Полонский А. Э. Три главы Остерманианы.
Тютчев и граф А. И. Остерман-Толстой
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение. Провидению было угодно...
Остерманиана. Глава первая.
Быть по сему!
Остерманиана. Глава вторая.
Ваше благородие, Фёдор Иванович!
Странная вещь – судьба человеческая!
Эхо событий 14 декабря 1825 года
О, чужая и родная мать и мачеха земля!
Остерманиана. Глава третья, последняя.
Не руководит ли порой судьба нашими замыслами, и не исправляет ли она их!
Мишель Монтень. «Опыты»
В немецкой и российской историографии под названием Остерманиана именуется собрание документов, фактов, свидетельств, имеющих отношение к немецко-российскому роду Остерманов. Исторический персонаж Остерманианы, давший название указанному собранию, Генрих Иоганн Фридрих Остерман, родился в вестфальском городе Бохум 9-го июля 1687 года [1] в семье пастора Иоганна Конрада Остермана и дочери стряпчего Урсулы Маргарете Виттгенштайн. В родстве с Остерманами состояли многие известные российские фамилии, в т.ч. Голицыны, Толстые, Тютчевы. Возникновение, расцвет и угасание рода Остерманов отмечены фаталистическими событиями.
Некоторые из них произошли при жизни Фёдора Ивановича Тютчева и нашли свое отражение в его поэзии и письмах. К настроениям фатализма Тютчева причастен его домашний учитель Семён Егорович Раич. Он, прекрасный знаток русской и античной словесности, много рассказывал любознательному подростку об основах духовности древних греков и римлян, античной философии, литературе, мифологии. Раич объяснял, как через миф отображалось религиозное и мистическое сознание древних людей. «Раич – любопытная фигура в тогдашнем лирическом разброде, – писал Тынянов. – Он стремился к выработке особого поэтического языка: объединению ломоносовского стиля с итальянской эвфонией, усовершенствовал слог своих учеников вводом латинских грамматических форм» [2]. В мифах постулировалось равновесное сочетание бытия и небытия, порядка и хаоса, которое находило своё выражение в общем миропонимании. Характеры персонажей мифологических сюжетов были вполне человечны, философия «жизни» богов соответствовала земным представлениям. Боги, как и люди, опасались тёмных сил Рока. Участь людей в руках богинь-парок, сильнее которых был только бог времени Крон, он же их отец Зевс. Позже С.Е. Раич писал: «Провидению было угодно вверить моему руководству Ф.И. Тютчева, вступившего в десятый год жизни. Необыкновенные дарования и страсть к просвещению милого воспитанника изумляли и утешали меня, года через три он уже был не учеником, а товарищем моим – настолько быстро развивался его любознательный и восприимчивый ум». Так под знаком Провидения началась сознательная жизнь Фёдора Ивановича Тютчева, которое не оставляло его своим вниманием до конца дней.
Календарные поводы побуждали к размышлениям о быстротечности бытия и двенадцатилетнего стихотворца Фёдора («На Новый 1816 Год»), и умудрённого жизнью поэта («На Новый 1855 год»). Писал ли Тютчев о природе, философии бытия, любви, окружающей жизни, он пропускал свое видение через призму судьбы, рока, времени:
Стоим мы слепо пред Судьбою,
Не нам сорвать с нее покров...
Я не свое тебе открою,
Но бред пророческий духов...
Еще нам далеко до цели, Гроза ревет, гроза растет – боль души за трагедию Крымской войны. В русском обществе модно было увлечение спиритизмом, гаданием на вращающихся приспособлениях в виде тарелок-столиков с закреплённым карандашом, выписывающим под влиянием рук гадателей бред пророческий духов. В 1853 году Тютчева и всю страну волновал вопрос о войне, он писал жене в Мюнхен: «...только одни столы и занимаются текущими событиями, ибо именно стол, отвечая на мой вопрос, написал мне самым красивым своим почерком, что в будущий четверг, т. е. 8/20-го этого месяца, появится манифест с объявлением войны ...самое позднее через пять дней (ибо сегодня 3/15 октября), ...правду ли говорят столы(?)». Правду! Война Турции была действительно объявлена 20-го октября 1853 года!
То, что должно произойти, того не избежать. Такова доля... Поэт чувствовал существование высших сил, управляющих его жизнью. Он убеждался в задуманной целенаправленности явлений его бытия. Фатализм порождал безволие, непротивление стихии. У Тютчева не возникало дилемм выбора пути типа «Налево пойдёшь – коня потеряешь, направо пойдёшь – голову сложишь». Он доверялся судьбе, всегда подчинялся обстоятельствам, не требующим принятия решений. Но одновременно Тютчев воспринимал свой поэтический дар как способность, данную ему Провидением. Поэзия являлась к нему свыше:
Среди громов, среди огней,
Среди клокочущих страстей,
В стихийном, пламенном раздоре,
Она с Небес слетает к нам –
В формировании Фёдора Ивановича Тютчева как мыслящей личности, государственного политика, поэта европейского масштаба большое значение сыграла двадцатидвухлетняя жизнь на Западе (1822-1844), в т.ч. двадцатилетняя в Мюнхене. Здесь он создал сто стихотворных шедевров, которые стали явлением мировой культуры. Удивительно, но в Баварии Тютчев оказался не по своему желанию, а по случайному стечению обстоятельств. Весь ход событий, предопределявший условия его жизни, был как бы предначертан и совершался без вмешательства его воли. Такой образ существования по плану судьбы находил отражение в творчестве поэта. Эпизод, послуживший причиной приезда Тютчева в Мюнхен, произошёл за 100 лет до рождения поэта...
Появление на свет Генриха Остермана не было предвещено оракулами, небесными знамениями или другими мистическими фетишами. Он был третьим ребёнком в небогатой многодетной семье. Началась история Остерманианы не в Бохуме 9-го июля вышеуказанного 1687 года в день рождения Генриха, а значительно позднее – 4-го мая 1703 года в университетском погребке «У Розы», что в тюрингском городе Йена.
Вечером того дня в кабачок зашли трое студентов. В пивной уже веселилась компания подвыпивших однокашников. Один из распалённых хмелем первокурсников нелепо прыгал, размахивая шпагой. Вошедшие в кабачок юноши засмеялись. Их смех показался прыгуну оскорбительным. Пьяный танцор, подбадриваемый товарищами, сделал изящное па и без лишних слов проткнул своим оружием одного из вошедших. В половине двенадцатого ночи мнимый обидчик скончался. Убийцей оказался 16-летний Генрих Остерман, сын лютеранского священника из Бохума. Так началась Остерманиана.
История сохранила имя жертвы, им был 24-летний студент Г.Ф. Борхердинг из Ганновера. Его мать, убитая горем, в сердцах прокляла род убийцы страшным заклинанием, пожелав исчезновения всей фамилии. Могила студента на городском кладбище и сегодня украшена цветами. О ней в народе рассказывают легенды, особенно ей поклоняются молодые люди. Существует поверье, что будто в брачную ночь, проведенную 4-го мая на могиле Борхердинга, возникнет новая жизнь, которой будут суждены долгие счастливые годы, непрожитые юношей. Так предание хранит память о несостоявшейся жизни молодого человека, убиенного по пьяной глупости недоросля.
Что замыслили старые парки, востребовав душу безвинного сына ветеринара? Потом Генрих в оправдание придумает версию дуэли. Это будет неправдой. Сражения не было, свершилось неправедное убийство. Спасаясь от правосудия, отрезвевший молодчик бежал из города и далее в Голландию [3]. В амстердамском порту русский вице-адмирал К.Крюйс принял беглеца на государеву службу: царь нуждался в грамотных европейцах, которых Пётр вводил в свою команду. Данный трагический эпизод круто изменил жизнь Остермана. Вся дальнейшая его биография хорошо известна. Генрих в России стал именоваться Андреем Ивановичем [4]. Он проявил усердие и таланты, военные, дипломатические, организаторские, был замечен троном и возвышен. В 1721 году Остерман участвовал в выработке условий Ништадтского мира, завершившего Северную войну. «За отличные труды и верность» в 1721 году Пётр пожаловал Остерману титул барона. После Шафирова это был второй баронский титул в России. В 1723 году Пётр назначил Остермана сенатором. Он был в числе авторов «Табели о рангах» и проекта организации Коллегии иностранных дел, вице-президентом которой Остерман стал в 1723. После смерти Петра его влияние усилилось, и в 1730 году Остерман был возведён в графы. В 1741 году дворцовые интриги оказались не в его пользу, и Елизавета Петровна, дочь Петра, приговорила Остермана к казни, замененной, впрочем, вечной ссылкой в город Березов Тобольской губернии, где он скончался 31 мая 1747 года.
