До 1958 года, когда Нобелевскую премию по литературе получил Б. Л. Пастернак, только один русский писатель удостаивался этой награды — в 1933 году члены Шведской Академии (именно она решает, кому присуждать Нобелевскую премию по литературе) проголосовали за кандидатуру эмигранта Ивана Бунина. Ни один писатель с советским гражданством до 1958 года Нобелевской премии по литературе не получал, что значительно влияло на ее репутацию в Советском Союзе. В советской пропаганде, направленной на дискредитацию премии¹, часто использовались имена великих русских и советских писателей, которые не получили этой награды. Чаще всего среди них назывались Л. Н. Толстой и А. П. Чехов, а также В. В. Маяковский и М. Горький².

Невнимание Шведской Академии к советской литературе объясняется не только и, возможно, не столько политическими мотивами, но и особенностями процедуры выдвижения писателей в лауреаты. Согласно правилам Академии, на Нобелевскую премию могут претендовать только кандидаты, предложенные самими академиками (как членами Нобелевского комитета, так и просто членами Академии), писательскими организациями, профессорами университетов и лауреатами премий предыдущих годов.

Судя по материалам архивов Шведской Академии за середину 1950-х годов, советские литературоведы и ученые не участвовали в процессе отбора кандидатов в лауреаты Нобелевской премии. Таким образом, выдвижением кандидатур советских писателей занимались иностранцы, что значительно сужало круг потенциальных лауреатов премии из Советского Союза: традиционно писатели и литературоведы выдвигали кандидатуры из собственных стран.

Отсутствие советских писателей в списках претендентов на Нобелевскую премию бросалось в глаза не только в Советском Союзе, но и на Западе. Еще в 1949 году Сесиль Морис Баура (Cecil Maurice Bowra) в своем анализе творчества Б. Л. Пастернака, сделанном по заказу Шведской Академии, пишет: «Я знаю, что у Нобелевского комитета есть сомнения относительно присуждения премий русским, но в этом случае нет причин для сомнений»³.

В середине 1950-х годов известен только один случай, когда СССР все же представил свою кандидатуру на Нобелевскую премию⁴. Это случилось в 1954 году, после того как предложение выдвинуть своего кандидата получил писатель и академик АН СССР С. Н. Сергеев-Ценский. Такие приглашения Шведская академия ежегодно рассылала (и рассылает, ибо процедура выдвижения на Нобелевскую премию не поменялась) 600–700 адресатам, чтобы увеличить количество заявок.

Из ранее опубликованных документов стало известно, что С. Н. Сергеев-Ценский запросил совета у Союза советских писателей и ЦК КПСС — как ему ответить на предложение Нобелевского комитета. Обсуждались два варианта: выдвижение одного из «известных советских или прогрессивных иностранных писателей» или демонстративный и публичный отказ от участия в работе «реакционной организации»⁵.

Письмо от Нобелевского комитета С. Н. Сергеев-Ценский получил в середине января, а 23 февраля 1954 года секретариат ЦК КПСС одобрил выдвижение на Нобелевскую премию М. А. Шолохова. Однако кандидатура советского писателя в 1954 году не рассматривалась по формальным основаниям: ответ С. Н. Сергеев-Ценский должен был прислать до 1 февраля 1954 года. В ответном письме писателю Нобелевский комитет подчеркнул, что его заявка будет рассматриваться в следующем году — 1955-м.

Однако М. А. Шолохов выдвигался на Нобелевскую премию и до номинации со стороны С. Н. Сергеева-Ценского. Это произошло в 1947 году, когда его кандидатуру предложил Хенри Ольссон, тогда еще профессор истории литературы Стокгольмского института, а с 1952 по 1985 года — один из членов Шведской Академии. В тот раз Академия не стала рассматривать кандидатуру М. А. Шолохова в ряду наиболее вероятных лауреатов, «заняв выжидательную позицию»⁶. Лауреатом нобелевской премии 1947 года стал Андре Жид.

