Клайв Баркер

ВЕЧЫЙ ВОР

(Продолжение)

XI

ВЗГЛЯДЫ МЕНЯЮТСЯ

Ни Лулу, ни Венделла на следующий день поблизости не было – миссис Гриффин сказала, что она видела их обоих до завтрака, а затем они исчезли – и Харви был предоставлен самому себе. Он пытался не думать о том, что случилось прошлой ночью, но не мог удержаться.

Вспоминались обрывки разговора, и он размышлял над ними в течение всего дня. К примеру, что имел в виду Джайв, когда он сказал Харви, что превращение его в вампира не столько игра, сколько учеба? Что за урок он получил, спрыгнув с крыши и испугав Венделла?

А вся та чепуха о похитителях душ и прочем, что она значит? Говорил ли Джайв о той великой силе, которой все они должны служить, подразумевая мистера Худа? Если Худ был где-то в Доме, почему никто – ни Лулу, ни Венделл, ни он сам – не повстречался с ним? Харви расспрашивал своих друзей про Худа и от обоих узнал одно и то же: они не слышали ни звука шагов, ни шепота, ни смеха. Если мистер Худ действительно был здесь, то где он прятался и почему?

Так много вопросов и так мало ответов.

И затем, будто загадок недостаточно, пришла еще одна, чтобы обеспокоить его. На склоне дня, развалясь в тени дома на дереве, он услышал крик разочарования и, посмотрев сквозь листья, увидел Венделла, бегущего через лужайку. Венделл был одет в анорак и башмаки, даже несмотря на то, что был зной, и топал повсюду как сумасшедший.

Харви позвал его, но призыв либо не был услышан, либо Венделл не обратил на него внимания, а потому Харви спустился вниз и последовал за приятелем. Он обнаружил его во фруктовом саду, раскрасневшегося и вспотевшего.

– Что происходит? – спросил Харви.

– Я не могу выбраться! – сказал Венделл, растирая ногой гнилое яблоко. – Я хочу уйти, Харви. Но отсюда нет выхода!

– Конечно, есть!

– Я пытался в течение многих часов, и говорю тебе: туман отсылает обратно тем же путем, которым я пришел.

– Эй, успокойся!

– Я хочу домой, Харви, – сказал Венделл, чуть не плача. – Прошлая ночь это уж слишком. Тварь приходила за моей кровью. Я знаю, ты мне не веришь…

– Верю, – сказал Харви. – Честное слово, верю.

– Правда?

– Конечно.

– Ну, тогда, может быть, тебе тоже надо уйти, потому что если я уйду, оно придет за тобой.

– Я так не думаю, – сказал Харви.

– Я ошибался насчет этого места, – сказал Венделл. – Оно опасное. Да, я знаю, кажется, что вроде все идеально, но…

Харви прервал его.

– Может быть, тебе надо говорить потише, – сказал он. – Нам надо говорить об этом тихо. Наедине.

– Но где? – спросил Венделл с обезумевшими глазами. – Само место наблюдает за нами и слушает нас. Ты это не чувствуешь?

– Зачем ему это делать?

– Я не знаю! – рявкнул Венделл. – Но прошлой ночью я подумал, что если я не уйду, я здесь умру. Просто исчезну однажды ночью или сойду с ума, как Лулу. – Он понизил голос до шепота. – Мы не первые, ты знаешь. Как насчет всех тех вещей наверху? Насчет всех пальто? И ботинок и шляп? Они принадлежали таким же детям, как мы.

Харви вздрогнул. Играл ли он в «обмани-напугай» в ботинках мальчика?

– Я хочу выбраться отсюда, – сказал Венделл. Слезы бежали по его лицу. – Но пути отсюда нет.

– Если есть дорога сюда, должна быть дорога отсюда, – рассудительно сказал Харви. – Мы пойдем к стене.

И он отправился, таща Венделла на буксире, вдоль фасада Дома и вниз по мягкому склону лужайки. Туманная стена выглядела совершенно не опасной, когда они приблизились к ней.

– Будь осторожен… – предупредил Венделл. – У нее припасены разные фокусы.

Харви замедлил шаги, ожидая, что стена дрогнет или даже потянется за ним. Но она ничего не сделала. Теперь, осмелев, он шагнул в туман, уверенный, что появится на другой стороне, но благодаря какому-то фокусу он развернулся, даже не осознавая этого, и вышел из стены перед Домом.

