К ВОПРОСУ О «СТРАННИКЕ»И ЕГО ИСТОЧНИКАХ^(*)

А. А. ДОЛИНИН

1. Обращение Пушкина к аллегорическому роману Джона Баньяна «Путь паломника» (The Pilgrim's Progress; далее — ПП), по-видимому, было связано с изменением литературного статуса этой книги в западно-европейском, прежде всего, английском читательском и критическом сознании. Дело в том, что вплоть до 1830-х годов слава Баньяна, как отмечал в последствии Т. Б. Макколей, «ограничивалась почти только благочестивыми семействами среднего и низшего классов, а все многочисленные издания ПП <…> назначались для хижин и лакейских» (0теч. зап., 1859, т. 116, № 1–2, смесь, с. 131). И лишь с выходом в свет в 1830 г. нового издания книги с большим вступительным очерком поэта-лауреата Р. Саути (R. Southey. The Pilgrim's Progress, with a Life of J. Bunyan) она впервые попадает в поле зрения критики и начинает восприниматься как важный факт литературы, достойный внимания «образованного меньшинства». Почти все ведущие английские журналы откликнулись на издание Саути пространными рецензиями, в которых ПП получил весьма высокую оценку. Так, Макколей в «Edinburgh Review» поставил его в один ряд с «Потерянным раем» Мильтона, а Вальтер Скотт в «Quarterly Review» (1830, vol. XLIII, May–October) выразил уверенность в том, что «рекомендованный вкусом и критическим разбором м-ра Саути, этот давний любимец простолюдинов получит теперь хороший прием и у высших классов». Представляется вполне вероятным, что Пушкин, который именно в 1830-е годы постоянно следил за английскими журналами и, кроме того, особо интересовался сочинениями Р. Саути (см.: Н. Яковлев. Из разысканий о лит. источниках в творчестве Пушкина // Пушкин в мировой литературе. Л., 1926, с. 145–159), мог обратить внимание на книгу, «рекомендованную вкусом и критическими разборами» наиболее авторитетных для него британских писателей и критиков. Тот факт, что в списке стихотворений каменноостровского цикла фамилия Баньяна правильно написана латинскими буквами, вопреки мнению Д. Благого, отнюдь не свидетельствует о том, что во время работы над «Странником» (далее — Ск) «у поэта в руках имелся английский подлинник» (Д. Благой. От Кантемира до наших дней. Изд. 2-ое. М., 1979, т. 1, с. 325), ибо сравнительный анализ текста Ск, оригинала ПП и его русского и французского переводов полностью отвергает это предположение, восходящее к изобилующей неточностями работе А. Габричевского (Пушкин и его современники. Вып. XIX-ХХ. СПб., 1914, с. 40–48), а лишь указывает, что имя автора ПП Пушкин знал не только из русских, но и из каких-то западноевропейских источников, скорее всего, из журнальных откликов на издание Саути.

