Клайв Баркер

ВЕЧЫЙ ВОР

НЕДОЕДЕННЫЙ ХАРВИ

Огромный серый зверь Февраль сожрал живьем Харви Свика. А вот и он, погребенный в животе того удушливого месяца, размышляет, сможет ли когда-нибудь отыскать дорогу в промерзших закоулках, что лежат между сегодняшним днем и Пасхой.

Харви не слишком много раздумывал о своих шансах. Скорее всего, он так и скучал бы, если б однажды в голову не пришла мысль, что время тянется чересчур медленно. Ему даже могло показаться – он забывает дышать. Тут, наверное, люди удивятся, почему такой превосходный молодой человек погиб в лучшую пору своей жизни. Это останется ужасной тайной до тех пор, покуда какой-нибудь великий сыщик не решит воссоздать день из жизни Харви Свика.

Тогда и только тогда откроется мрачная правда. Сначала сыщик должен проследовать тем маршрутом, которым каждое утро Харви следовал в школу, тащась вдоль непривлекательных улиц. Затем он должен усесться за парту Харви, чтобы послушать жалобное бормотание учителя истории и учителя естественных наук и подивиться, как героический мальчик умудрялся держать глаза открытыми. И, наконец, когда бессмысленный день превратится в сумерки, он должен вернуться домой по длинной и утомительной дороге, и когда он поставит ногу на лестницу, по которой сошел тем утром, и люди спросят его, – как это у них принято, – почему такой приятный молодой человек, как Харви, умер, он покачает головой и ответит:

– Все очень просто.

– О, – воскликнет толпа любопытных, – скажите, пожалуйста.

И, смахнув слезу, сыщик ответит:

– Xapви Свика сожрал огромный серый зверь Февраль.

Это был чудовищный месяц, вот уж, правда, мерзкий и унылый месяц. Удовольствия Рождества, и острые, и сладкие, уже затуманились в памяти Харви, и обещание лета было столь далеким, что казалось мифическим. Конечно, будут весенние каникулы, но сколько до них осталось? Пять недель? Или шесть? Математика не была его сильной стороной, поэтому он не утруждал себя больше, предпринимая тщетные попытки высчитать дни. Он просто знал, что задолго до того, как солнце придет спасти его, он уже завязнет в желудке зверя.

– Ты не должен тратить время, сидя здесь, – сказала его мама, войдя и обнаружив, что он наблюдает, как дождевые капли догоняют друг друга, сбегая по оконному стеклу в спальне.

– У меня нет лучшего занятия, – ответил Xapви, не оглядываясь.

– Ну, тогда ты можешь быть полезным, – сказала мама.

Харви пожал плечами. Полезным? Еще одно название для тяжелой работы. Он вскочил, придумывая отговорки – он не сделал этого, он не сделал того, – но было слишком поздно.

– Для начала ты можешь привести в порядок комнату, – сказала мама.

– Но…

– Не просиживай в мечтаниях дни напролет, дорогой. Жизнь слишком коротка.

– Но…

– Вот это хороший мальчик.

И с тем она оставила его. Бормоча себе под нос, он обошел комнату. Тут не было даже беспорядка. Несколько игр разбросано, пара ящиков выдвинута, кое-что из одежды не убрано в шкаф: выглядело совсем неплохо.

– Мне десять, – сказал он (не имея ни братьев, ни сестер, он частенько разговаривал сам с собой). – Значит, я не ребенок. Я не должен прибираться только потому, что она так говорит. Это скучно.

Теперь он не просто бормотал, он говорил вслух.

– Я хочу… Я хочу…

Он подошел к зеркалу и спросил его:

– Чего же я хочу?

Курносый мальчик с соломенными волосами и карими глазами, который стоял перед ним, покачал головой.

– Я не знаю, чего хочу, – сказал он. – Я знаю только, что умру, если не будет чего-то веселого. Я! Умру!

Когда он сказал, окно зазвенело – в него ударил крепкий порыв ветра, затем второй, за ним третий. И хотя Харви не помнил, чтобы окно было приоткрыто больше чем на дюйм, оно внезапно распахнулось. Холодный дождь брызнул ему в лицо. Зажмурив глаза, он подошел к окну и на ощупь попытался закрыть его, сначала убедившись, что в этот раз задвижка легла на место.

Ветер раскачал лампу, и когда Харви повернулся, казалось, раскачивается вся комната. На мгновение свет в его глазах вспыхнул, затем залил противоположную стену. Но между вспышкой и тем, как разлиться, он осветил середину комнаты, и там – отряхивающий со шляпы капли дождя – стоял незнакомец.

Выглядел он достаточно безобидно. Он был не более чем на шесть дюймов выше Харви, тощий, кожа отчетливо желтоватого цвета. Носил он превосходный костюм, очки и широчайшую улыбку.

– Ты кто? – требовательно спросил Харви, раздумывая, как ему пройти к двери, минуя этого нахала.

– Не нервничай, – ответил человек, сдернул одну из замшевых перчаток, схватил руку Харви и потряс ее. – Меня зовут Риктус. Ты – Харви Свик, верно?

– Да…

– А то я было подумал, что забрался не в тот дом.

Харви не мог отвести взгляда от улыбки Риктуса. Она была настолько широкой, что позавидовала бы акула, – два ряда идеальных сверкающих зубов.

Риктус вытащил платок из кармана своего промокшего насквозь пиджака, затем снял очки и принялся стирать с них капли дождя. Либо он, либо платок источали запах, далекий от благоухания. Аромат, честно говоря, был как в туалете.

– Я вижу, у тебя есть вопросы, – сказал Риктус.

– Ага.

– Спрашивай. Мне нечего скрывать.

– Хорошо. Во-первых, как ты сюда забрался?

– Через окно, разумеется.

– Высоковато с улицы.

– Если летаешь, то нет.

– Летаешь?

– Конечно. Как бы еще я мог добраться сюда в такую отвратительную ночь? Либо так, либо на лодке с веслами. Мы, маленький народец, когда сильно льет, должны смотреть в оба. Один неверный шаг и плывешь. – Он насмешливо уставился на Харви. – Ты плаваешь?

– Летом, иногда, – ответил Харви, желавший вернуться к проблеме летного дела.

Но Риктус повернул разговор совсем в другую сторону.

– По ночам, вроде этой, – сказал он, – тебе не кажется, будто лета никогда больше не будет?

– Это точно, – согласился Харви.

– Знаешь, я услышал твой вздох за милю, и сказал себе: «Тут есть ребенок, которому требуются каникулы». – Он посмотрел на часы. – Если у тебя есть время, каникулы будут.

– Время?

– Для путешествия, мальчик, для путешествия! Ты нуждаешься в приключениях, юный Свик. Где-то… вне этого мира.

– Как ты услышал, что я вздыхаю, когда ты был за милю отсюда? – Харви хотелось знать.

– Какая разница? Услышал. Вот и все дела.

– Это какое-то волшебство?

– Может быть.

– Почему ты мне не говоришь?

Риктус посмотрел на Харви непроницаемым взглядом.

– Думаю, ты слишком любопытен, и это тебе не на пользу, вот почему, – сказал он, и его улыбка немного увяла. – Если тебе не нужна помощь, мне же лучше.

Он сделал движение в сторону окна. Ветер все еще бил в стекло, будто бы страстно желал вернуться обратно и унести прочь своего пассажира.

– Погоди, – сказал Харви.

– Для чего?

– Прости. Больше я не буду задавать вопросов.

Риктус замер, держа руку на задвижке.

– Больше никаких вопросов, угу?

– Обещаю, – произнес Харви. – Говорю тебе: я извиняюсь.

– Значит, извиняешься. Значит, извиняешься. – Риктус глядел на дождь. – Я знаю местечко, где солнце круглый день, – заявил он. – Мы договорились, мальчик, никаких вопросов.

– Да. Я извиняюсь.

– Будучи снисходительным, я забуду, что ты говорил, и скажу тебе вот что: если хочешь, чтобы я замолвил за тебя словечко, я посмотрю, не приготовлена ли комната для другого гостя.

– Мне бы этого хотелось.

– Я ничего не гарантирую, – сказал Риктус, открывая задвижку.

– Понимаю.

Ветер подул и широко распахнул окно. Свет начал неистово колебаться.

– Жди меня, – прокричал Риктус, пересиливая гул дождя и ветра.

Харви кинулся спросить, скоро ли он вернется, но в один миг остановил себя.

– Никаких вопросов, мальчик! – предостерег Риктус. И пока говорил, ветер, казалось, наполнил его пальто. Оно раздулось, как черный воздушный шар, и внезапно Риктус взлетел с подоконника.

– Вопросы развращают ум! – крикнул он, улетая. – Держи рот на замке, и посмотрим, что выпадет на твою долю!

И с тем ветер унес его прочь. Черный воздушный шар пальто поднялся, словно черная луна на дождливом небе.

II

ТАИНСТВЕННАЯ ДОРОГА

Харви ничего не сказал о своем необычном посетителе ни маме, ни папе, вдруг они повесят на окна замки, чтобы помешать Риктусу вернуться в дом. Но в таком соблюдении тайны были и свои неудобства, через несколько дней Харви начал сомневаться, не нафантазировал ли он все это. Возможно, я заснул на окне, думал он, и Риктус был только сном.

Тем не менее, он продолжал надеяться. «Жди меня», – сказал Риктус, и Харви так и делал. Он смотрел из окна своей комнаты. Он смотрел со своей парты в школе. Он даже караулил одним глазом, когда лежал ночью на подушке. Но Риктус не появлялся.

И затем, приблизительно через неделю после первого визита, как раз тогда, когда надежда пошла на убыль, его бдительность была вознаграждена. Однажды туманным утром по пути в школу он услышал голос у себя над головой и, взглянув вверх, увидел выплывающего из облаков Риктуса, пальто его раздулось так, что он выглядел толще свиньи на выставке.

– Как делишки? – спросил он, спускаясь.

– Мне стало казаться, что я придумал тебя, – ответил Харви. – Знаешь, вроде как сон.

– Это мне частенько говорят, – сообщил Риктус с улыбкой еще более широкой, чем прежде. – Особенно дамы. Ты – мечта, ставшая действительностью, говорят они. – Риктус подмигнул. – А кто я такой, чтобы спорить?.. Тебе нравятся мои туфли?

Харви посмотрел вниз на ярко-голубые туфли Риктуса. Они были что надо, и он так и сказал.

– Мне дал их мой босс, – похвастался Риктус. – Он чрезвычайно счастлив, что ты приедешь погостить. Итак, ты готов?

– Ну…

– Не стоит терять время, – сказал Риктус. – Завтра комнаты для тебя может не оказаться.

– Могу я задать только один вопрос?

– Я думал, мы договорились…

– Знаю. Но только один.

– Ладно. Один.

– Это место далеко отсюда?

– Не-а. Прямо на той стороне города.

– Значит, я пропущу в школе только пару часов?

– Это уже два вопроса, – сказал Риктус.

– Нет, я просто размышляю вслух.

Риктус хмыкнул.

– Смотри, – предупредил он. – Я тут не для того, чтобы песни петь и пляски отплясывать, уговаривая тебя. У меня есть приятель по имени Джайв, он в этом деле мастер. А я просто весельчак. Я улыбнусь и говорю: идите со мной в Дом Каникул, и если ребята не хотят идти… – Он пожал плечами. – Что ж, тем хуже для них.

