начальная personalia портфель архив ресурсы
[ предыдущая статья ] [ к содержанию ] [ следующая статья ]
Механическая пьеса для органического пианино.
Н.О. Лосский. История русской философии.
М., Издательская группа "Прогресс".
Библиотека журнала "Путь".
Присутствуя однажды на каком-то университетском докладе, я стал нечаянным свидетелем короткого диалога двух философствующих слушателей. "Как идут дела?" - спросил первый после приветствия. "В полоску", - туманно ответствовал второй. "По Лосскому?!" - переспросил нерасслышав первый. Тут гром аплодисментов заглушил шелест интригующего разговора. Однако, его продолжение вскоре обнаружилось в последовавшей за переменами в политике мгновенной переориентации философии. Тогда оказалось, что можно не только вести, но и обделывать дела по Лосскому.
То же произошло и с публикацией его "Истории русской философии". Сначала некий аноним суетливо выпустил перепечатку английского перевода этой книги 1954 года, изготовленного для особо морально устойчивых партийных функционеров. Затем издательство "Высшая школа", заполняя рыночную нишу, напечатало без изменений ту же книгу, снабдив её для вящей нормативности статьёй двух погромщиков русской философии, указывавших на сей раз, как надо писать её историю. Своё полное нежелание критически проверить текст авторы предисловия завуалировали при этом мифическими "объективными обстоятельствами" и "техническими причинами", добавляя хвалу в адрес сочинителя "Истории русской философии".
Теперь, после появления стараниями М. Колерова и сотрудников "Пути" оригинального текста работы Лосского, этим играм, к счастью, пришёл конец. Даже самое беглое сличение двойного перевода с оригиналом обнаруживает полную философскую несостоятельность первого, а в стилистическом отношении - просто пошлость. Ведь любой студент, поневоле изучавший основы марксизма сможет увидеть то явное безразличие к языку понятий, какое характерно для фразы: "для диалектических материалистов истинное познание состоит из субъективных психических состояний, которые должны воспроизводить внешнюю реальность" (стр. 469 издания "Высшей школы"), тогда как в тексте стоит: "согласно диалектическому материализму, истинное знание состоит из субъективных психических процессов, которые должны копировать внешнюю действительность" (стр. 397 издания "Прогресса"). Фактические сведения также не избегают перетолкования: "после прочтения ряда курсов на юридическом факультете Московского университета, Булгаков стал в 1901 г. профессором" (с.248), в то время как в оригинале Лосский имеет ввиду нечто более скромное: "пройдя курс Юридического факультета Московского университета, он стал профессором ..." (с.207).
Вот пример превращения симпатичной цитаты в тривиальнейший нарратив. Повествуя о душевном кризисе Киреевского, Лосский пишет в оригинале: "Это потрясло Киреевского, "жизнь проводит на диване с трубкою и кофе", сообщает Погодин" (с.20). Переводчик же старается наглядно изобразить ситуацию: "Погодин рассказывает, что Киреевский проводил дни на кушетке, беспрестанно курил и пил кофе" (с.28). Передавая замечание Лосского об отклике Николая I на статью Киреевского - "эта изумительная мотивировка похожа на бред душевнобольного, страдающего манией преследования" (с.21) - переводчик просто меняет наклонение и грубоватая ирония превращается в клинический диагноз: "этот странный довод является бредом сумасшедшего, одержимого манией преследования" (с.28). Наконец, хрестоматийная фраза Писарева, приведённая Лосским - "к философии и искусству Писарев относился пренебрежительно и заявлял, что сапоги выше Шекспира" (с.71), в обратном переводе предстаёт просто неуместным торгом: "Писарев <...> заявлял, что пара ботинок для него ценнее всего творчества Шекспира" (с.89). Можно перевести эту фразу ещё и на немецкий, и тогда она окажется чем-то вроде ценовой пропорции из "Капитала": одна пара ботинок дороже одного собрания сочинений Шекспира.
Впрочем, аутентичность текста выявляет не только его достоинства по сравнению с переводом, но и весьма характерные недостатки, незаметные ранее. То, что в "Истории русской философии" Лосского многого недостаёт (например, рассмотрения философии Шестова), вполне естественно. Но в ней нет главного - истории философии. Того, ради чего пишутся подобные произведения - сюжета, жизни мысли, а не только мыслителей (что также отсутствует), мысли как конкретного жизненного факта. Редакторская работа, беззастенчиво восстанавливающая источники и цитаты, демонстрирует, что в выборе идей, текстов и персонажей истории автор руководится лишь одним намерением - написать ещё один очерк своей философии. А значит, что и нет там никакой русской философии, кроме галереи портретов больших и маленьких лосских, усиленно развивающих идеи мистического интуитивизма и этики абсолютного добра. К этому, правда, прибавляется небольшая группа анти-лосских.
Интересно, что это достигается за счёт стирания всякого различия между копией и оригиналом. То ли после возведения системы, её автору она начинает повсюду мерещиться, то ли автор, испытывая безотчётное чувство вины за свою отчуждённость от всяких религиозных ренессансов, стал на старости лет усиленно вписывать свои идеи в догматику соборного творчества? То ли русская философия состояла из одного Лосского, то ли Лосский состоял из одной русской философии? Трудно установить.
Да это и не нужно, после того как чудовищными усилиями индивидуального интеллекта был рождён "характер русского народа". Народу нужна своя философия! Вот она, такая же монолитная, как и метафизический характер. Русскому хулиганству соответствуют в ней русские нигилисты, а русской святости - софиологи. Здесь всё на месте, всё - по Лосскому.
[ предыдущая статья ] [ к содержанию ] [ следующая статья ]
начальная personalia портфель архив ресурсы