вот тут у нас одни ходили, слыхала, что,
например, надо из белья чего-то взять её или его - старуха какие-то нашептания
делала [АЛФ; с. Ухта Каргопольского р-на, ЛАВ]. Молитвы также воспринимаются
как «не своя», нечеловеческая речь: Она [...] всё водила этих да там
им читала: "Бърль-барль-бр-бль”,- не по-своему так что
[АЛФ; с. Ловзаньга Каргопольского р-на, ЧАФ] (ср. с аналогичным
стереотипом восприятия старообрядческого богослужения – пункт 1.3).
Таким образом, можно утверждать, что с точки зрения православных богослужебные
тексты протестантов носят подчеркнуто нецерковный характер и воспринимаются
скорее как слова, обращенные к нечистой силе.
Немного больше о молитвах могут рассказать информантки, некоторое время
посещавшие общину: они называют их божественными или духовными
песнями про Господа Бога, до сих пор хранят эти тексты и исполняют их
самостоятельно. Отношение к богослужебным текстам протестантов, таким образом,
двойственное и, как и отношение к религиозной литературе протестантов, делится
на их приятие и неприятие.
Восприятие православными
молитвенных поз и движений протестантов нагружено смыслом более всего из общего
хода богослужения. Пятидесятники и иеговисты воспринимаются как безбожники уже
только из-за того, что креста не кладут или не молятся;
для наших же информантов крестное знамение является основополагающим компонентом
веры и молитвенного поведения (в их речи регулярно глагол молиться
используется в значении 'креститься') и одновременно универсальным
апотропеическим действием (не случайно такое значение в полемике со
старообрядцами имеет различие между двоеперстием и православной щепотью –
см. пункт 1.3). По представлениям православных, вместо крестного знамения
протестанты хлопают в ладоши в такт музыке, машут руками, поднимают их к
солнцу или складывают руки ладонями к друг другу, чтобы в них входила
солнечная энергия (ср. с представлением о том, что протестанты молятся на
восход солнца – см. пункт 2.3). Молитвенные позы протестантов также
интерпретируются как отличные от православных: Они вот так вот сидят, в… в
землю упёрлись, и вот… […] не знаю, чёго-то у них [АЛФ; с.
Благовещенск Вельского р-на, ЧАК]. В целом все молитвенные телодвижения
протестантов в описании православных выглядят как помешательство: женщины
молодые до того допрыгают, что уже как сумасшедшие делаются. Губы синие, страшно
[АЛФ; с. Лядины Каргопольского р-на, ПВГ], что в сочетании с
«нечеловеческим» языком их молитв создает образ по меньшей мере одержимых бесами
людей. В тупик ставит православных обычай чаепития на богослужении, который
бытует у протестантов, - затрудняясь его оценить, наши информанты употребляют
неопределенное местоимение какой-то, часто сопутствующее описанию
протестантских обычаев, о котором мы уже писали: ещё они собирались,
собирались они, как бы… чаепитие какое-то устраивали, и для этого чаепития ли
каждый приносил кто пироги, кто там что-то [АЛФ; с. Благовещенск Вельского
р-на, ТАМ]. Добавим также, что сами причины, по которым молятся
протестанты, кажутся православным смешными, а их молитвы безуспешными: Сашка
[богомолец] дак вот весной, мы видали, станет он там у реки на колени и
на реку молится [смеется]. Чтобы вода не затоп… [смеется] не
затопила [смеется]. А вода прёт и прёт, не смотри… не смотрит на [его
усилия] [АЛФ; с. Благовещенск Вельского р-на, ММФ].
Итак, отношение
православных к особенностям богослужения протестантов в целом совершенно
однозначное – с верой в Бога эти особенности не совместимы: они там поют, да
балалайку играют, да гитару, руками машут - какая тут вера. В церкву заходим,
нать самому себя как вести, знаете? А тут кака вера? [АЛФ; с. Лядины
Каргопольского р-на, ПАП].
