Юрий Тюрин / Критика и компромисс в пост-демократическом обществе

Юрий Тюрин

Критика и компромисс в пост-демократическом обществе

Попробую начать как-нибудь помягче. Например, так: западное общество — это, конечно, общество двойной морали. С изнанки (то есть в действительности) ситуация выглядит приблизительно следующим образом: вполне животный, но рационально разжигаемый властью национализм и нарциссический патриотизм нейтрализуют в странах Запада любую системную критику. Кто ругает “своих”, тот сумасшедший, или дурак, или неудачник. Недруг, “лох”. Обывателя на Западе не обманешь: он, в отличие от русского, обязательно выяснит, кто таков этот критик, что именно ему не нравится и “на кого он работает”. Власть приятельски намекнёт обывателю через медиа, зачем кому-то понадобилось “плевать в небо” и “раскачивать лодку”... Далее есть две возможности: если “критика” критика “сделает нас ещё сильнее”, то есть позволит ещё более эффективно использовать своё положение культурно-политически-экономически избранных, пресловутого “золотого миллиарда” (“Мы утверждаем, что Дания — лучшая страна на Земле,” — любят повторять, например, датчане), то критика быстро воспринимается, усваивается и система изменяется (неумно говорить, что запад “застыл”, погрузившись в самолюбование и перепроизводство — ведущие страны-”владыки” Запада — не менее динамичны, чем Советский Союз 20х-30х годов, только что репрессии они осуществляют за пределами собственных территорий). Если же критика всерьез разрушительна и опасна для правящей, “верховной” элиты (например потому, что может привлечь интерес больших групп людей (элит, среднего класса и т.п.), от которых многое зависит в стране), то такой критик сможет позавидовать судьбе Андрея Дмитриевича Сахарова, которого, как известно, кормили через задний проход, когда он осуществлял политические голодовки. Сначала такой критик очень умно компрометируется “в глазах общественности” (недоплатил налоги, “странным” путем получил грант и т.п.), потом лучшие психологи правительства (договорившись закулисно с оппозицией!) начнут медленную травлю бедного критика и его окружения. Его единственная дочь попадёт под машину и останется калекой. Неожиданно поднимется цена на землю, где стоит его вилла, и вилла будет с бешеной скоростью продана с аукциона. Его жена, попросив помощи у психолога, окажется в психбольнице. Наконец, его лишат права заниматься любимой профессией (например если он адвокат, то властями будут подняты все дела, которые он когда-либо вел, будут найдены ошибки, и его пожизненно лишат адвокатской практики). Потом человек, не выдержав, поскандалив в каком-нибудь высоком кабинете, сам попадёт к психиатру. Нет, ненадолго, на пару месяцев... Потом “выздоровеет”. И будет в итоге бродить между шпилей и небоскребов одинокий король Лир, будет проклинать власти в сочувственных интервью по телевидению, писать безумные статьи в газетах и т.п., но ему позволят доказывать свою точку зрения на одном условии: ничего не говорить о “личном”, не жаловаться на “преследования”.

И все “общество” будет с содроганием наблюдать за этой многолетней расправой, поднимая брови, пожимая плечами: “Зачем полез — у нас вроде и так все в порядке,” или: “Проблема конечно есть, но зачем так резко — он спровоцировал...”

Рассказывая это, я имею в виду конкретные случаи из “западной реальности”, судьбы конкретных людей. С годами такой “критик” сгибается всё ниже: уже не кинешь стаканом в оппонента, не устроишь драку в парламенте, уже не заставишь других прислушиваться к себе... Все его жалеют как человека “героической судьбы”, о нём снимаются фильмы, пишутся книги, а его самого начинает беспокоить лишь собственное потерянное к старости здоровье...

Это есть один из двух ответов на вопрос, почему на западе критики “нет” или она неэффективна: “У нас все в порядке, мы богаче всех, мы грабим весь мир — вы что, с ума сошли со своей критикой?” Второй ответ ещё проще: “Сила к силе липнет”.

