БЕТТИ АЛЬВЕР
КАК КОММЕНТАТОР ПУШКИНА

СИРЬЕ ОЛЕСК

Меня интересует восприятие творчества Пушкина другими народами, в частности — эстонцами. Эта тема уже не раз рассматривалась, но я хотела бы коснуться одного аспекта, который оставался в тени, а именно: как издавались произведения Пушкина на эстонском языке, особенно «Евгений Онегин», еще точнее: как прокомментировала роман в стихах Бетти Альвер, переводчица этого произведения на эстонский язык.

В ноябре 2006 г. эстонская литературная общественность отмечала столетие со дня рождения Бетти Альвер (1906–1989). Альвер означает для эстонцев многое: во-первых, она является одной из самых интересных и влиятельных эстонских поэтесс. Во-вторых, она воплощает символ духовного сопротивления, творца пушкинского типа, который никогда не позволял властям использовать себя. И, наконец, в нашем сознании Альвер — бесспорно лучший переводчик Пушкина на эстонский язык. Карл Муру, автор монографии о Бетти Альвер, называет перевод «Онегина» в 1956–1962 гг. ее «большим достижением» [Muru: 114].

Б. Альвер начинала свою учебу в русскоязычной школе и прекрасно знала русский язык и литературу. Эстонский читатель познакомился с ней после того, как она выиграла литературный конкурс, представив роман, который написала, когда ей не было еще и 20 лет. Затем она начала писать стихи — как лирику, так и, особенно сначала, эпику. Поэмы Альвер в эстонской литературе 1930-х гг. отличаются легкостью стиха и остроумием. Первая из них — вышедшая в 1931 г. «Песня о белой вороне» — в здешнем контексте примечательна как прозрачная парафраза «Онегина» в эстонской ситуации. «Онегин в юбке» — так назвал свою рецензию один из критиков  191 | 192  [Krusten]. Это колоритная и ироническая история об интеллигентной, но пресыщенной жизнью Барбааре Лохе, дни которой автор описывает довольно амбивалентно, соединяя сатиру с сочувствием к героине. Действие поэмы происходит в современном мире, и его изображение — живописно-сатирическое.

Еще до Второй мировой войны Пушкин был значимым автором для современников Альвер и ее близкого круга — литературной группировки «Арбуяд» («Кудесники»). О причинах этого мне уже случилось писать (см.: [Olesk]). Именно составитель антологии «Арбуяд», именитый критик и переводчик поэзии Антс Орас, издал в 1936 г. представительную выборку поэзии Пушкина [Puškin], где переводчиками были, наряду с ним, и еще некоторые участники группировки «Арбуяд», в том числе, и Альвер (поэма «Медный всадник»).

Вскоре после войны Альвер смогла совместно с Аугустом Сангом опубликовать переводы нескольких произведений Пушкина: в 1948 г. — книгу «Две поэмы» и в 1949 г. — «Избранные стихотворения». В 1950 г. они оба были исключены из Союза писателей ЭССР, и переводческая деятельность (хотя они переводили, конечно же, по призванию) стала для них и источником заработка.

«Евгения Онегина» в Эстонии пытались переводить еще до Альвер. Для антологии 1936 г. Антс Орас перевел отрывки из первых семи глав, давая перед главами объяснения сюжета, который, по версии Ораса, кончается смертью Ленского и описанием его могилы. Антс Орас эмигрировал в 1943 г. и в Советской Эстонии являлся персоной non grata. После войны роман в стихах Пушкина начал заново переводить Яан Кярнер, поэт, который когда-то написал, используя онегинскую строфу, собственный длинный роман в стихах «Бианка и Руфь». Кярнер успел опубликовать перевод первых глав «Онегина» в журнале «Лооминг» в 1945 и 1946 гг., затем он психически заболел, и его творческая деятельность прекратилась.

Альвер, по предложению издательства, начала работу над «Онегиным» с самого начала и перевела роман в 1956–1963 гг. По договоренности с издательством, перевод публиковался  192 | 193  в журнале «Лооминг» (по главе в год); роман целиком вышел отдельной книгой в 1964 г., второе издание — в 1967 г.

«Евгений Онегин» в русской культуре является произведением эпохальным. Ю. М. Лотман начинает свою монографию о Пушкине словами: «В редкую эпоху судьба человека была так тесно связана с историческими событиями — судьбами государств и народов, — как в годы жизни Пушкина» [Лотман 1982: 3], а роман как раз касается современности Пушкина.