В особую группу мы
выделили стереотипы, касающиеся общей информации о протестантских объединениях и
их действительных или мнимых основателях. Истории последних всегда
индивидуальны, однако интерпретация их такова, что можно говорить об некоторой
мифологизации этих персонажей в глазах православных. Что касается общей
информации об общинах, то под этим словосочетанием мы понимаем рассказы о
количестве участников религиозного объединения, его контингенте, путях
образования и т.п. Так, свидетелей Иеговы православные считают миллионной
группой людей по всей России (что создает образ далекого, могущественного и
страшного врага – см. пункт 2.9), а про односельчан-пятидесятников
говорят, что их очень немного, потому что к ним в общины никто не хочет
ходить (этот враг близкий и чаще глупый, чем страшный –см. пункт 2.9). В
рассказах православных также специально подчеркивается участие в деятельности
религиозных организаций молодежи, хотя в обследуемых селах протестантские общины
посещают в основном люди старшего поколения; это можно трактовать как попытку
возвести естественные возрастные границы между собой и протестантами или связать
с представлением о том, что протестанты выбирают объектом своей миссионерской
деятельности наиболее уязвимых людей (см. пункт 2.9).
Интересны представления
православных о процессе образования новых религиозных организаций. Рассказывая
об этом, наши информанты употребляют весьма специфическую лексику: [глава
пятидесятников с. Благовещенск] в колхозе роботал, потом тут и […]
секцию-то эту какую завёл дак [АЛФ; с. Благовещенск Вельского р-на,
ЧКС]; богомолец какой-то придумал [общину] [АЛФ; с. Благовещенск
Вельского р-на, ММФ]; как советская власть разрушила, дак экая демократия
пришла, а кто куда ринулся [АЛФ; с. Смольянец Вельского р-на, ШВФ];
вот только что есь [люди], ударяются в другую какую-то секту
[АЛФ; с. Смольянец Вельского р-на, ШВФ] и т.п. Протестантские организации,
таким образом, кажутся православным результатом чьей-то выдумки или некоторого
помешательства. В данном случае уместным нам кажется пример аналогичного
представления о возникновении протестантской веры, который приводит М.
Федеровский: «Раней немцы былі такія як мы, пакуль Марцін Лютэр не з’ехаў з
глузду ад вялікае навукі і не ўстанавіў новай „нямецкай веры“».
Значительный комплекс
стереотипов восприятия протестантских общин у православных связан с
действительными или мнимыми их основателями, - то есть с наиболее ревностными
участниками, которых из-за религиозной активности православные ошибочно считают
главой объединения. Всех этих людей наши информанты обычно называют по имени,
которое постепенно становится в некотором смысле нарицательным; сюжеты, с ними
связанные, в основном касаются обстоятельств их прихода к новой вере. Согласно
рассказам наших информантов, нынешние лидеры общин первоначально были
стопроцентными атеистами: Антонина Леонидовна (активистка
пятидесятнической общины с. Благовещенск) была первой коммунисткой в колхозе;
Зина Павловна (свидетель Иеговы из Вельска, активно проповедующая среди
жителей сс. Хозьмино и Смольянец Вельского района) также была коммунисткой,
и лет десять назад информантка бы в жись не поверила ее религиозным
проповедям. Антонина Леонидовна сама перва ушла на секцию после
автомобильной катастрофы, расцененной ею как Божье наказание: в катастрофе погиб
ее муж, а она сама до сих пор хромает. Люда Морозова (основательница и
глава пятидесятнической общины с. Ловзаньга) похоронила двух детей и уехала на
Украину, где нашла спасение в новой вере; неназванной знакомой информантки
было отказано в лечении ног, - не помогло посещение больницы в Москве,
лечение бабушками в бане, стегание крапивой, массажи, - она вступила в общину
свидетелей Иеговы и т.д. Вступление в протестантскую общину, по рассказам
православных, поменяло жизнь этих людей. Согласно первому мнению, изменение
произошло в лучшую сторону: Евгений Шкрябин (глава общины пятидесятников с.