На западе власть сильна. Ни о какой демократии “как мы её понимаем” даже близко нет речи: общественное мнение формируется на 90% средствами массовой информации и толщиной бумажника обывателя. Стал кошелек тоньше — значит козлы стоят у власти. Убьют как Кеннеди. Сотрут в порошок как недавно стерли Гельмута Коля за экономическую стагнацию (полноте, — лишь замедление роста) в Германии. Западные общества — это вообще не “демократии”, как в России себе представляют, и западный обыватель — о, нет! — это не тупой потребитель, набивающий рот жвачкой у телевизора, как пытаются сами западные медиа, философы и т.п. представить русским и прочим китайцам самих себя. Видел ли кто-нибудь таких сонных обывателей живьём? Посмотрите футбольные матчи, посмотрите на лица людей в западных новостях. Нет, западный человек — это человек хитрый, сосредоточенный на своей цели, умеющий меняться при необходимости, прикинуться простаком-добряком-весельчаком, скрытный, но убеждённый патриот и националист, преданный своей стране (которая так успешно господствует над другими странами и которой он гордится, потому что, помимо эмоций, это выгодно для него). Да, таков западный обыватель — актер, умеющий понравиться своему врагу: мол, расслабься, смотри, как мне хорошо — поп-корн, права человека.... Нет, господа, поп-корн, Лиотар, гаш, свободные выборы, виги, тори, Феррари, порно, гомо и Клинтон на саксофоне — это всё “солдат в увольнительной”, это, господа, “начальник пошутил”, это “потехе час”, это западная версия модели “русская тройка, матрёшка, балалайка”, театрализованная, для нас с вами, господа, — дураков. Нет, господа, западному человеку не хорошо (посмотрите статистику самоубийств), просто он хорошо поработал над собой и только что дорого вам себя продал. “Твоя польская картошка — дерьмо: у вас вообще в стране всё плохо и одни проблемы, — говорит немец поляку, — ну ладно, возьму по копейке за килограмм. А ты давай бери мою, качественную, немецкую, и один килограмм стоит всего рубль”. И, что интересно, покупает ведь поляк (или белорус) у немца (или датчанина) картошку по рублю, а свою отдаёт по копейке! Потому что та — немецкая. Качественная. Хотя бы пограничный столб стоял посередине одного и того же картофельного поля. Поэтому российская “Нива” (джип) всегда хуже “Фиата” или какой-нибудь “Субару”. Потому что они — стратегические партнеры, а вы, Раша, — мягко говоря, нет. Какая уж тут критика!

О “двойной морали” Запада и западного человека на самом же Западе написаны тонны макулатуры, и не только макулатуры, — так стоит ли напоминать? Все читали — но не все понимали. Воспринималось как “критика”.

На самом же западе Это (“Двойная мораль”) воспринимается прежде всего как признак личного совершенства, определённый уровень развития личности, а с ней и всего общества. Поэтому запад презирает русских именно за отсутствие этого качества, точнее, за неумение им пользоваться. Русские считаются неспособными к двойной морали. Косолапыми дипломатами. Поэтому нищая серая Прибалтика — это уже запад. А богатая и даже роскошная (в прошлом) Югославия — это мы с вами. Такие же, даже ещё хуже.

На самом деле это никакая не двойная мораль (если не касаться этого понятия с позиций религии), это просто выгодное для всех в обществе “актерство по жизни”, эдакое безобидное кокетство, оказывающееся вдруг обратной стороной оружия величайшей силы, фактически самого сильного оружия на земле: умения понравиться врагу. Чтобы враг застыл в изумлении: “А не стоит ли отдаться?” А потом и самому стать воттаким. Да, именно так, похоже, пал Советский Союз. А все потому, что Горбачёв не читал Толкиена (У нас в Скандинавии “Властелина колец” пресса до сих пор называет лучшим романом ХХ века!), который очень точно и тонко описывает формы поведения западного человека и взаимоотношений между западными людьми. А если б читал, то знал бы, что эльфы пленных не берут. Прекрасные эльфы в романе — прообраз западных людей, а наш с вами прообраз — кривоногие орки, которые по сути вещей есть искалеченные морально и физически эльфы. Эти орки ведут войну против эльфов, берут пленных, допрашивают, пытают, кормят “какой-то дрянью”, от них можно убежать и т.п. Эльфы, противники орков, самих орков в плен не берут — настолько они им противны. Они их убивают сразу, не дав приблизиться. Неужели они должны сохранять жизнь этим нелюдям, в самом деле? Это очень характерно.