Что происходит, спросил он себя. Озадаченный, он снова шагнул в туман.

Произошло то же самое. Он входил и выходил. Он пытался еще, еще, еще. Но каждый раз срабатывал все тот же фокус. До тех пор, пока Харви не разочаровался, как за полчаса до этого разочаровался Венделл.

– Теперь ты мне веришь? – спросил Венделл.

– Да.

– Так что же нам делать?

– Ну, во-первых, мы не должны об этом вопить, – прошептал Харви. – Просто продолжим днем. Сделаем вид, что мы больше не собираемся уходить. Я хочу немного осмотреться.

Он начал свои исследования, как только они вернулись в Дом. Он отправился искать Лулу. Харви постучал в дверь спальни, затем позвал. Не услышав ответа, он потянул дверную ручку. Дверь была не заперта.

– Лулу! – позвал он. – Это Харви.

Ее не было. Но он с облегчением увидел, что в ее постели спали, и что она недавно играла со своими любимцами. Двери кукольного домика были открыты, и ящерицы сновали повсюду.

Однако была одна странность: звук бегущей воды привел его в ванную комнату, где он обнаружил, что ванна полна почти до краев, а одежда Лулу разбросана на мокром кафеле.

– Вы не видели Лулу? – спросил он миссис Гриффин, когда спустился вниз.

– Последние несколько часов не видела, – ответила та. – Но девочка держится особняком. – Миссис Гриффин угрюмо посмотрела на Харви. – Будь я на твоем месте, я бы не обращала на все слишком много внимания, дитя, – сказала она. – Мистер Худ не любит любопытных гостей.

– Я просто думаю, куда бы она могла пойти, – сказал Харви.

Миссис Гриффин нахмурилась. Губы ее слабо шевелились, как будто она хотела заговорить, но не осмеливалась.

– В любом случае, – продолжал Харви, нарочно подстрекая миссис Гриффин, – я не верю, что мистер Худ существует.

– Тут будь осторожен, – сказала она. Ее голос понизился и хмурость усилилась. – Ты не можешь так говорить про мистера Худа.

– Я здесь уже… много-много дней, – сказал Харви, вдруг осознав, что потерял в Доме счет времени. – И я ни разу не видел его. Где он?

Теперь миссис Гриффин подошла к Харви с поднятыми руками, и на мгновение он подумал, что она собирается ударить его. Но она взяла его за плечи и встряхнула.

– Пожалуйста, дитя! – сказала она. – Довольствуйся тем, что знаешь. Ты находишься здесь, чтобы радоваться, пусть недолго. И, дитя, это так недолго. Время летит. Господи, как оно летит!

– Всего несколько недель, – произнес Харви. – Я не собираюсь оставаться здесь вечно.

Теперь он уставился на нее.

– Или останусь? – спросил Харви.

– Остановись, – сказала она ему.

– Вы думаете, я здесь навечно, да? – спросил он, сбрасывая ее руки. – Что это за место, миссис Гриффин? Это что-то вроде тюрьмы?

Она покачала головой.

– Не обманывайте меня, – сказал он. – Это глупо. Мы узники. Разве не так?

Теперь, хотя всю ее трясло от страха, она осмелилась слабо кивнуть головой.

– Мы все? – спросил он. Она вновь кивнула. – Вы тоже?

– Да, – шепнула она, – я тоже. И отсюда нет выхода. Поверь мне, если ты снова попытаешься убежать, Карна придет за тобой.

– Карна… – повторил он имя, знакомое по разговорам Джайва и Марр.

– Он там, наверху, – прошептала миссис Гриффин. – На крыше. Там они живут. Все четверо. Риктус, Марр, Карна…

– И Джайв.

– Ты знаешь.

– Я встречал всех, кроме Карны.

– Молись, чтобы никогда не встретиться, – сказала миссис Гриффин. – А теперь послушай меня, Харви. Я видела многих детей в этом Доме, приходивших и уходивших, – некоторые были глупыми, некоторые эгоистичными, некоторые милыми, некоторые храбрыми – но ты, ты одна из самых ясных душ, что я когда-либо встречала. Я хочу, чтобы ты взял всю радость, которую ты можешь взять, пребывая здесь. Используй эти часы хорошо, потому что их будет меньше, чем ты думаешь.