Стоит отметить, что подобная «выжидательная позиция» крайне характерна для Шведской Академии, которая практически никогда не присуждает Нобелевской премии тем, кто был номинирован только один или два раза. Например, датский писатель Йоханнес Йенсен номинировался на премию 18 раз и, в конце концов, получил ее в 1944 году. Итальянка Грация Деледда (премия 1926 года) входила в списки претендентов 12 раз, а француз Анатоль Франс (премия 1921 года) — девять раз. В некоторых случаях «выжидательная позиция», которую занимает Шведская Академия, так и не приводит к присуждению премии: например, датчанка Карен Бликсен так и не получила Нобелевской премии, хотя в 1950-х годах регулярно рассматривалась академиками не только в «лонглисте», но и как одна из основных претенденток на премию.

Поэтому неудивительно, что Шведская Академия не стала присуждать Нобелевскую премию Шолохову и после письма С. Н. Сергеева-Ценского (которое она, как и обещала, рассмотрела в 1955 году). На сей раз Шведская Академия вновь заняла «выжидательную позицию»

К середине 1950-х годов единственным русским и советским писателем, который мог бы составить конкуренцию Шолохову, был Пастернак. Его кандидатура рассматривалась членами Шведской Академии с 1946 года и входила в «длинный список» в 1946, 1948, 1950, 1957 и 1958 годах. В 1957 году Б. Л. Пастернак впервые вошел в «короткий список» — его кандидатура обсуждалась в числе одной из основных наряду с Карен Бликсен и французами Андре Мальро и Альбером Камю. Последний в итоге и получил премию.

В российском литературоведении принято считать, что в 1958 году кандидатуру Б. Л. Пастернака выдвинул именно Альбер Камю⁷. Вероятнее всего, источником этой версии следует считать «Шведские речи» самого Камю, который в докладе «Художник и его время», прочитанном в Упсале в декабре 1957 года (через несколько дней после официальной церемонии вручения Нобелевской премии), заявил: «Все, что Россия показала нам в эту эпоху, — Блок и великий Пастернак, Маяковский и Есенин, Эйзенштейн и первые певцы цемента и стали — являет собою блестящую лабораторию форм и тем, плодотворных и смятенных исканий»⁸. К 1958 году ни Блоку, ни Маяковскому, ни Есенину Нобелевскую премию вручить было невозможно — она, по условиям премии, не может быть вручена уже умершим писателям.

Однако в материалах Шведской Академии, ставших доступными с января 2009 года (через 50 полных лет после присуждения премии), ничего не говорится о том, что кандидатуру Б. Л. Пастернака выдвинул А. Камю. В папке с официальными письмами от тех, кто выдвигал Б. Л. Пастернака, находится пять источников: письмо Ренато Поджиоло, профессора славистики и компаративной литературы в Гарварде (Renato Poggiolo, professor of Slavic and of Comparative Literature), Эрнеста Симмонса из отдела славянских языков в Колумбийском университете (Ernest J. Simmons, department of Slavic languages), Гарри Левина, профессора английской и компаративной литературы (Harry Levin, Professor of English and Comparative Literature) в Гарварде, Романа Якобсона, также из Гарварда, и Димитрия Оболенского из Оксфорда.

Члены Шведской Академии еще в 1957 году при обсуждении кандидатуры Б. Л. Пастернака отмечали интерес к его творчеству в англоязычном мире⁹. В 1958 году этот интерес был подтвержден — все ученые, выдвигавшие Б.Л. Пастернака, преподавали в американских и британских университетах¹⁰.

В письмах, обосновывающих необходимость присуждения премии именно Б. Л. Пастернаку, следует отметить несколько важных деталей. В частности, почти все ученые, выбравшие его кандидатуру, пишут не только о поэзии Б. Л. Пастернака и его переводах, но и упоминают роман «Доктор Живаго». Ренато Поджиоло называет этот роман «лучшим художественным произведением, когда-либо написанным в Советской России», а Роман Якобсон и Димитрий Оболенский отмечают связь романа с классической традицией русской прозы. «Доктора Живаго» упоминает и Симмонс, отмечая, впрочем, что его еще не прочитал, но предсказывая, что роман окажется выдающимся (remarkable performance)¹¹.

Ни один из филологов, выдвинувших на Нобелевскую премию Б. Л. Пастернака, не указывает в качестве возможной альтернативы на М. А. Шолохова. Однако он тоже был претендентом на Нобелевскую премию 1958 года и одним из многочисленных конкурентов Б. Л. Пастернака. М. А. Шолохов был выдвинут в кандидаты на Нобелевскую премию тремя отдельными заявками, причем все они были также не из Советского Союза. Одну Шведская Академия получила от местного Пенклуба через Йоханнеса Эдфельдта, другую — от профессора норвежской литературы в Осло Джона Дейла, а третью — от известного шведского писателя и члена Шведской Академии Харри Мартинссона.