Благовещенск) раньше пил, его семья разваливалась, а теперь изменился,
поступил на заочное,
играет на богослужении протестантов на гитаре, поет песни; Люда Морозова
стала умнее, все время читает, выписала Библию; неназванная
знакомая информантки смогла снова ходить – ей помог обряд окунания в воду,
вера и религиозная занятость. Согласно второму – в худшую: Зина Павловна
всей скотины лишилась, муж вплодь до разводу, а она одно себе молится;
Тонька стала молиться день и ночь, потому что дура. Таким образом,
религиозная активность протестантов может пониматься как фанатичная
приверженность вере, заставляющая их забывать об общечеловеческих ценностях:
так, существует мнение, что ради сибирского Иисуса Христа протестанты
через мать родную переступят; Люда Морозова усмотрела в смерти детей
Божественную волю, а проповедница с. Благовещенск (уничтожившая иконы и
из-за этого лишившаяся детей или, по другой версии, внуков) вообще сказала, что
пожертвовала бы сыном в случае необходимости.
Важным отличием
простестантизма православные считают статус женщины в общине. Главой
протестантских религиозных объединений обычно считается женщина, хотя не во всех
селах это действительно так; то, что у протестантов женщина служит,
наши информанты считают неправильным. Различная гендерная политика, таким
образом, воспринимается как несомненный признак «чужой» веры,
хотя для народной культуры православного Русского Севера главенствующая роль
женщины (в обряде крестин или похорон, например) также вполне характерна.
Негативный взгляд на
богослужение протестантов дополняется представлением о том, что последователи
протестантизма не признают и не соблюдают церковных
праздников. Отрицая православные праздники, протестанты не признают и
традиционных для этих праздников запретов, например, на протопку бани в
Рождество; согласно же верованиям православных, в такие дни грех
работать. Наряду с этим, однако, существует представление, что пятидесятники и
иеговисты празднуют еврейскую Пасху (вы Паску празднуете не так, как
мы. Вы еврейску празднуете Паску-то [АЛФ; с. Лядины Каргопольского р-на,
БАИ]) – выбор именно этого эпитета подчеркивает «чуждость» и «неправильность»
праздника и является достаточно устойчивым в отношении протестантов (подробнее
см. пункт 2.2).
Наконец, православные
верят, что протестанты не поминают покойников: эта особенность, как и отрицание
божественной сути икон, может представляться в виде запрета, – протестантам
нельзя ходить на кладбище, - или в виде убеждения – протестанты считают, что
поминки Богу не нужны. У православных же совсем другая точка
зрения: Вот как у нас, если человек умер, дак ему на [надо] девять
дней [оговорка: три дня] поминки, потом девять, потом сорок дней, потом
полгода, потом год. А они этого не признают [АЛФ; с. Хозьмино Вельского
р-на, БНС]. Нами также было зафиксировано одно свидетельство ритуального
убийства, практикуемого баптистами: А есть
баптистская [вера]. [...] Надо
Богу душу отдавать. А как Богу душу отдавать? Был такой случай. Мужчина... э...
самое, у них было двое детей, жена у него... [...] «От пришла моя
очередь, надо мне, если я хочу жить, значит, выкрадывай какого-нибудь ребёночка
или старова человека», - делают гроб, ставят его посреди церкви, в этот гроб
кладут этого, поко... живова человека, закрывают крышкой и читают молитву. До
тех пор читают молитву, пока он, человек, уже там не задохнёцы. Вот [...]
очередь-то подошла, ей жалко и своих детей, и жалко и это самое, и чужих, и всё.