Возвращаясь к теме, хочу подчеркнуть: любое западное государство — это не демократия, как нам её предлагают. Западное государство — это братство-нация, союз избранных, компромисс сильнейших (условие компромисса — национал-патриотизм всех, независимо от национальности: “Французы любят Францию!” — даже если этот француз — Лионель Жоспен) это, наконец, своего рода мафия без недовольных членов, действующая на просторах стран третьего мира (а теперь — и наших с вами) и приносящая награбленное “домой”.

Национальные интересы государства, интересы нации, всегда стояли выше демократии на западе. Поэтому запад победил. Целью запада была не демократия, а победа. Победа в интересах “наших народов”. Победа наших наций. “Демократия” или “демократическое государство” было и остаётся идеей, идеалом, подобным идеалу “христианского государства” в средневековой Европе. Так же, как идея “христианского царства/королевства” управляла умами в средневековой Европе и, пока римские папы занимались гомосексуализмом, травили конкурентов и устраивали своих племянников королями, эта идея формировала общество, государство и сознание людей (и в конце концов привела-таки Европу к известным результатам), — так же и идея “демократии” работает на будущее, ни в коем случае не входя в конфликт с целями благополучия и власти над “недемократическими” народами. И вот, глядишь, и в Америке уже мафия времён Кеннеди оттеснена от власти — и облагородились лица лидеров кланов и партий... Но существовало ли когда-нибудь в Европе “христианское государство”? НЕ эту ли идею противопоставляли “реальности” первые социалисты, начиная с Томмазо Кампанеллы? “Демократия — дерьмо. Но всё остальное — ещё хуже!” — с гордостью говорят американские политики. Правильно говорят. Только непонятно, какое это имеет отношение к самому американскому обществу — клановому патриотически-коммерческому обществу компромисса.

Национальный интерес в западном государстве — превыше всего. Второй же (и последний из главных) факторов — это благосостояние народа. Сытость. Власть над другими. В ситуации искусственных ценностей одно всегда проистекает из другого.

Разные нации запада понимают эти вещи немножко по разному: Для француза главное, чтобы “Франция была не хуже Америки”, чтобы французов любили и уважали во всём мире, и чтобы экономически не становилось хуже. А что вся Франция утыкана атомными электростанциями (80% энергии страны французы получают от расщепления атома), и что в стране живет 6 миллионов арабов (причем в Марселе их 50% от числа населения) и они всё прибывают — по фигу. В Швеции наоборот: важно иметь стабильность во всём, и чтобы весь мир думал, что шведы живут богаче и лучше всех (какая глупость!), и плюс хранить чистоту расы. Дело не в национальных меньшинствах. Знаете ли вы, что в Швеции вплоть до 1974 года принудительно стерилизовали всех женщин, имевших наследственные заболевания? Так знайте же об этом! Таков был закон — и по нему насильно были стерилизованы много тысяч женщин — сейчас они судятся с государством, протестуют... Сейчас стало можно.

Кому не нравится — могут попросить у Господа Бога “другой глобус”.

По крайней мере, это будет не менее разумно, чем верить западным “теоретикам господства” с их мифом об “обществе безграничного потребления”, “биг-маке для каждого у телевизора в Мерседесе”, “невозможной роскоши и постмодернистской скуке” и т.д., и т.п. Невероятная роскошь встречается только у стареющих “новых русских” и латиноамериканских наркоторговцев, а постмодернистская тоска — у норвежцев в середине зимы, когда солнце не всходит уже два месяца и не будет всходить ещё столько же, а работать — надо. Западная “статистика процветания” — штука такая же бессовестно лгущая, как и западная “философия благополучного самодовольства”. Эту философию почти невозможно критиковать, с ней так хочется согласиться: поговорить о приятном, о потреблении, о постмодернизме. Но на самом деле и то, и другое в первую очередь — орудия господства. “Те, кого вы считаете врагами, любят вас — вам нечего бояться!” — говорим мы хором, от Таймыра до Индостана, западному миру.