Две первые заявки написаны коротко и формально — в письме, подписанном Эдфельдтом, вообще не описываются заслуги Шолохова, в письме Дейла лишь отмечается его «эпический дар»¹². Заявка от Харри Мартинссона была сделана устно, поэтому узнать, к каким аргументам прибегал шведский писатель для выдвижения именно Шолохова, сейчас невозможно. Устные заявки Нобелевский Комитет принимал только от членов Академии.

Следует отметить, что члены Шведской Академии в середине 1950-х годов довольно часто выдвигали своих кандидатов в лауреаты Нобелевской премии. Почти всегда их заявки рассматривались очень внимательно. Например, в 1957 году тот же Харри Мартинссон предлагал кандидатуру Б. Л. Пастернака, которая в итоге вошла в «шорт-лист»¹³. Кроме того, другие члены Шведской Академии и в 1957, и в 1958 году предлагали кандидатуру Карен Бликсен. Оба раза датская писательница вошла в «шорт-листы» — сначала из-за устных предложений Харри Мартинссона и Элиаса Вессена, а потом — только Вессена¹⁴.

Харри Мартинссон в течение по крайней мере двух лет подряд выдвигал на Нобелевскую премию советских писателей, однако вряд ли это можно связать с его политической ангажированностью. Как убедительно показывает Бенгт Янгфельдт¹⁵, Мартинссону не слишком нравилось то, что происходило в СССР вообще и в Союзе писателей в частности. Однако еще в 30-е годы, будучи в СССР, он отмечал среди всех остальных писателей как Пастернака, так и Шолохова.

Не исключено, что для Мартинссона важно было выдвинуть на Нобелевскую премию близких ему советских писателей. Принципиальной же разницы для шведа между официально обласканным в СССР Шолоховым и «подозрительным» Пастернаком могло и не быть: вряд ли Мартинссон был в курсе сложной советской иерархии писателей, которая сложилась к 1950-м годам.

Отдельно стоит отметить, что Мартинссон не входил в Нобелевский комитет Академии и поэтому мог влиять на принятие окончательного решения лишь частично — в ходе окончательного голосования по рекомендации Нобелевского комитета.

Знали ли М. Шолохов и Б. Л. Пастернак, что для Шведской Академии они являются конкурентами? Однозначно ответить на этот вопрос сложно, хотя, видимо, оба советских писателя предполагали, что их имена в течение нескольких лет рассматриваются в числе потенциальных кандидатов на Нобелевскую премию.

Так, осенью 1954 года¹⁶ Ольга Фрейденберг спрашивала Б. Л. Пастернака, не получил ли он Нобелевскую премию, так как такие слухи начали ходить в Ленинграде. Б. Л. Пастернак отвечал: «Такие слухи ходят и здесь <…> Я скорее опасался, как бы эта сплетня не стала правдой, чем этого желал». В письме Б. Л. Пастернака приводится и другая сплетня — что Шведская Академия выдвинула на Нобелевскую премию именно его, но запросила разрешения у Советского Союза, который и заменил Пастернака Шолоховым. В Шведской Академии, согласно этому слуху, с заменой не согласились и, по данным Б. Л. Пастернака, выдвинули Хемингуэя. «Но мне радостно было и в предположении попасть в разряд, в котором побывали Гамсун и Бунин, и, хотя бы по недоразумению, оказаться рядом с Хемингуэем», — заключает Б. Л. Пастернак.

Сейчас известно, что в 1954 году ни Б. Л. Пастернака, ни М. А. Шолохова не было в списке претендентов на Нобелевскую премию, а получил ее действительно Э. Хемингуэй. Тем не менее, в этом слухе важно, что в Советском Союзе уже в 1954 году Б. Л. Пастернак и Шолохов воспринимались как главные претенденты на Нобелевскую премию и как соперники в борьбе за нее.

