ПЕРЕВОД И РЕЦЕПЦИЯ (ПУШКИН В ЭСТОНИИ)^(*)

А. Э. МАЛЬЦ, П. Х. ТОРОП

1. Историко-литературные исследования предполагают сопоставление общего характера эпохи и литературной жизни с особенностями индивидуального творческого метода, т. е. эксплицитной и имплицитной поэтики. Данное сопоставление имеет особое значение при изучении литературной рецепции.

2. Историческое изучение рецепции требует уточнения соотношения истории рецепции и истории перевода. С одной стороны, традиционно перевод является лишь одной из форм рецепции наряду с биографическими обзорами, научными, учебными или популярными статьями, предисловиями и комментариями, краткими информативными текстами и т. п. С другой стороны, можно говорить о рецепции посредством перевода, когда особенности метода перевода осмысливаются с точки зрения рецепции. Таким образом, переводческая деятельность изучается как в рамках истории рецепции, так и в рамках истории перевода.

3. Культурно-политическая ситуация всегда накладывает определенную печать на рецепцию и переводческую деятельность. Так, в связи с эстонскими переводами А. Пушкина, можно говорить об онемеченном, русифицированном, эстонизированном Пушкинах. Но история рецепции и история перевода отнюдь не совпадающие процессы. Так, в истории рецепции Пушкина в Эстонии можно провести различительную черту между концом буржуазного времени (второй половиной 1930-х годов) и первыми послевоенными десятилетиями. Разная степень деформации жизни и творчества зависит от включенности Пушкина в идеологическую обработку культурной жизни общества. Перед нами два разных этапа рецепции.

4. Изучение же истории перевода вынуждает отказаться от различения буржуазного и советского периодов в рецепции посредством перевода. Наиболее серьезный интерес к творчеству Пушкина совпадает, во-первых, с празднованием 100-летия со дня смерти поэта, во-вторых, с общим оживлением литературной жизни Эстонии и, в-третьих, с основанием литературной группировки «Арбуяд» (А. Орас, Х. Тальвик, Б. Кангро, Б. Альвер, У. Масинг, А. Санг и др.) во второй половине 1930-х годов.

5. Типологически близкая акмеизму, группировка «Арбуяд» была активно обращена к мировой поэзии, сохраняя самобытность и оригинальность в собственном творчестве. Так что речь идет не о зависимости от других поэтов, не о влияниях. К тому же, никакого «влияния» в настоящем смысле слова и не бывает, потому что иностранный автор прививается на чужой почве не по собственному желанию, а по «вызову» (Б. Эйхенбаум. Лермонтов. Опыт историко-литературной оценки. Л., 1924, с. 28). Среди «вызываемых» были Гейне и Гёте, Шиллер и Шелли, Готье и Бодлер, Пушкин и Блок.

6. В 1936 г. был издан сборник избранных переводов Пушкина, первый сборник поэзии Пушкина вообще на эстонском языке. Составитель и переводчики были из группировки «Арбуяд».

А. Орас назвал в предисловии Пушкина поэтом, который по художественному совершенству, «абсолютному равновесию формы и содержания его творчества оставляет позади даже литературную продукцию Гоголя, Толстого и Достоевского». Он подчеркивал, что в случае Пушкина «задача переводчика особенно трудна из-за простоты средств, при помощи которых в оригинальном тексте достигается художественно совершенное впечатление» (А. Puškin. Valik luulet. Tartu, 1936, с. 8.). Признание непереводимости поэзии Пушкина не приводит к отказу от «приближения к идеалу». Ведь «Арбуяд» отстаивали высокую культуру стиха и осознанно обращались к переводческой деятельности: почти все из них переводили Пушкина, А. Орас переводил еще Байрона, Шелли и других англичан, А. Санг стал переводчиком Шиллера, Гейне и Гёте, в том числе и «Фауста», Х. Тальвик переводил еще Блока и т. д. Тем самым была основана переводческая традиция, плодотворность которой доказывается именами видных современных эстонских поэтов А. Каалепа и П.-Э. Руммо.

7. Июньский переворот 1940 года привел в итоге к эмиграции Б. Кангро и А. Ораса (перевел в эмиграции «Фауста»), к незаконному репрессированию и гибели Х. Тальвика, к временному отлучению от возможности печататься остальных членов группировки. Из них именно А. Санг и Б. Альвер, верные своим принципам перевода, стали активно переводить и издавать Пушкина. Кульминацией этой деятельности можно назвать 1964 год, когда «Евгений Онегин» вышел впервые в переводе Б. Альвер. Таким образом, в истории перевода Пушкина на эстонский язык была пауза, после которой продуктивными оказались прежние принципы, т. е. конец 1930-х годов и 1960–1970-ые годы составляют единый этап в истории перевода Пушкина на эстонский язык. К тому же, вспоминая уже указанную работу Б. Эйхенбаума: «Время в истории — фикция…» (с. 8).

8. В изучении литературных связей собственно переводческая деятельность заменяется отбором авторов и их текстов для перевода. История методов перевода, эволюции отдельных переводчиков позволит более глубоко понять внутреннюю диалектику литературной жизни и преемственность в культуре, в то время как скольжение по фактам упрощает и даже искажает действительное положение вещей.