Что это означает для издателей романа на других языках? Обычным ответом было бы добавление раскрывающих эпоху комментариев, исходя из уровня предварительных знаний, уже имеющихся у читателей соответствующей национальности. Hапример, в Финляндии перевод «Евгения Онегина», выполненный Лаури Кемиляйненом, издавался трижды: в 1936, 1976 и 1999 гг. В первом издании имеется предисловие переводчика и в конце — пять страниц «Пояснений». Этот же материал повторен и в последующих изданиях.

В случае Эстонии ситуация более сложная, потому что в промежутке между изданиями сменился как общественный режим, так и переводчик. Ясно и то, что когда вышел перевод, выполненный Альвер, эстонский читатель оказался в новой ситуации: у него имелось больше фоновых знаний о пушкинской эпохе. Биография Пушкина и его творчество, включая «Евгения Онегина», в 1950–1970-х гг. изучались в эстонских средних школах основательно как на уроках русского языка, так и на уроках эстонской литературы. Основная фоновая информация об эпохе могла быть почерпнута и на уроках истории, и из романа Льва Толстого «Война и мир», который также входил в эти годы в обязательную школьную программу. Старшее поколение хорошо знало историю наполеоновских войн, а более молодое — Отечественной войны 1812 года в России. И о декабристах — которые, как известно, были «далеки от народа», но «разбудили Герцена», у читателей также имелась довольно богатая информация.

Таким образом, этот исторический период — конечно, не с такой основательностью, как мы теперь можем прочитать в работах Ю. М. Лотмана, — был в Эстонии (по сравнению  193 | 194  с другими историческими эпохами) достаточно известен. Я полагаю, что, по крайней мере подсознательно, Альвер учла это, когда снабдила свой перевод весьма немногословным комментарием. Кроме того, мы не знаем, приняла ли это решение она сама или это сделало издательство. То, что у издания романа не было ни предисловия, ни послесловия, по-видимому, также являлось выбором издательства. Альвер и не согласилась бы писать послесловие, однако в Эстонии имелись специалисты — начиная с жившего в то время в Тарту Ю. М. Лотмана и кончая Вальмаром Адамсом, который к этому времени также вернулся из лагерей домой в Тарту. Традиция, когда вышедшие на эстонском языке переводы сопровождались пространными послесловиями русских литературоведов, к 1960-м гг. стала в Эстонии исчезать.

Из более ранних эстонских переводов «Онегина» комментариями снабжен перевод Ораса, у отрывка, переведенного Кярнером, они отсутствуют. У перевода Альвер они имеются уже в журнальной версии, в позднейшем книжном издании они только немного отредактированы.

Какими были эти комментарии?

В 1936 г. том сочинений Пушкина открывал серию переводов «Мировая литература» Эстонского литературного общества. Реклама сообщала, что книги в этой серии будет выходить с периодичностью шесть раз год и снабжаться литературно-историческими предисловиями, фотографиями авторов и необходимыми комментариями.

Для издания Пушкина предисловие, как и комментарии, написал Антс Орас, озаглавив их следующим образом: «Пояснения. Компилировал Антс Орас».

Относительно источника пояснений я не стала бы выдвигать предположений. Комментарии имеются двух типов: прежде всего, объясняется, кем были упомянутые в тексте исторические лица (А. Смит, Каверин, Истомина, Дидло, Баратынский и т. д.), а также объясняются некоторые факты биографии Пушкина. Например, стих «Но вреден север для меня» / “Kuid kurjas põhjas mul ei vea” (ср. у Альвер: “Teeb liiga kare Põhjamaa”) Орас прокомментировал так: «Намек на ссылку поэта на  194 | 195  юг России» [Puškin: 238]. Или строфу L главы I, где Пушкин упоминает Африку («… Под небом Африки моей»), Орас прокомментировал: «По линии матери в Пушкине текла африканская кровь» [Там же: 239].

Характерным расхождением между комментариями Альвер и Ораса является, например, то, что Альвер оставляет без комментариев строфу XXXI главы I, где говорится о прекрасных ножках: «Ах ножки, ножки! Где вы ныне…» (у Ораса: “Oh jalad, jalad, kaunid jalad”), которую Орас поясняет: «Очевидно, намек на Марию Николаевну Раевскую, с которой Пушкин встречался в Крыму».