В российской историографии оценка личности Остермана неоднозначна. Историки закрепили за ним репутацию «хитрого вестфальца». Герцог Лирийский, первый испанский посол в Петербурге, так его характеризует: «Он имел все нужные способности, чтобы быть хорошим министром, и удивительную деятельность. Он истинно желал блага русской земле, но был коварен в высочайшей степени, и религии в нем было мало, или, лучше, никакой, был очень скуп, но не любил взяток. В величайшей степени обладал искусством притворяться, с такою ловкостью умел придавать лоск истины самой явной лжи, что мог бы провести хитрейших людей. Словом, это был великий министр» [5].
Германия всегда чтила память незаурядного выходца из Бохума. Первая краткая биография Остермана была написана ещё при его жизни, в 1742 году [6], в 1834 году его жизнеописание было включено в «Историю Бохума». 9 июля 1937 года городские власти и общественность пышно отпраздновали 250-летие со дня рождения своего выдающегося земляка [7].
В 1834 году в Бохум обратился обедневший князь Мстислав Александрович Голицын, последний граф Остерман, проживавший тогда в Париже, с предложением продажи городу жалованной грамоты на графский титул Остермана. Грамота была подписана Екатериной II в 1790 году, через 60 лет после свершения факта события. Реликвия хранилась у князей Голицыных, наследников Остермана. Владелец назначил большую по тогдашним временам цену – десять тысяч марок. Князь не уступал в цене, и покупка не состоялась. Вторжение немецких войск во Францию в 1940 году изменило равновесие прав торгующихся сторон. М.А. Голицын вместе с женой-француженкой и дочерью укрывался в маленьком городке у подножия Пиренеев и очень бедствовал. Там его и отыскали. Теперь торги были недолгими, и 30 октября 1941 года грамота была продана архиву города Бохума за две с половиной тысячи марок [8]. В 1987 году, в связи с 300-летием со дня рождения графа, в Бохуме была организована выставка. В декабре 1997 года в городском архиве Бохума состоялась конференция «Немец при царском дворе», посвященная 250-летию со дня его смерти [9].
В своей личной жизни Андрей Иванович не был волен: она складывалась по желанию царя. В январе 1721 года Пётр женил 35-летнего Остермана на своей родственнице, 22-летней боярышне М.И. Стрешневой (1698–1781). Марфа Ивановна полюбила мужа и одаряла его детьми-погодками: Петром (1722–1723), Фёдором (1723–1804), Анной (1724–1789), Иваном (1725–1811).
Общественная жизнь детей Андрея Ивановича также хорошо известна. Их судьба в целом сложилась благополучно. Сын Фёдор дослужился до чина действительного тайного советника, стал сенатором [10]. Он женился на графине Анне Васильевне Толстой. Составитель «Общего Гербовника Российской империи» граф Александр Бобринский так характеризует Фёдора Андреевича: «Человек он умный и благородный, – и далее с подтекстом, – он прославился между современниками своею необыкновенною рассеянностью». Рассеянность создает иногда комичные ситуации, чаще хлопотные, но, как правило, без тягостных последствий. «Сенатор, граф Федор Андреевич, известен своею рассеянностью, о которой ходили в свое время бесчисленные анекдоты» [11] .
Дочь Анна была выдана замуж за небогатого Ивана Матвеевича Толстого, и через неё Остерманы породнились ещё с одной ветвью Толстых [12].
Сын Иван, женатый на Александре Ивановне Талызиной, стал вице-канцлером, президентом Коллегии иностранных дел, т.е. он занимал очень высокую государственную должность [13]. Иван Андреевич был человеком сосредоточенным и благородным. «Гербовник» так и пишет о нем: «Муж души возвышенной, пламенно-любящий свое отечество, он благородством поступков своих стяжал почтение современников». Прекрасный пример для потомков!
Но на беду рода Остерманов браки Фёдора Андреевича и Ивана Андреевича были бездетными. Знаменитой фамилии грозило угасание, две богатые влиятельные родственные семьи оказались без наследников! Братья-графы обратились к Екатерине II с просьбой о передаче имени, титула, герба и майората Остерманов их двоюродному внуку (т.е. внуку их сестры), Александру Ивановичу Толстому (род. 6/18 февраля 1770 году [14]). Оба двоюродных деда находились уже в преклонном возрасте. Екатерина давно обратила внимание на высокого, худощавого молодого подполковника, сподвижника Суворова, заметила его выразительные глаза на смуглом лице, освещённом добродушием, которое пробивалось сквозь наружную холодность и даже суровость. Таким запомнил его князь П.Вяземский. Особый шарм придавала Александру Ивановичу близорукость, из-за которой он однажды едва не угодил в плен к французам. Во время сражений он обычно надевал очки. (Ещё после ясского мира Александр Иванович приезжал в Петербург и лично императрицей был пожалован из поручиков в капитаны, минуя чин штабс-капитана.) Бумагу на утверждение принесли не в самое благоприятное время для государыни, она находилась в дурном расположении духа и была нездорова, но документ рассмотрела благосклонно: «Подполковнику Александру Ивановичу Толстому, имеющему наследовать заповедное имение дядей (sic!) его, графов Ивана и Федора Андреевичей Остерман, принять их титул и фамилию и именоваться впредь графом Остерман-Толстым с тем, чтобы фамилия эта и графский титул переходили лишь к старшему в роде из его потомков». 27 октября 1796 года императрица начертала «Быть по сему!». Затягивание утверждения на несколько дней оставило бы судьбу подполковника без изменения: 6 ноября 1796 года Екатерина II скончалась.
Остерману-Толстому было дано в потоке событий точно уловить своё время действия. Благодаря именно этому качеству граф станет выдающимся командиром, героем Отечественной войны. Остерманиана продолжалась...
А.И. Остерман-Толстой был яркой неординарной личностью, его имя увековечено в анналах военной истории (и не только российской!) [15]. В чине лейтенанта он воевал под знаменами Суворова при взятии Измаила. В качестве командира дивизии и позже командира корпуса активно участвовал в сражениях с французами. За героизм в бородинском сражении Остерман-Толстой был награждён орденом св. Александра Невского. 13 июля 1812 года во время напряженного боя у деревни Островно (под Витебском) Остерману-Толстому донесли, что войска несут возрастающие потери, и спросили, каковы будут его распоряжения, он ответил: «Стоять и умирать!». Этот приказ принес графу славу непоколебимого и стойкого российского воина. В битве под чешской деревней Кульм (17 августа 1813 года) храброму генералу снарядом оторвало руку, но он продолжал руководить боем. Александр I лично наблюдал за ходом сражения. Двойной перевес сил противника опасно угрожал изменению всего хода военных действий. Благодаря полководческому таланту и личной храбрости графа Остермана-Толстого русские части не только избежали поражения, но одержали блестящую победу, разгромили французский корпус, пленили его командира генерала Доминика Вандама и ещё четверых генералов.
Остерман-Толстой боготворил государя до обожания. Истекая кровью во время битвы, он спрашивал: «Мой господин император в безопасности?» [16] . Царь также с большим почитанием относился к своему полководцу.
За победу в кульмской операции генерал Остерман-Толстой был награждён орденом Георгия 2-й степени и получил звание генерал-адъютанта. Поэт В.А. Жуковский посвятил генералу строки: «Хвала, наш Остерман-герой, в час битвы ратник смелый».
После окончания войны граф Остерман-Толстой получил звание генерал-лейтенанта и стал шефом лейб-гвардии Павловского полка, оставаясь в свите императора.
Граф Александр Иванович был женат (с 1799 года) на княжне Елизавете Алексеевне Голицыной, фрейлине Великой княгини Елизаветы Алексеевны (тёзки по имени и отчеству), жены Великого князя Александра Павловича [17]. Княжна любила мужа, но по состоянию здоровья детей не рожала. Вновь создавались драматические обстоятельства предыдущего поколения Остерманов, Фёдора Андреевича и Ивана Андреевича. Род Толстых состоял в тесном родстве с Голицыными. Многие браки совершались между названными родами. Сестра Александра Ивановича, Наталья Ивановна, состояла в браке с князем Михаилом Николаевичем Голицыным. В этом браке было рождено трое сыновей: Александр, Валерьян, Леонид. Боевой генерал Остерман-Толстой был домашним человеком, любил своих племянников-Голицыных и племянников-Толстых. Предметом любви был и младшенький племянник, Феденька, сын двоюродной сестры, Екатерины Львовны Толстой (в браке Тютчевой). Племянника назвали в честь графа Фёдора Андреевича Остермана.