С тем он и повернулся спиной к Харви.

– Погоди! – запротестовал Харви. – Я хочу пойти. Но только ненадолго.

– Ты можешь оставаться там столько, сколько захочешь, – успокоил Риктус. – Или не захочешь. Я хочу только убрать это хмурое выражение с твоего лица, чтобы на твоем лице было что-то вроде этого. – Его улыбка стала даже еще шире. – Разве это преступление?

– Нет, – ответил Харви. – Это не преступление. Я рад, что ты отыскал меня. По-настоящему рад.

Что с того, если он пропустит все утро в школе, подумал он, невелика потеря. Так же как и час или два днем. Ведь он вернется домой к трем часам. Или к четырем. Но уж точно до темноты.

– Я готов идти, – сказал он Риктусу. – Показывай дорогу.

Миллсэп, город, где Харви прожил всю свою жизнь, был не очень велик, и он думал, что видел его почти весь за эти годы. Но знакомые улицы скоро остались позади, и хотя Риктус развивал значительную скорость, Харви старался держать в памяти приметы, отмечавшие путь, на тот случай, если придется самому искать дорогу домой. Мясная лавка с двумя свиными головами, свисающими с крюков, церковь и двор перед ней, полный старых могил, статуя какого-то давно умершего генерала, покрытая от шляпы до стремян голубиным пометом, – все эти знаки он более или менее заметил и запомнил.

И пока они шли, Риктус не прекращал поток праздной болтовни.

– Ненавижу туман! Просто ненавижу! – выкрикивал он. – А в середине дня будет дождь. Мы, конечно, под него не попадем… – От разговора о дожде он перешел к состоянию улиц. – Посмотри на этот мусор по всему тротуару! Позор! А тут еще слякоть, от которой мои прекрасные туфли превратятся в старые развалюхи!

У него было много, что сказать, но ничего из этого не было особенно содержательным, и вскоре Харви перестал слушать. Как далеко был Дом Каникул, начал размышлять он. Его пробирал озноб от тумана, ноги начали дрожать. Если они не доберутся в ближайшее время, он хотел повернуть обратно.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал Риктус.

– Спорим, что нет.

– Ты думаешь: все это трюк. Думаешь, Риктус ведет тебя таинственным путем, которому нет конца. Верно?

– Может, чуть-чуть.

– Отлично, мой мальчик. У меня есть новости для тебя. Посмотри-ка вперед.

Риктус показал – и там, не очень далеко от того места, где они стояли, находилась высокая стена, такая длинная, что справа и слева терялась в тумане.

– Что ты видишь? – спросил Риктус.

– Стену, – ответил Харви, хотя чем дольше он смотрел, тем менее уверенным становился. Камни, которые на первый взгляд выглядели достаточно прочными, теперь, казалось, двигались и шатались, будто были высечены из самого тумана и положены один на другой, чтобы защитить от любопытных глаз.

– Похоже на стену, – сказал Харви, – но это не стена.

– Ты очень наблюдателен, – с восхищением воскликнул Риктус. – Большинство людей видят глухой тупик, поэтому разворачиваются и идут другой улицей.

– Но не мы.

– Нет, не мы. Мы продолжим путь. Знаешь почему?

– Потому что Дом Каникул с той стороны?

– Что за у-ди-ви-тель-ный ребенок! – заявил Риктус. – Совершенно верно. Кстати, ты хочешь есть?

– Умираю от голода.

– Что же, в Доме Каникул тебя ждет женщина, миссис Гриффин. И позволю себе сказать: она величайшая кухарка на свете. Клянусь могилой моего портного. Она может сготовить все, что бы ни возмечталось из еды. Тебе надо только одно – попросить. А яйца с пряностями, – он причмокнул губами, – просто совершенство.

– Я не вижу ворот, – сказал Харви.

– Это потому, что их нет.

– Как же в таком случае мы войдем?

– Просто продолжай идти.

Отчасти из-за голода, отчасти из-за любопытства Харви сделал, как указал Риктус, и когда он находился на расстоянии трех шагов от стены, порыв душистого, пахнущего цветами ветра проскользнул между мерцающих камней и поцеловал его в щеку. Это тепло радушно приглашало после долгой, утомительной дороги, и он прибавил шагу, потянулся, чтобы прикоснуться к стене, когда к ней приблизился. Туманистые камни, казалось, в свою очередь потянулись к нему, обнимая за плечи своими мягкими серыми руками и проводя сквозь стену.

Он оглянулся, но улица, из которой он шагнул, с ее серыми тротуарами и серыми облаками, уже исчезла. Под ногами была трава – высокая и полная цветов. Над головой было синее небо середины лета. А впереди, построенный на вершине большого холма, находился Дом, который, вероятно, впервые привиделся в грезе.

Он подождал, чтобы посмотреть, идет ли за ним Риктус, но не стал раздумывать, каким образом серый зверь Февраль был убит и на его месте возник этот теплый день. Харви просто издал смешок, которым и сам Риктус мог бы гордиться, и заторопился вверх по склону под сень Дома Мечты.

III

УДОВОЛЬСТВИЕ И ЧЕРВЬ

Как было бы здорово, думал Харви, построить что-нибудь подобное. Заложить глубоко в землю фундамент, настелить полы и возвести стены, чтобы сказать: там, где ничего не существовало, я воздвиг дом. Это было бы очень здорово.

Опять-таки, место это не походило на напыщенного павлина. Ни мраморных лестниц, ни витых колонн. Это был горделивый Дом, но тут явно не было ничего дурного, а было много чем гордиться.

Дом высотой в четыре этажа хвастал большим количеством окон, чем Харви мог с легкостью подсчитать. Крыльцо было широким, к резной двери вели ступени, а крытые шифером крыши были круты, их увенчивали величественные каменные трубы и громоотводы.

Однако высочайшей точкой была не труба и не громоотвод, а большой искусно отделанный флюгер, который Харви и разглядывал, когда услышал, как открылась входная дверь и голос произнес:

– Ну надо же, Харви Свик собственной персоной.

Он опустил взгляд, белый силуэт флюгера все еще стоял в глазах, а тут, на крыльце, была женщина, рядом с которой его бабушка (самый старый человек, которого он знал) выглядела бы молодой.

Ее лицо напоминало клубок паутины, откуда волосы ее, которые тоже могли быть паучьей работы, торчали многочисленными клочками. Глаза ее были крошечными, губы поджаты, руки скрючены. Но голос ее оказался мелодичным, а слова радушными.

– Я думала, что, может быть, ты решил не приходить, – сказала она, поднимая корзину только что срезанных цветов, которую она оставила на ступенях. – Это было бы жалко. Входи! Еда на столе. Ты, наверное, проголодался.

– Я надолго не останусь, – произнес Харви.

– Ты должен делать все, что пожелаешь, – послышалось в ответ. – Я, между прочим, миссис Гриффин.

– Да, Риктус рассказывал о вас.

– Надеюсь, он не слишком утомил твои уши. Он обожает звук собственного голоса. И еще – свое отражение.

Тут Харви поднялся по ступеням крыльца и остановился перед открытой дверью. Он знал, это был решающий момент, хотя почему, в точности не ведал.

– Входи, – сказала миссис Гриффин, отбрасывая паучьи волосы со своего покрытого морщинами лба.

Но Харви все еще колебался, он мог бы повернуться кругом и так и не зайти внутрь Дома, если бы не услышал мальчишечий голос, вопящий: «Поймал! Поймал тебя!» Затем последовал буйный смех.

– Венделл! – воскликнула миссис Гриффин. – Ты опять гоняешься за кошками?

Смех стал еще громче и был настолько радостным, что Харви переступил порог и вошел в Дом, чтобы увидеть лицо того, кто смеялся.

Он видел его только мельком. Бестолковое лицо в очках на мгновение появилось в другом конце коридора. Затем между ног мальчика прошмыгнула пегая кошка и тот помчался за нею, опять вопя и смеясь.

– Такой сумасбродный мальчишка, – сказала миссис Гриффин, – но все кошки любят его!

Изнутри Дом был еще прекраснее, чем снаружи. Даже во время короткого путешествия до кухни Харви увидел достаточно, чтобы понять: здесь все устроено для игр, погонь и приключений. Это был лабиринт, в котором ни одна дверь не похожа на другую. Это была сокровищница, где какой-нибудь знаменитый пират спрятал свою награбленную, залитую кровью добычу. Это было место отдыха для ковров, на которых летают джинны, и для ящиков, запечатанных еще до Потопа, куда яйца тварей, исчезнувших с земли, заключены, до поры до времени ожидая, когда солнечное тепло высидит их.

– Он совершенен! – пробормотал сам себе Харви.

Миссис Гриффин услышала его слова.

– Нет ничего совершенного, – ответила она.

– Почему нет?

– Потому что время проходит, – продолжала она, глядя на срезанные ею цветы. – И пчела, и червь рано или поздно отыщут дорогу во все.

Слыша это, Харви недоумевал, что за горе изведала миссис Гриффин, если она сделалась столь печальной.

– Извини, – сказала она, прикрывая свою печаль слабой улыбкой. – Ты пришел сюда не для того, чтобы слушать мои траурные песни. Ты пришел, чтобы веселиться, не так ли?

– Думаю, да, – ответил Харви.

– Поэтому, позволь мне соблазнить тебя кое-какими угощениями.

Харви уселся за большой кухонный стол, и в одну минуту миссис Гриффин поставила перед ним дюжину тарелок с едой: гамбургеры, горячие сосиски и жареные цыплята, горы политого маслом картофеля, яблоки, вишни и шоколадные пироги, мороженое и взбитые сливки, виноград, мандарины и блюдо с фруктами, названия которых он даже не представлял.

Он стал с аппетитом есть и уплетал уже второй кусок шоколадного пирога, когда, легко ступая, вошла веснушчатая девочка с длинными кудрявыми светлыми волосами и огромными зеленовато-голубыми глазами.

– Ты, должно быть, Харви, – сказала она.

– Откуда ты знаешь?

– Мне сказал Венделл.

– А он откуда знает?

Девочка нахмурилась:

– Он просто услышал. Я, кстати, Лулу.

– Ты только что прибыла?

– Нет. Я здесь уже сто лет. Дольше, чем Венделл. Но не так долго, как миссис Гриффин. Никто не пробыл здесь так долго, как она. Верно?

– Почти, – сказала миссис Гриффин чуть таинственно. – Хочешь чего-нибудь поесть, золотко?

Лулу покачала головой:

– Нет, спасибо. У меня сейчас нет аппетита.

Тем не менее, она села напротив Харви, ткнула в шоколадный торт большим пальцем и затем его облизала.

– Кто пригласил тебя сюда? – спросила она.

– Человек по имени Риктус.

– О, да. Тот, с улыбкой.

– Да, он.

– У него есть сестра и два брата, – продолжала она.

– Ты что, встречала их?

– Не всех, – призналась Лулу. – Они держатся особняком. Но рано или поздно ты встретишь кого-нибудь из них.

– Я… не думаю, что останусь, – сказал Харви. – Наверное, мама и папа даже не знают, что я здесь.

– Разумеется, знают, – ответила Лулу. – Они просто тебе не говорили.

Харви смутили ее слова, и он в этом признался.