2. Одна из крайне немногочисленных положительных оценок ПП в более ранней английской критике, на которую ссылаются как Р. Саути, так и некоторые его рецензенты, и которая также могла быть известна Пушкину, принадлежит знаменитому С. Джонсону. В частности, Джонсон первым обратил внимание на «поразительное сходство» начала ПП с началом «Божественной комедии» Данте (см.: J. Boswell. The life of Samuel Johnson. N. Y., 1931, р. 453) — сходство, значительно усиленное и актуализированное на лексическом и синтаксическом уровнях в Ск. Уже вступительные две строки стихотворения, не имеющие аналога в ПП, указывают на первую песнь «Ада» как на подтекст Ск: они не только повторяют синтаксическую конструкцию вступительных строк «Божественной комедии» (в пер. Катенина: «Путь жизненный пройдя до половины, опомнился я вдруг в лесу густом»), но и вводят отсутствующую у Баньяна пространственную метафору «долина дикая», прямо восходящую к Данте, где жизнь в грехе и заблуждении, до начала «великого пути», уподоблена блужданиям по долине (valle), которая перифрастически названа также «диким местом» и «диким лесом»(selva selvaggia, loco selvaggio — см.: 1, 5, 14, 93). Любопытно, что сама рифма «дикой / великой» повторяет рифму, использованную Катениным в его «мастерском», по оценке Пушкина, переводе первой песни «Ада»: «Ты должен в путь идти другой, великой, — …Чтоб избежать из сей пустыни дикой» (П. А. Катенин. Избр. произвед. М.–Л., 1965, с. 194). Реминисценция из Данте содержится и в последних стихах Ск, которые также не имеют соответствия в ПП., но связаны с заключительным терцетом той же первой песни, где герой сообщает Вергилию о своем желании отправиться в «стезю благую» и просит его явить ему путь к вратам Петровым (cр.: «Хочу узреть и дверь святого рая» в пер. Катенина; «Дабы скорей узреть… спасенья верный путь и тесные врата» в Ск). Собственно говоря, почти все отклонения Пушкина от оригинала ПП имеют опору в «Божественной комедии» или ориентированы на художественную систему Данте. Укажем лишь наиболее очевидные из них: замена третьего лица на первое; ослабление «простой» аллегоричности; снятие мотивировки сюжета как сна повествователя; использование резко выделенных, эмфатических сравнений, одно из которых («метаясь, как больной») представляет собой одновременно и автоцитату («Нева металась, как больной»), и цитату из «Чистилища» (см.: Ю. Лотман. К проблеме «Данте и Пушкин» // Временник Пушк. комиссии. Л., 1980, с. 89), а другое («как от бельма избавленный слепец») восходит к целому ряду семантически близких сравнений и описаний в «Божественной комедии» (ср., например: Рай, VII, 34–39; XXV, 118–123; XXVI, 14 и 76–79; XXXIII, 52–54).

3. Выявление в Ск сходства двух различных культурно-исторических моделей религиозного поведения (католическая, средневековая: :пуританская) заставляет нас оспорить интерпретацию стихотворения и его места в «духовном цикле» Пушкина, предложенную Е. А. Тоддесом в статье «К вопросу о каменноостровском цикле» (Пробл. пушкиноведения. Рига, 1983). Противопоставляя Ск входящему в цикл стихотворению «Отцы пустынники и жены непорочны…», Е. А. Тоддес утверждает, что эти тексты «описывают противоположные варианты поведения христианского “я”. В одном случае — норма поведения верующего: осознание себя “падшим” и обращение к молитве; в другом еретическое отклонение от нормы, самостоятельное мистическое толкование догмата. В ОП “я” повторяет древний сакральный текст <…> — в Ск происходит профанический духовный бунт» (с. 31). Однако такое противопоставление кажется нам не вполне корректным, ибо в Ск — точно так же, как в начале ПП и «Божественной комедии» — метафорически описан не противоположный норме вариант поведения, а его иная, более ранняя по времени, инициальная стадия — тот переломный момент, в который человек, говоря словами предисловия французского переводчика ПП, внезапно чувствует «движение сердца своего, <…> когда подействовало в нем начало Божией Благодати, когда чрез оную уверился он о грехах своих и беднейшем своем состоянии, приведен ко Господу Иисусу Христу, и того руководством отдален от суеты света». Различия между нормой и ересью с точки зрения определенной конфессии обнаруживаются потом — в аллегорической системе Баньяна и Данте уже на пути к «тесным вратам» и за ними. Но для того, чтобы иметь возможность отправиться в путь, человек, согласно общехристианским представлениям, должен его «узреть» — должен испытать внезапное действие благодати, внезапный духовный переворот, и вот об этом-то перевороте и писали католик Данте в первой песне «Ада», пуританин Баньян в первой главе ПП и православный Пушкин в Ск, которым он намеревался открыть свой «духовный цикл».