Дух Фёдора Андреевича витал в его московском доме в Малом Трёхсвятительском переулке. В этом доме прошли детские годы Федора Тютчева. Толстые с Остерманами издавна дружили семьями. Мать будущего поэта, Екатерина Львовна, воспитывалась теткой Анной Васильевной, женой графа Ф.А. Остермана. Екатерина Львовна почитала Фёдора Андреевича как отца. С унаследованием имени Тютчеву определенно передалась и упомянутая в «Гербовнике» рассеянность. (При петербургском Дворе рассеянность Тютчева станет темой многих анекдотов.)
В декабре 1821 года 18-летний Тютчев окончил Московский университет. Здесь он в течение трёх лет учился за свой кошт, на правах вольного слушателя, и был аттестован на учёную степень «Кандидата Отделения Словесных Наук». В феврале Фёдор Иванович приехал в Петербург. Граф Остерман-Толстой племянника поселил у себя. В доме графа часто получали приют будущие декабристы, племянники Александр и Валерьян Голицыны [18], Дмитрий Завалишин и др. По просьбе Екатерины Львовны Александр Иванович протежировал зачисление племянника Фёдора на службу в Государственную Коллегию Иностранных дел. Заведующий Коллегии, граф Карл Васильевич Нессельроде, был давним знакомцем генерала. Во время войны граф К.В. Нессельроде был ответственен в Ставке царя за ведение его внешнеполитической переписки. Мелковатый ростом Карл Васильевич побаивался представительного грозного генерала. И сейчас Нессельроде, опытный царедворец, знал, что графу Остерману-Толстому, любимцу Александра I, герою многих сражений во славу России, правнуку самого Андрея Николаевича Остермана, надо оказать наибольшее содействие. У Тютчева был очень влиятельный покровитель! Нессельроде был сама любезность. 21-го февраля 1822 года во внешнеполитическом ведомстве России появился новый чиновник XII класса, губернский секретарь, с уставным обращением «Ваше благородие» [19]. Александр Иванович просил для Тютчева зачисление в какое-либо российское дипломатическое представительство в стране, граничащей со Швейцарией. Нессельроде предложил Баварию, но без содержания. Предпочтения новичка-дипломата были смутными: в Баварию, так в Баварию. 13-го мая Тютчева официально причислили сверх штата к миссии в Мюнхене.
Что это за город был Мюнхен? Из адресной книги «Handels- und Gewerbs-Adress-Taschenbuch den Königlich-bayerischen Haupt- und Residenz-Stadt München», которая находилась в библиотеке Коллегии, Тютчев узнал, что здесь проживало около 60 тысяч жителей, почти в 10 раз меньше, чем в Париже, что горожанам предлагали свои услуги 34 адвоката, 47 врачей (в том числе 4 зубных и 2 глазных), 3 винодела, 57 пивоваров, 16 переплетчиков, 1 сапожник зимней обуви, 14 часовщиков, 1 изготовитель барометров.
Тютчев готовился к встрече с баварским королевством, ему предстояла аудиенция у короля Макса I Йозефа Баварского. До 1 января 1806 года Бавария ещё не была королевством и Макс был не королём, а двадцать шестым курфюрстом Максом IV династии Виттельсбахов (генеалогической линии Цвайбрюккен). Корону курфюрст №26 к неудовольствию потомков получил из рук Наполеона, о чём королю напоминать не надо. К названной генеалогической линии принадлежали также шведские короли, включая Карла XII (1654-1718), известного претендента на российский престол.
Фёдор Иванович заехал в Москву, попрощался с родителями и 11 июня убыл к месту своей первой службы. С ним ехали граф, слуги графа, а также его слуга, дядька-воспитатель Николай Хлопов. Граф сопровождал Тютчева до Мюнхена, далее его конечным пунктом была Женева.
Новоиспечённому атташе будущее казалось тревожным. Он расстался с привычным кругом друзей, многие из которых уже проявили себя талантливыми писателями [20]. Тютчева влекла словесность, он не тяготел к деятельности чиновника, но всё случилось против его желаний. Он замечал, что изменения в его судьбе складывались благодаря внешним непредвиденным обстоятельствам, которые возникали без его участия. Как-то внезапно он впервые, без надежной опеки родителей, входил в серьёзную сложную и непонятную жизнь. К Тютчеву пришло понимание, что он не хозяин своей судьбы, напротив, фортуна управляет им. В октябре 1840 года он напишет родителям из Мюнхена: «Странная вещь – судьба человеческая! Надобно же было моей судьбе вооружиться уцелевшей Остермановской рукой, чтобы закинуть меня так далеко от вас!».
Предполагал ли Тютчев, что истоки его судьбы таились не в энергии уцелевшей руки Остермана-Толстого, а в более отдалённых событиях, к свершению которых и сам Остерман-Толстой не был причастен? Волей Провидения Александр Иванович оказался единственным наследником, имеющим законное право не только на присоединение к своей родовой фамилии Толстой фамилии Остерман, но и наследования всех духовных ценностей знаменитой семьи. Эх, не подвернись бедный Борхердинг в полночь 4-го мая 1703 года в йенском кабачке «У Розы» под острую шпагу пьяненького Генриха, и гуляка, вероятнее всего, проспался бы после бурной вечеринки, благополучно закончил университет, стал бы городским нотариусом, женился на соседке Гретхен, у них росли бы дети, внуки, правнуки, о которых сегодня никто бы не помнил, как и о миллионах других жителях эпохи. И не бежал бы Остерман в Россию, не произошли бы там важные события, которые случились благодаря ему, не приросла бы Россия городом Выборгом, многие законы Империи имели бы совсем другое содержание, не украшены были бы деяния царя Петра Великого и последующих монархов весомым вкладом государственного мужа Андрея Ивановича Остермана, и у Марфы Стрешневой родились бы другие дети, и посему на свет не появился бы и Александр Иванович Остерман-Толстой, легендарный герой Отечественной войны. Одному Богу известно, как закончилось бы сражение под Кульмом 17 августа 1813 года. И к кому бы тогда обращалась Екатерина Львовна Тютчева, чтобы пристроить своего умненького младшенького после окончания Московского университета? И не были бы созданы в Мюнхене гениальные шедевры русской поэзии «Люблю грозу в начале мая...», «Молчи, скрывайся и таи...», «Вечер мглистый и ненастный...» и ещё сто стихотворений. Тютчев как поэт, несомненно, состоялся бы, его гению не угрожали печальные события, которые произошли за сто лет до его рождения, но появилась бы другая поэзия, вдохновлённая другим многообразием бытия. Тютчев состоял бы в других браках, в которых родились бы другие потомки. Отмечала ли бы мировая культура 200-летний юбилей поэта?..
Случайное, по сути, убийство неповинного немецкого студента Борхердинга обернулось для русской истории многими сюжетами c непредвиденными последствиями, которые могли знать лишь бессмертные старушки-парки, для которых время просто не существует
...Путешественники целый месяц пересекали Европу, и только 11 июля 1822 года граф Остерман-Толстой представил в Мюнхене своего племянника российскому послу графу И.И. Воронцову-Дашкову. 32-летний И.И Воронцов-Дашков понимал, что его новый атташе – протеже высокопоставленного генерала, приближённого к особе императора. Иван Илларионович деликатно докладывал Карлу Нессельроде: «Несмотря на малое количество дела, которое будет у этого чиновника на первых порах его пребывания здесь, я всё же постараюсь, чтобы он не зря потерял время, столь драгоценное в его возрасте».
Возможно, что в числе прибывших была и Елизавета Алексеевна, жена графа. Известно, что она не оставляла юного Фёдора своими заботами, навещая его нередко в последующие годы, от Мюнхена до Женевы всего не более двух дорожных дней [21]. Сам Остерман-Толстой долго не задерживался в Мюнхене. Его встречи с племянником тоже продолжались, но по другим мотивам...
В 1822 году графу 52. Несмотря на тяжёлые ранения, он не стремился на покой, его не привлекала карьера паркетного генерала пусть даже в свите любимого императора.