– Позвони своим маме и папе, – предложила Лулу. – Спроси их.

– Я могу это сделать? – удивился он.

– Конечно, можешь, – ответила миссис Гриффин. – Телефон в коридоре.

Взяв с собой полную ложку мороженого, Харви отправился к телефону и набрал номер. Сначала он услышал завывание в трубке, будто в проводах гудел ветер. Затем, когда прояснилось, он услышал, как его мама говорит:

– Кто это?

– До того, как ты начнешь кричать… – начал он.

– О, привет, дорогой, – проворковала мама. – Ты добрался?

– Добрался?

– Ты в Доме Каникул, надеюсь?

– Да, там. Но…

– О, замечательно. Я волновалась, что ты заблудился. Тебе там нравится?

– Ты знала, куда я иду? – спросил Харви, поймав взгляд Лулу.

«Говорила тебе», – одними губами произнесла она.

– Конечно, мы знали, – продолжала его мама. – Мы попросили мистера Риктуса показать тебе это место. Ты выглядел таким печальным, бедный ягненок. Мы подумали, что тебе следует немного развлечься.

– На самом деле? – спросил Харви, пораженный таким поворотом событий.

– Мы только хотели, чтобы ты немного развлекся, – продолжала мама. – Поэтому оставайся там столько, сколько захочешь.

– А как насчет школы? – спросил он.

– Ты заслужил, чтобы чуть-чуть пропустить, – раздалось в ответ. – Не беспокойся ни о чем. Просто весело проводи время.

– Хорошо, мам.

– Пока, дорогой.

– Пока.

Харви пошел прочь от телефона. Разговор изумил его.

– Ты оказалась права, – сказал он Лулу. – Они всё устроили.

– Значит, теперь тебе не из-за чего чувствовать себя виноватым, – заявила Лулу. – Ну, думаю, увидимся попозже, хорошо?

И она легкими шагами ушла.

– Если ты наелся, – сказала миссис Гриффин, – я покажу тебе твою комнату.

– Я был бы не против.

Она чинно повела Харви вверх по лестнице. На площадке между лестничными пролетами, греясь на залитом солнцем подоконнике, лежала кошка с мехом цвета безоблачного неба.

– Это Блю Кэт, – пояснила миссис Гриффин. – Ты видел Стью Кэт, игравшую с Венделлом. Не знаю, где Клю Кэт, но она разыщет тебя. Она любит новых гостей.

– А много людей приходит к вам сюда?

– Только дети. Они особенные, вроде тебя, и Лулу, и Венделла. Мистеру Худу не нужно кого попало.

– Кто такой мистер Худ?

– Человек, который построил Дом Каникул, – ответила миссис Гриффин.

– Я его тоже увижу?

Казалось, вопрос поверг миссис Гриффин в замешательство.

– Может быть, – сказала она, отводя взгляд. – Но он очень замкнутый человек.

Теперь они поднялись на этаж, и, следуя вдоль ряда написанных маслом портретов, миссис Гриффин провела Харви в комнату в глубине Дома. Окно выходило во фруктовый сад, и теплый ветер принес с собой приятный запах свежих яблок.

– Ты устал, мое золотко, – сказала миссис Гриффин. – Может, приляжешь ненадолго?

Харви обычно терпеть не мог спать днем: это слишком сильно напоминало ему о гриппе или о кори. Но подушка казалась очень холодной и удобной, и когда миссис Гриффин ушла, он решил прилечь, всего лишь на пару минут.

Или он устал сильнее, чем думал, или покой и уют Дома убаюкали его, наслали дремоту. Как бы то ни было, глаза закрылись почти сразу, едва он положил голову на подушку, и не открывались до утра.

IV

СМЕРТЬ В МЕЖСЕЗОНЬЕ

Солнце пришло разбудить его вскоре после восхода: прямая белая полоса света легла на веки. Харви вздрогнул, уселся в постели, какое-то мгновение недоумевая, что это за кровать, что за комната, что за дом. Затем воспоминания о предыдущем дне вернулись, и он понял, что проспал с позднего полудня до раннего утра.

Отдых придал ему сил. Харви почувствовал прилив энергии и с радостным возгласом выпрыгнул из постели и оделся.

Дом был даже еще радушнее, чем вчера, и цветы, что миссис Гриффин расставила на столах и подоконниках, ликовали всеми своими красками. Входная дверь была распахнута, и, скользнув вниз по сверкающим перилам, Харви выскочил на крыльцо, чтобы рассмотреть утро.

Его ожидал сюрприз. Деревья, которые вчера были тяжелы от листьев, лишились своих крон, на каждой ветке были новые крохотные почки, будто в первый день весны.

– Новый день, новый доллар, – сказал Венделл, рысцой огибая угол Дома.

– Что это значит? – спросил Харви.

– Мой отец так всегда говорит. Новый день, новый доллар. Он банкир, мой папа. Венделл Гамильтон Второй. А я, я…

– Венделл Гамильтон Третий.

– Откуда ты знаешь?

– Случайно угадал. Я – Харви.

– Ага, знаю. Ты любишь дома на деревьях?

– У меня никогда такого не было.

Венделл указал на самое высокое дерево. Там среди ветвей была установлена платформа, на которой высился недостроенный дом.

– Я работаю там уже несколько недель, – сказала Венделл. – Но в одиночку никак не доделаю. Ты мне не хочешь помочь?

– Конечно. Но сначала мне надо что-нибудь съесть.

– Иди и поешь. Я буду неподалеку.

Харви направился в Дом и обнаружил, что миссис Гриффин накрывает завтрак, достойный принца. И кошка с хвостом, изогнутым как вопросительный знак, лакала пролитое на пол молоко.

– Клю Кэт? – спросил он.

– Совершенно верно, – с гордостью ответила миссис Гриффин. – Она озорница.

Клю Кэт взглянула вверх так, будто знала, что говорят о ней. Затем вспрыгнула на стол и стала искать среди блюд с пирожными и вафлями, чего бы еще съесть.

– Она может делать все, что захочет? – спросил Харви, видя, как кошка обнюхивает и то и это. – Я имею в виду, кто-нибудь следит за ней?

– О, ну за всеми нами кто-то следит, не так ли? – ответила миссис Гриффин. – Нравится нам это или нет. Ешь же, у тебя впереди какое-нибудь чудесное занятие.

Харви не нуждался в дополнительных приглашениях. Он накинулся на свою вторую трапезу в Доме Каникул даже с большим аппетитом, чем на первую, и затем вышел наружу, чтобы встретить день.

О, что это был за день!

Ветерок был теплым и пах зеленым ароматом растений, идеальное небо полно ныряющих вниз птиц. Он побрел по траве, держа руки в карманах, как повелитель всего, что обозревает, и зовя Венделла при приближении к деревьям.

– Можно залезть?

– Если у тебя голова не кружится от высоты, – подзадорил его Венделл.

Лестница трещала, пока он взбирался, но он поднялся на платформу, не нащупывая ни одной ступеньки. Венделл был поражен.

– Неплохо для новичка, – сказал он. – У нас здесь было два ребенка, которые даже до половины не могли долезть.

– Куда они делись?

– Я думаю, вернулись домой. Дети приходят и уходят, знаешь?

Харви поглядел сквозь ветки, на которых лопалась каждая почка.

– Много здесь не увидишь, да? – спросил он. – Я имею в виду, тут нет никаких признаков города.

– Какая разница? – сказал Венделл. – В любом случае отсюда он покажется серым.

– А здесь солнечно, – сказал Харви, разглядывая стену из туманных камней, которая отделяла сады вокруг Дома от внешнего мира. – Как это получается?

Вновь ответ Венделла оказался тем же.

– Какая разница, – сказал он. – Мне все равно. Ну, мы начинаем строить или как?

Они потратили следующих два часа, сооружая дом на дереве, спускались множество раз, чтобы втащить материалы, которые грудой валялись недалеко от фруктового сада, отыскивали доски, чтобы закончить строительство. К полудню они не только отыскали достаточно деревяшек, чтобы укрепить крышу, но каждый из них нашел еще и друга. Харви понравились дурацкие шутки Венделла, и это его «какая разница?», которое находило дорогу в каждое второе предложение. Венделл, казалось, был также счастлив в обществе Харви.

– Ты первый по-настоящему веселый ребенок, – сказал он.

– А Лулу?

– Что Лулу?

– Она совсем не веселая?

– Она была в порядке, когда я только прибыл, – признал Венделл. – Я имею в виду, она пробыла здесь месяцы, поэтому была так добра, что показала мне это место. Но последние несколько дней она какая-то странная. Я видел, как она иногда бродит повсюду так, будто ходит во сне, с бессмысленным выражением на лице.

– Возможно, она сходит с ума, – сказал Харви. – Ее мозг превращается в кашу.

– Ты разбираешься в этой гадости? – спросил Венделл, его лицо осветилось дьявольским восторгом.

– Конечно, разбираюсь, – соврал Харви. – Мой папа – хирург.

Больше всего Венделл был поражен этим, и в течение нескольких секунд слушал с изумленьем и завистью, как Харви рассказывал ему обо всех операциях, которые он видел: о распиленных черепах и отрезанных ногах, пришитых туда, где обычно бывают руки, о человеке с нарывом на спине, который превратился в говорящую голову.

– Клянешься? – спросил Венделл.

– Клянусь, – сказал Харви.

– Вот это здорово.

Такие разговоры разожгли свирепый голод, и по предложению Венделла они спустились по лестнице и побрели в Дом поесть.

– Что ты хочешь делать днем? – спросил Венделл, когда они уселись за стол. – Будет по-настоящему жарко. Всегда так.

– Мы тут где-нибудь можем поплавать?

Венделл нахмурился.

– Ну да… – сказал он с сомнением. – Тут есть озеро с другой стороны Дома, но тебе оно не особенно понравится.

– Почему?

– Вода такая глубокая, что даже дна не увидишь.

– А там есть какая-нибудь рыба?

– О, конечно.

– Может, мы наловим немного. Миссис Гриффин могла бы сготовить ее для нас.

При этих словах миссис Гриффин, которая стояла у плиты, выкладывая на блюдо луковые кольца, негромко вскрикнула и уронила блюдо. Она с посеревшим лицом повернулась к Харви.

– Ты не станешь этого делать, – сказала она.

– Почему? – ответил Харви. – Я думал, я могу делать все, что захочу.

– Да, конечно, можешь, – сказала она ему. – Но я не хочу, чтобы ты заболел. Рыба… ядовитая, видишь ли.

– Ох, – сказал Харви, – ну, может, мы ее вовсе не будем есть.

– Поглядите на этот беспорядок, – забормотала миссис Гриффин, суетясь, чтобы скрыть свое смущение. – Мне нужен новый фартук.

Она заторопилась прочь, чтобы достать его, и оставила Харви и Венделла, которые обменивались озадаченными взглядами.

– Теперь я по-настоящему хочу посмотреть на этих рыб, – сказал Харви.

Пока он говорил, вечно любопытная Клю Кэт вспрыгнула на стойку возле плиты и, прежде чем мальчики смогли остановить ее, положила лапы на одну из кастрюль.

– Эй, слезай! – сказал ей Харви.