Харви терпеливо выслушал ее. Затем, когда она закончила, он произнес:

– Все же я хочу встретить мистера Худа.

– Мистер Худ умер, – сказала миссис Гриффин, раздраженная его настойчивостью.

– Умер? Вы клянетесь?

– Клянусь, – ответила она. – Могилой моей бедной Клю Кэт клянусь: мистер Худ умер. Поэтому никогда больше не спрашивай о нем.

Это был единственный раз, когда миссис Гриффин чуть не дала Харви приказание, и хотя он хотел продолжить расспросы, он не стал. Он заявил, что сожалеет, что поднял этот вопрос, и никогда не сделает этого вновь, а затем оставил миссис Гриффин наедине с ее тайными печалями.

XII

ЧТО ПРИНОСИТ И ЧТО ОТНИМАЕТ ВОДА

– Ну, – сказал Венделл, когда Харви вошел в его комнату, – как дела?

Харви пожал плечами.

– Все прекрасно, – ответил он. – Почему бы нам просто не развлекаться, пока мы можем?

– Развлекаться? – переспросил Венделл. – Как мы можем развлекаться, когда мы узники?

– Здесь лучше, чем в мире снаружи, – заявил Харви. Венделл поглядел на него с изумлением. – Ведь правда, не так ли?

Говоря так, он схватил Венделла за руку, и Венделл понял, что Харви пытается передать ему бумажный шарик.

– Может быть, тебе стоит найти уютный уголок и немного почитать, – сказал он и при этом выразительно посмотрел на руки друга.

Венделл уловил мысль. Он забрал скомканную записку из руки Харви и ответил:

– Может, я так и сделаю.

– Хорошо, – сказал Харви. – Я собираюсь пойти погулять и насладиться солнцем, пока есть возможность.

Так он и сделал. Ему нужно было многое спланировать до полуночи, когда, как гласила записка Венделлу, они должны встретиться, чтобы совершить побег. Несомненно, что даже силы, которые охраняют дом, должны иногда спать (поддерживать смену времен года – не простое занятие), а из всех часов, которые пронесутся, полночь казалась самой многообещающей.

Но Харви не предполагал, что побег будет легким. Дом был ловушкой на протяжении десятилетий, возможно, столетий, (кто знает, как на самом деле старо его зло?), и даже в полночь он мог бы не быть столь глупым, чтобы оставить выход широко открытым. Им следовало действовать быстро и умно, не паниковать и не терять головы, когда они окажутся в тумане. Реальный мир находится где-то снаружи. И они должны отыскать его.

Он знал, когда увидел Венделла во время Хэллоуина, что записка прочитана и обдумана. Взгляд Венделла говорил: «Я готов. Я нервничаю, но я готов».

Остаток вечера прошел для них обоих, как представление странной пьесы, в которой они были актерами, а Дом (какие бы духи там ни обитали) – зрителем. Они отправились развлекаться, словно эта ночь была как всякая другая, играли в «обмани-напугай» с нарочитым громким смехом (даже несмотря на то, что оба они содрогались в своих взятых напрокат ботинках). Затем вернулись в Дом, чтобы поужинать и провести свое – как они надеялись последнее Рождество в Доме. Они развернули подарки (заводная собака для Венделла, набор фокусника для Харви), сказали доброй ночи миссис Гриффин (прощайте, конечно, а не доброй ночи, но Харви не осмелился даже намекнуть ей) и потом отправились в постель.

Дом становился все тише и тише. Снег больше не вздыхал на карнизе под окном, а ветер в каминной трубе. Это было, подумал Харви, самое глубокое молчание, которое он когда-либо слышал – настолько глубокое, что он мог слышать удары сердца, отдающиеся в ушах. И каждый шорох его тела в простынях звучал как рокот боевых барабанов.

Незадолго до полуночи Харви встал и оделся, двигаясь медленно и осторожно, так, чтобы производить как можно меньше шума. Затем он – скользнув подобно вору из тени в тень, – заторопился вниз по лестнице и наружу в ночь.

