[ предыщущая часть ] [ содержание ] [ следующая часть ]
ГЛАВА 1
Социально-политическое развитие имперских городов Швабии
на рубеже XV–XVI вв.Прежде чем непосредственно переходить к рассмотрению участия городов в Швабском союзе, необходимо остановиться на важнейших особенностях их социально-политического развития в конце XV — начале XVI столетия. В данной главе освещены властно-собственнические отношения в имперском городе, его социальная структура и характер отношения с императором. Все это рассмотрено с точки зрения участия городов в будущем Швабском союзе и с учетом тех проблем, которые возникают в связи с историей Реформации.
Социальная структура
Важнейшим показателем развития Юго-Западной Германии была плотность городов — один город на 100 кв. км. Это показатель не количественный, а качественный, отражающий уровень развития коммуникаций между городами, степень цивилизованности этой части страны.
Еще в начале века был сделан вывод о хозяйственном расцвете имперских городов Юго-Западной Германии с 1300 до 1480 гг., когда образовались крупнейшие состояния бюргеров, особенно в Аугсбурге, где сформировались монопольные купеческие компании33. Отмечалось также возникновение в деревенском округе Аугсбурга в XV в. рассеянной мануфактуры34.
Вторым по экономическому значению городом Швабии был Ульм. Специфика его развития во многом определялась географических положением. Получив в 1429 г. ярмарочную привилегию, Ульм стал центром посреднической торговли сталью, сукном, солью, зерном, вином35. К началу XVI в. наметилась связь цехов сукноделов в Ульме с торговцами шерстью, импортируемой из района севернее Венеции36.
Исследователи 30–50-х годов, заложившие основы изучения истории городов Германии в отечественной науке, опирались в основном на налоговые книги, сборники грамот, хроники и т. п. В конце 30-х годов В. В. Стоклицкая-Терешкович [26] сделала вывод о том, что в XIV–XV вв. более крупные и имевшие большее экономическое значение города характеризовались более глубоким имущественным расслоением и меньшей ролью среднего слоя37. Попытку локального исследования социальной истории немецкого города на примере Аугсбурга предпринял А. Д. Эпштейн, пришедший к выводу о значительной имущественной дифференциации жителей, фактическом бесправии большинства горожан38.
Исследование налогового кадастра Аугсбурга 1475 г. в сочетании с городскими хрониками привело Ю. К. Некрасова к выводу, что традиционная стратификация бюргерства (патрициат — цехи — плебс) неприменима к Аугсбургу XV в. (то есть после цеховой революции 1386 г.), в котором имущественная дифференциация создавала предпосылки для дальнейшего социального и политического расслоения бюргерства39.
В 1956 г. О. Бруннер выступил со статьей, в которой призвал отказаться от тезиса об антагонизме между бюргерством и феодальным миром в Средние века. Особо исследователь выделил такие явления, как социальное положение верхнего слоя городского населения, владение отдельными бюргерами и городом в целом земельными комплексами, эксплуатировавшимися чисто феодальными, сеньориальными методами40.
В 60–70-е годы большую работу до конкретному исследованию феодальных городов Юго-Западной Германии проделали историки из рабочей группы под руководством Э. Машке и Ю. Сидова. Основные исследовательские принципы были изложены в статьях самого Машке41.
Был сделан вывод, что собственно патрицианским являлся только Нюрнберг, центр соседней с Швабией Франконии. Патрициат там сложился в замкнутый слой, который соединил торговые занятия с дворянским образом жизни (включая турниры, балы и проч.), то есть отделился по существу от городской общины, поставив себя вне ее регламентирующей власти42. (Но не приобрел дворянского статуса!) Теоретическое обоснование наследственной власти патрициата можно найти в «Кратком описании Германии» нюрнбергского гуманиста Кохлея, развивавшего идею о трех городских сословиях (tres ordines) — патрициях, купцах, плебсе43.
По другому обстояли дела в швабских городах. Своего рода образцом в XIV–XV вв. стал Аугсбург, в котором власть с XIV в. принадлежала ремесленным цехам, в магистрате действовал ротационный принцип, но и при нем развивалось наследование должностей44. Имущественная структура Аугсбурга подробно исследована. Его население характеризовалось глубокой имущественной дифференциацией, тенденцией к поляризации социальных слоев. В конце XV в. так называемые неимущие (habnits), к которым относились наиболее бедные ремесленники и поденщики, составляли 66% налогоплательщиков. 32% горожан могут, с точки зрения Ф. Блендингера, рассматриваться как средний слой. Только 2% налогоплательщиков вносили сумму, превышавшую 50 гульденов45. [27]
Почти во всех средних и мелких городах Швабии на рубеже XIV–XV вв. произошли политические изменения, сходные с Аугсбургской цеховой революцией46. Конец XV — первая половина XVI в. стали переходным периодом в социально-политическом развитии швабских городов. Несмотря на то, что патрициат уступил свои позиции, он не был полностью отстранен от участия в городской политике. Кроме того, до 1551 г. он не представлял собой замкнутой социальной группы. В Ульме с 1397 г. В Большой Совет входило 30 представителей цехов и 10 патрициев, а в Тайный Совет Пяти, постепенно становившийся главным органом управления, — три цеховых мастера и два патриция47. Аналогичное равновесие установилось в Аугсбурге48. В менее крупных городах патрициат сумел приспособиться к цеховым конституциям, организовав собственные цехи (Кауфбойрен, Кемптен, Мемминген) или общества (Биберах, Линдау, Равенсбург, Иберлинген)49. Последнее углубляло уже существовавшую дифференциацию цехов, усложняло их иерархию.