Кошка и не подумала выполнить приказание. Она забралась на край кастрюли, чтобы понюхать ее содержимое, причем хвост ее мелькал туда-сюда. В следующий момент произошло несчастье. Хвост танцевал слишком близко от включенной горелки и вспыхнул ярким пламенем. Клю Кэт взвыла и опрокинулась в кастрюлю, на которой громоздилась. Волна кипятка смыла ее с плиты, и кошка упала дымящимся комочком. То ли утонувшая, то ли обварившаяся, то ли сгоревшая – но конец был един: она ударилась об пол мертвой.

Шум заставил миссис Гриффин заторопиться обратно.

– Думаю, мне лучше пойти и поесть снаружи, – сказал Венделл, когда старушка появилась в дверях. Он ухватил пару горячих сосисок и ушел.

– О Боже! – вскричала миссис Гриффии, когда взгляд ее наткнулся на мертвую кошку. – О… ты, глупышка.

– Это был несчастный случай, – сказал Харви, почувствовавший дурноту от происшедшего. – Она забралась на плиту…

– Глупышка, глупышка, – казалось, все, что миссис Гриффин была способна вымолвить. Она опустилась на колени и уставилась на печальный маленький комочек опаленного меха. – Никаких больше хлопот с тобой, – наконец пробормотала она.

От картины горя миссис Гриффин у Харви стало щипать глаза, но он терпеть не мог, чтобы кто-то видел его плачущим, а потому сдержал изо всех сил слезы.

– Могу ли я помочь вам похоронить ее? – самым своим грубым голосом спросил он.

Миссис Гриффин оглянулась.

– Очень любезно с твоей стороны, – мягко сказала она. – Но необходимости нет. Иди играй.

– Я не хочу оставлять вас в одиночестве, – ответил Харви.

– Ох, посмотри на себя, дитя, – сказала миссис Гриффин. – У тебя на щеках слезы.

Харви вспыхнул и вытер щеки тыльной стороной ладони.

– Не стыдись плакать, – сказала миссис Гриффин. – Это прекрасная вещь. Хотела бы я суметь пролить хоть пару слезинок.

– Вы печальны, – сказал Харви. – Я вижу.

– То, что я чувствую, не совсем печаль, – ответила миссис Гриффин. – А это, боюсь, все же не слишком большое утешение.

– Что такое утешение? – спросил Харви.

– Нечто, что смягчает, – ответила миссис Гриффин. – Нечто, что лечит боль в твоем сердце.

– А у вас ничего такого нет?

– Нет, у меня нет, – сказала миссис Гриффин. Она протянула руку и прикоснулась к щеке Харви. – Кроме, может быть, этих твоих слез. Они утешают меня. – Она вздохнула, проведя пальцами вдоль мокрых дорожек. – Твои слезы добры, дитя. И ты тоже добр. А теперь иди на свет и радуйся. На ступенях лестницы солнце. И, поверь мне, оно будет не всегда.

– Вы уверены?

– Уверена.

– Тогда увидимся попозже, – сказал Харви и направился наружу, в день.

V

УЗНИКИ

Пока Харви сидел за вторым завтраком, стало жарко. Знойное марево колебалось над лужайкой (которая была сочнее и еще богаче цветами, чем он помнил), и это заставляло деревья вокруг Дома мерцать.

Он направился туда, зовя Венделла по имени, пока шел. Ответа не было. Он оглянулся, думая, что может увидеть Венделла в одном из окон Дома, но все они отражали нетронутую голубизну. Он перевел взгляд на небеса. Не было ни облачка, куда ни посмотри.

И подозрение подкралось к нему, а потом выросло в уверенность, когда его взгляд перешел обратно к мерцающей рощице деревьев и к цветам под ногами. В течение часа, что провел он в прохладе кухни, время года переменилось. В Дом Каникул мистера Худа пришло лето: лето, такое же волшебное, как и весна, предшествовавшая ему.

Вот почему небо было безукоризненно синим, а птицы создавали такую музыку. Увешанные листьями ветки деревьев были не менее довольны, и не менее довольно цветение в траве, не менее благостны пчелы, что жужжали, перелетая от цветка к цветку, собирая щедроты лета. Все блаженствовало.

Это время года не задержится надолго, предположил Харви. Если весна кончилась за утро, тогда более чем вероятно, что это идеальное лето не продлится дольше дня.

Мне лучше взять побольше от него, подумал он, и заторопился искать Венделла. В конце концов, он обнаружил своего друга сидящим в тени деревьев со стопкой комиксов под боком.

– Хочешь почитать? – спросил он.

– Может попозже, – сказал Харви. – Сначала мне бы хотелось пойти и взглянуть на озеро, о котором вы рассказывали. Ты пойдешь?

– К чему? Я говорил тебе, это не интересно.

– Ладно, я пойду один.

– Ты там надолго не останешься, – заметил Венделл и вернулся к своему чтению.

Хотя Харви неплохо представлял, где в общем находится озеро, кусты на этой стороне Дома были густые и колючие, и у него заняло несколько минут, чтобы продраться сквозь них. К тому времени, как он увидел само озеро, пот на его лице и спине стал липким, а руки были расцарапаны в кровь колючками.

Как и предсказывал Венделл, из-за озера беспокоиться не стоило. Оно было большое – настолько большое, что дальняя его сторона была едва видна, – но унылое и мрачное, и озеро, и темные камни вокруг него покрывала пленка зеленой слизи.

Легион мух жужжал вокруг в поисках чего-нибудь сгнившего, чтобы покормиться, и Харви рассудил, что им не приходится особенно хлопотать, разыскивая еду. Это было место, откуда родом мертвецы.

Он был готов уйти, когда взгляд его уловил движение в тени. Кто-то стоял дальше по берегу, почти заслоненный покровом чащи. Он сделал несколько шагов к озеру и тогда увидел, что это была Лулу. Она пристроилась на скользких камнях у самого края воды, уставившись в глубину.

Почти шепотом, боясь испугать ее, Харви сказал:

– Кажется, оно холодное.

Девочка подняла на него глаза, лицо ее окрасилось смущением, и затем, не сказав в ответ ни слова, она бросилась прочь через кусты.

– Погоди! – окликнул ее Харви, торопясь в сторону озера.

Лулу, однако, уже исчезла, оставив сотрясающуюся чащобу. Он мог бы пуститься за ней в погоню, если бы звук лопающихся в озере пузырей не привлек его взгляда к воде и там он увидел двигавшихся прямо под пленкой пены рыб. Они были почти с него величиной, их серая чешуя испачкана и покрыта коркой, их выпученные глаза устремлены к поверхности, как глаза заключенных в водяной яме.

Они наблюдали за ним, Харви был уверен в этом, – их испытующие взгляды заставили его содрогнуться. Были ли они голодны, размышлял он, и молились своим рыбьим богам, чтобы он поскользнулся на камнях и свалился в воду? Или они желали, чтобы он пришел с удочкой и леской, так, чтобы можно было их вытянуть из глубин и избавить от жалкого прозябания?

Что за жизнь, подумал он. Без солнца, согревающего их, без цветов, чтобы нюхать, и без игр, в которые играют. Только глубина, темные воды, чтобы кружить, кружить, кружить, кружить.

Одно лишь смотрение довело его до головокружения, и он испугался, что если помедлит еще немного, то потеряет равновесие и присоединится к ним. Вздохнув с облегчением, он повернулся спиной к воде и возвратился туда, где сиял солнечный свет, так быстро, как позволяли колючки.

Венделл все еще сидел под деревом. В траве возле него лежали две бутылки холодного как лед лимонада, и когда Харви приблизился, он кинул ему одну.

– Ну? – спросил он.

– Ты был прав, – ответил Харви.

– Никто в здравом уме никогда не пойдет туда.

– Я видел Лулу.

– Что я тебе говорил? – восторжествовал Венделл. – Никто в здравом уме.

– А эти рыбы…

– Ага, знаю, – сказал Венделл, корча рожи. – Уродливые соплюшки, да?

– Зачем мистер Худ держит таких рыб? Я имею в виду, все остальное так великолепно. Лужайки, Дом, фруктовый сад…

– Какая разница? – сказал Венделл.

– Мне есть разница. Я хочу знать все, что можно знать об этом месте.

– Зачем?

– Чтобы я мог рассказать о нем своим маме и папе, когда вернусь домой.

– Домой? – сказал Венделл. – Кому это надо? Все, что нам требуется, существует здесь.

– Мне бы все-таки хотелось знать, как все это действует. Есть ли тут какая-нибудь машина, заставляющая времена года сменяться?

Венделл указал сквозь ветки на солнце.

– Это по-твоему механическое? – спросил он. – Не будь идиотом, Харви. Это все настоящее. Это волшебство, но это настоящее.

– Ты так думаешь?

– Слишком жарко, чтобы думать, – ответил Венделл. – Теперь сядь и заткнись. – Он швырнул Харви несколько комиксов. – Просмотри эти. Выбери себе чудовище для сегодняшней ночи.

– А что будет ночью?

– Хэллоуин, конечно, – ответил Венделл. – Он бывает каждую ночь.

Харви плюхнулся рядом с Венделлом, откупорил свою бутылку лимонада и стал листать комиксы, размышляя, пока потягивал лимонад, что, может, Венделл прав, и сейчас слишком жарко, чтобы думать. Как бы это чудесное место ни действовало, оно казалось достаточно реальным. Солнце было жарким, лимонад холодным, небо голубым, трава зеленой. Чего еще он желал знать?

Где-то в середине этих размышлений он, должно быть, задремал, потому что проснулся, вздрогнув, и обнаружил, что земля вокруг него больше не покрыта солнечными пятнами и Венделл больше не читает рядом.

Он потянулся за лимонадом, но бутылка упала, и сладкий запах привлек сотни муравьев. Они заползли в нее, многие утонули из-за своей жадности.

Когда Харви поднялся на ноги, подул первый с полудня ветер и лист с увядшими краями, кружась, опустился на землю к его ногам.

– Осень… – пробормотал он себе под нос.

До этого момента, когда он стоял под трепещущими ветками и наблюдал, как ветер обрывает листья с деревьев, осень всегда казалась ему самым печальным временем года. Это означало, что лето кончилось, и ночи будут становиться длиннее и холоднее. Но теперь, когда мелкий дождик листьев стал потопом, стук желудей и каштанов барабанным боем, он засмеялся, видя и слыша ее приход. К тому времени, как он вышел из-под деревьев, у него в волосах и на спине были листья, листья лежали и под ногами, и он подбрасывал их с каждым торопливым шагом.

Когда он подошел к крыльцу, первые за весь день облака наползли на солнце, и их тень делала Дом, который колыхался как мираж, неожиданно расплывчатым, темным и солидным.

– Ты настоящий, – сказал Харви, когда, переводя дыхание, стоял на крыльце. – Ты настоящий, правда?

Он начал смеяться над глупостью разговора с Домом, но улыбка исчезла с лица, когда голос, столь мягкий, что он едва ли был уверен, что вообще слышал его, произнес:

– О чем ты думаешь, дитя?

Он поискал говорившего, но на пороге никого не было, и на крыльце тоже, и на ступенях за спиной.

– Кто это говорил? – требовательно спросил Харви.

Ответа не было, что его обрадовало. Это вовсе не было голосом, сказал он себе. Это был треск досок под ногами или шуршание сухих листьев в траве. Но он вступил в Дом с сердцем, бьющимся немного быстрее, вспоминая, пока шел, те вопросы, которые здесь не одобрялись.

