Леонид Иоффе
***
Шли позвоночники на торг
стержней сегодняшних и вечных.
Осталось полостью наречься,
чумное выпростав нутро.
Но перед крахом клети волглой,
в кривизнах реберных давясь,
проклясть под молниями воплей
умов смирительную связь.
По мнению живущих всех,
лег злак, недопоенный солнцем, —
чтоб вашим глазынькам сколоться
об иглы аховых потех.
1968
***
Я зрячим стану. Скоро стану зрячим.
Я точной мерой почести воздам.
И тварный чин взойдет чертой царящей
и расщепит всеобщий тварный гам.
И мирный час, муравный и равнинный,
привольный час, вольготный и речной, —
строй величальный, перечень обильный
дарует мне, продлившись надо мной.
И чтоб крага наличная земная
соразмеримо вытянулась в рост.
на чистый курс ложится речь простая,
взяв птичий клин за бодрствующий пост.
1969
***
А на сердце и смутно и темно.
и лица дальние, на малый срок таимые,
светают в нас как пятна лебединые —
и милые и несоединимые
в единое и милое одно.
Их дарственную плавность унеся
в условные примысленные травы,
привидятся нам ласковые нравы,
привидятся, приви... приви-дят-ся.
И тесное бескрылие спадет,
и словно сотворенные пернатыми,
мы круг дадим над степью, а потом
добро и зло полетами порадуем.
И складное присутствие людей
и равновесие прекрасное
рук и мотыг, пичуг и ястребов
упрочится на пестроте.
***
Я хочу спрятаться под самый прочный пласт
и сжаться до немыслимых размеров,
чтоб незаметному на кручах этих серых
влачить присутствие, чужих не зная глаз.
Потом свои зрачки расширить и напрячь
и разобрать, как перепутаны поступки,
как невозможно заржавели наши сутки,
и жутким словом заряжается пугач.
А стоит выпалить — загублен чей-то взор,
а стоит выпалить — ославлен чей-то жребий,
и губы собраны в обидчивый узор,
а зори лишними куражатся на небе.
Пусть кровной спелостью наш преисполнен стон,
наследной спелостью, живет еще за нами —
красив, и грозен, и безжалостен сей дом —
наш дом земной, где вместе бьемся над азами,
где воздух ловим, словно рыбы, ловим ртами
вместе и порознь и снова бездны ждем.
1968
***
Все было бы не так уж худо,
когда бы не было чревато.
Я ужасаюсь поминутно,
а вдруг отступиться пощада.
Зверей и гадов укрощая,
а то б они кусались люто,
рука заступницы-пощады
мне покровительствует всюду.
И было бы не так уж тошно,
когда бы не было известно,
что прекратиться невозможно,
а продолжаться бесполезно.
1976
***
Тех глазомер подвел.
Тех прыткость довела.
Где равновесие?
Полжизни за опору.
Все упирается
в тоску по разговору.
Каурка выдохся.
Продолжим на волах.
1976