В 1958 году Б. Л. Пастернак мог узнать о том, что является одним из основных кандидатов на Нобелевскую премию и из другого, более надежного источника. Незадолго до оглашения решения Шведской Академии к Б. Л. Пастернаку в Москву приезжал Н.-О. Нильссон. Он готовил интервью для октябрьского номера журнала Bonniers litterära magasin, который публиковался тем же издательством, что в 1958 году готовило к изданию первый перевод «Доктора Живаго» на шведский язык. По словам самого Нильссона, опубликованным в шведской прессе, он говорил Б. Л. Пастернаку, что его имя упоминается в числе кандидатов на Нобелевскую премию¹⁷.

В интервью газете Expressen в конце октября 1958 года это подтвердил и ответственный секретарь Шведской Академии доктор Андерс Эстерлинг, отвечая на прямой вопрос о том, готовили ли в Академии вручение премии советскому писателю. «Мы проводили подобное “зондирование”. От Академии никто не посылался, но мы выслушали людей, которые говорили с Пастернаком или казались (были) с ним в особо близких отношениях. (Когда доцент Нильссон вернулся, я с нетерпением ждал разговора с ним)».

Профессор Андерс Эстерлинг, как выяснилось из документов архива Шведской Академии, был одним из главных сторонников присуждения Нобелевской премии Б. Л. Пастернаку. К 1958 году он уже 17 лет являлся ответственным секретарем Шведской Академии и 39 лет — членом Академии. В папке, где лежат экспертные материалы о творчестве поэта, есть его статья, написанная еще в январе 1958 года и опубликованная в газете Stockholms Tidningen¹⁸.

Эта статья представляет собой рецензию на роман «Доктор Живаго», еще не вышедший по-шведски, а также короткий обзор всего творчества Б. Л. Пастернака. Эстерлинг прочитал «Доктора Живаго» по-итальянски и «был восхищен» прочитанным. Особо шведский эксперт отмечает аполитичность романа и язык Б. Л. Пастернака, который может быть в зависимости от ситуации и языком бытовых ссор, и философско-религиозных диспутов¹⁹.

Рецензия Эстерлинга дополнила уже имеющиеся у Нобелевской Академии материалы о лирическом творчестве Б. Л. Пастернака. Как уже говорилось, записка о Б. Л. Пастернаке была составлена английским исследователем Баура к 1949 году. В ней отмечаются не только заслуги Б. Л. Пастернака в области лирической поэзии, но и недостатки его творчества: сложность, недоступность широким массам, а также не слишком удачные, по мнению Баура, переводы Шекспира. О «Докторе Живаго» Баура, естественно, не упоминает — первое издание романа появится только в ноябре 1957 года в итальянском издательстве Фельтринелли²⁰. Именно чтобы восполнить эту лакуну, в папку Б. Л. Пастернака в Нобелевском архиве была помещена статья Эстерлинга.

Кроме того, именно Эстерлингу, видимо, выпало защищать кандидатуру Б. Л. Пастернака от претензий со стороны других академиков. Точно, судя по итоговому протоколу заседания Нобелевского комитета, этого сказать нельзя, однако когда Эстерлинг говорит о кандидатуре Б. Л. Пастернака, он упоминает, что «нижеподписавшийся хочет защитить это предложение <по присуждению Нобелевской премии Б. Л. Пастернаку. — А. П.> и считает, что, если оно получит большинство, Академия может в этом случае остаться с чистой совестью, не беспокоясь о том случайном неудобстве, что роман Пастернака до сих пор не мог быть опубликован в Советском Союзе»²¹.

Скорее всего, такая приписка означает, что подобный вопрос обсуждался на заседаниях Нобелевского комитета. Стоит также отметить, что в окончательном протоколе Эстерлинга нет ни слова о том, что Нобелевская премия не может быть присуждена за роман, который еще не издан на русском языке. Слух о подобном запрете лег в основу версии о том, что за присуждение премии Б. Л. Пастернаку в 1958 году активно боролось ЦРУ, которое всеми силами старалось издать «Доктора Живаго» на русском языке к осени 1958 года именно для того, чтобы Нобелевский комитет имел формальное право для присуждения премии Б. Л. Пастернаку²².

Стоит отметить, что мнение Эстерлинга для Шведской Академии было очень важным, так как многие из академиков не читали «Доктора Живаго», или, во всяком случае, читали его не на родном языке — на шведском роман Б. Л. Пастернака еще не вышел²³.