Ну дак она и пошла и сама пришла домой, муж был на работи, пришла домой,
умыласи, переоделаси, детей целует, всё, и ушла. Муж пришёл с работы, стал
спрашивать, дети и сказали, она сразу догадалси. [Рассказывает, как муж этой
женщины вызвал милицию и долго пытался попасть в церковь.] И они видь читали
молитву, читали молитву, видь зашёл, зашли видь, это самое, чтобы их орестовать,
они ни один не пошевелилися, всё так молитву читают, они делают вит, что они
ничего не видят, не знают. Дак тогда стали проверять эту церковь. Нашли они
подвал, зашли в этот подвал, открыли этот подвал, дак Боже мой! Там столько
гробов стоит. Ужас! И вот стали потом собирать это вот, у кого кто пропадал, это
самое, у кого ребёнок, у кого там старушка, это самое, гробы-то открыли, и вот
кажный своих этих самых опознавал родичей. И вот у них вот такая вера: пока они
не прочитают молитвы им ничё, хоть б, хоть что делай - вот такая у них вот есть,
Богу душу надо отдавать, не хочешь сам, пожалуйста, ищи себе замену, но чтобы
человек был, а если не будит, значит, если сам не придёшь, значит, тебя или
убьют, или чё [АЛФ; Полуборье Каргопольского р-на, ФВС]. Аналогичный сюжет
был записан также в Белоруссии,
авторы статьи интерпретируют его как трансформированную версию «кровавого
навета» (широко бытующего мифологического сюжета о ритуальном убиении евреями
христиан).
Приняв во внимание эту точку зрения, можно говорить о
существовании тенденции переноса стереотипных мотивов, связанных с евреями, на
протестантов; близость именно этих конфессий подтверждается неоднократно (о том,
что протестанты молятся в синагогах, см. пункт 2.3; о еврейской
вере протестантов, - пункт 2.2).
Что касается остальных
особенностей похоронной или же любой другой семейной обрядности протестантов, то
они в поле зрения православных пока не попадали (возможно, из-за относительной
молодости протестантской веры в среде крестьянского населения Архангельской
области).
Одной из действительных
особенностей новых протестантских движений являются их ярко выраженные
эсхатологические ожидания. Активными проповедниками идей о скором наступлении
конца света являются свидетели Иеговы: именно от них православные в основном
получают информацию о протестантском видении посмертной судьбы человека.
Православные рассказывают, что иеговисты постоянно городят или твердят
про конец света, спастись от которого смогут только верящие в Иегову. Перед
концом света будет потоп, пожары, мы все будем засыпаны,
людей на земле останется очень мало. Общий тон протестантских проповедей на эту
тему созвучен эсхатологическим настроениям самих православных, поэтому он
актуализирует собственные представления о конце света, бытующие в традиционной
культуре: информанты вспоминают рассказы своих бабушек о том, что небо будет
опутано паутиной, по нему полетят железные птицы, по полю заходят железные кони,
людей останется так мало, что они не смогут докричаться друг до друга, начнутся
сильные наводнения и т.д. Справедливость традиционного представления о конце
света не подвергается сомнению, т.к. его признаки «налицо»: паутиной считаются
провода электропередач и сеть мобильной связи, железными птицами и конями –
самолеты и трактора, доказательством малочисленности людей - вымирание деревень
и т.д..
Таким образом, частично признается и справедливость протестантской эсхатологии.
Однако иеговистскую версию посмертной судьбы человечества православные не
принимают. По их рассказам, свидетели Иеговы верят, что после конца света
мертвые воскреснут и встретятся со своими родными, наступит рай на земле,
и жизнь станет одинаковой для всех: исчезнут болезни, насилие и житейские
проблемы, люди будут вечно молодыми. Свидетели Иеговы также рассказывают
православным, что после конца света Бог изберет в небесное правительство
144 тысячи самых активных проповедников, которые будут управлять остальными
спасшимися, живущими на земле. Проповеди иеговистов, однако, воспринимаются
православными в исключительно буквальном смысле. Так, заявление протестантки о
том, что она будет жить вечно, в глазах информантов опровергается смертью
этой протестантки; воскресение умерших понимается как физическое оживление
трупов и порождает подобные рассуждения: я го[во]рю, я, например, не
хочу жить в новом мире, человеку дана одна жись, он перенесёт болезни, перенесёт
все там страдания, всё прочее, и в своё время уйдёт, а то, чтоб он возвратился
обратно, я го[во]рю, представить, кто-то из моих родственников вот… вот
бы теперь вернулся, так это можно самой как… кувыркнутся тут же [АЛФ; с.