Какая разница, в любом случае, подумал он, было ли это реальностью или сном? Это ощущалось как реальность – вот и все, что имеет значение.

Удовлетворенный, он поспешил через Дом на кухню, где миссис Гриффин нагружала стол угощением.

VI

ВИДИМЫЙ И НЕВИДИМЫЙ

– Ну, – сказал Венделл, пока они ели, – кем ты собираешься быть сегодня ночью?

– Не знаю, – ответил Харви. – А кем собираешься быть ты?

– Палачом, – сказал тот с улыбкой, похожей на спагетти. – Я научился завязывать петли. Теперь все, что я должен сделать, – отыскать, кого бы повесить! – Он пристально посмотрел на миссис Гриффин. – Это быстро, – сказал он. – Ты просто роняешь их и – крак! – шея у них переломана!

– Это ужасно! – сказала миссис Гриффин. – Почему мальчики всегда любят говорить о призраках, убийствах и повешенных?

– Потому что это возбуждает, – ответил Венделл.

– Вы чудовища, – произнесла она с намеком на улыбку. – Вот вы кто. Чудовища.

– Харви – чудовище, – сказал Венделл. – Я видел, как он точил зубы.

– Луна полная? – спросил Харви, размазывая кетчуп вокруг рта и судорожно растягивая рот. – Я надеюсь на это, мне нужна кровь… свежая кровь.

– Здорово, – сказал Венделл. – Ты можешь быть вампиром. Я повешу их, а ты можешь высосать у них кровь.

Возможно, Дом услышал, что Харви хотел полнолуние, потому что, когда они с Венделлом потащились наверх и выглянули из окна на лестничной площадке, там – висящая среди голых ветвей – была луна, такая широкая и белая, как улыбка мертвеца.

– Посмотри на нее! – сказал Харви. – Я могу разглядеть каждый кратер. Она безукоризненна.

– О, это только начало, – пообещал Венделл и повел Харви в большую затхлую комнату, которая была наполнена самой разной одеждой. Одежда висела на крючках и плечиках. Одежда лежала в корзинках, как актерские костюмы. Еще больше было навалено кучей в дальнем конце комнаты на пыльном полу. И до тех пор, пока Венделл не расчистил дорогу, полускрытым был вид, который заставил Харви ахнуть: стена, покрытая от пола до потолка масками.

– Откуда они все появились? – спросил Харви, изумленно раскрыв рот от такого зрелища.

– Мистер Худ собирает их, – объявил Венделл. – А одежда просто тот хлам, который оставляют после себя дети, которые были здесь в гостях.

Харви не интересовался одеждой, его загипнотизировали маски. Они были как снежинки: ни одной одинаковой. Некоторые из дерева и из пластика, некоторые из соломы, из ткани и папье-маше. Некоторые яркие, как попугаи, другие бледные, как пергамент. Некоторые настолько нелепые, что он был уверен – их вырезал сумасшедший, другие столь совершенные, что выглядели как посмертные маски ангелов. Тут были маски клоунов и лис, маски в виде черепа, украшенные настоящими зубами, а одна – пламенем, вырезанным вместо зубов.

– Давай, выбирай, – сказал Венделл. – Тут где-то должен быть вампир. Чего бы я ни хотел здесь отыскать, я находил рано или поздно.

Харви решил оставить удовольствие выбора маски на самый конец и вместо этого сосредоточился на раскапывании чего-то достаточно похожего на летучую мышь, чтобы это надеть. Когда он копался в грудах сложенной одежды, он обнаружил, что размышляет о детях, которые оставили ее здесь. Хотя он всегда ненавидел уроки истории, он знал, что некоторые куртки, туфли, рубашки и пояса вышли из моды много-много лет тому назад. Где были их владельцы теперь? Умерли, предположил он, или так состарились, что это уже неважно.

Мысль об вещах, принадлежавших мертвым детям, вызвала легкий озноб у него на спине. Но как иначе? В конце концов, это был Хэллоуин, а что за Хэллоуин без приступа дрожи?

После нескольких минут поиска он обнаружил длинное черное пальто с воротником, который он мог поднять, пальто, названное Венделлом вампирским. Вполне довольный своим выбором, он пошел обратно к стене и его взгляд почти сразу наткнулся на маску, которую он раньше не видел, – с бледностью и глубоко запавшими глазницами души, только что поднявшейся из могилы. Он взял ее и надел. Она подходила идеально.

– На что я похож? – спросил Харви, поворачивая лицо к Венделлу, отыскавшему маску палача, которая подошла ему так же хорошо.

– Страшен как смертный грех.

– Порядок.

Когда они вышли наружу, на крыльце выстроилось в линию семейство поблескивающих тыквенных голов, а туманный воздух пах древесным дымом.

– Куда мы отправимся играть в «обмани-напугай», – хотел знать Харви. – На улицу?

– Нет, – сказал Венделл, – в наружном мире Хэллоуина нет, помнишь? Мы собираемся идти вокруг задней части Дома.

– Не слишком далеко, – разочарованно заметил Харви.

– В такое время ночи, – вкрадчиво сказал Венделл, – Дом полон сюрпризов. Увидишь.

Харви посмотрел на Дом через крошечные прорези своей маски. Тот неясно вырисовывался, большой, как грозовая туча, со своим флюгером, достаточно острым, чтобы оцарапать звезды.

– Пошли, – сказал Венделл, – у нас впереди долгое путешествие.

Долгое путешествие? Харви подумал, как может быть долгой дорога от парадной двери Дома до его задворков. Но вновь Венделл оказался прав: Дом был полон сюрпризов. Путь, при свете дня занявший бы не более двух минут, скоро превратился в петляющую дорогу, и Харви пожалел, что не взял с собой фонарь и карту. Листья шуршали под ногами так, будто в них кишели змеи, деревья, днем дававшие тень, теперь пугали своей голизной, мрачные и голодные.

«Зачем я это делаю? – спрашивал он себя, пока следовал за Венделлом во тьме. – Я замерз и чувствую себя неуютно». (Он мог бы добавить «испуган», но оставил эту мысль невысказанной).

Когда он уже собрался предложить повернуть обратно, Венделл указал наверх и прошипел:

– Смотри!

Харви посмотрел. Прямо над головой в небе тихо двигалась фигура, как будто только что слетевшая с карниза Дома. Луна крадучись ушла за крышу и не освещала полночного летуна, так что Харви мог догадываться о его форме по звездам, которые тот заслонял, пока парил. Крылья его были широкими, но лохматыми – слишком лохматыми, чтобы нести его, подумал Харви. Он, казалось, вцеплялся в темноту, пока двигался, как будто полз в самом воздухе.

Видение было мимолетным. Затем оно пропало.

– Что это было? – прошептал он.

Он не получил ответа. В то мгновение, когда он принялся разглядывать небо, Венделл исчез.

– Венделл, – шепнул Харви. – Где ты?

Ответа опять не было. Только скольжение в листьях и стон голодных веток.

– Я знаю, что ты делаешь, – сказал Харви на этот раз громче. – Так просто ты меня не испугаешь. Слышишь?

На этот раз пришел особый ответ. Не слова, а треск откуда-то с деревьев.

Он забирается в дом на дереве, подумал Харви и, решив поймать Венделла и в свою очередь напугать его, отправился туда, откуда раздался звук.

Несмотря на обнаженность ветвей, их густота почти полностью удерживала мерцание звездного света от падения на рощу. Харви спустил маску на шею, чтобы получше видеть, но даже тогда он был почти слепым и, чтобы ориентироваться, должен был прислушиваться к тому, как Венделл взбирается на дерево. Он все еще достаточно легко мог слышать треск. И, спотыкаясь, пошел в ту сторону, вытянув вперед руки. Чтобы схватится за лестницу, когда к ней подойдет.

Теперь звук раздавался так громко, что Харви был уверен: он стоит под деревом. Он посмотрел вверх, надеясь хоть мельком увидеть ловкача, но когда сделал это, что-то коснулось его лица. Он вцепился в это, но оно исчезло, по крайней мере, на мгновение. Затем вновь вернулось, задев его другую бровь. Харви вцепился опять, затем, когда это вновь коснулось его, он это поймал.

– Поймал тебя! – воскликнул он.

За его победным воплем последовало стремительное движение воздуха и звук чего-то рухнувшего рядом на землю. Он отпрыгнул, но не выпустил то, что держал.

– Венделл! – позвал он.

В качестве ответа в темноте позади него вспыхнуло пламя, и фейерверк взорвался ливнем зеленых вспышек, их свет высветил омертвелую рощу.

При мерцающем свете Харви увидел, что держал, и, увидев, панически всхлипнул, подняв ворон с их постелей над его головой.

Он слышал скрип не лестницы, это была веревка. Нет, даже не веревка, а петля. И в его руке была нога человека, свисающего из петли. Он выпустил ногу и, спотыкаясь, двинулся назад, едва подавив второй всхлип, когда глаза его встретили взгляд мертвеца. Судя по всему, он умер ужасно. Язык свисал с покрытых пеной губ, жилы настолько раздулись от крови, что голова походила на тыкву.

Или так, или это и была тыква.

Взлетел фонтан нового фейерверка, и Харви понял, в чем дело. Нога, которую он держал, была набитой штаниной брюк, тело – пальто, откуда вываливалась скомканная одежда, а голова маской из тыквы, с кремом вместо слюны и яйцами вместо глаз.

– Венделл! – завопил он, поворачиваясь спиной к сцене казни.

Венделл стоял по другую сторону фейерверка, его ухмылка от уха до уха освещалась плюющимися вспышками. Он выглядел как маленький демон, только что из преисподней. Сбоку от него лестница, которая с треском повалилась, чтобы сделать спектакль убедительней.

– Я тебя предупреждал! – сказал Венделл, сдирая свою маску. – Ведь я говорил, что собираюсь сегодня ночью быть палачом!

– Я отквитаюсь, – сказал Харви, сердце его еще билось слишком сильно, чтобы он мог увидеть смешную сторону происшедшего. – Я клянусь… Я отквитаюсь!

– Можешь попробовать! – ликовал Венделл. Фейерверк уже выдыхался, тени вокруг них начали вновь сгущаться. – Достаточно Хэллоуина на сегодня? – спросил ей.

Харви не слишком любил признавать поражение, но угрюмо кивнул, поклявшись себе, что он, в конце концов, возьмет реванш.

– Улыбнись, – сказал Венделл, когда фонтан вспышек иссяк. – Мы в Доме Каникул.

Свет почти потух. И хотя Харви и злился на Венделла (а заодно на себя, за то, что оказался таким сосунком), он не мог позволить, чтобы это осталось без примирения.

– Все в порядке, – сказал он, позволив себе даже тень улыбки. – Будут другие ночи.

– Всегда, – отозвался Венделл. Ответ доставил ему удовольствие. – Вот какое это место, – сказал он, когда свет исчез. – Это Дом, где обитает Вечность.

VII

ПОДАРОК ИЗ ПРОШЛОГО

Когда они вернулись обратно в Дом, их ожидал ужин Праздничного Костра.

– Ты выглядишь так, словно побывал на войне, – заметила миссис Гриффин, внимательно посмотрев на Харви. – Опять Венделл со своими фокусами?