Что касается М. А. Шолохова, то и он мог знать о том, что является одним из претендентов на Нобелевскую премию. В апреле 1958 года Отдел культуры ЦК КПСС подготовил записку, в которой просил принять меры по недопущению присуждения Нобелевской премии Б. Л. Пастернаку и продвижению кандидатуры М. А. Шолохова. В частности, Отдел культуры ЦК рекомендовал советским СМИ («Правде», «Известиям», «Литературной газете» и «Новому времени») опубликовать материалы о творчестве М. А. Шолохова. По всей видимости, эти публикации должны были потом попасть в лояльную СССР шведскую прессу и, таким образом, повлиять на репутацию Шолохова в этой стране.

Кроме того, посольству СССР в Стокгольме поручалось донести до местной общественности, что выдвижение Б. Л. Пастернака воспринимается в СССР как «недоброжелательный акт» и что СССР рекомендует вручить премию именно М. А. Шолохову²⁴.

Записка отдела культуры ЦК КПСС датирована 5 апреля 1958 года. Еще раньше — 31 марта 1958 года — Секретариат Правления Союза писателей получил из отдела Скандинавских стран МИД CССР сообщение о том, что шведский ПЕН-клуб обсуждал четыре основных кандидатуры на премию: Шолохова, Пастернака, Эзры Паунда и Альберто Моравиа. Большая часть писателей, говорилось в записке, высказалась за кандидатуру Шолохова (подтверждением этому служит то, что одна из заявок на присуждение премии Шолохову исходила именно от ПЕН-клуба).

Датировка этих документов свидетельствует о том, что информация о выдвижении кандидатуры Б. Л. Пастернака была получена в то время, когда повлиять на список выдвижения СССР уже никак не мог, — списки были сформированы в самом начале 1958 года; последний срок подачи заявок на выдвижение — 1 февраля 1958 года.

Кроме того, в первой записке содержится и ряд неточностей, который показывает, что Отдел культуры ЦК был не слишком хорошо знаком с процедурой выдвижения на Нобелевскую премию. Так, в записке сказано, что премия «ежегодно присуждается Стокгольмской <а не Шведской! — А. П.> Академией по представлению отдельных деятелей — депутатов парламента, членов Нобелевского комитета, лауреатов Нобелевских премий и др.»²⁵. Известно, что депутаты не могли выдвигать кандидатов в Нобелевские лауреаты²⁶.

Как было выполнено поручение Отдела культуры ЦК о популяризации Шолохова в Швеции, можно судить по публикациям в шведских коммунистических и социалистических газетах, имевшим контакт с Москвой, — в первую очередь, в газете Ny Dag («Новый день»). Уже 24 октября 1958 года, то есть через день после решения Шведской Академии о присуждении Нобелевской премии Б. Л. Пастернаку, Ny Dag сравнивает Б. Л. Пастернака и М. Шолохова, называя последнего «несравненным эпиком в современной советской литературе»²⁷. 25 октября сравнение продолжается: «Имя Бориса Пастернака никогда раньше не называлось в каких-либо дебатах о Нобелевской премии. Когда назывался возможный советский лауреат премии, доминировало одно имя — Михаила Шолохова»²⁸.

При этом в социал-демократической и либеральной прессе имя Шолохова также упоминается в ряду значительных советских писателей, однако, как обращает внимание писатель, критик и публицист Улоф Лагенкрантц в своей колонке в Dagens Nyheter, «нет никаких причин сравнивать заслуги двух этих писателей, как и любых других писателей, принадлежащих разным классам»²⁹.

При обсуждении возможности присуждения Нобелевской премии Шолохову в шведской прессе появилась и информация о том, что в 1958 году премия могла быть разделена между двумя писателями: Шолоховым и Пастернаком. Ранее подобные слухи просочились и в СССР. Согласно записке секретаря правления союза писателей СССР Г. Маркова от 7 апреля 1958 года, который ссылается на благожелательно настроенных по отношению к Советскому Союзу шведских писателей, в Академии уже начали обсуждать возможность «двойной» премии³⁰.

