ВЫВОДЫ^*

1. Компоненты и типология образа Психеи у Цветаевой

Образ Психеи в творчестве Цветаевой варьируется в широком диапазоне от абстрактного понятия до жизнетворческого амплуа. Обобщая многообразие контекстов, в которых встречается этот образ у Цветаевой, можно выделить пять существенных компонентов его семантики: душа, личность, женщина, роль (типы «ведомая» и «ведущая»), личный миф. Эти компоненты в разной мере участвуют формировании шести основных типов «Психей», с которыми мы встречаемся в произведениях Цветаевой. Эту систему можно представить в виде следующей таблицы:

Типология образа Психеи в творчестве М. Цветаевой
уровни	типы	компоненты
		1) душа	2) личность	3) женщина	4) роль*		5) Личн. миф
					А	Б
I Понятие	(1) Психея невыразимая	+
	(2) Психея- личность	+	+
II Портрет	(3) Психея- женщина	+	+	+
	(3a) псевдо- Психея	–	+	+
III Сюжет и миф	(4) Психея- ведомая	+	+	+	+
	(5) Психея- ведущая	+	+	+		+
IV Личный миф	(6) Я — Психея	+	+	+	+	+	+
* А — Психея «ведомая», Б — Психея «ведущая».

A. Компоненты образа Психеи

1) Душа. Лежащее в основе семантики имени «Психея» значение «душа» неизменно актуально при обращении Цветаевой к этому имени. В ряде случаев слова «Психея» и «душа» выступают в качестве контекстуальных синонимов [CC6: 263, 568, 702, 715; СТ: 358; Гронский: 104]. В других случаях семантический компонент «душа» в имени «Психея» выявляется при внимательном анализе текста. Это константа семантики образа. Остальные компоненты его семантики — переменные. Исключение составляют те случаи, когда «Психея» — не собственное определение Цветаевой, а «чужое слово» в ее тексте; тогда автор прилагает специальные усилия, чтобы выявить в данной Психее недостаток «души» (например, в стихотворении «Психея» 1920 года, в суждениях о книге Э. Роде «Психея», в характеристике сказки Апулея).

2) Личность. Второй по значимости компонент семантики данного образа — «персона» (личное начало). Для Цветаевой «Психея» чаще всего — не просто душа, а ее воплощение в образе конкретного персонажа. С этим связано и неизменное написание этого слова с прописной буквы, даже там, где речь идет собственно о душе [CC6: 568, 702, 715], а не о персонаже.

3) Женщина. Третий компонент семантики образа Психеи — женское начало. Таким он существует в традиции, и Цветаева в основном ей следует. Оригинальность Цветаевой состоит, однако, в том, что гендерная принадлежность Психеи в некоторых контекстах может намеренно затушевываться — через приписывание ей «андрогинных» характеристик (Анри-Генриэтта и Франциска в пьесах о Казанове, Ася Тургенева в «Пленном духе»). Такой ход творческой фантазии в целом связан с популярными в начале ХХ века теориями совершенного человека как андрогина, цельность души которого обеспечивает гармония мужского и женского начала.

4) Роль. Две ролевые модели, которые может реализовывать цветаевская Психея, — это «ведомая» и «ведущая».

А. Психея «ведомая». Сценарий восходит к сказке Апулея и ряду ее интерпретаций. Для Цветаевой в этом сюжете, прежде всего, актуальны три момента: 1) пребывание в волшебном дворце с невидимыми слугами и супругом; 2) поиск пропавшего супруга, блуждание по земле; 3) повторное свидание и воссоединение на небесах.

Б. Психея «ведущая». Сценарий — частичная инверсия истории Психеи (например, пьеса «Приключение», где роли и функции мужского и женского персонажа обратны традиционным: «капля масла» равна стреле Амура, она не разъединяет, а соединяет героев). Психея выступает в качестве «Музы», «вожатого», но «вожатым» может быть только существо более духовное и «зоркое».

5) Личный миф. Психея — устойчивая автономинация Цветаевой, связанная с осмыслением своего «амплуа» в мире. Этот компонент присутствует в стихотворении «Не самозванка — я пришла домой…», в прозе, записях и письмах 1923–1926 годов.