“Голодные русские говорят о постмодернизме!”, ”Ален Делон говорит по-французски”. Опять же, — на самом деле — если бы статистика эта была честной, то есть система ценностей, на которой она базируется, была не только “их” но и “нашей” (например, касательно того, какой вкус должно иметь яблоко с базара, или с какой вероятностью человек может потерять квартиру), то по многим параметрам люди в России живут вроде как даже лучше, чем на Западе. (“Россия самая богатая и дорогая страна в мире: смотрите, сколько средств уходит у вас на отопление и чистку снега зимой,” — сказал мне один знакомый). Но дело не в этом. Огромное наслаждение, свежий морской ветер в лёгких, ощущение орлиного полета в горах — получает западный человек (американец прежде всего) от понимания того, что он господствует. Что у него — всё хорошо, а у других — считается, что плохо. “Что бы ни было хорошего в России, всё равно Америка — империя, центр, а Россия — её колония”. Так говорят редко бывающие откровенными европейцы, сами во всех важных вещах зависимые от Америки. Поэтому и для Штатов совершенно естественно ухудшать, ломать все хорошее, что есть или появляется в России. Иначе это будет все равно что каждый раз есть в ресторане “Максим” курицу за 140 долларов (фаршированную шампиньонами из французского леса), когда точно такую же курицу (причём с русскими грибами!) может дома приготовить жена.... За что боролись-то?

Итак, “Свобода” на западе — позади. (А была ли девочка?) “Свободный человек” 80-х годов, этот тип, вышедший из 1968 года и созревший как личность в лучах прекрасной и жуткой “консервативной революции” Рейгана (этого “жестокого клоуна” — злого рока России) — сей свободный человек, пришед к власти, заявил: “Хватит развлекаться. Свободная любовь, нарко, защита животных — это о'кей. А теперь — дайте мне моё! Моя семья, моя работа, моя нация, моя страна! Для этого я живу. Это должно быть сегодня, потому что ни вчера, ни завтра — нет. Я выбрал — выборы закончены”. И всё вернулось на круги своя. Так, как совершенно правильно замечает г-н Джохадзе, разгул либерализма обернулся довольно конкретными формами тоталитарного упорядочивания, принуждения, господства и власти. Реакция “западного общества” на войну США во Вьетнаме четверть века назад и сегодняшняя реакция этого общества на войны против Югославии и Ирака, а также массовый геноцид населения Северной Кореи посредством искусственно вызванного голода — это две в общем противоположные реакции. Беспощадность, крайнее презрение и жестокость по отношению к “чужим” — и спокойное, размеренное исполнение “семейного долга” по отношению к “своим” стали нормой морали западного человека за последние 10 лет. (Эта цифра не случайна — я связываю её с развалом Советского Союза: больше никого не нужно изо всех сил обманывать). Нет, я не хочу сказать, что на Западе господствует сейчас дух фашизма и нацизма — это далеко не совсем так, но я хочу обратить внимание на то, что беспредельная жестокость, тотальная безжалостность к другим, которой прославились в своё время бешеные, злобные фашисты, становятся на западе, освобожденные от эмоций ненависти и злобы, нормальным взглядом на окружающий мир. Дехристианизация на западе достигла своего предела. В сущности, Запад сейчас гораздо менее “христианский”, намного более расчетливо-беспощадный, чем другие народы, принадлежащие к иудео-христианско-мусульманской (даже!) традиции.

Что-то китайское, буддистское есть в современном Западе. Поджарить рыбку живьём и подать на стол, пока она ещё дышит. Что-то очень китайское.

Другое условие сплочения и единомыслия внутри западных обществ — организованный самим Западом непрерывный поток иммигрантов (в основном фанатичных арабов-мусульман, сменивших в этой роли турок и пакистанцев, также мусульман). Наличие “общего врага” внутри страны сплачивает нацию. Мусульманам не позволяют интегрироваться, вынуждают их к созданию своей, альтернативно-мусульманской, агрессивно-иммигрантской культуры, заведомо не имеющей никаких прав на существование на земле западных стран. (Эмигранту из Восточной Европы или латинской Америки почти невозможно остаться жить на Западе — ассимилируется! сольется! — поэтому не пускают). Потому что надо “кого-то бить”, поднимая дух нации. В Германии их сжигают, поджигая дома, где они живут, во Франции — сбрасывают на станциях метро под поезда, в Дании — отнимают у них детей и сажают в психбольницы...Отныне исторически ненавидящие друг друга англичанин, француз и немец оказываются перед лицом “муслимов” беззащитными жертвами “захвата их стран”. Эта искусственная, угнетаемая эмигрантско-мусульманская культура почти одинакова во всех западных странах (во всяком случае в Европе) и тем самым служит сплочению “Европы” против опять же “общего врага”. Как говорится, общая проблема — общее решение.