Был ещё один аспект его жизни, интимный.
Завалишин писал: «Графиня (Елизавета Алексеевна) была женщина постоянно больная и в последнее время страдала продолжительною водяною болезнию. Брак был бездетен, но говорили, что за границею Остерман имел связь с какою-то италианкою, от которой имел будто бы детей. Но все это он тщательно скрывал не только от графини, чтоб не оскорбить её, но и от всех нас, исключая Ф.И. Тютчева, которого он употреблял, как думали, для сношении с итальянкой. Говорили (что я узнал уже впоследствии), что после 1825 года, приехавши с этою италианкою в Париж, когда и графиня была там, он жил в Париже под чужим именем и не показывался графине, а писал ей письма будто бы из Италии» [22] .
Известна гравюра итальянского художника Карло Лазинио (Carlo Lasinio, 1759-1838), на которой изображён граф А.И. Остерман-Толстой с двумя детьми лет четырех-пяти и младенцем в люльке. Картина была написана в Пизе и датирована 1827 годом, т.е. в 1822 году любовная связь Александра Ивановича и «какой-то итальянки» уже существовала. Бывший адъютант графа писатель И.И. Лажечников также вспоминал: «Живя, после смерти жены своей, в Пизе или Флоренции, он страстно полюбил красавицу италианку. Детей он также нежно любил... Боясь со временем, на старости лет, сделаться ревнивым, он пожертвовал ее спокойствию своею горячею к ней привязанностью и выдал ее с богатым приданым за молодого, красивого соотечественника ее. Детям он дал хорошее воспитание и обеспечил их будущность. Правда, для удовлетворения этих потребностей срезали вековые подмосковные леса, которые так берегли старики, графы Остерманы, не думая, чтоб они ушли в Италию» [23]. Хотя о семейной тайне графа сообщают и другие современники (П.А. Вяземский [24]), но, кроме туманных воспоминаний Завалишина, никто не сообщает о причастности Тютчева к сердечным делам Остермана-Толстого. Фёдор Иванович пользовался особым доверием графа. К сожалению, многие детали романтической связи Александра Ивановича так и остались скрытыми от истории.
Граф Остерман-Толстой в Пизе. Карло Лaзинио (Carlo Lazinio. 1828)
Декабрь 1825 года. В Таганроге неожиданно завершилось царствование императора Александра I. О брожении дворянских умов знали многие, знал и граф Остерман-Толстой. В конце ноября или в первых числах декабря 1825 года граф вызвал Д.Завалишина к себе (дело происходило в Москве) и сказал, что не хочет сейчас его присутствия в северной столице. «В Петербург отпущу я одного Федора (т.е. Тютчева), он не опасен; да и тому, впрочем, велел я скорее убираться к своему месту в Мюнхен» [25]. Однако Завалишин, как сообщает современный исследователь Остерманианы В.Двораковский [26] , воспользовался отъездом графа в Таганрог для сопровождения тела Александра I в Петербург, вопреки совету графа уехал в столицу и 25 декабря присутствовал на Сенатской площади. Во время разгона восставших часть из них бежала по Галерной улице. Д.Завалишин, Н.Бестужев и В.Кюхельбекер, укрылись в доме Остермана-Толстого (на Английской набережной), имеющем вход с Галерной [27] [28]. Конечно, имя Остермана-Толстого оказалось скомпрометированным.
Остерман-Толстой хорошо знал взгляды Тютчева на происходящие в России события и справедливо не беспокоился о его судьбе в Петербурге. В стихотворении «14 декабря 1825 года» Фёдором Ивановичем высказано недвусмысленное мнение о восставших на Сенатской площади, как о жертвах мысли безрассудной. (Стихотворение впервые напечатали лишь в 1881 году!) Тютчев сожалел о напрасно пролитой крови, которая не могла сокрушить вековую громаду льдов царизма. Он явно полемизировал с пушкинским стихотворением «К Чаадаеву»:
<...> Вас развратило Самовластье,
И меч его вас поразил –
И в неподкупном беспристрастье,
Сей приговор Закон скрепил.
Народ, чуждаясь вероломства,
Поносит ваши имена –
И ваша память для потомства,
Как труп в земле, схоронена. <...>
«Остерман был очень огорчен участью, постигшею его племянников и меня, – вспоминал Завалишин. – Для старшего племянника, Александра Голицына, он испросил прощения, но для Валериана не смог того добиться» [29]. Камер-юнкер князь Валериан Михайлович Голицын, член Северного общества, 23 декабря 1825 года был арестован и манифестом 1 июня 1826 года предан Верховному Уголовному Суду, обвинен в «принадлежности к тайному обществу, с знанием цели онаго», признан «государственным преступником осьмаго разряда»; высочайшим указом, 10 июля 1826 года лишен княжеского достоинства, чинов и сослан в Сибирь на поселение бессрочно. В 1829 году наказание было несколько смягчено, его перевели на Кавказ, и он воевал с турками. В 1843 году Валериан Михайлович женился на княгине Дарье Андреевне Ухтомской. У них родилось двое детей: дочь Леонила (в 1844) и сын Мстислав (в 1847). В день коронации Александра II (26 августа 1856 года) Голицыну был возвращен титул князя. 24 февраля 1857 года он окончательно вышел в отставку. Князь прожил жизнь каторжанина и солдата. На княжескую жизнь ему было отпущено судьбой всего два года. 8 октября 1859 года Валериан Михайлович умер от холеры.
Граф Остерман-Толстой был в большой обиде на Николая I. «Память его, можно сказать, остановилась на исторической странице, которою замыкается царствование императора Александра, – свидетельствует П.А. Вяземский, – далее не шла она, как остановившиеся часы. Новейшие русские события не возбуждали внимания его. Он о них и не говорил и не расспрашивал» [30].
3 сентября 1826 года в Успенском соборе Московского Кремля прошла, наконец, коронация Николая I. Граф на коронацию не явился. В 1828 году он ездил представиться императору, чтобы предложить свои услуги на время Турецкой кампании; его предложение не было принято и его отстранили от службы с разрешением ехать за границу.
...Не любя, любить я буду
И, прокляв, не прокляну:
Эти бледные березы,
И дождя ночные слезы,
И унылые поля...
О, проклятая, святая,
О, чужая и родная
Мать и мачеха земля!
Д.Мережковский «Чужбина-родина»
Баварский журналист Якоб Фальмерайер в 1857 году вспоминал: «Долгое время он (Остерман-Толстой) провел во Франции, несколько лет – в Германии, а именно в Мюнхене, где в 1831 г. повествователь (т.е. Фальмерайер) познакомился с увлекшимся литературой графом и в том же году, и без того уже готовый к путешествиям, предпринял поездку на Восток с уставшим от Европы москвичом» [31] . Знакомство Александра Ивановича с Якобом Фальмерайером произошло через Тютчева. Фальмерайер хорошо знал эллинскую культуру, написал много любопытных трудов по истории античности, пропагандировал свою теорию о происхождении славян от древних греков. Его идеи раздражали баварскую элиту, утверждавшую, что именно они, баварцы, являются единственными правопреемниками античной культуры. Современные немецкие исследователи (Dr. Walter Koschmal, проф. регенсбургского университета) предполагают, что известный журналист, выходец из Северной Италии, недолюбливал заносчивое баварское дворянство и просто эпатировал баварскую знать. Фальмерайер с большим теплом писал о России, и Тютчев был некоторое время с ним дружен. Позже, в 1843-44 гг., Фёдор Иванович даже вовлёк Фальмерайера в свои планы в связи с предполагаемым возвращением в Россию. В силу разных причин планам этим суждено было сбыться без участия в них Фальмерайера. Фальмерайер сохранил тёплые отношения с графом Остерманом-Толстым на многие годы, сопровождал его в путешествиях по Востоку. «Граф был глубоко убежден, что культурные народы Запада и, в особенности, немцы, после освобождения от иноземного гнета не смогут долго переносить жестокую деспотию не менее воинственного "освободителя". Новый царь столь же явно чувствовал это, но считал, что низвести Запад на уровень России значительно легче и гораздо больше соответствует интересам самодержавия, чем постепенно, шаг за шагом, возводить русских до высоты западной культуры. Граф Остерман мыслил и действовал как раз в противоположном направлении. Бронзовый бюст Александра I, создателя и благодетеля новой России, сопровождал его на протяжении всего путешествия по Востоку, словно талисман, приносящий счастье. Остерман велел высечь в мраморе свои суждения о правлении Александра I и прикрепить эту мемориальную доску к ветвям дерева в знаменитой кедровой роще в Ливане. Царь Николай I и граф Остерман-Толстой не могли выносить друг друга. ...Несомненно, характер этого московского дворянина должен был раскрыться в полной мере за время нашего многолетнего близкого знакомства. Это, однако, благоприятнейшим образом свидетельствует, если так можно выразиться, в пользу обеих сторон, ведь отношения наши оставались неизменно теплыми долгих 26 лет и были прерваны только смертью графа. Нет нужды уверять читателя в том, что в нашем распоряжении находится дневник с описанием долгого путешествия сиятельного графа, содержащий некоторые пикантные сцены. Можно было бы привести немало примеров высокомерной уверенности, с которой знатный и некогда богатый русский, чья юность прошла в турецких войнах, противостоял турецким властям на их же земле» [32]. Фальмерайер имел ввиду участие графа Остермана-Толстого в качестве военного советника в египетско-турецкой войне на стороне Египта. Завалишин в воспоминаниях об Остермане-Толстом также писал о его решающей роли в победах египетского главнокомандующего Ибрагима-паши над турками.