Он вышел не через парадную дверь (та была тяжелой и громко скрипела), а через дверь кухонную, которая вывела его сбоку от дома. Хотя ветер утих, воздух был все еще холодным, и поверхность снега замерзла. Ледяная корка хрустела, пока он шел, как бы легко он ни ступал. Но он начинал надеяться, что глаза и уши Дома на самом деле закрыты в этот час (если нет, то почему его не окликнули?) И он смог подойти к задворкам, не привлекая внимания.

Но в тот момент, когда он собирался повернуть за угол, эта сладкая надежда была подкислена, кто-то во мраке за спиной окликнул его по имени. Харви замер на месте, надеясь, что темнота укроет его, но голос прилетел вновь и вновь назвал его по имени. Он не узнавал этот голос. Явно не Венделл и не миссис Гриффин. Не Джайв, не Риктус, не Марр. Это был слабый голос; голос кого-то, кто едва мог выговорить его имя.

– Хар… в-в-ви…

И затем совсем неожиданно он узнал голос, и удары сердца – которое стучало убыстренно с тех пор, как он выскользнул из постели, – усилились и стали звучать в ушах настолько громко, что почти заглушили призывы, когда голос послышался вновь.

– Лулу? – пробормотал он.

– Да… – сказал голос.

– Где ты?

– Близко… – сказала она.

Он поглядел в заросли, надеясь хоть мельком увидеть ее, но все, что он мог видеть, сияние звезд, блестевшее на замерзших листьях.

– Ты уходишь… – сказала она, невнятно выговаривая слова.

– Да, – шепнул он. – И ты должна пойти с нами.

Он шагнул в ее сторону, и когда сделал это, какой-то блеск, который он считал инеем, удалился от него. Что она надела, что блестело таким образом?

– Не бойся, – сказал он.

– Я не хочу, чтоб ты смотрел на меня, – сказала она.

– Что плохого?

– Пожалуйста… – сказала она. – Просто… держись подальше…

Она отошла от него еще и, казалось, потеряла равновесие, сделав это. Она упала на землю, и заросли вокруг нее задрожали. Харви шагнул вперед, чтобы помочь ей подняться, но Лулу так всхлипнула, что он замер на месте.

– Я только хотел помочь, – сказал он.

– Ты не можешь мне помочь, – ответила она, и боль слышалась в каждом слове. – Слишком поздно. Ты просто должен… идти… пока еще можешь. Я только… хотела дать тебе… кое-что, чтобы ты меня вспоминал.

Он увидел ее движение в тени, она тянулась в его сторону.

– Отвернись, – сказала она.

Он отвернул от нее лицо.

– Теперь закрой глаза. И обещай, что не откроешь их.

Он покорно закрыл глаза.

– Обещаю, – сказал он.

И теперь он услышал, как она движется к нему, затрудненно дыша.

– Протяни руку, – сказала она.

Ее голос был теперь близко. Он знал, что если откроет глаза, то окажется лицом к лицу с ней. Но он дал обещание и был обязан сдержать его. Он раскрыл руку и ощутил сначала один, затем два, затем три тяжелых маленьких предмета, холодные и влажные, опущенные в его сложенную горстью ладонь.

– Это все… что я смогла отыскать… – сказала Лулу. – Мне жаль…

– Можно посмотрю? – спросил он.

– Еще нет. Дай мне… сначала… уйти…

Он обхватил пальцами подарки, которые она ему дала, стараясь понять на ощупь, что это такое. Чем они были? Кусочками мерзлого камня? Нет, они были украшены резьбой. На одном из них он чувствовал желобки, голову на другом. И теперь, конечно, он знал, что держит: троих спасшихся с его ковчега, выловленных из глубин озера.

Ответ не успокоил его, совсем наоборот. Он содрогнулся, когда сложил загадку серебристого сияния Лулу вместе со знанием того, что он сейчас держал. Она ныряла вниз, на дно озера, чтобы отыскать эти фигурки. Такой спуск невозможен для любого обитателя земли.

Не удивительно, что она уходила в темноту, приказывая ему не смотреть. Она больше не была человеком. Она становилась или уже стала – сестрой тем странным рыбам, которые кружили в темных водах, с холодной кровью и серебристой чешуей.

– О Лулу… – сказал он, – как это случилось?

– Не трать на меня времени, – прошептала она. – Просто уходи, пока у тебя есть возможность.

