ЗАКЛЮЧЕНИЕ^*

Перипетии литературной эволюции Ясинского, которые описываются критиками и историками литературы как немотивированная смена эстетических программ и идейных убеждений, в действительности поддаются логическому объяснению. Они отражают сознательные попытки писателя определить свое место в современной литературе и занять соответствующую его литературным амбициям позицию.

В 1880-е годы творчество Ясинского развивается по двум ведущим линиям — это линия, восходящая к идеям «чистого искусства» и линия, связанная с французским натурализмом школы Золя и традициями «массовой» литературы. Соответственно Ясинский стремится занять в литературе одновременно и позицию «чистого художника», пишущего «для немногих» (идеалом для него становится Г. Флобер, влияние которого на прозу писателя особенно сильно в эти годы), и положение писателя, имеющего успех у широкой читательской аудитории (в этом отношении ближайшим ориентиром становится литературная позиция Э. Золя).

Как мы показали, позицию «чистого художника» Ясинский открыто заявил в статьях 1884 г. в газете «Заря», которые были восприняты в критике как отказ писателя от своего демократического прошлого в литературе. Основным источником рассуждений литератора об искусстве становится эстетика французского поэта-пресимволиста Ш. Бодлера. В рамках установки на «чистое искусство» в творчестве Ясинского идет освоение новых жанров (стихотворение в прозе, новелла), новой стилистики в прозе («импрессионизм») и новых тем. Одной из таких тем становится тема «великого / нового человека». Ясинский в числе первых в русской литературе обращается к философии Ф. Ницше, генетически и типологически соотнося ницшеанского сверхчеловека с тургеневским Базаровым и героями-идеологами Ф. М. Достоевского. Однако, несмотря на явное предвосхищение Ясинским более позднего увлечения индивидуализмом Ницше в среде писателей-символистов «старшего поколения», в его творчестве второй половины 1880-х гг. представлена нехарактерная для декадентской литературы трактовка образа сверхчеловека Ницше.

В работе было показано, что в 1880-е гг. литературная стратегия Ясинского характеризовалась также поисками механизмов воздействия на читательское мнение (не случайно вопросы прагматики искусства находились в центре обсуждения участников дискуссии 1884 г. в «Заре»). Сознательный эпатаж общественного мнения как элемент литературного поведения Ясинского обнаружился впервые именно в полемике 1884 г. со сторонниками «тенденциозного» искусства. Линия эпатажного поведения была подхвачена Ясинским в романе «Иринарх Плутархов» (1886) и последовавшей затем литературно-критической полемике вокруг романа.

Роман «Иринарх Плутархов», с одной стороны, оценивался самим Ясинским как реализация его тезиса о свободе, «надпартийности» настоящей литературы (острие пародии было направлено не только на демократические и либеральные периодические издания, но и на консервативную печать). С другой стороны, создавая пародийный образ народнического критика и гротескно заостряя в обрисовке главного героя негативные черты реальных прототипов, Ясинский вступал в конфликт прежде всего с критиками демократической ориентации, осудившими его за «отказ» от прежних радикальных убеждений.

Опробованный в «Иринархе Плутархове» памфлетный принцип построения текста берется Ясинским на вооружение (см. его рассказ «Петя Крохобор» — 1886, романы «Старый друг» — 1887, «Свет погас» — 1889, «Лицемеры» — 1893, «Горный ручей» — 1894, «Прекрасные уроды» — 1900 и др.). Создавая сочинения подобного рода, Ясинский преследует несколько целей. Во-первых, он стремится сформировать себе широкий круг читательской аудитории. Скандальный характер этих произведений привлекает внимание к их автору как со стороны литераторов, так и со стороны читателей. Во-вторых, популярность произведения у читателей выполняет свою роль в распространении идей «чистого искусства», которые он открыто отстаивает в 1880-е гг. в своих текстах. В-третьих, произведения подобного рода отражают противостояние Ясинского демократической критике, которое иногда превращается в самоцель. И, наконец, уже в 1890-е гг. памфлетные произведения Ясинского «работают» по замыслу самого писателя на создание его положительной репутации в литературе.