В 1835 году монархи Австрии, Пруссии и России праздновали годовщину победы под Кульмом. Николай I понимал, что на юбилее, конечно, должен присутствовать главный виновник торжества генерал Остерман-Толстой. Царь преодолел старую неприязнь и направил генералу приглашение. Граф царя не простил, на празднество не приехал. Николай I прислал Остерману-Толстому пакет и письмо: «...Под Кульмом вы стяжали неувядаемую славу предприимчивого вождя, вполне постигшего и дух, и сердце русского солдата. ...Желая в сей торжественный день почтить в лице вашем всех храбрых воинов русской армии, которые подвигами непоколебимого мужества увенчали геройскую решимость вашу столь блистательным успехом, мы всемилостивейше жалуем вас кавалером ордена св. Андрея Первозванного, знаки коего при сем препровождая, пребываем к вам навсегда благосклонны. В городе Теплице, в Богемии, сентября 17(29) дня 1835 года» [33]. Царь пытался навести мосты, протянул руку для мира. Но Остерман-Толстой отверг царское рукопожатие: Валериан Голицын ещё отбывал наказание на Кавказе. Пакет с наградами царя так и остался нераспечатанным. В 1837 году по проекту австрийского архитектора Питера Нобила под Кульмом был открыт российский мемориал.
Мягкий климат Швейцарии привлекал русских аристократов. Александр Кошелев вспоминал, что «русское общество в Женеве было очень многочисленно: полдюжины Нарышкиных, столько же, коли не больше, князей и княгинь Голицыных и много разного калибра военных, статских и отставных русских...». В Женеву приезжал Н.И. Тургенев, П.Вяземский, А.Герцен, С. Шевырев, Гоголь и многие другие. В марте 1838 года в Женеве был и Тютчев. Остерман-Толстой – всегда был центральной фигурой женевского бомонда, он создал клуб любителей бильярда, сам превосходно играл одной рукой. Сохранилось много воспоминаний об Остермане-Толстом, особенно у Вяземского и Герцена [34].
24 апреля 1835 года в Москве умирает жена Александра Ивановича Елизавета Алексеевна. Остерман-Толстой предпринимает попытку узаконить свой гражданский брак с «красавицей италианкой», дать своим детям фамилию Остерманов-Толстых, передать им титул, майорат. Необходимо разрешение царя, и он обращается с просьбой к Николаю I. Мог бы и не обращаться, ответ был предопределён...
18 февраля 1855 года почил в бозе император Николай I. Указом Александра II от 26 августа 1856 года опальному Валериану Михайловичу Голицыну возвращено, наконец, княжеское достоинство. Граф Остерман-Толстой вновь ходатайствует о передаче старшему племяннику, Александру, титула и майората Остерманов, но российская бюрократическая система скрипела неторопливо. На два года граф пережил недружественного ему царя: Александр Иванович скончался 11 февраля 1857 года. Через три дня его с почестями похоронили в пригороде Женевы, в Пти Саконнэ. В женевском ежемесячнике «Journal de Genève» от 6 апреля 1857 года за подписью «G.R.» был напечатан следующий некролог: [35] «14-го февраля 1857 г., в два часа пополудни, когда последние звуки колокола церкви Пти-Саконне (Petit-Saconnex) еще замирали в воздухе, под мрачные своды ворот скромного общинного кладбища вступало торжественное и печальное шествие: при монотонных звуках похоронного пения по обряду православному двое священнослужителей с крестом в руках и кадильницей и церковнослужитель, все в облачении, тихо шли перед гробом, украшенным двумя лавровыми венками. За ними следовали все знатные русские, находившиеся в то время в Женеве, друзья и родственники покойного и все население Пти-Саконне, привлеченное небывалым и новым для него зрелищем. Всеобщее настроение было грустно-торжественное: то были последние проводы человека необыкновенного, славного воина славной эпохи, проливавшего кровь свою за отечество и скончавшегося вдали от родины, на чужбине». О кончине графа узнал в Мюнхене и баварский журналист-эллинист Якоб Фальмерайер: «Одиннадцатого февраля этого года (30 января по старому стилю), если мы не ошибаемся – в день своего восьмидесятисемилетия, встреченного на вилле в Пти-Саконне под Женевой, преданный забвению, с политической арены удалился русский генерал пехотного корпуса императорской армии Александр Иванович фон Остерман-Толстой, герой битвы под Кульмом».
В 1858 году скончался князь Александр Михайлович Голицын, первый претендент на титул графа Остермана, через год, в 1859 году, не дождавшись титула графа, умирает князь Валериан. Но история Остерманов не угасла. Наконец, 21 мая 1863 года, высочайше утвержденным мнением Государственного Совета сыну князя Валериана, князю Мстиславу Валериановичу, было дозволено принять фамилию, титул и герб графов Остерманов и именоваться князем Голицыным графом Остерманом (1847–1902). Сбылось желание Фёдора Андреевича и Ивана Андреевича графов Остерманов: фамилия Остерманов не угасла в российской истории. Александр Иванович Остерман-Толстой выполнил завет предков. Графом Остерманом становится и сын Мстислава, князь Александр Мстиславович Голицын (1870–1914). Указ Екатерины II никто не отменял и следующим графом Остерманом на очереди становится князь Мстислав Александрович Голицын (1899–1966), вышеупомянутый в связи с продажей им грамоты Екатерины II бохумскому архиву. От его брака с Clarissa Boit de la Vieuxville родилась дочь Мария (1929–1998). Вот на ней-то род Остерманов в 1998 году и угас по причине бездетности княгини. Майорат же Остерманов был утрачен ещё в 1917 году...
Однако посмертная история самого графа Остермана-Толстого ещё не завершилась. 16 февраля 2006 года Российское Информационное Агентство «Новости» под заголовком «В Женеве открыта мемориальная доска в честь Остермана-Толстого» поместило следующее сообщение: «Мемориальная доска в память о герое Отечественной войны 1812 года, графе Александре Ивановиче Остермане-Толстом была открыта в четверг на женевском кладбище Пети-Саконэ. Торжественную церемонию открытия мемориальной доски провели мэр Женевы Мануэль Торнар, постпред России при женевском отделении ООН Валерий Лощинин и консул России в Женеве Дмитрий Межауров. Генерал от инфантерии, граф Остерман-Толстой родился в Петербурге в 1771 году. Он участвовал в русско-турецкой войне 1787–91 годов и отличился при штурме Измаила. В 1805–1807 годах он принимал участие во всех крупных сражениях: при Аустерлице, Пултуске, под Прейсиш-Эйлау и Фридландом». Простим информационному агентству неточности в справке о генерале Остермане-Толстом, важна принципиальная сторона: русскому генералу за рубежами родины к 235 годовщине со дня его рождения установлена мемориальная доска. На хромированной стальной плите гравирован следующий текст на русском и французском языках (французский язык является официальным языком женевского кантона): «Здесь, в могиле 421, был похоронен русский генерал от инфантерии граф Александр Иванович ОСТЕРМАН-ТОЛСТОЙ 1771–11.02.1857. Останки отправлены в Россию 30 мая 1857г.».
Текст требует комментария. О разночтениях в дате рождения графа выше уже сообщалось. Обратимся к исследованиям В.Б. Двораковского, составителя сборника документов под названием «Остерманиана». Им выяснено следующее.