Гетерогенность цехов выражалась не только в наличии более бедных или более богатых корпораций, но и в их социальном составе. В крупных городах (Ульме, Базеле, Цюрихе, Страсбурге) свои цехи имели как ремесленники, так и торговцы. Одновременно с этим цеховая ремесленная верхушка, особенно в Аугсбурге, переходила к активной купеческой деятельности50. Нельзя не согласиться с Э. Машке, сделавшим вывод о формировании в XV — первой половине XVI в. нового верхнего слоя в городах Швабии, в состав которого вошли представители старого патрициата, непатрицианское купечество (особенно в Равенсбурге и Меммингене) и цеховая ремесленная верхушка, тяготевшая к торговой деятельности и к скупке рент. Разумеется, были и локальные особенности. Так, в Швебиш-Халле существенную роль в жизни города играло городское дворянство, имевшее контакты с цехами. В Эсслингене, где патрициат был не очень влиятелен, торговая деятельность строго регламентировалась цехами: для этого города первостепенное значение имела торговля вином, поэтому владельцы виноградников занимали прочные позиции в совете. В Ульме не сложилось промежуточной (непатрицианской и нецеховой) социальной группы — торговцы организовали три собственных цеха51. В политическом отношении города Швабии развивались в сторону ограничения прав рядовых членов цеха, развитии полицейского и фискального аппарата52.
Усложнение власти в городе привело к росту значения того слоя, который сейчас мог быть назван людьми свободных профессий, а тогда примыкал к тем, кому принадлежало верховенство, и в то же время опосредовал их связи с общиной. В историографии этих людей условно именуют интеллектуальным средним слоем, особенно отмечая, что именно им принадлежал коммуникационный аппарат, часть средств воздействия на горожан, потому что ядро этой группы составляли проповедники, печатники, книжные мастера, художники. Но не последнюю роль играли городские писари, образованные люди, работавшие в магистратах (вспомним неизвестного автора «Реформации императора [28] Сигизмунда»), а также юристы, чей авторитет, как будет показано ниже на примере одного правового конфликта с императором, рос и в глазах властей53. Именно этому слою предстояло сыграть выдающуюся роль в Реформации.
33 Nuglisch A. Die wirtschaftlichen Leistungsfähigkeiten deutscher Städte im Mittelalter // ZSW. Jg. 9. 1906. S. 490. Савина Н. В. Купеческие компании и общественное движение в Германии в первой трети XVI в. // Социальная природа средневекового бюргерства XIII–XVII вв. M., 1979. C. 197–200.
34 Некрасов Ю. К. К социально-экономической истории Аугсбурга в XV в. // ПГИ. 1973. Вып. 2. с. 159.
35 Blezinger H. Der Schwäbische Städtebund in den Jähren 1438–1445. Stuttgart, 1954. S. 127–128.
36 Naujoks E. Obrigkeitsgedanke, Zunftverfassung und Reformation. Stuttgart, 1958. S. 44.
37 Стоклицкая-Терешкович В. В. Очерки по социальной истории немецкого города в XIV–XV вв. М.,-Л., 1936. С. 81.
38 Эпштейн А. Д. Из экономической и социальной истории Аугсбурга в XV и начале XVI в. // СВ. 1957. Вып. 10. С. 164–165.
39 Некрасов. К социально-экономической истории. С. 159.
40 Brunner 0. «Bürgertum» und «Feudalwelt» in der europäischen Sozialgeschichte // Die Stadt des Mittelalters. III. S. 480, 485, 487–489, 493–494, 496.
41 Maschke E. Die Unterschichten der mittelalterlichen Städte Deutschlands // Die Stadt des Mittelalters. III. S. 347; Idem. Mittelschichte in den deutschen Städten des Mittelalters // Städtische Mittelschichten. S. 5; Idem. Soziale Gruppen in der deutschen Stadt des späten Mittelalters // BSSL. S. 127.
42 Wettges H. Reformation und Propaganda. Bochum, 1978. S. 25.
43 Cochlaeus. Descriptio.
44 Wettges. Op. cit. S. 30.
45 Blendinger F. Versuch über einer Bestimmung der Mittelschicht in der Reichsstadt Augsburg vom Ende des 14. bis zum Anfang des 18. Jhs. // Städtische Mittelschichten. S. 80.
46 Eitel P. Die politische, soziale und wirtschaftliche Stellung des ZunftBürgertums in den oberschwäbischen Reichsstädten am Ausgang des Mittesalters // Städtische Mittelschichten. S. 42–43, 47.
47 Naujoks. Op. cit. S. 12–17.
48 Эпштейн. Из экономической и социальной истории. С. 137–138.
49 Eitel. Op. cit. S. 85.
50 Maschke E. Verfassung und soziale Kräfte in der deutschen Stadt des späten Mittelalters, vornehmlich in Oberdeutschland // VSWG. 1959. Bd. 46. S. 445, 449, 453.
51 Ibid. S. 294, 309, 443, 445, 454, 459–461; Naujoks. Op. cit. S. 19, 21, 37–38.
52 Naujoks. Op. cit. S. 17, 25–28, 38–29, 41; Laufs. Op. cit. S. 183.
53 Wettges. Op. cit. S. 69–73.