Харви честно признал, что попался на все из них, но что один поразил его в особенности.

– Какой? – спросил Венделл с самодовольной улыбкой. – Фокус с упавшей лестницей? Это был небольшой удачный штрих, не так ли?

– Нет, не лестница, – сказал Харви.

– А что тогда?

– Штука в небе.

– Ах, это…

– Что это? Воздушный змей?

– Это не моих рук дело, – ответил Венделл.

– Так что же это?

– Не знаю, – сказал Венделл. Его улыбка исчезла. – Лучше не спрашивать, а?

– Но я хочу знать, – настаивал Харви, повернувшись к миссис Гриффин. – Мне кажется, она слетела с крыши.

– Тогда это была летучая мышь, – сказала миссис Гриффин.

– Нет, в сотни раз больше летучей мыши. – Он раскинул руки. – Огромные темные крылья.

Миссис Гриффин нахмурилась, слушая Харви.

– Тебе показалось, – сказала она.

– Нет, – запротестовал Харви.

– Почему бы тебе просто не сесть и не поесть? – спросила миссис Гриффин. – Если это не летучая мышь, тогда этого не было вовсе.

– Но Венделл тоже видел. Разве не так, Венделл?

Он оглянулся на мальчика, который ковырял в тарелке с дымящейся индюшатиной под клюквенным соусом.

– Какая разница? – сказал Венделл, жуя.

– Просто скажи, что ты видел.

Венделл пожал плечами.

– Может, видел, может, нет. Это ночь Хэллоуина. Снаружи и должны быть ряженые.

– Но не настоящие, – сказал Харви. – Обман – это одно. А если чудовище было настоящим…

Пока он говорил, он понял, что нарушает правило, которое он сформулировал на крыльце: не важно, было крылатое созданье настоящим. Это место миражей. Не будет ли он счастливее, если просто прекратит спрашивать, что реальность, а что нет.

– Садись и ешь, – повторила миссис Гриффин.

Харви покачал головой. Аппетит у него пропал. Он злился, хотя не вполне понимал на кого. Может, на Венделла из-за его пожиманий плечами, может, на миссис Гриффин из-за того, что она не верит ему, или на себя за то, что боится иллюзий. Может, и на всех троих.

– Я пойду в свою комнату, чтобы переодеться, – сказал он и вышел из кухни.

Он обнаружил Лулу на площадке между этажами. Она смотрела в окно. Ветер ударял в стекло, напоминая Харви о первом визите Риктуса. Однако порывы ветра приносили не дождь, а снежную крупу.

– Скоро Рождество, – сказала она.

– Рождество?

– Будут подарки для всех. Всегда бывают. Тебе надо пожелать чего-нибудь.

– Ты этим сейчас занимаешься?

Она покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Я здесь уже так долго, что у меня есть все, что я когда-либо желала. Хочешь поглядеть?

Харви сказал, что да, и она повела его наверх, в свою замечательную комнату, заполненную сокровищами.

Она явно обожала шкатулки, огромные резные шкатулки. Шкатулка для коллекции стеклянных шариков, музыкальная шкатулка, где мелодию вызванивали колокольчики, шкатулка, куда входило полсотни других шкатулок, поменьше.

Еще у нее было несколько кукольных семей, которые с отсутствующими лицами сидели рядами вдоль стен. Но все же самое большое впечатление производил дом, откуда куклы были изгнаны. Он стоял посередине комнаты, пять в высоту от ступеней до верхушки, безукоризненный в каждом кирпиче, подоконнике, черепице.

– Тут я держу своих друзей, – сказала Лулу и распахнула переднюю дверь.

Две ярко-зеленые ящерки вышли поприветствовать ее и поспешно взобрались по рукам на плечи.

– Остальные внутри, – сказала она. – Взгляни.

Харви заглянул в окна и обнаружил, что каждая идеальная комнатка дома была занята. Ящерицы лежали на кроватях, ящерицы подремывали в ваннах, ящерицы раскачивались на люстрах. Он громко засмеялся, глядя на их ужимки.

– Разве не забавные? – спросила Лулу.

– Замечательно! – ответил он.

– Ты можешь приходить и играть с ними, когда захочешь.

– Спасибо.

– Они действительно очень дружелюбные. Кусаются только, когда голодные. Вот…

Она сняла одну со своего плеча и сунула в руки Харви.

Ящерица проворно побежала наверх и устроилась у него на голове, к великой радости Лулу.

Они долго наслаждались обществом ящериц и друг друга, пока Харви не заметил свое отражение в одном из окон и не вспомнил, в каком он виде.

– Мне лучше пойти и умыться, – сказал он. – Увидимся позже.

Она улыбнулась ему.

– Ты мне нравишься, Харви Свик, – сказала она.

Ее прямота вызвала ответную прямоту.

– Ты мне тоже нравишься, – сказал он ей. Затем с омрачившимся лицом он добавил: – Мне бы не хотелось, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Она выглядела озадаченной.

– Я видел тебя у озера, – пояснил он.

– Да? – ответила она. – Я не помню.

– Ну, в любом случае, оно глубокое. Тебе надо быть осторожнее. Ты можешь поскользнуться и упасть в воду.

– Я буду осторожна, – сказала она и открыла дверь. – Правда, Харви…

– Правда?

– Не забудь пожелать чего-нибудь.

Чего мне попросить, размышлял он, смывая грязь с лица. Может, чего-нибудь невозможного, чтобы посмотреть, насколько велико волшебство Дома. Белого тигра, например. Цеппелин в натуральную величину? Билет на Луну?

Ответ пришел из глубины его памяти. Он пожелал подарок, который был подарен (и потерян) много лет назад, подарок, который сделал ему отец и который мистер Худ, как бы сильно он ни хотел порадовать своего нового гостя, не в силах воспроизвести.

– Ковчег, – прошептал он.

С умытым лицом, с царапинами от колючей изгороди, почти неотличимыми от боевых ран, он направился вниз, чтобы опять обнаружить – Дом претерпел необыкновенное превращение. Рождественская елка – столь высокая, что звезда на ее верхушке вонзалась в потолок, – стояла в холле, свет ее мерцающих огней просачивался в каждую комнату. В воздухе витали запах шоколада и звуки распеваемых веселых песен. В гостиной возле ревущего очага сидела миссис Гриффин со Стью Кэт на коленях.

– Венделл пошел на улицу, – сказала она Харви. – Твои шарф и перчатки в прихожей.

Харви вышел на крыльцо. Ветер был ледяной, но он уже разогнал снежные тучи и дал возможность звездам светить на идеальный белый ковер.

Нет, не совсем идеальный. Цепочка следов уводила от Дома к месту, где Венделл лепил снеговика.

– Вышел погулять? – закричал он Харви голосом чистым, как колокола, что звенят в хрустящем воздухе.

Харви покачал головой. Он так устал, что даже снег выглядел успокаивающим.

– Может, завтра, – сказал он. – Завтра опять будет, да?

– Конечно, – завопил Венделл. – И завтрашней ночью, и послезавтрашней…

Харви пошел обратно в Дом, чтобы посмотреть на елку. Ее ветви были увешаны нитями воздушной кукурузы. И мишурой. И цветными лампочками. И безделушками. И солдатиками в сверкающих серебром мундирах.

– Тут, под елкой, есть кое-что для тебя, – сказала миссис Гриффин, стоя в дверях гостиной. – Надеюсь, это то, что ты хочешь.

Харви опустился на колени и вытащил из-под дерева сверток со своим именем. Пульс его убыстрился даже до того, как он развернул бумагу, потому что он знал и по форме, и по тому, как сверток гремел, что его желание исполнено. Он потянул бечевку, вспоминая, насколько меньше были его руки, когда в первый раз он держал свой подарок. Когда обертка была сорвана и отброшена, в руках оказался новый и сияющий, выкрашенный краской деревянный ковчег.

Этот был безупречной копией того, который сделал отец. Тот же самый желтый корпус, тот же самый оранжевый нос, та же рубка с отверстиями на красной крыше, чтобы жирафы могли вытягивать свои шеи. Те же оловянные животные, по паре, ютящиеся в трюме или смотрящие через иллюминаторы: две собаки, два слона, два верблюда, две голубки, эти да еще дюжиной больше. И, наконец, тот же самый маленький Ной с широкой белой бородой и его толстая жена, обвязанная фартуком.

– Как он узнал? – пробормотал Харви.

Он не собирался задавать вопрос вслух (потому что не хотел, чтобы его услышали, тем более, ответили), но миссис Гриффин сказала:

– Мистер Худ знает все твои мечты.

– Но этот точь-в-точь как прежний, – в изумлении произнес Харви. – Поглядите, моему папе не хватило синей краски, когда он заканчивал слонов, поэтому у одного из них синие глаза, а у другого зеленые. У этого тоже. Он тот самый и есть.

– Но все же он тебе нравится? – спросила миссис Гриффин.

Харви сказал, что да, но это было не совсем правдой. Вновь держать в своих руках ковчег, когда он знал, что настоящий потерян, было жутко, как будто время повернулось на своих каблуках, и он опять стал маленьким.

Он услышал, как Венделл топает у входной двери, отряхивая снег с ботинок, и внезапно застеснялся держать столь детский подарок в руках. Он опять прикрыл его оберткой и заторопился к лестнице, собираясь отправиться вниз и поужинать.

Но кровать его выглядела такой манящей, чтобы ею можно было пренебречь, а желудок достаточно полным, поэтому он остался в комнате, занавесил шторами ветреную ночь за окном и положил голову на подушку.

Рождественские колокола все еще звенели на какой-то дальней колокольне, и перезвон их убаюкивал. Ему снилось, что он стоит на ступенях своего дома и заглядывает через открытую дверь в его теплое нутро. Затем ветер подхватил его, развернул от порога и унес в сон без сновидений.

VIII

ГОЛОДНЫЕ ВОДЫ

Тот первый день в Доме Каникул, со всеми его временами года и представлениями, стал образцом для многих других, которые должны были последовать.

Когда Харви проснулся на следующее утро, солнечные лучи опять просачивались в щель между занавесками, но на этот раз солнце лежало теплым озерцом на подушке возле него. Он сел, воскликнув и улыбнувшись, веселые возгласы и улыбки (а иногда и то и другое вместе) оставались на его губах до конца дня.

Дел было много. Трудиться над домом на дереве весенним утром, затем поесть и бесцельно валяться днем. Игры и часы лени в летний зной – иногда с Венделлом, иногда с Лулу, затем приключения при свете полной луны. И, наконец, когда зимний ветер выдувал пламя из тыквенных голов и покрывал землю снегом, зябкие забавы на морозе для всех них и теплое радушие Рождества, когда они заканчивали с делами.

Это были дни Каникул: третий такой же прекрасный, как и второй, и четвертый, такой же прекрасный, как третий. И очень скоро Харви начал забывать, что за стеной находится скучный мир, где огромный серый зверь Февраль все еще спал своим томительным сном.

Единственным реальным напоминанием об оставленной им жизни – кроме второго телефонного звонка маме и папе, только чтобы сказать им, что все прекрасно – был подарок, который он пожелал и получил в то первое Рождество: его ковчег. Харви несколько раз думал об испытаниях на озере, чтобы посмотреть, будет ли ковчег плавать, но собрался сделать это только в полдень седьмого дня.