19 апреля 1857 года в женевской газете «Revue de Genève» было опубликовано письмо российского правительства с просьбой об эксгумации тела графа Остермана-Толстого для перезахоронения его в России. Мэр Пти-Саконне г-н Гийом Прево распорядился о подготовке нового гроба и о приглашении зятя Остермана-Толстого, Шарля Виктора Родольфа де Бюде, священника из греческого поселения, должностных лиц. 30 мая Шарль де Бюде получил официальное разрешение приступить к эксгумации гроба. Протокол о вскрытии могилы гласил:
«Год тысяча восемьсот пятьдесят седьмой, тридцатое мая, восемь часов утра. Вследствие передачи полномочий господина директора Центральной полиции, в соответствии с разрешением, выданным сего дня господином мэром коммуны Пти-Саконне господину Шарлю Виктору Родольфу де Бюде для производства эксгумации тела господина графа Остермана-Толстого, родившегося в Санкт-Петербурге в 1772, умершего в вышеназванном Пти-Саконне 11 февраля сего года, похороненного 14 указанного месяца на кладбище означенной Коммуны, мы, Франсуа Димье, комиссар полиции второго округа Женевской республики и кантонов, в сопровождении судебного исполнителя Дешеврена и господ докторов Майора и Пелисье, прибыли на кладбище Пти-Саконне, где по прибытии встретили господ Исаака Бланшара и Жана Жойе, могильщиков означенного кладбища, кои, уведомленные о цели нашего приезда, заявили нам, что тело графа Остермана-Толстого покоится в могиле № 421, в восточной части кладбища. Приступив по нашему указанию к эксгумации тела, покоящегося в указанной могиле, господа Бланшар и Жойе подняли с глубины шести футов ниже уровня почвы дубовый гроб, с крышкой, запертой на задвижки. Они поклялись в присутствии господ Шарля Виктора Родольфа де Бюде – помещика, Жана Огюста Вайсса-Хааса – учредителя, Афанасия Петрова – священника дипломатической миссии России в Швейцарии, и Гийома Прево Кайла, что в гробе действительно покоится тело вышеназванного графа Остермана-Толстого. Гроб был осмотрен господами, нас сопровождавшими, и после заверения, что от него не исходит никаких вредных испарений, мы его опечатали сургучом и вручили господину де Бюде для дальнейшей, согласно его прошению и обещания, транспортировки с покоящимся в нем телом в Рязанскую губернию в Россию».
По окончании процедуры эксгумации Шарль Виктор де Бюде в присутствии мэра Пти-Саконне вручил учредителю Жану Огюсту Вайсс-Хаасу и бывшему лакею Остермана-Толстого Пьеру Мари Гавару мандат «на сопровождение гроба до Варшавы и передачи оного его сиятельству князю Александру Голицыну для дальнейшей транспортировки гроба в российский город Рязань», т.е. конечной целью была родовая усыпальница в селе Красном Сапожковского уезда Рязанской губернии. Итак, мэр Гийома Прево Кайла и зять Шарль Виктор де Бюде изъяли останки генерала из цивилизованного захоронения в Пти Саконне из окружения родных могил и отпустили его прах на далёкое сельское кладбище. Просьба России была удовлетворена. Почти тридцать лет граф Остерман-Толстой прожил в Швейцарии, чужбина стала родиной. Здесь у него появилась семья, родственники, друзья. Они тоже лягут в эту землю.
Траурный поезд тронулся в далёкую Рязань. Князь Александр Михайлович Голицын (1798–1858), старший племянник Голицыных, первый кандидат на титул графа Остермана, встретил процессию в Варшаве и сопровождал её далее.
А далее ничего не известно...
Не вызывает сомнений, что князь Александр Михайлович с возложенной на него миссией справился, но захоронение графа в селе Красное Сапожковского уезда сегодня не обнаружено. Не обнаружены и какие-либо документы, подтверждающие факт повторного захоронения графа в склепе Троицкой церкви, где находятся фамильные захоронения Остерманов. Церковь была построена в 1761 году графом Фёдором Андреевичем Остерманом. После войны граф Остерман-Толстой приезжал сюда с адъютантом Иваном Лажечниковым. Захоронил тогда граф здесь своею руку. Ныне склеп разорён, разграблен вандалами, тело героя Отечественной войны не обнаружено, родина оказалась чужбиной...
Разбитая судьба юного Борхердинга через полтора столетия поквиталась с потомком своего обидчика. Не желала такой мести мать студента, и в страшном сне ей такое не приснилось бы. Успокоила ли мемориальная доска мятущуюся душу незахороненного графа?..
Пусть настоящая статья будет памятником выдающемуся русскому человеку, которому Россия благодарна и за славные победы русского оружия, и за его знаковое участие в судьбе Фёдора Ивановича Тютчева.
Так завершилась история Остерманианы.
Аркадий Полонский, Мюнхен
Мемориальная доска в Пти Саконне с именем графа А.И. Остермана-Толстого.
Фото Вячеслава Блохина (Женева)
[1] По другим сведениям в Генрих Остерман родился в 1686 году.
[2] Тынянов Ю.Н. Вопрос о Тютчеве. Поэтика/История литературы. Кино. – М., 1977. С. 38-51.
[3] В России уже находились старший брат Генриха Иоганн и некоторые другие родственники. WAGNER, Johannes Volker, Dr. "Heinrich Graf Ostermann: Ein Deutscher am Zarenhof"/Bochum. 2001.
[4] «Граф Андрей Иванович (Генрих-Иоганн-Фридрих), родился 30 мая 1686 года; учился в университете в Иене, откуда после дуэли бежал в Голландию; в 1704 году поступил в русскую службу секретарем адмирала Крюйса; 1708 год – переводчик посольской канцелярии; 1711 год – тайный секретарь; государственный секретарь – 1714 год; советник посольской канцелярии – 1718 год; тайный советник – 1721 год; за заключение ништадтскаго мира высочайшим указом, от 30 августа 1721 года возведен в баронское достоинство российскаго царства; вице-президент коллегии иностранных дел – 1723 год; вице-канцлер с 21 мая 1725 год; действительный тайный советник с 24 ноября 1725 года член верховнаго тайнаго совета с 8 февраля 1726 года; обер-гофмейстер и воспитатель великаго князя Петра Алексеевича с 1726 года; кавалер ордена св. Андрея Первозваннаго с 1 января 1727 года; 17 июня 1727 года генералиссимусом князем Меншиковым в верховном тайном совете объявлено высочайшее повеление о возведении его в графское достоинство; сенатор с 4 марта 1730 года; высочайшим указом, от 28 апреля 1730 года возведен в графское достоинство российской империи; кабинет-министр с 1731 года; председатель воинской морской комиссии для приведения в должный порядок флота с 25 января 1732 года; генерал -адмирал с 9 ноября 1740 года; по вступлении на престол императрицы Елизаветы Петровны арестован, обвинен в государственном преступлении, предан суду и приговорен к смертной казни, взведен на эшафот, но, по высочайшей резолюции 14 января 1742 года, помилован, лишен графскаго достоинства, чинов и орденов и сослан в гор. Березов; † 20 мая 1747 года и погребен в Березове. Петр Великий пожаловал ему в рязанском уезде село Красный Угол, с деревнями Избная, Красная Слобода и Марфина Слобода; 9 октября 1732 года вместо взятых у него дворов на Васильевском и Адмиралтейском островах даны ему места, бывшия князя Меншикова, "на Адмиралтейскому острову, на берегу р. Невы, от Исаакиевской церкви вниз"; в 1739 году, за заключение мира с турками, ему назначено 5000 руб. в год сверх жалованья; им было куплено село Никольское (Полтево тож) в московском уезде; в Пбурге у него был дом на месте нынешняго Сената; вообще все доходы его превышали 20.000 р. в год; капиталы хранились в голландских банках; по словам его самаго "все арендныя и доходный деньги переваживал он в другия государства чрез купцов Шифнера и Вульфа на векселя, смотря в том прибыли, по курсам; из вышеписанных денег в Голландии под дирекцией купцов Пельцов – 10.000 фунтов стерлингов, за которые получал по 3 % и сверх того им "переведены в Голландию чрез купцов Шифнера и Вульфа 100.000 слишком гульденов голландских"; именным высочайшим указом, от 3 декабря 1741 года, все движимое и недвижимое имущество его взято в казну. Женат, с 1721 года (помолвка была 18 декабря 1720 года), на Марфе Ивановне Стрешневой, дочери ближняго боярина и стольника Ивана Родионовича Стрешнева и жены его, Наталии Львовны, рожденной Вельяминовой. Она родилась в 1698 году; получила в приданое село Стрешнево в нынешнем данковском уезде; рязанской губернии; участвовала в большом маскараде 1723 года, будучи одета в "шкармуцком платье"; статс-дама высочайшаго двора в декабре 1725 года; добровольно последовала за мужем в ссылку, в Березов, в 1742 году, где оставалась до 1749 года; вернулась в Москву 17 января 1750 года; † 24 февраля 1781 года и погребена в селе Красном, рязанской губ., в церкви, построенной ея сыном, графом Федором Андреевичем». Любимов С.В. Опыт исторических родословий. Гундоровы, Жижемские, Несвицкие, Сибирские, Зотовы и Остерманы. СПб., 1915. С.91-103.