– Я хочу тебе помочь, – сказал он.

– Ты не можешь… – раздалось в ответ. – Не можешь помочь мне… я была здесь слишком долго. Моя жизнь окончена…

– Это неправда, – сказал Харви. – Мы одного возраста.

– Но я была здесь так долго, что даже не помню… – ее голос отдалился.

– Что не помнишь?

– Может быть, я просто не хочу помнить, – сказала она. – Это доставляет слишком большую боль… – Она сделала глубокий вдох, словно задыхалась. – Ты должен идти… – прошептала она, – идти, пока еще можешь.

– Я не боюсь.

– Тогда ты дурак, – сказала она. – Потому что надо бояться.

Он услышал, как заросли зашевелились, когда она начала удаляться от него.

– Подожди,– окликнул он. Она не ответила. – Лулу!

Шум сделался еще громче. Судя по звуку, она почти бежала, чтобы он не мог догнать ее. Нарушив свое обещание, Харви открыл глаза и мельком увидел ее, пока она удалялась. Тень среди теней, не больше. Он бросился за ней, не зная, что скажет или сделает, когда догонит, но зная, что никогда не простит себе, если как-нибудь ей не поможет.

Может быть, если он уговорит ее уйти вместе с ним из окрестностей Дома, злобное колдовство будет снято. Или, может быть, он отыщет какого-нибудь доктора в наружном мире, доктора, который излечит ее от безобразия. Все что угодно, но только не дать ей вернуться в озеро.

Поверхность воды была теперь видна, темно поблескивала сквозь ветви деревьев и кустов. Лулу достигла берега, и на мгновение скудный звездный свет отыскал ее. Все, чего боялся Харви, оказалось правдой. И более того. Плавник вырос из ее согнутой и чешуйчатой спины, а ноги почти слились. Руки ее стали короткими и похожими на обрубки, пальцы соединились перепонками.

Но именно ее лицо мелькнуло, когда она повернулась, чтобы взглянуть на Харви, и это было величайшим потрясением.

Волосы ее выпали, а нос исчез. Рот утратил губы, глаза превратились во вращающиеся серебряные шары без век и без ресниц. И все же, невзирая на ее уродство, в тех глазах было человеческое чувство, а в очертаниях рта ужасная печаль, которая – Харви знал – никогда больше не уйдет из его сердца, даже если он проживет тысячи лет.

– Ты был моим другом, – сказала она, стоя на берегу и пошатываясь. – Спасибо тебе за это.

Затем она бросилась в воду.

Он добежал до кромки воды, но к тому времени, как он достиг места, откуда она нырнула, рябь исчезла и пузыри лопнули. Он смотрел на ледяную воду минуту или больше, надеясь, что Лулу увидит его и поднимется к поверхности, но она ушла туда, куда он не мог последовать за ней, и это, казалось, был конец.

Сжимая ее дары как талисманы, он поплелся прочь от озера. На лужайку, чтобы встретиться с Венделлом.

XIII

ЧЕТВЕРТАЯ ЧАСТЬ ТЬМЫ

– Что с тобой случилось? – шепнул Венделл, когда Харви достиг нижней части лужайки. – Я думал, мы встречаемся в полночь.

– Меня… задержали, – ответил Харви.

Он собирался рассказать Венделлу, что только что обнаружил, но его приятель явно нервничал, даже не зная о судьбе Лулу. Харви сунул троих спасшихся с ковчега в карман и решил рассказать о неожиданной встрече только тогда, когда он и Венделл будут на безопасном расстоянии от ужасного места.

Только одно препятствие стояло между ними и этой целью: стена тумана. Теперь, как и обычно, стена казалась вполне безобидной. Но то была иллюзия, подобно многому в царстве мистера Худа.

– Нам следует все очень хорошо организовать, – сказал Харви Венделлу. – Как только мы окажемся в стене, мы перестанем ориентироваться. Таким образом, мы должны быть уверены, что продолжаем идти по прямой, и не позволять туману повернуть нас.

– А как нам это сделать? – спросил Венделл.

– Я думаю, один из нас должен шагать впереди, а другой держаться за его руку.

– Я, – сказал Венделл с готовностью. – Я хочу быть первым.