Б. Типы образа Психеи

(1) Психея невыразимая: «душа» без признака персональности. Этот тип в чистом виде встречается только один раз — в мысли о «вещах, которые можно только во сне» и «в стихах», дающих в обнаженно-зашифрованном виде то, что не поддается определению: «ничего: Ничто: воздух: Психея» [СТ: 330]. Без упоминания Психеи душа как «то, чего нет», «ничто» встречается чаще (например, в финале «Попытки комнаты»).

(2) Психея-личность: «душа», наделенная лишь в чистом виде признаком персональности. Этот тип еще очень близок к первому, различие только в названности воплощающего душу живого существа: «Все спадает, как кожа, а под кожей — живое мясо или огонь: я: Психея» [СС6: 582].

(3) Психея-женщина: совмещает первые три признака, но не включает четвертого и пятого. Сюда можно причислить такие характеры, как Франческа, Джульетта, Наташа Ростова. Этот тип потенциально связан с типом Психеи-«ведомой», но его сюжетные проекции не выявлены, это преимущественно портрет.

(3a) Псевдо-Психея: тот же тип, но с отсутствующей «душой», каким-то образом выдающий себя за Психею. Однако как объект любви и вдохновения этот тип может заполнить свое пустующее семантическое «ядро» экстериоризованой душой влюбленного или поэта, выступая в связке с его Психеей-«ведущей». В роли псевдо-Психеи может выступать один из противоположных Психее типов (Венера, Елена, Ева, Хлоя и т. п.).

(4) Психея-ведомая: то же, что третий тип, но добавляется включенность в вариации на тему апулеевского сюжета. Это, например, лирическая героиня Цветаевой в стихотворениях «Не самозванка — я пришла домой…» и «Азраил» или Аврора в «Каменном Ангеле» и т. д.

(5) Психея-ведущая: инверсия четвертого типа, то есть Психея, выступающая в амплуа Эроса. Это, например, Психея Федры («Послание») или Психея поэтов («Отрывки из книги “Земные приметы”»). Она может составлять с псевдо-Психеей (тип 3а) сложное единство, восполняя в ней незаполненное «ядро» души.

(6) Психея как личный миф: манифестируется через присвоение себе имени «Психея», через самоидентификацию с ней. Реальное наполнение такого образа варьируется от текста к тексту, так как может в принципе основываться на любом (кроме 3а) из вышеперечисленных типов образа Психеи.

2. Цветаева и традиция образа Психеи

В использовании образа Психеи первого уровня (см. таблицу выше) Цветаева следует обширной литературной и критико-философской традиции. Психея-портрет (второй уровень) в творчестве Цветаевой, безусловно, связана с художественной и литературной традицией. Скульптурные и живописные портреты в образе Психеи были особенно популярны в Европе в эпоху предромантизма и романтизма (конец XVIII – начало ХIХ века). Тогда же в ходу было прозвище «Психея», также ориентировавшееся на портретные характеристики и женский идеал эпохи, требовавший «воздушности» облика, легкой походки и т. д.¹

Психея как персонаж определенной истории (третий уровень) представлена у Цветаевой двумя типами. Первый из них — более традиционный, он связан с интерпретацией восходящей к Апулею фабулы. Цветаевой в принципе не близка «реалистическая» интерпретация сюжета. Куда больше общего у нее с той традицией, которая связана с техникой намека и скрытой проекции истории Психеи на совсем другую историю, которая рассказывается автором; в этом отношении близок ей, например, Пушкин как автор «Повестей Белкина» («Метель», «Барышня-крестьянка»).

Другой тип Психеи как сюжетного персонажа, Психея-ведущая, фактически — собственное изобретение Цветаевой. Разумеется, конструируя его, она опирается на некоторые элементы, существующие в предшествующей традиции², однако конструкция в целом бесспорно принадлежит ей. Решающими предпосылками для ее создании можно считать платонизацию цветаевской картина мира и актуальность для нее представления о включенности материального в нематериальное (а не наоборот). Потому душа не внутри человека, а вовне, а значит, может отделяться от него, но не отпуская окончательно, ведя его за собой.

Образ Психеи как объекта для самоидентификации творческой личности (четвертый уровень) известен по творчеству Беттины фон Арним.