Но попробуйте сделать в западной прессе заявление, например, о том, что западные евреи одобряют эмиграцию мусульман в страны запада, “чтобы белые смешивались с цветными” и было меньше расизма. Или наоборот, что правые, пронацистские круги в правительствах запада принимают на жительство эмигрантов-мусульман, чтобы в дальнейшем расправиться их руками с либералами-евреями. Или что мусульмане-иммигранты должны иметь равные права с коренным населением — или они устроят революцию. Или что данная западная страна считает Россию дружественным государством, которое является демократическим и которое должно быть сильным и процветающим. Попробуйте сделать любое из таких заявлений и не извиниться на следующий день в прессе за ошибку. Попробуйте — и завтра вас не станет как политика, кем бы вы ни были. Это будет ваше последнее заявление в масс медиа. После этого вы вряд ли найдете себе работу даже грузчика — разве что подметать полы в обшарпанной школе в арабском квартале... Или можете создать после этого правозащитную организацию, которая будет лишена возможности заявить о себе по телевидению или в прессе и о которой будут писать только “эксперты” в третьем лице. Вам будут регулярно поджигать офис, разбивать автомобиль, звонить ночью по телефону...

А всё почему? Потому что — его высочество Компромисс: “Об этом — ни слова! это — наше тайное поле битвы, покуда между всеми нами — компромисс,” — шепчут ненавидящие друг друга правящие группы, расползшись по своим виллам в богатых пригородах, — “компромисс ради нашего же с вами, придурки, процветания!”

Нет, постмодернистское общество — это не “общество свободы”. Это — пост-свободное общество. Это — поезд, на котором станцию “Свобода” уже проехали. Постмодернистское общество — это общество, где с насмешкой говорят о самых невероятных, самых сокровенных вещах; и это сближает его с обществом фашистским.

Почему-то культурологи (зацикливаясь на самолюбовании или самоотвращении “западного общества”) игнорируют это нарастающее ожесточение, фашизацию своего общества — как будто этот процесс не играет большой роли или он не заметен вовсе. Ещё как заметен, поверьте! Небось, опять договорились “во имя процветания”?

Случаи педофилии и инцеста приобретают сейчас на западе поистине массовый характер. Западный человек никак не реагирует, смотря по телевизору шокирующую передачу о том, как отец насиловал свою 10-летнюю дочь; о том как он ей там всё разорвал, как потом зажило, но он продолжал, и т.п. Западный человек говорит: “Главное, что он её не избивал и не запугивал. Мир жесток. Теперь у неё кажется есть свой ребёнок?” Интересно (интересно, господа постмодернисты!) то, что потом сам отец даёт интервью, где говорит, что он о ней заботился, все покупал и т.д., а это делал, чтобы смелее была, мужественнее, “злее”... И вот тут западный человек заинтересованно смотрит в телевизор: он поймал здесь что-то для себя. Речь идет о том, что, возможно, сделает человека мужественнее, сильнее... Западный человек покачивает головой: он прикидывает... Следующее сообщение — о том, как нацисты (повседневно встречаемые на улице бритоголовые рабочие парни) опять сожгли лагерь беженцев (вместе с беженцами, естественно). “Тупицы эти нацисты,” — говорит с раздражением западный человек. Следующий репортаж — о том, как премьер-министр его страны посещает Израиль: жаркое солнце, пальмы, прохладные кабинеты, подчёркнуто голубоглазый блондин, натянутая европейская улыбка, слегка напряженный тон диктора. Затем — сводка погоды. Западный человек выключает телевизор.