– Без проблем. Тогда я буду держаться спиной к дому и направлять тебя. Кто знает, может, стена такая тонкая, что ты просто протащишь меня сквозь нее.

– Будем надеяться, – вздохнул Венделл.

– Ты готов? – спросил Харви, протягивая руку.

Венделл взял ее.

– Настолько, насколько ты, – ответил он.

– Тогда пошли отсюда.

Венделл кивнул и шагнул в туман. Мгновенно Харви почувствовал, что хватка его усилилась.

– Не… дает… пройти… – произнес Венделл голосом уже далеким, хотя был только на шаг впереди.

– Просто продолжай идти, – сказал Харви, когда они оказались на расстоянии вытянутой руки друг от друга. – Любой знак…

Прежде, чем он успел договорить, шум из Дома, оставшегося за спиной, запечатал ему губы. Он оглянулся. Входная дверь была открыта, а свет в зале зажжен, превращая фигуру, торопливо сбегающую по ступеням крыльца, в силуэт. Это была миссис Гриффин.

Шум, который он услышал, однако издавала не она. Человек не мог бы произвести подобный гул. Он увидел, что миссис Гриффин, пока торопилась вниз по лужайке, смотрела на крышу Дома, и, следуя за ее взглядом, он увидел, как на фоне звезд поднимается производитель шума.

Он знал его имя, хотя даже не мог видеть его лица. У Худа было четверо слуг, и он встречал только троих: Риктуса, Джайва и Марр. Здесь был четвертый: Карна-похититель зубов, Карна-пожиратель, Карна-зверь, которого, как надеялась миссис Гриффин, Харви никогда не встретит.

– Вернись в дом, дитя! – завопила миссис Гриффин, когда шорох огромных крыльев заполнил воздух. – Скорее! Скорее!

Харви дернул Венделла за руку, крича ему, но Венделл уже почуял ветерок свободы и не собирался отступать.

– Чего ты ждешь? – кричала миссис Гриффин. – Убирайся оттуда, или он снесет тебе голову!

Харви посмотрел вверх, на летящего зверя, и понял, что это не ложь. Челюсти Карны были настолько широки, что одним укусом он мог откусить от него половину. Но Харви не мог оставить Венделла в тумане. Они вместе начали рискованное дело и так же должны завершить его, мертвые или живые. У него не было выбора, кроме как самому шагнуть в туман и надеяться, что Венделл хоть мельком разглядел наружный мир и сможет протащить Харви через стену на улицу.

Сделав этот шаг, он услышал, как миссис Гриффин говорит что-то насчет дороги, но он был ослеплен холодным туманом, и звук ее голоса исказился до шепота.

Однако пронзительные выкрики Карны были не столь глухими. Они разрывали мрак, протыкая мысли Харви так же, как зубы Карны могли бы вонзиться в его голову, если бы зверь поймал его.

– Венделл! – завопил Харви. – Оно гонится за нами!

Харви разглядел впереди себя фигуру. Затем лицо Венделла, размытое туманом, повернулось, чтобы сказать:

– Пути наружу нет!

– Но он должен быть!

– Я не могу отыскать! – сказал Венделл. И его ответ почти потонул за громом выкриков Карны.

Харви оглянулся на дорогу, которой пришел, больше боясь не понять, насколько близко тварь, чем увидеть ее, каким бы жутким ни было зрелище. Пелена тумана клубилась перед ним, но он уловил очертания Карны, когда зверь спускался. Этот был самым чудовищным из всего выводка: гнилая кожа растягивалась на колючих и гладких костях, глотка была гнездом змеиных языков, челюсти усажены сотнями зубов.

Вот и конец, подумал Харви. Я прожил только десять лет месяцев, и скоро мне откусят голову.

Затем краем глаза он увидел странное зрелище. Руки миссис Гриффин, протягивающиеся в туман и бросающие на землю Блю Кэт.

– Она хорошо ориентируется в пространстве! – услышал Харви слова миссис Гриффин. – Иди за ней! Иди за ней!

Ему не нужно было повторное приглашение. Блю Кэт тоже. Задрав хвост, она пошла, мягко ступая. И Харви потащил за руку Венделла, чтобы отправиться в погоню. Кошка была быстра, но Харви был столь же быстр. Он не отрывал глаз от яркого хвоста, даже когда шорох крыльев позади возвестил, что Карна погрузился в туман и находится почти за ними.