3. Динамика развития образа Психеи у Цветаевой

Первоначальный интерес Цветаевой к образу Психеи был связан с разработкой традиционного сюжета (третий уровень), совмещенного с мифом о падении и вознесении души к Богу. Эта тема появилась в лирике 1918 года и затем получила развитие в драматургии Цветаевой 1919 года. Там же была опробована Цветаевой и инверсия этого сюжета, точнее, инверсия роли в нем Психеи (пьеса «Приключение»). Миф о Психее, вероятно, повлиял на складывание метасюжета цветаевских поэм 1920-х годов (в особенности «На красном коне»), в центре которых оказывается история о союзе земного существа и неземной силы, его себе подчиняющей.

В 1920 году Цветаева меняет трактовку образа, переходя, по нашей схеме, к образу второго уровня, и создает портрет лже-Психеи («Психея», 1920), жены А. С. Пушкина, истинная Психея которого — он сам, его собственная душа. В 1923 году в названии сборника «Психея. Романтика» мы имеем дело уже с образом первого уровня. Общая тенденция этих лет, как мы видим, «развоплощение» Психеи.

Новый всплеск интереса Цветаевой к образу Психеи приходится на 1923–1926 годы. Психея становится одним из кодов личного мифа: на этом, четвертом, уровне реализации образа он потенциально может включать в себя компоненты всех предыдущих уровней. Цветаева рефлектирует на тему «поэт и Психея», разрабатывая свою оригинальную трактовку образа Психеи как «ведущей». Знакомство с книгой Э. Роде побуждает ее к полемическим рассуждениям о природе Психеи, возвращая к интерпретации образа на наиболее абстрактном, первом, уровне.

В 1928 году в переписке с Н. П. Гронским Цветаева декларирует несводимость образа Психеи к сюжетному уровню его интерпретации, переводя разговор о Психее с третьего уровня на второй и со второго на первый: Психее больше соответствуют Франческа и Джульетта, потому что в их любви — «дрожанье крыл бабочки».

В поздней прозе Цветаевой основным уровнем реализации образа Психеи остается личный миф, а «двойниками» автора по этому мифу оказываются Беттина фон Арним и Ася Тургенева.

Иллюстрацией к этой части выводов может служить Приложение II.

4. Перспективы исследования

Настоящее исследование — попытка описать использование Цветаевой одного из ключевых образов европейской культурной традиции (см. Приложение I). Мы постарались проанализировать историю данного образа в творчестве отдельного автора — Марины Цветаевой. Притом, что творчество Цветаевой богато образами и персонажами, пришедшими из долгой культурной традиции, ни один из них пока не описывался в исследовательской литературе столь подробно, с описанием «валентностей» (образ как сложный троп, вступающий в различные типы связей с другими образами).

Результаты нашей работы открывают перспективы для дальнейшего изучения темы «души» в творчестве Цветаевой и более системного исследования цветаевской мифологии, поэтики и работы с унаследованными из традиции образами.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ В русской лирике яркий образ такого типа дал Д. В. Давыдов. Однако в его стихах к С. А. Кушкиной («№№») возникает тема разлада между внешностью Психеи, напоминающей скульптуру А. Кановы, и холодной душой героини. При всех различиях, в стихотворении Цветаевой «Психея» (1920) выражена сходная идея. Внешнее должно быть знаком внутреннего, поэтому образцом Психеи в этом смысле служат для Цветаевой Джульетта и Франческа.

² К таковым относятся, например, сопоставление Психеи с Музой (в новелле Л. Й. Арнима «Рафаэль и его соседки»), с душой, которая «зовет» (в стихотворении О. Э. Мандельштама «Когда октябрьский нам готовил временщик…»), характеристика Психеи как экстатической, страстной и вдохновенной части сознания у Вяч. Иванова, экстериоризация Психеи («Улялюм» Э. А. По), сопоставление Психеи с Мировой Душой и Софией В. С. Соловьева (например, в докладе Б. П. Вышеславцева «Русский национальный характер»), оккультное представление о душе как ауре, находящейся вне человека.

© Роман Войтехович, 2005.
Дата публикации на Ruthenia — 03.10.05.