Хозьмино Вельского р-на, НГА]. В своем стремлении не согласиться с учением
свидетелей Иеговы, наши информанты начинают отрицать саму притягательность идеи
рая на земле: Я так даже и не хочу, и не хочу вечной жизни, что это вот
потом, при новом мире будет вечная жись без болезней, бе… там, без этих… ну, без
насилия, безо всего прочего, такого никогда не будет, я лично не верю. А так
даже и не интересно, наверно, будет и жить, что человек вечно будет на одном
уровне, вечно он молодой [АЛФ; с. Хозьмино Вельского р-на, НГА].
Не только по проповедям
иеговистов, впрочем, судят православные об эсхатологических ожиданиях
протестантов. Пятидесятники с. Ловзаньга, ожидая конца света в 1999 году,
собрались, согласно интерпретации православных, искать спасения от конца света:
подробности этого происшествия врезались в память всему селу. По мнению наших
информантов, протестанты ждали космический корабль или НЛО, чтобы
покинуть землю и полететь на Луну или к Богу. Лететь
согласились почти все члены общины, в том числе снарядили немощных стариков и
четырехмесячного ребенка; одна протестантка лететь отказалась, т.к. не смогла
бросить мужа и скотину. По рассказам православных, протестанты ждали корабль
больше часа возле дома одного из пятидесятников, причем еле выстояли;
после того, как корабль не пришел, глава общины сказала, что у Бога не
хватило бензину, и теперь протестанты ждут поезд. Особо
отрефлектированы православными сборы протестантов, - глава общины призывала
ничего не брать с собой, ни еды, ни одежды, т.к. там все будет;
протестанты приготовились, как в армию: две пары белья, мыло, щетка;
вышли встречать корабль нарядными. Поводом для шуток над протестантами
становится тот факт, что в с. Ловзаньга нет железной дороги, и никакой поезд
туда придти не может; то, что глава пятидесятников не заготовила на зиму дров,
т.к. собиралась улететь на Луну, воспринимается информантами как дурость.
В научной литературе часто
подчеркивается особое отношение протестантских общин к деньгам: согласно
исследованию Р.В. Шилишпанова, например, «религиозное объединение «Свидетелей
Иеговы» представляет собой четко иерархизированную, жестко управляемую по
пирамидальному принципу международную финансовую корпорацию с разветвленной
системой контроля и отчетности».
Наши информанты тоже не обходят вниманием этот вопрос: по их представлению, все
протестанты выплачивают из пенсии некоторую сумму в пользу общины. Мнения по
поводу этих выплат делятся на два противоположных. Согласно первому, протестанты
платят кто сколько желает, и деньги идут на нужные цели: печатание книг,
зарплату заезжающей молодежи, покупку свечей (которые они потом
продают, т.к. не используют сами), краски, колокола. Согласно второму, деньги
собираются путем принуждения или обмана: протестанты обязательно
вкладывают в кассу десятую часть пенсии, пенсионеров обдурили,
секта только говорит «сколько положишь», а заставляет платить десятину.
Развитие этого стереотипа приводит православных к выводу, что людей приглашают в
общину только для того, чтобы они платили. Денежные поборы также явились
причиной ухода из общины нескольких наших информантов: они продолжают молиться
по-протестантски дома, а на собрания общины не ходят. Наконец, существует
представление о том, что свидетели Иеговы отнимают и продают квартиры своих
единоверцев: это заставляет воспринимать их организацию как страшную секту.
Мы уже много раз упоминали о
том, что миссионерская активность протестантов хорошо отрефлектирована
православными, что видно уже из самих названий богомолы и верующие.