Ссылка на Раевскую в этой связи имеется как у Н. Бродского [Бродский: 93–94], так и у Ю. Лотмана [Лотман 1983: 162], который, в свою очередь, ссылается на издание Томашевского 1930-го г., которое и могло послужить источником для Ораса.

В общем же поясняется самый ограниченный набор историко-бытовых фактов. Если для сравнения рассмотреть пояснения, которыми Орас снабдил опубликованные в этом же издании «Короткие стихи», то можно сказать, что они более основательны. Дополнительно Орас смог поделиться своими пояснениями и во «Введении», в котором дается краткий, но колоритный обзор биографии Пушкина и более пространно раскрывается его место в русской литературе, которое, по мнению Ораса, является центральным и сравнимым с местом Гете в немецкой и Шекспира в английской литературе.

Каковы же после этого комментарии Альвер к Пушкину? Можно сказать, что таковы, как комментарии А. Санга к «Фаусту» Гете, перевод которого вышел двумя годами позднее альверовского перевода «Онегина».

Комментарии, прежде всего, совершенно анонимны, т. е. ни в журнале «Лооминг», ни в отдельном издании нет никакой ссылки на то, кто их написал. Что они принадлежат Альвер, подтверждается ее перепиской с редактором издательства «Ээсти Раамат» Эви Пускар (к чему мы вернемся позднее) и, главное, договором с издательством, где указана отдельная сумма за комментарии: 62 рубля 25 копеек. Цена за авторский лист комментария была 75 рублей, но у Альвер получилось  195 | 196  меньше листа (см. письмо издательства «Ээсти Раамат» от 06.02.1965 г. Б. Альвер [KM EKLA: F. 315. M. 95:2. L. 10]). Общий характер и объем комментариев в принципе такие же, как и у Ораса, но они оформлены, так сказать, «более научно» — приведены даты жизни исторических лиц, годы выхода произведений и т. п.

Однако все сказанное не следует воспринимать как знак пренебрежения к Альвер со стороны издательства; скорее, это отражает тогдашнее общее понимание того, какое значение имеет комментарий в подобного рода изданиях. Авторами часто были редакторы, имя и фамилия которых печатались в импрессуме книги. Многие еще помнят эти особенности издания книг в советское время (их осмысление должно было бы стать когда-то предметом специального внимания).

В своих комментариях Альвер приводит также переводы всех иностранных слов и фраз (денди, сплин, няня и т. д.) и поясняет малоизвестные слова. Содержательных комментариев мало. Например, Альвер поясняет стихи, указывающие на декабристов. Стих «Вдруг изменилось вс¨ кругом…» (гл. VIII, строфа V), который в переводе звучит “kõik muutus äkki. Pärast kõue…”, прокомментирован так: «ссылка на восстание декабристов в 1825 году». Стих последней строфы этой же главы (и всего романа) «Иных уж нет, а те далече…» (“…on kaugel nüüd või kalmu all”) комментируется следующим образом: намек на друзей-декабристов. Отличия от комментариев Ораса не являются принципиальными, а вот выбор слов Орасом и Альвер различается принципиально. Орас избегал калек даже там, где они имеются в пушкинском тексте (например, в переводе стиха «Как денди лондонский одет» Орас не использовал слова «денди). Также известно, что живший в Америке Орас не разделял всеобщего восхищения переводом Альвер, потому что не мог свыкнуться с тем, что Альвер использовала в эстоноязычном тексте русское слово «няня» (njanja) [Akadeemia kirjades: 80].

Однако вернемся к комментариям.

На источник комментариев Альвер указывает в своей рецензии Вальмар Адамс, который называет как книгу Бродского,  196 | 197  так и «Словарь языка Пушкина» [Adams: 940]. В библиотеке Альвер, которая хранится в Литературном музее в Тарту, имеется четвертое издание книги Бродского (вышла в 1957 г.), но в нем, к сожалению, нет никаких маргиналий.