Слухи о разделении премии циркулировали в среде советских чиновников вплоть до второй половины октября 1958 года. «В кругах представителей зарубежной прессы высказывались также предположения, что Нобелевская премия может быть разделена между Пастернаком и т. Шолоховым. Если т. Шолохову М. А. будет присуждена Нобелевская премия за этот год наряду с Пастернаком, было бы целесообразно, чтобы в знак протеста т. Шолохов демонстративно отказался от нее и заявил в печати о своем нежелании быть лауреатом премии, присуждение которой используется в антисоветских целях. Такое выступление т. Шолохова представляется тем более необходимым, если премия будет разделена между ним и Пастернаком», — говорится в Записке отделов культуры, пропаганды и агитации ЦК КПСС, датированной 21 октября³¹.

Случаи подобного разделения в истории Нобелевской премии по литературе уже были, но всего лишь дважды: в 1904 году премию получили француз Фредерик Мистраль и испанец Хосе Эчегерай-и-Эйсагирре, а в 1917 году — датчане Карл Гьеллеруп и Хенрик Понтоппидан.

Из документов архива Шведской Академии не следует, что предложение о присуждении премии Пастернаку и Шолохову одновременно обсуждалось на заседаниях Академии. Обычно в протоколах Нобелевского комитета такие предложения, если они поступают, фиксируются — в частности, в 1958 году члены комитета обсуждали совместную премию итальянцам Джузеппе Унгаретти и Игнацио Силоне.

Можно предположить, что в 1958 году советские писатели — претенденты на Нобелевскую премии находились как бы в разных весовых категориях: Б. Л. Пастернак считался одним из основных претендентов на премию еще с 1957 года, а Шолохов значился одним из кандидатов в списках, куда ежегодно попадают десятки писателей. Поэтому неудивительно, что его кандидатура была отклонена со следующей формулировкой: «Нового произведения, которое могло бы актуализировать это предложение, не появилось и в этом году»³².

Несмотря на то, что в конце 1950-х и начале 1960-х годов никаких крупных произведений М. Шолохова опубликовано не было, Шведская Академия все же решила присудить ему Нобелевскую премию 1965 года с официальной формулировкой: «За художественную силу и цельность эпоса о донском казачестве в переломное для России время».

Впрочем, в 1965 году решение о присуждении Нобелевской премии М. А. Шолохову принимали не те же самые академики, которые проголосовали за премию Б. Л. Пастернаку 1958 года. Из 18 академиков за семь лет сменились пятеро: Яльмара Гулльберга в 1961 году сменил Карл Рагнар Гиеров, Фредрика Бека — Эрик Лённрот в 1962 году, Пера Хальстрёма — Рагнар Йозефсон (1960), Дага Хаммаршёльда Эрик Линдегрен в 1962 году и Бертиля Мальмберга — Гуннар Экелёф в 1958 году.

При этом состав Нобелевского комитета Шведской Академии сменился почти полностью. Если в 1958 году основные решения принимали Андерс Эстерлинг, Сигфрид Сивертц и Яльмар Гулльберг, то в 1965 году в комитете остался только Эстерлинг. Кроме Эстерлинга, который должен был хорошо помнить скандал с присуждением Нобелевской премии Пастернаку и постоянное противопоставление автора «Доктора Живаго» автору «Тихого Дона» в шведской прессе, в Нобелевский комитет входили также Эрик Линдегрен, Карл Рагнар Гиеров и Хенри Ольссон: тот самый Хенри Ольссон, который выдвигал кандидатуру М. А. Шолохова еще в 1947 году, будучи еще только профессором Стокгольмского института, а не членом Шведской Академии.

Более подробно судить о том, кто выдвигал кандидатуру М. Шолохова в 1965 году, и как происходило обсуждение его работ, можно будет только в 2016 году, когда Шведская Академия откроет архив по данной премии.

¹ Репутация Нобелевской премии по точным наукам в Советском Союзе начала меняться в конце 1950-х годов, что было связано с присуждением Нобелевской премии советским физикам П. А. Черенкову, И. М. Франку и И. Е. Тамму.

² Подробнее о том, как советская пропаганда оценивала Нобелевскую премию, можно посмотреть, в частности, в работе, посвященной реакции шведских коммунистических газет на решение Шведской Академии дать Нобелевскую премию Б. Л. Пастернаку: Поливанов А. Нобелевская премия Пастернака в шведских газетах октября 1958 года: политика и литература // Русская филология. 21. Тарту, 2010. С. 111–117.