Венделл за завтраком вел себя как настоящий обжора и заявил, что сегодня слишком жарко для игр, поэтому Харви с ковчегом под мышкой побрел к озеру один. Он ожидал – по-настоящему надеялся – найти там Лулу, которая бы составила ему компанию, но берега озера были пусты.

Как только взгляд его упал на мрачные воды, он почти отбросил мысль об испытаниях, но это означало признаться себе кое в чем, в чем он не желал признаваться, а потому он спустился к берегу, отыскал камень, который выглядел понадежнее, устроился на нем и поставил ковчег на воду.

Тот плавал хорошо, и Харви приятно было это видеть. Он немного потаскал его туда-сюда, затем вытащил и заглянул внутрь, чтобы посмотреть, нет ли течи. Ковчег был водонепроницаемым. И Харви пустил его обратно в озеро и подтолкнул.

Когда он делал это, то неожиданно заметил рыбу, поднявшуюся со дна озера с широко открытой пастью, будто намеревавшуюся проглотить его небольшое судно целиком. Харви потянулся вперед, пытаясь схватить ковчег, до того как тот либо утонет, либо будет проглочен, но в спешке поскользнулся на гладком, покрытом слизью камне и, вскрикнув, упал в озеро.

Вода была ледяной и жадной. Она быстро сомкнулась над его головой. Харви неистово барахтался, стараясь не думать о темной глубине внизу. Подняв лицо к поверхности, он поплыл.

Он видел, как ковчег кружит над ним, подхваченный его падением. Оловянные пассажиры уже тонули. Харви даже не пробовал спасти их, он поднялся к поверхности – хватая ртом воздух – и зашлепал в сторону берега. Расстояние было небольшое. Меньше чем через минуту он вытянул себя на камни и пополз от берега. Вода лилась из его рукавов, из штанов и ботинок. Только когда он оказался на достаточном расстоянии от берега и никакая голодная рыба не могла ухватить его за пятки, только тогда он рухнул на землю.

Хотя была середина лета, и солнце ослепительно сверкало где-то над головой, воздух вокруг озера был холоден и Харви скоро начал дрожать. Прежде чем он ушел прочь, на солнцепек, он все же поискал глазами свой ковчег. Место кораблекрушения было отмечено флотилией жалких обломков, которые скоро присоединятся к останкам ковчега на дне.

От рыбы, что, казалось, хотела сожрать его, не осталось и следа. Возможно, она нырнула в глубину, чтобы съесть потонувший зверинец. Если так, Харви надеялся, что фигурки застрянут у нее в глотке.

До этого он потерял много игрушек. У него был новый, самой лучшей марки велосипед – самая любимая вещь! – его украли у порога дома два года назад. Но нынешняя потеря расстроила его не меньше. Нет, если говорить по правде, сильнее. Мысль, что озеро владеет чем-то, чем прежде владел он, была почему-то еще мучительнее мысли об угнанном велосипеде. У вора были теплые плоть и кровь, у озера не было. Его собственность ушла в пространства ночных кошмаров, полные чудовищных тварей, и Харви чувствовал себя так, будто малая часть его канула вместе с ней, вниз, во тьму.

Не оглядываясь, он пошел прочь от озера, но ветерок, что налетал, согревая его лицо, когда он продирался сквозь заросли, и песни птиц, радовавшие слух, опять возвращали его к мысли, которую он пытался отбросить, уходя от берега. Несмотря на все развлечения, с готовностью предоставляемые Домом Каникул, место это было населено призраками, и как бы сильно он ни старался отогнать свои сомнения и вопросы, на них нельзя было совсем не обращать внимания. Кем бы ни был или чем бы ни был этот призрак, Харви теперь не мог успокоиться, пока не увидит его лица и не узнает его природы.

IX

О ЧЕМ ТЫ МЕЧТАЕШЬ?

Харви не рассказал о том, что произошло возле озера, даже Лулу – отчасти потому, что чувствовал себя глупо из-за падения в воду, отчасти потому, что Дом так сильно старался доставить ему удовольствие в последующие дни, и он почти совсем забыл о происшествии. В ту же самую ночь он обнаружил у подножия рождественской елки цветную нитку с ярлычком, на котором было написано его имя, и, держась за нее, он прошел через весь Дом и увидел, что новый велосипед – даже более роскошный, чем тот, который пропал два года назад, – ожидает его.

Но это был лишь первый из многих сюрпризов, подстроенных Домом Каникул в самом ближайшем будущем. Например, когда однажды утром Венделл и Харви вскарабкались к дому на дереве, то ветки вокруг него кишели попугаями и обезьянами. На другой день, посреди ужина Прощального Костра, миссис Гриффин позвала их в гостиную, там языки пламени в камине принимали очертания драконов и героев и разыгрывали яростную битву. А в зное одного ленивого полдня дремоту Харви разогнал хор громких голосов, и он обнаружил труппу механических акробатов, совершающих на лужайке невозможные для механических существ подвиги.

Но самый большой сюрприз был связан с появлением одного из ближайших родственников Риктуса.

– Меня зовут Джайв, – сказал он, шагнув из ранних сумерек, сгущавшихся на верхних ступеньках лестницы. Каждый мускул его тела как будто двигался: тик, подергиванье туда-сюда и нервное подрагивание так истончали его, что он едва ли отбрасывал тень. Даже его волосы, копна сальных кудрей, казалось, повинуются какому-то сумасшедшему ритму. Они извивались на голове в спутанном неистовстве.

– Братец Риктус послал меня посмотреть, как у тебя дела,– сказал он сочным голосом.

– Дела идут превосходно, – ответил Харви. – Ты сказал – братец Риктус?

– Мы одного выводка, если взглянуть пошире, – сказал Джайв. – Надеюсь, время от времени ты звонишь своим родителям.

– Ага, – подтвердил Харви. – Я звонил им вчера.

– Им тебя не хватает?

– Мне так не показалось.

– А тебе их не хватает?

Харви пожал плечами.

– Не совсем, – сказал он.

(Это не было, честно говоря, правдой – у него бывали дни, когда он тосковал по дому, – но он знал, что если вернется домой, то на следующий же день окажется в школе, и желал остаться в Доме Каникул еще ненадолго).

– Значит, ты собираешься использовать наилучшим образом пребывание здесь? – спросил Джайв, упражняясь в замысловатом коротком танцевальном шажке вниз и вверх по лестнице.

– Ага, – сказал Харви. – Я просто хочу поразвлечься.

– Кто не хочет, – ухмыльнулся Джайв. – Кто не хочет. – Он бочком подошел к Харви и шепнул: – Если говорить о развлечении…

– Что? – переспросил Харви.

– Ты ведь не отплатил Венделлу за его проделку.

– Нет, не отплатил, – сказал Харви.

– Ну и какого дьявола?

– Совершенно ничего не приходит в голову.

– О, я уверен, вдвоем мы могли бы кое-что сообразить, – ответил Джайв с озорством.

– Это должно быть такое, о чем бы он никогда не догадался, – сказал Харви.

– Это нетрудно, – сказал Джайв. – Скажи мне, какое твое любимое чудовище?

Харви не нужно было долго размышлять.

– Вампир, – сказал он с ухмылкой. – Я нашел тут замечательную маску…

– Маска… Неплохо для начала, – согласился Джайв. – Но вампиры должны выныривать из тьмы… – он раскинул руки, изгибая свои длинные пальцы, словно когти какого-то зверя, выцарапывающего глаза, – налетать, хватать свою добычу, затем опять подниматься вверх, вверх, к луне, Теперь я могу представить.

– Я тоже, – ответил Харви. – Но я не летучая мышь.

– Да?

– Как же мне налетать?

– О, – сказал Джайв. – Над этим для нас потрудится Марр. Кроме прочего, что за Хэллоуин без парочки превращений?

Он сверился с огромными дедовскими часами, стоявшими поблизости.

– У нас есть еще время, чтобы заняться этим нынешней ночью. Ты пойдешь вниз и скажешь Венделлу, что вы встретитесь снаружи. Я поднимусь на крышу и разыщу Марр. Ты найдешь нас там.

– Я никогда не был на крыше.

– На верхнем этаже есть дверь. Увидимся через несколько минут.

– Я должен надеть свою маску, пальто и разные другие шмотки.

– Сегодня маска тебе не понадобится, – сказал Джайв. – Поверь мне. Теперь поторопись. Время проходит попусту.

У Харви ушла только минута или две на то, чтобы уговорить Венделла пойти вперед. Он был уверен: Венделл что-то подозревает и даже, возможно, готовит контратаку, но Харви знал, что у него и у Джайва есть в запасе кое-что, чего Венделл – каким бы он ни был специалистом по всяким розыгрышам – не может предвидеть. Разработав первую часть плана, он заторопился вверх по лестнице, нашел упомянутую Джайвом дверь и выбрался на крышу.

Он никогда не боялся высоты: ему нравилось глядеть на мир сверху вниз.

– Сюда! – позвал Джайв, и Харви поскакал по узким переходам и вверх по крутым скатам крыши туда, где стоял его сотоварищ-заговорщик.

– Хорошо держишься на ногах! – заметил Джайв.

– Никаких проблем.

– Как насчет полетов? – поинтересовался третий голос, и его обладательница шагнула из тени дымовой трубы.

– Это Марр, – сказал Джайв. – Еще одна из нашего небольшого семейства.

В отличие от Джайва, который выглядел достаточно проворным, чтобы путешествовать по карнизам, если его обуяет такой каприз, Марр, казалось, имела улиточью кровь. Харви почти не удивился, если бы увидел, что пальцы ее оставляют серебристые следы на кирпичах, к которым она прикасалась, или что мягкие рожки возникают из ее лысеющей головы. Она была необыкновенно жирной, ее плоть едва держалась на костях. Где бы та ни была – вокруг рта и глаз, на шее и на запястьях, – плоть собиралась в липкие складки. Марр потянулась вперед и пихнула Харви.

– Я сказала: как насчет полетов?

– Насчет чего? – спросил Харви, отталкивая ее руку.

– Часто летал?

– Один раз я летал во Флориду.

– Она не имеет в виду самолет, – сказал ему Джайв.

– Ох…

– Во сне может быть? – спросила Марр.

– О, да, мне снились полеты.

– Это хорошо, – ответила Марр, довольно ухмыляясь. У нее во рту не было ни единого зуба.

Харви с отвращением уставился на ее пустую челюсть.

– Ты думаешь, куда они делись, да? – спросила Марр. – Ну же. Признайся.

Харви пожал плечами.

– Ну, думаю.

– Карна забрал их, вороватая тварь. У меня были отличные зубы. Прекрасные зубы.

– Кто это – Карна? – хотел знать Харви.

– Неважно, – сказал Джайв, шикнув на Марр прежде, чем она смогла ответить. – Принимайся за дело, а то он упустит время.

Марр едва слышно пробормотала что-то, затем сказала:

– Подойди ко мне, мальчик.

И протянула руку в сторону Харви. Ее прикосновение было ледяным.

– Чувствуешь себя странно, а? – сказал Джайв, когда пальцы Марр поплыли над лицом Харви, прикасаясь к нему тут и там. – Не волнуйся. Она знает, что делает.

– А что это?

– Превращает тебя.

– Во что?

– Ты говори ей, – сказал Джайв. – Это долго не продлится, поэтому наслаждайся. Продолжай, говори ей о том, как быть вампиром.