[5] Россия XVIII века глазами иностранцев. Л., 1989. С. 249.
[6] Hempel Ch. Merkwürdiges Leben und trauriger Fall des russischen Staats-Minister Andrea Grafen von Ostermann. Bremen, 1742.
[7] Немцы в России: Петербургские немцы. Сб. статей. – СПб., 1999. – С.169–181
[8] Wilbertz, Gisela. Heinrich Graf Ostermann 1687-1747. Zur 300. Wiederkehr seines Geburtstages, Bochum 1987 (Schriftenreihe des Stadtarchivs Bochum. Hrsg. von Johannes Volker Wagner), S.28–32.
[9] Ein Deutscher am Zarenhof: Heinrich Graf Ostermann und seine Zeit/Kulturveranslaltungen und Symposium im Stadtarchiv Bochum. 10-14. Dezember 1997.
[10] «Граф Федор Андреевич, родился 31 марта 1723 года; при крещении восприемницей его была цесаревна Анна Петровна; капитан л.-гв. преображенскаго полка 1740 года; кавалер ордена св. Александра Невскаго с 25 февраля 1740 года; высочайшей резолюцией, с 16 января 1742 года лишен ордена и переведен тем же чином в троицкий пехотный полк, на границу Башкирии; подполковник с 1756 года; участвовал во всех походах 7-ми летней войны; полковник с 1758 года; ранен под Кунерсдорфом 1 августа 1759 года; генерал-майор и шеф нарвскаго пехотнаго полка 1762 года; командир бригады в корпусе графа Чернышева 1762 года; командир московской дивизии 1763 года; генерал-поручик 1771 года; московский губернатор 1773 года; сенатор 24 ноября 1780 года; действительный тайный советник 1782 года; † 10 ноября 1804 года и погребен в селе Красном, рязанской губернии; именным высочайшим указом, от 14 февраля 1742 года, ему с братом возвращены конфискованныя у отца их вотчины, село Красный Угол с деревнями (855 душ) в рязанском уезде и село Никольское (Полтево тож), 82 души, в московском уезде. Им построены каменныя церкви в сел. Красном и в сел. Стрешневе, в нынешнем данковском уезде. Женат на Анне Васильевне Толстой, дочери статскаго советника Василия Борисовича Толстого и его жены, Дарьи Никитишны, рожденной Змеевой. Она родилась 15 февраля 1732 года; награждена орденом св. Екатерины 2 степени 5 апреля 1797 года; † 23 мая 1809 года и погребена в Москве в Новоспасском монастыре»». Любимов С.В. Опыт исторических родословий. Гундоровы, Жижемские, Несвицкие, Сибирские, Зотовы и Остерманы. – СПб., 1915. С. 91–103.
[11] Лажечников И.И.. Несколько заметок и воспоминаний/«Русский вестник». 1864. Э1.
[12] «Графиня Анна Андреевна, родилась 22 апреля 1724 года; восприемниками ея были, – гвардии майор Иван Михайлович Лихарев и графиня Анастасия Ермолаевна Матвеева; по ссылке ея отца и по конфискации его имущества она была выдана замуж, по личному выбору императрицы Елизаветы Петровны, в 1742 году, за подполковника артиллерии (впоследствии генерал-аншеф в отставке) Матвея Андреевича Толстого († 1763 года) и получила от императрицы в приданое 20.000 рублей; † 15 февраля 1769 года и погребена в Москве, в церкви Гребновской Божией Матери». Любимов С.В. Опыт исторических родословий. Гундоровы, Жижемские, Несвицкие, Сибирские, Зотовы и Остерманы.- СПб., 1915. С.91-103.
[13] «Граф Иван Андреевич, родился 25 апреля 1725 года; восприемниками его были мекленбургский посланник, тайный правительственный советник, барон Иоганн-Дитрих Остерман и вдова ближняго боярина Наталия Львовна Стрешнева; капитан л.-гв. преображенскаго полка 1740 года; высочайшей резолюцией 16 января 1742 года переведен тем же чином в троицкий пехотный полк, на границу Башкирии; премьер-майор 1753 года; получил разрешение уехать заграницу для получения денежных вкладов своего отца 1755 года; подполковник, кавалер русскаго посольства в Париже 20 января 1757 года; полковник 1759 года; бригадир 4 июля 1760 года; назначен посланником в Стокгольме, с жалованием 6000 р. в год; тайный советник 1763 года; отозван в Россию 1774 года; вице-канцлер 1775 года; действительный тайный советник 1781 года; сенатор 28 июня 1781 года; кавалер ордена св. Владимира 1 степ. 1782 года; главноначальствующий коллегией иностранных дел 1783 года; кавалер ордена св. Андрея Первозваннаго 1784 года; канцлер 9 ноября 1796 года; уволен, 21 апреля 1797 года, вследствие "болезненных припадков", с "полным трактаментом и награждением серебряным сервизом"; переехал на постоянное жительство в Москву, где и † 18 апреля 1811 года; погребен с матерью и братом в сел. Красном рязанской губ.; именным высочайшим указом, от 14 февраля 1742 года, ему с братом возвращены конфискованныя у отца их вотчины, село Красный Угол, с деревнями (855 душ), в рязанском уезде и сел. Никольское, Полтево тож, (82 души) в московском уезде;». Любимов С.В. Опыт исторических родословий. Гундоровы, Жижемские, Несвицкие, Сибирские, Зотовы и Остерманы. – СПб., 1915. С. 91–103.
[14] В некоторых источниках указывается дата рождения 1771 год.
[15] «Граф Александр Иванович Остерман-Толстой, родился в 1770 года; прапорщик с 1784 года; участвовал в турецкой войне 1788–89–90 года; подпоручик с 1789 года; поручик с 1790 года; капитан 1791 года; подполковник 1793 года; полковник 1796 года; генерал-майор и шеф шлиссельбургскаго пехотнаго полка с 1 февраля 1797 года; переименован в действительные статские советники 18 апреля 1798 года; вновь принят в военную службу генерал-майором с 1801 года; участвовал в походах 1805 и 1807 гг.; генерал-лейтенант с 1807 года; ранен в бою при Гутштадте 8 марта 1807 года; кавалер орд. Георгия 3 степ. 1807 года; командир 1 пехотной (гвардейской) дивизии 1808 года; вышел в отставку 23 октября 1810 года; вновь поступил на службу и назначен состоять при графе Витгенштейне 1812 года; командир 4-го армейского корпуса; командовал войсками в первой встрече русских с французами (с авангардом Наполеона), при Островне, 13 и 14 июля 1812 года; контужен с сражении при Бородине 26 августа; кавалер орд. св. Александра Невскаго; ранен в сражении при Бауцене 20 мая 1813 года; одержал над французами знаменитую победу при Кульме 17 и 18 августа, причем ему оторвало ядром руку; кавалер орд. св. Георгия 2 степ.; лечился заграницей; кавалер орд. св. Владимира 1 степ. 1813 года; генерал-адъютант, командир гренадерскаго корпуса 1814 года; шеф л.-гв. павловскаго полка 1815 года; генерал от инфантерии 1817 года; освобожден от командования корпусом и уволен в бессрочный отпуск 1817 года; сопровождал тело скончавшагося императора Александра I из Таганрога в Пбург 1825 года; освобожден от шефства л.-гв. павловскаго полка 19 декабря 1825 года; уехал заграницу и более в Россию не возвращался 1826 года; кавалер орд. св. Андрея Первозваннаго 1837 года; † 14 февраля 1857 года в Швейцарии, в местечке Сакконе (Sacconex) и там же погребен; по кончине графа И. А. Остермана унаследовал заповедное имение, т. е. село Красный Кут с деревнями, в сапожковском уезде и село Никольское (Полтево тож), в богородском уезде; кроме того – московской губернии, звенигородскаго уезда, дер. Глухово и село Ильинское; спбургской губ., шлиссельбургскаго уезда, сел. Александровское с мызой Матоксой; рязанской губ., данковскаго уезда, сел. Богородское; могилевской губ., рогачевскаго повета, Стрешинскую вотчину и дом в Москве. Женат с октября 1799 года на княжне Елизавете Алексеевне Голицыной, фрейлине высочайшаго двора, дочери московскаго уезднаго предводителя дворянства, генерал-майора, князя Алексея Борисовича Голицына и его жены, рожденной княжны Анны Георгиевны Грузинской». Любимов С.В. Опыт исторических родословий. Гундоровы, Жижемские, Несвицкие, Сибирские, Зотовы и Остерманы. – СПб., 1915. С. 91–103.