В высказываниях на эту тему лучше всего просматриваются отрицательные коннотации
или даже открытая враждебность. Проповедническая деятельность протестантов
описывается православными в весьма специфических выражениях: по их рассказам,
протестанты навязывают свое отношение к религиозным атрибутам,
заманивают, засасывают, пропагандируют, агитируют и вербуют
население. Согласно их отзывам, протестанты выбирают для своих проповедей прежде
всего наименее защищенных людей: тех, кто далек от православной церкви,
доверчивых людей, а также старух, детей и молодежь. «Вербовка» новых
сторонников, по мнению православных, происходит путем нажима и обмана. Механизм
ее описывается следующим образом: [протестанты] люди хорошие вроде. К тебе
по-хорошему подходят, всё спокойно. Ишшо кого-нить, и жену твою сагит… же… сноху
мою хотели сагитировать [АЛФ; с. Смольянец Вельского р-на, ШВФ].
Православные отмечают, что протестанты очень настойчиво предлагают
вступить в их общину, так что даже неприятно, они как мухи назойливые.
Крайней степенью развития этого стереотипа является утверждение о том, что людей
затягивает в секту, как в трясину, нечистая сила (о связи
протестантов с нечистой силой мы уже рассуждали в пункте 2.3). Из
областной прессы почерпнуто представление о том, что у членов протестантских
общин бывают психические расстройства.
Приходя к православным,
протестанты беседуют с ними на религиозные темы: иеговисты задают провокационные
вопросы про имя Бога (И она [проповедница]... спрашивает у меня,
допустим, как зовут Боγа. «Ну Исус Христос», - она и говорит: «Как это Исус
Христос, Исус Христос ведь Сын Божий». И я сразу задумалась, да, Сын Божий. А
как Боγа зовут? Го[во]рю: «Не знаю». Она го[во]рит: «Его зовут
Иегова» [АЛФ; с. Благовещенск Вельского р-на, ВИБ]), пятидесятники говорят о
том, что Бог – живой; свою правоту, по рассказам православных,
протестанты доказывают Библией. Они также насильно проповедуют
изучение Библии, призывают не молиться иконам и дают Святой Дух.
В рассказах о проповедях протестантов, таким образом, еще раз актуализируется
основное знание об особенностях их веры. Согласно рассказам, протестанты
проповедуют любыми доступными способами: городские протестанты ходят
агитировать по квартирам и студенческим общежитиям, беседуют с информантами
по телефону, предлагают прислать религиозную литературу по почте, проповедуют по
радио; сельские – ездят по окрестным селам читать старухам, ходят по
домам; одна информантка с недоумением рассказывала, как проповедница приехала к
ней в больницу, привезла стопку книг и хотела забрать ее, парализованную, на
собрание протестантов.
В с. Благовещенск также рассказывали, как пятидесятники устроили в сельском
клубе Рождественский спектакль: Тут и костёр был, тут и... ягнята были, и
ясли, и вот ангел прилетал, в общем, так у ниγ было оригинально сделано, и такие
слова хорошие, что нам очень-очень понравилось [АЛФ; с. Благовещенск
Вельского р-на, ВИБ]. Некоторым нашим информантам импонирует такой творческий
подход протестантов, тем более что действующих православных церквей в селах в
основном нет, и религиозную активность самим православным растрачивать негде; в
этом смысле протестанты являются единственными доступными носителями сакрального
знания, как и старообрядцы в советские годы. Общая «чуждость» их религиозных
традиций, однако, не позволяет православным надолго присоединяться к
протестантской общине: многие наши информанты, поначалу общину посещавшие,
вскоре из нее выходят. Среди причин выхода называются: неприятие икон и денежные
сборы, которые делают протестанты.
В конечном счете, признание
«чужой» религиозной традиции означает потерю «своей», поэтому принесенные в
больницу книжки были оставлены непрочитанными на окне палаты, от предложений
прислать книги по почте православные отказываются, в ответ на звонки говорят:
Не надо, не надо, […] не звоните больше [АЛФ; с. Хозьмино Вельского
р-на, ИНВ]. К предложению принять Святой Дух православные относятся с
возмущением, т.к. его, с их точки зрения, могут давать только святые: Какое
она [протестантка] имет право, ну какая она святая, что Святой Дух-то
[дает]! [АЛФ; с. Ловзаньга Каргопольского р-на, ПВИ].