В 80-е годы или раньше “тайные элиты” почти явно взяли на себя управление западным обществом. Это управление теперь поистине тотально: вплоть до того, во что должны одеваться люди, какую музыку должна слушать молодежь, сколько компьютеров должно приходится на душу населения и какую страну будем бомбить в следующем календарном году (а чтобы всё получилось хорошо, надо назначить туда диктатором своего человека...) Эти элиты — плод точного, отшлифованного лучшими интеллектуалами запада компромисса между всеми влиятельными “силами” этого общества. (Вот чем, на самом деле, занимаются “иносказательные” философы типа Рорти.) Весь фокус в том, что “народ безмолвствует” потому, что чувствует, то есть видит по результатам, что его интересы, в общем и целом, представлены в этом компромиссе.

Кажется, никто в западном обществе уже не собирается защищать христианство. Западный человек, следом за христианством, пытается отправить на свалку истории гуманизм и гуманность. Остаётся только моё голое “Я”, здесь и сейчас, — “Я возьму свое там, где я увижу свое” — хипповская расслабленность, переросшая в пост-хипповскую беспощадность. Современный западный компромисс — это прежде всего отказ от христианской человечности. Консервативные политические силы отныне жестоки и атеистичны: они больше не стоят на “страже ценностей”, они строят свой, “правый” мир; они больше напоминают по духу нацистов образца 1933-39 гг., но они лучезарно улыбаются либеральному еврейскому лобби: “Давайте договариваться!” “Левые” же силы окончательно утратили всякие остатки “социализма с человеческим лицом”, свойственного им на протяжении почти всего ХХ века (“Пожалейте нищего! Помогите рабочему! Справедливости!”), они теперь так же охотно грозят “муслимам” как и правые, они теперь за “абсолютно свободный бизнес без границ”, и плевать им (якобы) на все остальное. Они довольны своим местом в обществе, но уже не решаются открыто выступать “у себя дома” как интернационалисты и предпочитают бить националистов только подальше от родных, с любовью обустроенных пенатов, например, где-нибудь в далекой Югославии. Впрочем и правым есть за что побить Югославию — опять же за социализм. (Так уличную банду сплачивает общее избиение, а лучше — убийство прохожего.) Это тоже называется — национальный компромисс. Когда всем в “группе” (стране, союзе стран) есть за что побить кого-то другого, со стороны. Национальный компромисс: надежный союз между сущностными врагами, серьезный союз без жалости к кому бы то ни было. Договор, подписанный чужой кровью. Разговоры о “свободе” и “критике” в таком контексте реальности кажутся просто наивными.

До сих пор существуют люди, которые уверены, что “демократическое” общество западного образца — это общество “саморегулирующееся”. Народ “голосует” и всё “получается”, не так ли?

“Западное общество” — очень растяжимое понятие, и “западные общества” бывают довольно разные. Если начать рассмотрение с Европы, то легко увидеть, что в самой “западной” Европе существует по крайней мере три типа обществ: первый тип — это “самые независимые” страны, т.е. страны, от которых в судьбах Европы практически ничего не зависит. Усилиями Англии, Франции и Германии эти страны разделены между собой и не образуют единого блока в Европе. Речь идёт о “маленьких” странах северной части Европы. В основном (за исключением Ирландии и Финляндии) это — королевства, что само по себе имеет большее значение, чем принято считать: Голландия, Бельгия, Люксембург (наиболее серьёзное трио — 25 миллионов населения), Швеция, Норвегия, Дания (20 миллионов, большие территории), Швейцария, Австрия, Лихтенштейн (банки, горнолыжные курорты, более 20 миллионов) и примкнувшие к ним уже упоминавшиеся Ирландия (3 млн) и Финляндия (5 млн), республики, фактически родившиеся только в ХХ веке. Второй тип — это страны южной Европы, тоже довольно “независимые” (взятые в дело более сильными): Испания, Португалия, Италия и Греция (ок. 110 млн. плюс всякие Сан-Марино, Андорра, Ватикан и т.п.) Наконец, страны, от которых “все зависит” (если вообще что-либо ещё зависит в Европе от неё самой): Германия (90-миллионный монстр), Англия (60 млн.), и Франция (ещё 60 миллионов). В общем и целом, эти три страны определяют поведение остальных стран Европы (включая Италию, которая из-за стремительного падения численности населения — 10 млн за последние 10 лет — утрачивает свои позиции в Европе). Истина состоит в том, что все эти страны в действительности оккупированы США и полностью подчиняются всем политическим приказам из-за океана. Оккупация носит “дружественный” характер и Америка не наносит этим странам особенного вреда, не давая им “задирать нос” и вовсю пользуясь их экономикой.