– Это то, что я хотел, чтобы увидел Венделл, – сказал Харви.

– Вампир… – мягко выговорила Марр, и пальцы ее сильнее вдавились в его кожу.

– Ага, я хочу иметь клыки как у волка, красную глотку и белую кожу, как если бы я был мертвым тысячу лет.

– Две тысячи! – поправил Джайв.

– Десять тысяч! – выкрикнул Харви, начиная забавляться игрой. – И безумные глаза, которые могут видеть в темноте, и заостренные уши, как у летучей мыши…

– Погоди, – сказала Марр. – Я должна сделать все правильно.

Пальцы ее теперь работали над ним упорно, как будто плоть его была глиной, и она придавала ей форму. Лицо пощипывало, и Харви хотелось прикоснуться к нему, но он боялся испортить творение ее рук.

– А здесь должна быть шерсть, – заметил Джайв. – Лоснящаяся черная шерсть на шее…

Руки Марр слегка притронулись к горлу, и Харви почувствовал, как пробилась шерсть там, где к нему прикасалась Марр.

– …и крылья! – сказал Харви. – Не забудьте о крыльях.

– О чем речь! – успокоил Джайв.

– Раскинь руки, мальчик, – велела Марр.

Он так и сделал, и она, уже улыбаясь, пробежала вдоль них своими ладонями.

– Хорошо, – сказала она. – Хорошо.

Он осмотрел себя. К своему изумлению он обнаружил, что пальцы его скрючились и заострились, а с рук свисают кожистые крылья. Ветер подул в них, угрожая тотчас же снести его с крыши.

– Ты знаешь, что играешь в опасную игру, правда? – спросила Марр, отойдя, чтобы полюбоваться плодом своих трудов. – Ты или расшибешь себе голову, или до смерти напугаешь своего приятеля Венделла. Или то и другое.

– Он не упадет, женщина! – сказал Джайв. – У него есть в этом сноровка. Могу утверждать, только взглянув на него. – Джайв уставился на Харви своими прищуренными глазами.

– Не удивлюсь, мальчик, если в прошлой жизни ты был вампиром, – сказал он.

– У вампиров не бывает другой жизни, – сказал Харви, с трудом выговаривая слова ртом, полным клыков. – Они живут вечно.

– Это правильно, – подтвердил Джайв, щелкая пальцами. – Так они и делают! Так они и делают!

– Ну, я закончила, – сказала Марр. – Ты можешь идти, мальчик.

Ветер дохнул вновь, и если бы Джайв не держал его, когда они шли по краю крыши, Харви наверняка унесло бы прочь.

– Вон твой приятель, – шепнул Джайв, тыча пальцем вниз в темноту.

К великому своему изумлению Харви обнаружил, что видит Венделла очень ясно, даже несмотря на то, что в зарослях было дегтярно-черно. Он мог и слышать Венделла: каждый тихий вдох, каждый удар его сердца.

– Вон он, – прошипел Джайв, кладя руку на спину Харви.

– Что я должен сделать? – спросил Харви. – Я должен взмахнуть крыльями или что?

– Прыгай! – ответил Джайв. – Об остальном позаботится ветер. Или ветер, или сила тяжести.

И он столкнул Харви с края крыши в пустой воздух.

X

ВЫПАДЕНИЕ ИЗ ПРИЛИЧИЙ

Ветра, который мог бы подхватить его, не было. Он падал, как черепица, соскользнувшая с двухскатной крыши, вопль невыносимого ужаса вырвался у него из горла. Он увидел, как Венделл повернулся, он увидел выражение смертельного страха, возникшее на его лице, затем из ниоткуда взялся ветер, холодный и сильный, и как раз когда его ноги скользнули по кустам, он ощутил, что подымается выше и выше в небо.

Его вопль сделался криком, ужас – радостью. Луна была больше, чем он когда-либо видел, и ее широкий белый лик заслонял обзор, словно лицо матери, наклонившейся, чтобы поцеловать его перед сном.

С той единственной разницей, что никакие сны сегодняшней ночью ему не были нужны и не нужна была мать, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Это было лучше, чем любой сон, – летать по ветру на собственных крыльях, а мир внизу трясется от страха перед его тенью.

Он вновь поискал Венделла и увидел, как тот бежит под защиту Дома.

Нет, не добежит, подумал он и, развернув крылья, словно кожаные паруса, устремился вниз, на свою добычу. Вопль, леденящий кровь, наполнил его уши, и на мгновение Харви подумал, что это ветер. Затем он понял, что этот нечеловеческий возглас издавало его собственное горло, и пронзительный вопль стал смехом, диким безумным смехом.

– Нет… Пожалуйста… нет! – всхлипывал Венделл на бегу. – Помогите мне! Кто-нибудь, помогите мне!

Харви знал, что уже отомстил: Венделл был перепуган насмерть. Но все это было слишком забавным, чтобы остановиться сейчас. Ему нравилось чувствовать ветер под собой и холодную луну у себя за плечами. Ему нравилась острота собственных глаз и сила когтей. Но больше всего ему нравился страх, причиной которого был он сам, нравился вид запрокинутого лица Венделла и слезы отчаяния в его глазах.

Ветер нес Харви в заросли, и когда он приземлился, Венделл упал на колени, моля о пощаде.

– Не убивай меня! Пожалуйста, пожалуйста, прошу тебя – не убивай меня!

Харви и видел и слышал достаточно. Он отомстил. Пришло время положить конец игре, пока забава не потеряет смысл.

Он открыл рот, чтобы назвать себя, но Венделл – видя горло и волчьи клыки, и думая, что это означает смерть – снова стал умолять. Однако на сей раз это были не просто мольбы.

– Я слишком жирный для еды, – захныкал он. – Но здесь рядом есть другой ребенок…

Харви зарычал.

– Есть! – хныкал Венделл. – Клянусь. И в нем больше мяса, чем во мне!

– Послушай ребенка, – раздался голос из кустов поблизости от Харви. Он оглянулся. Там был Джайв, его пружинистая фигурка едва виднелась среди колючек. – Он бы посмотрел на тебя. На тебя мертвого, юный Харви.

Венделл ничего не слышал. Он все еще нахваливал вкусовые качества своего друга, задирал рубашку и тряс своим толстым животом, чтобы доказать, насколько он сам невкусный.

– Ты не хочешь меня… – всхлипывал он. – Возьми Харви!

– Кусай его, – сказал Джайв. – Давай же. Выпей у него немного крови. Почему бы не выпить? Жир нехорош, но кровь горяча, кровь вкусна.

Он исполнил короткий танец, пока говорил, притопывая ногами в такт своему песнопению.

А ну-ка, а ну-ка!

Мясо – вкусная штука!

А Венделл все еще подвывал, весь в соплях и слезах.

– Ты не хочешь меня. Найди Харви! Найди Харви!

И чем больше он рыдал, тем больший смысл приобретала для Харви песня Джайва. Во всяком случае, кем был этот нелепый смешной мальчик для Харви? Он чересчур сильно старался сервировать Харви в качестве обеда, чтобы называться другом. Он был просто лакомым кусочком. Любой вампир, достойный своих крыльев, откусил бы ему голову, едва взглянув на него. И все же…

– Чего ты ждешь? – хотел знать Джайв. – Мы столько хлопотали, чтобы сделать из тебя чудовище…

– Да, но это игра, – возразил Харви.

– Игра? – переспросил Джайв. – Нет-нет, мальчик. Это больше чем игра. Это учеба.

Харви не знал, что имел в виду Джайв, и вместе с тем не был уверен, что хотел бы знать.

– Если ты сейчас не набросишься, – прошипел Джайв, – ты упустишь его.

Это было верно. Слезы Венделла пропали, и он смотрел на нападавшего с изумлением.

– Ты… собираешься меня… отпустить? – прошептал он.

Харви почувствовал на своей спине руку Джайва.

– Кусай! – подсказал Джайв.

Харви глядел на заплаканное лицо Венделла и на его трясущиеся руки. Если бы я оказался в таком положении, подумал он, намного ли я был бы храбрее? Он знал ответ. Нет.

– Сейчас или никогда, – заявил Джайв.

– Тогда никогда, – ответил Харви. – Никогда!

Слово вылетело гортанным ревом, и Венделл побежал впереди него, вопя изо всех сил. Харви не стал преследовать.

– Ты разочаровал меня, мальчик, – сказал Джайв. – Я думал, у тебя есть инстинкт убийцы.

– Ну, нету, – пробормотал Харви, немного сконфузившись. Он чувствовал себя трусом, хотя и был уверен, что поступил правильно.

– Зря потратили волшебство, – произнес другой голос, и Марр появилась из кустов, держа в охапке огромные грибы.

– Где ты их нашла? – спросил Джайв.

– На обычном месте, – ответила Марр. Она с сомнением посмотрела на Харви. – Я думаю, ты хочешь свое старое тело обратно, – сказала она.

– Да, пожалуйста.

– Мы должны оставить его в таком виде, – сказал Джайв. – Рано или поздно ему придется высасывать кровь.

– Ха, – сказала Марр. – Ты ведь знаешь, как много на все это надо волшебства. Зачем его расходовать на жалкое маленькое ничтожество?

Она небрежно махнула рукой в сторону Харви, и тот почувствовал, что могущество, которое наполнило его тело и изменило его лицо, покидает его. Конечно, в том, что волшебство снято, было определенное облегчение, но малая частица его оплакивала потерю. За несколько мгновений он опять стал земным мальчиком, бескрылым и слабым.

Сняв чары, Марр повернулась к нему спиной и пошла, переваливаясь, в темноту. Джайв, однако, задержался, чтобы еще разок подковырнуть Харви.

– Ты упустил свой шанс, малышок, – сказал он. – Ты мог бы стать одним из великих.

– Это был фокус. Это все, – сказал Харви, утаивая странную грусть, которую он испытывал. – Хэллоуиновский фокус. Это ничего не значит.

– Существуют те, кто не согласится, – загадочно произнес Джайв. – Те, которые сказали бы, что все внешние силы мира были в глубине души кровопийцами и похитителями душ. И мы должны служить им. Мы все. Служить до конца своих дней.

Он жестко смотрел на Харви во время этой странной маленькой речи, а когда закончил, быстрым шагом удалился и исчез в темноте.

Харви нашел Венделла на кухне. С горячей сосиской в одной руке и с пирожным в другой, он рассказывал миссис Гриффин, что он видел. Он выронил еду, когда Харви вошел, и взвизгнул с облегчением:

– Ты живой! Ты живой!

– Конечно, я живой, – сказал Харви. – Почему бы и нет?

– Снаружи есть что-то. Ужасный зверь. Он чуть не съел меня. Я думал, может, он и тебя съел.

Харви поглядел на свои руки и ноги.

– Не-а, – сказал он. – Ни кусочка.

– Я рад! – воскликнул Венделл. – Я так рад, так рад. Ты мой лучший друг, навсегда.

А пять минут назад я был пищей для вампира, подумал Харви, однако ничего не сказал. Может, придет время, когда он расскажет Венделлу о превращении и искушении, но не сейчас. Он просто заявил: «Я голоден». И сел за стол рядом со своим ненадежным другом, чтобы отправить в желудок кое-что повкуснее, чем кровь.

Читать далее ...