Позиции Альвер при переводе и комментировании романа можно проследить по ее переписке с редактором книги. Все внимание переводчика сосредоточено на самом тексте. Так, она убежденно отстаивает право использования словесных форм, не допускаемых строгой языковой нормой. Частично из-за рифмы, частично из-за сохранения необходимого, чуть архаичного стилистического оттенка, она использует неправильные, с точки зрения орфографии эстонского языка, слова (teaater, kotlett, brigadiir, kabinett), и если редактор стремился их изменить, то она с ним не соглашалась. Она даже предлагает снабдить текст примечанием, что «все старомодные слова следует отнести на счет переводчика» [Письмо Б. Альвер к Э. Пускар 19.01.1964: KM EKLA. F. 315. M. 95:2. L. 1]. Свои принципы комментирования она объясняет в том же письме:

В общем же текст «Онегина» предполагает наличие у читателя определенного общеобразовательного уровня. Поэтому не пристало объяснять элементарные, т. н. азбучные, истины. Если объяснять такие имена и слова, как Зевс, Венера, Страсбург, бифштекс, Шиллер, Гете, нимфа, Диана и т. п., то почему оставить без комментариев, например, педант, эпиграф, хорей, ямб, трюфель, Мильонная и т. д., и т. д.? И где здесь провести границу? Да будет здесь отмечено, что массовые издания «Онегина» на русском языке напечатаны в большинстве своем с крайне незначительными объяснениями или вообще без них. В основном и я не считаю особенно желательными слишком детальные пояснения-поучения. Следует объяснить главное, и этого достаточно. Исходя из этой точки зрения, я стерла в Ваших поправках с. 1 и 2. Это исследовательский вопрос, при углублении в который обращаются к оригинальному тексту на русском языке и к соответствующим исследованиям. А для читателя перевода это излишне [Там же].

В заключение добавим один нюанс. Вторым супругом Альвер с 1956 г. был Март Лепик, легендарный архивист и в эстонской  197 | 198  традиции, если так можно сказать, классик составления комментариев. Однако здесь важно учитывать одно существенное отличие: Лепик создал традицию не в области комментирования художественной литературы, а в области публикации и комментирования переписки, инициировав большое издание писем Крейцвальда, к которому сам написал архивные комментарии. Можно было бы предположить, что здесь имелись какие-то веяния, связанные со школой Лепика. Однако они не проявились. Что Альвер воспользовалась знаниями Лепика, подтверждает и одно ее письмо от 1972 г., когда готовилось новое издание «Евгения Онегина» и редактор пожелал что-то уточнить. Лепик к этому времени уже умер, и Альвер отвечает: «Даты рождения и смерти, а также инициалы имен для меня нашел в свое время Март Лепик, а из каких бездонных источников, знал только он» [письмо к Э. Пускар от 08.04.1972 г.: KM EKLA. F. 315. M. 95:4. L. 27].

Альвер является, в первую очередь, поэтом, переводчиком поэзии, а не исследователем. «Евгений Онегин» — произведение литературы другого народа, и в этом случае переводчик не обязан проводить архивные исследования, он может лишь учесть уже имеющиеся труды. Альвер направила всю свою энергию на создание по возможности точного и звучного перевода. Это ей полностью удалось. «Евгений Онегин» на эстонском языке — один из немногих переводов, который не устарел, его гибкий и звучный стих и сейчас читается с такой же легкостью, как 40 лет назад. Судьба далеко не всех переводов так счастлива.

ЛИТЕРАТУРА

Бродский: Бродский Н. Л. Евгений Онегин: Роман А. С. Пушкина. М., 1957.

Лотман 1982: Лотман Ю. М. Александр Сергеевич Пушкин: Биография писателя. Л., 1982.

Лотман 1983: Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий. Л., 1983.  198 | 199 

Олеск: Олеск С. След Пушкина в эстонском поэтическом каноне: Арбуяд // Пушкинские чтения в Тарту 2. Тарту, 2000. С. 248–256.

Adams: Adams, V. Jevgeni Onegin eesti keeles // Looming. 1958. Nr 6. Lk 937–946.

Akadeemia kirjades: Akadeemia kirjades. Ants Orase ja Ivar Ivaski kirjavahetus / Koost. ja comment. S. Olesk. Tartu, 1997.

Muru: Muru, K. Betti Alver. Tartu, 2003.

Krusten: K<rusten>, P. rets. B. Alver. Lugu valgest vareset // Vaba Maa. 1932. Nr 2.

Puškin: Puškin, A. Valik luulet: Lüürika — Eepika — Draama / Tõlk. A. Oras, B. Alver, H. Talvik, P. Viiding. Tartu, 1936.

АРХИВНЫЕ ИСТОЧНИКИ

B. Alver, tlk. A. Puškin, Jevgeni Onegin. Väljaandmine 1964–1967 // KM EKLA. F. 315. M. 95:2.

B. Alver, tlk. A. Puškin, Luuletusi. Poeeme. Jevgeni Onegin. Väljaandmine 1970–1973 // KM EKLA. F. 315. M. 95:4.