Анна Костикова / “Женская” математика Жиля Липовецки: золотой ключ к постмодерну

Анна Костикова

“Женская” математика Жиля Липовецки: золотой ключ к постмодерну

Gilles Lipovetsky. La Troisieme femme / Permanence at revolution du feminin. Ed. Gallimard, 1997. 328 p.

Жиль Липовецки, которого многие и философом-то не считают, знаменит своими удивительно актуальными эссе. Он всегда разрабатывал самую “горячую” тему, давая ей афористичные определения, сразу становившиеся эмблематическими. Это было одновременно некоторым итогом очередного интеллектуального увлечения, и своеобразным проектом его дальнейшей разработки. Так было, например, с его исследованием индивидуализма постмодерна под названием “Эра пустоты” (1983), так было и с исследованием моды как “Империи Эфемерного” (1987), а потом этических проблем, которые в начале 90-х годов стали активно обсуждаться французскими интеллектуалами достаточно неожиданно, в ситуации, опять-таки удачно определенной Ж. Липовецки как “Сумерки долга” (1992).

Поэтому симптоматично обращение Ж. Липовецки к “женской теме”, сформулированной, казалось бы, легкомысленно и игриво в названии его книги, вышедшей в конце позапрошлого, 1997 года, — “Третья женщина”, что в сочетании с именем автора звучит уж совсем двусмысленно. Однако предмет эссе автор воспринимает серьезно и еще серьезнее звучит главный итог исследования, итог, с которым вряд ли согласятся наши соотечественники, но который для западных интеллектуалов выглядит отнюдь не новым, а скорее общепризнанным: главный элемент, определяющий специфику постмодерна в целом и новейшего индивидуализма, — женское. Тогда, созвучно классической работе Бетти Фридман “Загадка женственности”, стоило бы перевести название исследования Ж. Липовецки как “Третья женственность. Постоянство и изменчивость феминного”.

По мнению Ж. Липовецки, речь должна идти о гораздо более широком и значимом явлении, чем новый этап в экономическом положении и организации домашней работы женщины, — о новом способе конструирования феминной идентичности: “Наша эпоха положила начало беспрецедентному перевороту в способе социализации и индивидуализации феминного, генерализация принципа свободного самоопределения и новой экономии прав женщин: эту новую историческую модель мы называем третьей женщиной”. Третья женщина соединяет в себе несоединимое, она предстает одновременно “радикально изменяющейся” и “постоянно возобновляющейся в своем постоянстве”.

Чтобы это доказать, Ж. Липовецки предпринимает многогранный социальный анализ, принципиально оставляя в стороне проблемы биологической детерминанты социального. Не претендуя на окончательные выводы или полную картину, он выбирает, казалось бы, традиционные аспекты “женской” социологической проблематики: любовь и секс, семья и материнство, красота и проблемы женского здоровья, женский труд и домашняя работа, и, наконец, женский менеджмент и политические деятели-женщины. Но исследования показывают относительность традиций, их историческую обусловленность и принципиальное обновление в эпоху постмодерна. К примеру, прекрасным женский пол стал лишь в эпоху Возрождения, до этого в европейской традиции, начиная с Прекрасной Елены, из-за которой началась Троянская война, или Пандоры — источника всех бед человечества, женская красота ассоциировалась с хитростью и коварством. Но и признание ценности женской красоты было лишь новым фасадом старой социальной субординации. Современная коммерциализация женской красоты, как это ни странно, принципиально изменила не только понимание красоты, но и общество, в котором распространяется это новое понимание. Новая религия физического, прежде всего женского совершенства, с одной стороны, кажется, отвлекает женщину от ее равного с мужчиной социального статуса, но с другой стороны, оказывается, что именно эта религия дает основания для чувства уверенности, личной ответственности и самодостаточности женщины.

Но почему “третья”? И что представляют собой первые две? Сначала и вплоть до 19 века — “женщина униженная”, единственная не второстепенная роль которой — материнская — оценивается не более как “репродуктивная” функция все того же по положению “второго”, после мужского, разумеется, пола. Вторая появляется в позднем средневековье и все то, что считалось второсортным у первой, становится объектом восхищения, поклонения и благоговения опять-таки со стороны мужчин, конечно, у второй — “возвеличенной женщины”. И у первой, и у второй была определенная власть, по отношению к детям, или мужчинам, но обе были тем, чем хотели видеть ее мужчины. Именно поэтому столь необычна третья — самодостаточная, неопределенная никем и ничем. И если женственность первой оттеняла в сознании мужчины его достоинства, а женственность второй была созданным им самим идеалом, то женственность третьей создается каждый раз заново самой женщиной.

Каких бы оценок, от саркастических до превосходных, ни заслужил Ж. Липовецки, отечественным мыслителям стоит обратить внимание на его совет «мыслить “инвариант” феминного…как ключ к пониманию … вечно изменяющегося общества». Если раньше изменение положения женщин было интересной иллюстрацией к социальным концепциям, то сегодня ментальная ситуация как бы переворачивается: относительность половых ролей, самостоятельность идентификаций — все, что Ж. Липовецки относит к феномену третьей женственности, становится мощным теоретическим источником исследования современного общества. Это его, но и не только его, вариант пропуска в будущее философии.

[ предыдущая статья ] [ к содержанию ] [ следующая статья ]