Итак, отношение к протестантам в
традиционной культуре православного севернорусского крестьянства неоднозначное.
С одной стороны, явным плюсом протестантов считается соблюдение ими моральных
законов: они живут по законам Библии, не прелюбодействуют, не воруют, не
врут; переживают за семейные проблемы друг друга и помогают бороться с
материальными затруднениями, не пьют и не курят.
Информантам нравится оригинальный подход протестантов к миссионерской
деятельности (постановка спектакля к Рождеству и привлечение молодежи музыкой).
С другой стороны, относительно тех же запретов на курение и алкоголь существует
и прямо противоположное мнение, согласно которому протестанты не соблюдают этих
правил, т.к. это Богу не нужно. Информантам претит, что
протестанты не признают икон, богослужение в неподобающих, с точки зрения
православных, помещениях оценивается как примитивное; резкое осуждение
получает обычай взимать десятину со сторонников общины. Негативная оценка
протестантов, таким образом, в целом преобладает над положительной. Основными
характеристиками протестантов считаются глупость и сумасшествие;
наиболее частотные эмоции православных, вызванные деятельностью новых
религиозных общин – возмущение и страх.
Православные боятся
посещать протестантские богослужения, т.к. считают, что у сторонников новой веры
погибают родственники, в общине отнимают квартиры единоверцев и убивают людей
(вспомним о ритуальном убийстве - пункт 2.5): [я] хотела сходить
[на богослужение протестантов], да меня сын, так он откостерил, да говорит:
«Ты что, запишешься это, - говорит, - тебя убьют дак». Мине ишшо пожить охота
[АЛФ; с. Благовещенск Вельского р-на, ШЗВ]. Протестантские проповеди о конце
света и живом Боге воспринимаются как вранье, ерунда,
дурость; попытка улететь на Луну приводит к тому, что над протестантами
все начинают смеяться, хохотать. Информанты прямо говорят, что на
богослужении протестанты ведут себя как сумасшедшие, и нечего там
делать; наконец, молятся они на самом деле не Богу, а нечистой силе: І
одна пошла… кажэ: „Мні Бог руку показываў“. Руку показываў. Покажа ёй Бог рýку!
Мо і показываў. Мо ў іх і гэты [здесь и далее подчеркнуто авторами
статьи], а яны шчытаюць за Бога, я знаю?! …Колісь моя маты, хоцела [идти
к баптистам]. А ёй сніцца: ідэ вона на тое собрання. Кажэ: „Іду, а там
пералаз быў. Я до того прэлаза доходжу, а воно з-за сарая як выскочыць,
такее чорнэ, як стоўб, така голова, рогі. Я назад, навцёкі, – а юбкі былі
шырокі, – я юбку подбіраю (это у сне так ёй), і назад тэй дорогою утэкаю“. А
мáты, ужэ ж покойніца мáты, перастрычáе ее ды кажэ: „А што, дочунька, ты
пэралякаласа? А ты ж ужэ рэшыла до ёго іцці Богу моліцца, о. Ты рэшыла до
ёго іцці Богу моліцца, а ты ёго злекаласа. Ты не бойса, а ідзі
моліса“… І всё, амін, не пошла.
В поисках контраргументов
к проповедям протестантов православные обращаются к опыту самой традиции: в
рассказах об особенностях протестантской религии часты комментарии типа чи[в]о
мне сказала бабушка, да отец да мать, дак я так и верую.
Неужели я пойду в
другую веру [АЛФ; с.
Хозьмино Вельского р-на, КВД]. В качестве носителей «своей» традиции могут
выступать мать, отец, бабушка, деды и прадеды, а также миллионы народа,
которые, по мнению информантов, принадлежат к православной вере. Поэтому именно
она считается единственно истинной, а религия протестантов, напротив,
неправильной и ненастоящей: Вот мы поперву походили, а потом стали
говорить, шо это ненастояшшая религия – секта, и мы не стали ходить [АЛФ; с.
Благовещенск Вельского р-на, ПГА].
