 |
 |
 |
 |
|
ОТ "СЛОЖНОГО" К "ПРОСТОМУ" И ОБРАТНО: НАТАЛЬЯ ФАТЕЕВА Несмотря на то, что, по мнению Ю. М. Лотмана, большинство поэтов проделывает путь от сложности к простоте, такого феноменального развития, как у Пастернака, мы не найдем ни у кого. Категория "развития" у него, по крайней мере, трехмерна. Это, во-первых, развитие "по вертикали", которое имеет свое выражение в концепте роста, синтезирующем в себе идею роста природного, духовного, исторического. "Рост" получает наиболее органичное воплощение именно в растительном мире, близком поэту уже по фамилии Пастернак. В "горизонтальном измерении" движение и превращение у Пастернака выражено в идее "бега" с "остановками" и "пешими шагами". Третье измерение - это вращение по кругу - круговращение земное, и, как оказывается, сама идея бега у поэта приобретает в связи с вращением центробежный характер. Все три измерения развития сливаются в бесконечное понятие Жизнь, которое становится именем собственным и получает признаковое безродовое воплощение в фамилии доктора Живаго, а с ней и весь мир поэта приобретает "печать Бога живаго" (Откр. 7, 2) Поэтому развитие индивидуального стиля поэта - это во всех измерениях рост к высшему, гармоническому началу мира, это "рост ему в ответ" (из перевода Р. - М. Рильке). На это прежде всего указывает система обращений Пастернака, согласно которой творчество становится ответом на призыв мира и Творца, обращающихся к поэту с восклицанием "мой сын!", и созданием своего мира по совершеннейшему образцу "Божьего мира". И как незаметно для постороннего взгляда вырастают деревья и расцветают цветы, так и зрелый Пастернак вдруг превращается из "сложного" в "простого", хотя этот "рост" вполне органичен и не содержит в себе никакого "резкого слома идиостилевых характеристик" (как пишет В. П. Григорьев), а лишь "болезни роста". Обычно пишут о "неслыханной простоте" Пастернака, начало которому положила его книга стихов "Второе рождение". Однако сам поэт использует прилагательное неслыханная три раза: первый раз соотнося этот признак с понятием веры в стихотворении "Как бронзовой золой жаровень..." (1912) книги "Начальная пора", второй раз в "Охранной грамоте" (1928-1931), где признак "неслыханная" соотносится с содержательностью ("Что, развращенные пустотою шаблонов, мы именно неслыханную содержательность, являющуюся после долгой отвычки, принимаем за претензии формы"), и третий - в "Волнах" "Второго рождения", где этот признак соединен уже с понятием "простоты". В то же время рифма уверясь-ересь как раз снимает уверенность "веры" в "простоту": за кажущейся простотой скрыта "неслыханная содержательность". И только в очерке о Верлене (1944) Пастернак раскрывает полностью свое понятие "простоты идеальной и бесконечной", которую, он связывает с "естественностью". Интересно, что ровно к такому же выводу приходит и Ю. М. Лотман, когда заявляет, что в отношении эволюции идиостиля Пастернака легче всего принять гипотезу о закономерности смены "риторической" ориентации на "стилистическую". Согласно этой гипотезе, на первом этапе индивидуальный язык "оформляется как отмена уже существующих поэтических идиолектов. Очерчивается новое языковое пространство, в границах которого оказываются совмещенными языковые единицы, прежде никогда не входившие в какое-либо общее целое и осознававшиеся как несовместимые. Естественно, что в этих условиях активизируется ощущение специфичности каждого из них и несоположенности их в одном ряду. Возникает риторический эффект" (Ю. М. Лотман "Риторика"). Когда же речь идет о неординарном художнике (прежде всего Ю. М. Лотман имеет в виду Б. Пастернака), "он обнаруживает силу утвердить в глазах читателя такой язык как единый. В дальнейшем, продолжая творить внутри этого нового, но уже культурно утвердившегося языка, поэт превращает его в определенный стилевой регистр. Совместимость элементов, входящих в такой регистр, становится естественной, даже нейтральной, зато резко выделяется граница, отделяющая стиль данного поэта от литературного окружения" (Там же). Однако, по-нашему мнению, эту "естественность" нельзя никак назвать простой. Развитие Пастернака представимо в виде трех кругов (три "мельничных круга", как напишет он сам в романе "Доктор Живаго"). Однако по парадоксальности поэтических ассоциаций название последней книги поэта, в которой формулируется "сверхзадача" художника, как раз содержит еще один новый "вписанный" круг: ср. "Когда РазГУляется". При таком представлении эволюции системы Пастернака отчетливо видны не только "круги" и переходы на другие "орбиты", но и точки возвращения "на круги своя". Строго говоря, мир поэта расширяется лишь на первом, "своем" круге, который начинает сходить с орбиты в книге "Темы и вариации", и на втором эпическом круге (при наложении Исторического и Божьего миров), на третьем же круге он начинает по всем параметрам сужаться, приближаясь к исходному "своему кругу", а далее расти вверх и одновременно в глубину, все более сужаясь. Следовательно, в ходе развития идиостиля Пастернака система глубинных инвариантов и поверхностных вариантов стремятся к гармонии и на вершине эволюционного развития как бы авторефлексивно формулируются инварианты этой системы. Поэтому неслучайно, что в книге "Когда разгуляется" и в вариантах к ней все время повторяется набор признаков, выраженных наречиями: все вглубь, все настежь, наружу, насквозь; целиком.
|