[16] «Остерман в императоре Александре I чтил не только государя, но и полководца». Завалиши, Д.Е. Воспоминание о графе А.И. Остермане-Толстом / «Исторический вестник». – 1880, №5, С.92–99.
[17] Родная сестра Е.А. Голицыной, Мария Алексеевна, супруга графа П.А. Толстого, посла во Франции, считалась глашатаем общественного мнения. Это ей посвящена финальная реплика Фамусова в комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума»: «Ах! Боже мой! Что станет говорить княгиня Марья Алексевна!».
[18] «...я перешел жить в его доме, и дал мне лучшее в нем помещение, а именно комнаты находившейся в отсутствии супруги своей и воспитывавшейся у нее графини Ольги Сен-При (Saint Priest), бывшей потом замужем за князем Василием Андреевичем Долгоруким, военным министром и шефом жандармов. Подарок графини Ольги, с собственноручной ее подписью, сохранился у меня до сих пор: это книги, по которым мы вместе учились по-английски у одного и того же учителя. ...для следующего года, в который ожидали возвращения графини в Петербург, Остерман отвел мне, Валериану и Леониду Голицыным, целый флигель». Завалишин, Д.Е. Воспоминание о графе А.И. Остермане-Толстом / «Исторический вестник». 1880 год, №5, С.92–99.
[19] «Табелью о рангах» определялось 14 классов чинов, в т.ч. XIII класс – провинциальный секретарь, XIV класс – коллежский регистратор. 16 июля 1817 года указом его Императорского величества на гражданскую службу в Коллегию иностранных дел был определён воспитанник Царскосельского лицея Александр Пушкин, которому был пожалован чин коллежского секретаря, т.е. чиновника Х класса. Однокашник Пушкина, князь Александр Горчаков, тем же указом был причислен к той же Коллегии, где стартовал в служебной карьере в качестве титулярного советника, чиновника IX класса. Лицеистам до занятия вакансий выплачивалось жалование по 700 рублей в год для коллежских секретарей и по 800 рублей – для титулярных советников. (См. Дейч Г.М. Всё ли мы знаем о Пушкине/М. 1989. С.42.) А.С. Грибоедов был определен в ведомство Коллегии иностранных дел 9 июля 1817 года губернским секретарем, т.е., как и Тютчев, чиновником XII класса.
[20] Раич открыл для воспитанников Благородного пансиона при Московском университете «Общество любителей отечественной словесности» («кружок Раича»), Тютчев был хорошо знаком со многими участниками этого кружка. Он был дружен и с молодыми литераторами философско-литуратурного «Общества любомудрия». Оба московских общества существовали до 1825 года. Многие члены этих обществ, включая Раича, были причастны к декабристским выступлениям. О «поколении любомудров» см. Кожинов В.В. Пророк в своём отечестве Фёдор Тютчев. – М.2002.
[21] «Май 10/22. Мюнхен. Исполняя просьбу графини Е.А. Остерман-Толстой, И.И. Воронцов-Дашков ходатайствует перед К.В. Нессельроде о пожаловании Тютчеву придворного звания. ...Май 31/Июнь 12. Петербург. Тютчев получает звание камер-юнкера Двора Его Императорского Величества». Летопись жизни и творчества Ф.И. Тютчева. Книга первая. 1803-1844. – «Мураново». 1999. С. 63–64.
[22] Завалишин Д.И. Воспоминание о графе А.И. Остермане-Толстом/«Исторический вестник». – 1880, №5. С. 92–99.
[23] Лажечников И.И. Материалы для биографии А.П. Ермолова/«Русский вестник». 1864.
[24] Вяземский П.А. Старая записная книжка/Полн. собр. соч. Т.8. СПб., 1883. С.299.
[25] Завалишин Д.И. Записки декабриста. – СПб., 1906. С.176.
[26] При подготовке настоящего материала автором были учтены сведения, изложенные на сайте В.Б. Двораковского http://www.fagdo.ru/ostermanniana/my/my.html
[27] Двораковский В.Б. Дом графа Остермана/Ежегодник «Памятники культуры. Новые открытия. 1997». «Наука», 1998. «Захоронения Остерманов в России и Швейцарии».
[28] Д.И. Завалишин не был принят в члены Северного общества, выдуманный им «Орден Вселенского восстановления», Великим магистром которого он себя объявил, существовал недолгое время только в его воображении. О фантазиях Завалишина знал Александр I, которого Великий магистр уверял, что Орден «задуман для борьбы с революционным движением», Рылееву Завалишин внушал, что «Орден имеет целью освобождение всего мира». К середине июня 1825 года Завалишин уже отказался от своих идей и вернулся к обычной деятельности. Но знакомства со многими декабристами сыграли роковую роль в его судьбе. Племянник Остермана-Толстого, лейтенант 8-го флотского экипажа Дмитрий Иринархович Завалишин, был осужден по 1-му разряду к каторжным работам без срока, заключение отбывал в Нерчинском руднике, на поселение вышел в 1839 году, проживал в Чите. По амнистии 1856 года вернулся на родину. Завалишин писал воспоминания о своей молодости, которые грешили неточностями. Умер в 1892 году.
[29] «Князь Валериан Михайлович Голицын родился 28 сентября 1803 года, камер-юнкер высочайшаго двора 1824 года; декабрист, член Севернаго общества; манифестом 1 июня 1826 года предан Верховному Уголовному Суду; обвинен в "принадлежности к тайному обществу, с знанием цели онаго"; признан "государственным преступником осьмаго разряда"; высочайшим указом, 10 июля 1826 года, лишен княжескаго достоинства, чинов и сослан в Сибирь на поселение безсрочно; указом 22 августа 1826 года повелено оставить его на поселении двадцать лет; зачислен рядовым отдельнаго кавказскаго корпуса 9 февраля 1829 г.; произведен в прапорщики 31 мая 1837 года; высочайшим указом, от 26 августа 1856 года, ему возвращено княжеское достоинство; переименован в коллежские регистраторы 28 октября 1856 года; уволен от службы прежним чином прапорщика 24 февраля 1857 года; по кончине графа А.И. Остерман-Толстого он должен был унаследовать фамилию, титул и майорат графов Остерман, но сам умер от холеры 8 октября 1859 года в имении Матокса; погребен в Москве, в Даниловом монастыре. Женат, с 23 января 1843 года, на княжне Дарье Андреевне Ухтомской, дочери князя Андрея Ивановича Ухтомскаго и его жены, княгини Александры Федоровны, рожденной Толстой». Любимов С.В. Опыт исторических родословий. Гундоровы, Жижемские, Несвицкие, Сибирские, Зотовы и Остерманы. – СПб., 1915. С. 91–103.
[30] Вяземский, П.А. Старая записная книжка. Полн. собр. соч. Т.8. СПб., 1883. С.299.
[31] Фальмерайер Я.Ф. Граф Остерман-Толстой (февраль 1857) /© Виталий Слободяник, перевод с нем., 2004. © Елизавета Иванова, перевод с нем., 2004.© Виталий Двораковский, примечания, 2004.
[32] Там же.
[33] Степанов М.П. Село Ильинское. М., 1900. С.176-178
[34] Shishkin Michail. Die russische Schweiz. Ein literarisch-historischer Reiseführer. – Zürich. 2001. S.37–38.
[35] Публикуется по переводу, напечатанному в журнале А.В. Старчевского «Сын Отечества»/1857. № 8. Мая 5-го. С. 415–416.
|