³ Архивный материал Шведской Академии.

⁴ Документы из архива ЦК КПСС по «Нобелевскому делу» М. А. Шолохова // Континент 1993. № 76. С. 240–242.

⁵ Там же.

⁶ Архив Шведской Академии.

⁷ Толстой И. Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ. М., 2008. С. 471.

⁸ Камю А. Шведские речи // Камю А. Собр. соч.: В 5 томах. Т. 4. С. 198.

⁹ Архивный материал Шведской Академии.

¹⁰ Следует отметить, что письма Димитрия Оболенского и Романа Якобсона Шведская Академия не могла рассматривать по формальным основаниям: они были присланы позже срока подачи таких заявок (1 февраля) — 27 и 14 февраля соответственно. Обычно в таких случаях письма автоматически переносятся в папку следующего года, однако в 1959 году необходимости в этом не было: Пастернак уже стал лауреатом Нобелевской премии.

¹¹ Архивный материал Шведской Академии.

¹² Там же.

¹³ История взаимоотношений Пастернака и Мартинссона подробно описана в статье: Янгфельдт Б. Борис Пастернак и Нобелевская премия 1958 года // The Life of Boris Pasternak’s Doctor Zhivago. Stanford, 2009. Pp. 99–110.

¹⁴ Любопытно, что член Шведской Академии Даг Хаммаршельд, которого И. Толстой обвиняет в связях с ЦРУ (организации, якобы заинтересованной в присуждении Нобелевской премии Пастернаку), в 1958 году выдвинул кандидатуру итальянца Игнацио Силоне. Она была отклонена, так как члены Шведской Академии предпочли ему Альберто Моравия, оказавшегося главным конкурентом Б. Л. Пастернака в 1958 году.

¹⁵ Янгфельдт Б. Указ. соч.

¹⁶ Пастернак Евгений. Нобелевская премия Бориса Пастернака: (Воспоминания) // Новый мир. 1990. № 2. С. 191.

¹⁷ См. публикацию в газете Expressen (30/10 1958. S. 6).

¹⁸ Anders Österling. Boris Pasternaks revolutionsroman // Stockholms Tidningen. 27/1 1958.

¹⁹ Ibid. S. 3.

²⁰ Подробно эту статью разбирает Янгфельдт в уже упоминавшейся статье.

²¹ Utlåtande av Svenska Akademiens Nobelkommitte 1958 jämte särskilt yttrande. S. 9 (Архив Шведской Академии).

²² Подробное изложение этой версии см. в процитированной выше работе И. Толстого.

²³ Издательство Bonniers подготовило роман «Доктор Живаго» к изданию к концу октября 1958 года, то есть через несколько дней после присуждения Б. Л. Пастернаку Нобелевской премии. Это стало причиной упреков в «продажности» премии со стороны левых шведских газет осенью 1958 года.

²⁴ Постановление Комиссии ЦК КПСС по вопросам идеологии, культуры и международных партийных связей об утверждении телеграммы послу СССР в Швеции // Идеологические комиссии ЦК КПСС. 1958–1964: Документы. М., 1998. С. 48.

²⁵ Там же. C. 49.

²⁶ Об этом можно судить, например, по информации, размещенной на официальном сайте Шведской Академии. Кроме того, в списках выдвижения на Нобелевскую премию за середину 1950-х годов нет ни одного предложения со стороны депутатов.

²⁷ Svenska akademins demostration // Ny dag. 24.10.1958. S. 4.

²⁸ Ny dag uppsjö på nobelpristagareämnen // Ny dag. 25.10.1958. S. 4.

²⁹ Dagens nyheter. 24.10.1958. S. 4.

³⁰ Документы из архива ЦК КПСС по «Нобелевскому делу» М. А. Шолохова // Континент 1993. № 76. С. 241–242.

³¹ Записка отделов культуры, пропаганды и агитации ЦК КПСС о мерах в связи с возможным присуждением Б. Л. Пастернаку Нобелевской премии // Альманах Россия. XX век. (В альманахе цитируется по архивному материалу: РГАНИ. Ф. 5. Оп. З6. Д. 61. Л. 52, 53).

³² Архивные материалы Шведской Академии.

Дата публикации на Ruthenia 21.10.2010