Ясинский, зарекомендовавший себя как «ренегат», «пасквилянт», «лицемер», «безнравственный человек» и т. п. (работы критиков рубежа 1880–1890-х гг., посвященные подведению промежуточных итогов творчества писателя, закрепили эту репутацию в общественном сознании), в 1890-е гг. активно борется за восстановление своего честного имени в литературе. Целям его литературной апологии посвящен цикл мемуарных очерков, которые он помещает в «Историческом вестнике», а также романы «Лицемеры», «Горный ручей» и «Прекрасные уроды». Выстраивая в романе «Лицемеры» сложный прототипический ряд, Ясинский пытается, с одной стороны, ответить на критику в его адрес и отвести наиболее неблаговидные обвинения, а, с другой стороны, определить собственную позицию в литературе. Писатель в романе стремится отмежеваться как от декадентской литературы, так и от французского натурализма. Руководствуясь соображениями литературной тактики, Ясинский сближает в «Лицемерах» свою позицию с чеховской. Оба писателя, по мнению автора романа, являются представителями «объективной» литературы, которую нельзя упрекать в «безнравственности». Именно в Чехове, литературный авторитет которого в начале 1890-х гг. начинает стремительно расти, Ясинский находит союзника в борьбе с литературной критикой.

Стремлением поправить свою репутацию в литературе были продиктованы попытки Ясинского в 1890-е гг. скорректировать две эстетические «программы», заявленные им в 1880-х гг. Программа «массового писателя», ориентирующегося на натурализм, трансформируется у Ясинского в «программу» художника-реалиста, а установка на «чистое искусство» заменяется установкой на «новое искусство». Отстаивание этих двух направлений в творчестве происходит у Ясинского преимущественно на уровне их манифестации, в действительности «программа» символизма не реализуется в художественных произведениях писателя, которые создаются в традициях литературы эпигонов реализма.

В литературно-критических статьях 1890-х гг. о «новом искусстве» Ясинский определяет себя как литературного новатора и родоначальника символизма в России. Основываясь на негативных оценках «декадентства» в литературной критике 1890-х гг., Ясинский отделяет декадентство от символизма, корни которого возводит к традиции русской литературы (творчество Гоголя, Лермонтова, Фета, писателей 1880-х гг.). «Ненастоящим» московским декадентам и З. Н. Гиппиус, подражающим в бытовом поведении и литературном творчестве французским декадентам, он противопоставляет русских писателей-«упадочников». Представителями «направления упадка» в русской литературе 1880-х гг., по мнению Ясинского, был он сам и поэт-мистик К. М. Фофанов.

В своем понимании предыстории современного символизма в русской литературе Ясинский пытается оспорить теорию возникновения «нового искусства», изложенную Д. С. Мережковским в манифесте «О причинах упадка…». Союзников в скрытой полемике с Д. С. Мережковским он находит в лице критиков журнала «Северный вестник», опираясь на предложенную в их статьях концепцию символистского искусства. Художественная проза Ясинского этих лет (романы «Горный ручей» и «Прекрасные уроды») подкрепляет «новыми фактами» из области жизнетворчества литераторов круга Мережковских высказанное в литературно-критических статьях осуждение декадентского искусства.

В конце 1890-х – начале 1900-х гг. у Ясинского появляются идеи об общенациональном характере символистского искусства. В романе «Прекрасные уроды», выстраивая миф о современной русской литературе, он возводит ее истоки к творчеству Пушкина, а две линии литературного развития, приведшие к декадентскому искусству, по мнению Ясинского, проходят через творчество Гоголя и Достоевского. «Мистицизм» своих произведений 1880-х гг. Ясинский связывает не с творчеством Достоевского, а с гоголевским «мистицизмом», т. к. традиция Достоевского уже была «занята» Д. С. Мережковским. Эти идеи Ясинский развивает и в статьях о поэзии В. Я. Брюсова, связывая с ним свои надежды на возрождение национальной поэзии (см.: Ясинский 1904 а: 116–125). В самом указании на пушкинское «происхождение» символизма тоже выражается стремление Ясинского создать альтернативную Д. С. Мережковскому концепцию генезиса «нового искусства» и своего собственного творчества 1880-х гг.