Свобода критики на западе, как и “свободные выборы” — это чистой воды иллюзия и обман для тех, кто не понимает семейно-клановой психологии Запада. (“Воля народа” — есть, а “демократии” — нет (утрирую, есть конечно); почти так же, как было при “мудрых королях” во времена оны.) Люди, голосуя на выборах, влияют на ситуацию в стране, но они её не решают. Это означает, что половина (или около того) немцев, любя Коля, проголосовала за Шредера, чтобы у Германии не начались серьезные неприятности с Америкой и понимая, что лучше подчиниться дяде Сэму сразу, чем дожидаться экономического упадка родины и — всё равно подчиниться. Не в первый раз. Страна все-таки оккупирована... Но если бы 90% немцев проголосовало за Коля — Шредер бы не прошел. Остался бы Коль у власти, начались бы скандалы (которые и так начались), и ушел бы с позором Коль в отставку, оставив Германию в состоянии экономического упадка. А так — Коль виноват, а Германия — в порядке. Ordnung. Вот и вся демократия.

Европейские государства подчиняются США как лейтенант подчиняется генералу, а вовсе не так (“зависят от общественного мнения в Америке!”), как привыкли думать в России. Если европейская страна “маневрирует” в политике, — значит, свобода этого маневра не без заднего умысла допущена в Вашингтоне. Лейтенант получил задание и должен с ним справиться самостоятельно.

Говоря о “демократии”, можно говорить, к сожалению, только о США, как о единственной стране “запада”, независимой политически от других стран. В этом смысле она “свободна”. Америка сама решает, что “ей” делать и как поступать.

США — оплот демократии. Именно в этой стране количество людей, сидящих в тюрьмах, в два раза больше на душу населения, чем в России — и речь идёт не только об индейцах и неграх. В Европе знают, что в США — тысячи политзаключённых. А чего стоит история с кандидатом в президенты США Линдоном Ля Рушем, которого Джордж Буш-старший бросил в тюрьму за острую критику государственной системы и его, Буша, лично. Ля Руш, — этот интересный политик-евразиец, уникальная фигура в американской политике, — будучи уже в преклонном возрасте, испытал на собственной шкуре, как может сила личной неприязни перерасти в прямое политическое преследование. А между тем он был известным в Америке человеком. Что-нибудь знают обо всей этой истории в России? Или в России, говоря о “критиках” вспоминают только этого безумного “американского Жириновского” Росса Перо, бывшего тележурналиста CNN узколобого Бьюкенена, да этого араба-экологиста, который украл голоса у Аль Гора на последних выборах? Но эти люди — не “критики”, это именно Жириновские политической сцены. Ни Солженицыных, ни даже Дугиных среди них уж точно нет. Я удостоился встречи с Ля Рушем в Копенгагене в прошлом году и... не хочется говорить взвешенным “политическим” языком, но... поверьте, системные критики в Америке отнюдь не процветают.

Штаты — клановое общество (представляете, что это значит?), управляемое на основе компромисса (который ими называется “демократией”) сменяющимися у власти сложными группами элит. Всё их многообразие (страна-то огромная, одних негров — 50 миллионов!) укладывается более или менее в двухпартийную систему: правые-левые, республиканцы-демократы. Огромные, дорогостоящие и мощные, совместно управляемые структуры следят за порядком и обеспечивают правильность этой смены, — подобно тому, как ЦРУ следит и обеспечивает соблюдение интересов США на территории всего земного шара.

И ключевые слова в этой игре не “потребление” и “демократия”. Нет, ключевые слова здесь “патриотизм” и “компромисс”. Или, по крайней мере, их синонимы.

Копенгаген, 2001

[ предыдущая статья ] [ к содержанию ] [ следующая статья ]