В развитии символизма Ясинский видит залог будущего ренессанса искусства. Редакторская политика писателя в 1900–1910-е гг. выражается в целенаправленной поддержке представителей «нового искусства». Ясинский предоставляет писателям-символистам право голоса в журналах, находящихся под его руководством. В «Ежемесячных сочинениях», «Беседе», «Новом слове» публикуют свои сочинения В. Я. Брюсов, К. Д. Бальмонт, Ф. Сологуб, З. Н. Гиппиус, А. А. Блок и др. Ясинский помещает в журналах одобрительные рецензии на сборники В. Я. Брюсова, К. Д. Бальмонта, А. Белого, М. Лохвицкой (см.: Ясинский 1903 а; Ясинский 1904 б; Ясинский 1904 ж; Ясинский 1904 з и др.). В определившемся противостоянии московского и петербургского лагерей символистов Ясинский поддерживает творческие поиски московских символистов. Он критикует поэзию З. Н. Гиппиус и Д. С. Мережковского за рационализм, не принимает их претензий на обновление содержания поэзии при отсутствии подлинного поэтического дарования (см.: Ясинский 1904 в; Ясинский 1904 г). С другой стороны, его привлекают новации В. Я. Брюсова и К. Д. Бальмонта в области стихотворной поэтики (эксперименты с рифмой, строфикой, поэтической лексикой [см.: Ясинский 1901 в; Ясинский 1903 а; Ясинский 1904 а: 116–125 и др.]) и творческие поиски А. Белого в прозе (так, в 1904 г. он дает высокую оценку «Северной симфонии» поэта [см. Ясинский 1904 д; Ясинский 1904 з]).

Отношение Ясинского к символистам в начале XX века явилось следствием произошедшей в 1890-е гг. внутренней переоценки своей роли в литературе. Ясинский, начиная с 1890-х гг., пытается занять место писателя «старшего поколения», учителя и наставника, снисходительно или с поощрением наблюдающего за деятельностью своих литературных преемников и учеников. Причины этих претензий писателя вполне объяснимы, т. к. уже в начале 1890-х гг. его собственные произведения не вызывают у литераторов-современников мыслей о литературном новаторстве. Показательно, что писал о нем А. Волынский, мнение которого сам Ясинский всегда высоко ценил, в пору дискуссий вокруг становящегося «нового искусства»: «Художественный талант Ясинского, — жгучий, острый и по манере интеллигентный, с поэтической злостью в чисто-натуралистическом изображении душевных драм, с выдающейся способностью к выписыванию широких картин из центральной русской жизни, — весь разменялся на беллетристический цинизм самого дурного тона, на мелкую литературную ябеду, на хорошо рассчитанную шовинистическую травлю <…>. Современный Ясинский — что бы ни говорили о нем разные угодливые репортеры, — утрачивает мало-помалу всякую живую ценность в литературе» (Волынский 1896 в: 333). А. Волынский констатировал переключение литературных интересов писателя из сферы непосредственного художественного творчества в окололитературную борьбу.

Ясинский представляет собой тип писателя, перешедшего в 1890-е гг. из категории литературных новаторов в категорию «массовых писателей»-эпигонов школы реализма. Этот переход оказался следствием сознательно выбранной Ясинским в середине 1880-х гг. стратегии литературного поведения. Из текстов Ясинского 1890-х гг. исчезают следы художественного новаторства, в то же время возрастает злободневность, памфлетность произведений, необходимые для создания успеха у массового читателя. Реалистический метод явно доминирует в этот период творчества писателя (см. романы «Ординарный профессор» (1891), «Петербургские туманы» (1892), «Нежеланные дети» (1897), повесть «Тараканий бунт» (1899) и др.). «Затухание» линии «чистого искусства» в творчестве писателя, связанной с установкой на эстетические интересы элитарного читателя, приводит к тому, что «пресимволизм» писателя 1880-х гг. не становится символизмом в 1890-е гг.

^* Елена Нымм. Литературная позиция Иеронима Ясинского (1880–1890 годы). Тарту, 2003. C. 143–147.

© Е. Нымм, 2003.

Дата публикации на Ruthenia 4.11.2004.