Два шага, три шага, четыре. Казалось, теперь туман рассеивался. Харви услышал радостные вопли Венделла.

– Улица! – орал он. – Я ее вижу!

В следующее мгновение Харви тоже увидел ее, с влажными от дождя тротуарами, сияющими в свете фонарей. Теперь он осмелился взглянуть назад. Там находился Карна, челюсти его были на расстоянии ярда от них.

Он отпустил руку Венделла и толкнул своего друга в сторону улицы, одновременно пригибаясь. Нижняя челюсть Карны оцарапала его спину, но тварь двигалась слишком быстро, чтобы контролировать себя. И вместо того чтобы, развернувшись, схватить свою добычу, Карна ворвался в реальный мир.

Венделл был уже там, Харви присоединился к нему через мгновение.

– У нас получилось! – вопил Венделл. – У нас получилось!

– У Карны тоже! – сказал Харви, показывая на зверя, когда тот поднимался в облачное небо и поворачивал, чтобы пойти за ними.

– Он хочет загнать нас обратно! – сказал Харви.

– Я не собираюсь! – заплакал Венделл. – Никогда! Я никогда не вернусь обратно!

Карна услышал этот вызов, его пылающие глаза уставились на Венделла, и он полетел вниз как молния. Крик его эхом раздавался в полночных улицах.

– Бежим! – скомандовал Харви.

Но взгляд Карны пригвоздил Венделла к месту. Харви схватил Венделла и был готов бежать, когда услышал, что крик зверя изменился. Триумф превратился в сомнение, сомнение превратилось в боль, и внезапно Карна стал не налетать, а падать, в крыльях его образовались дыры, будто полчища или рои невидимой моли поедали ткань.

Карна с трудом пытался подняться опять в воздух, но израненные крылья отказывались служить. И через несколько мгновений он ударился о мостовую столь крепко, что откусил себе дюжину языков и разбросал полсотни зубов под ногами мальчиков. Однако падение не убило его. Хотя Карна мучительно страдал от ран, он с трудом приподнялся на шипастых костылях крыльев и начал подтаскивать свое тело обратно к стене. Даже теперь в поврежденном состоянии он был ужасен. И щелкая зубами направо и налево, отгонял Харви и Венделла со своего пути.

– Здесь ему не выжить… – размышлял вслух Венделл. – Он умирает.

Харви мечтал, чтобы у него было какое-нибудь оружие, чтобы удержать тварь от возвращения в безопасное место, но ему пришлось удовольствоваться лишь зрелищем отступления. Если бы Карна не желал их плоти столь сильно, подумал Харви, то не погнался бы за ними с такой скоростью и не причинил бы себе ни боли, ни повреждений. Это был урок, и если бы Карна мог запомнить его! Зло, каким бы сильным оно ни казалось, может быть побеждено своим собственным аппетитом.

Когда тварь исчезла, занавес тумана задернулся.

Единственным напоминанием о тайнах, что лежали по другую сторону стены, была мордочка Блю Кэт, глядящей на мир, который она, подобно другим обитателям Дома, никогда не могла бы исследовать. Лазурные глаза на мгновение встретились с глазами Харви, затем Блю Кэт оглянулась на свою тюрьму, словно услышав призывы миссис Гриффин, с печальным вздохом повернулась и потащилась прочь.

– Странно, – сказал Венделл, когда поглядел на дождливые улицы. – Как будто я никогда и не уходил отсюда.

– Неужели? – спросил Харви. Он не был уверен. Он чувствовал разницу, отмеченную этим приключением.

– Я думаю, вспомним ли мы уже через неделю, что мы жили там?

– О, я вспомню, – сказал Харви. – У меня есть несколько сувениров.

Он сунул руку в карман, ища фигурки с ковчега. Даже когда он вытаскивал их, он чувствовал, что они крошатся, будто реальный мир взимал с них дань.

– Иллюзии… – прошептал он, когда фигурки превратились в пыль и просыпались между пальцев.

– Какая разница? – заявил Венделл. – Пора отправляться домой. И это не иллюзия.

XIV

ВРЕМЯ УШЛО

Мальчики потратили два часа на то, чтобы добраться до центра города, и там – поскольку их дома находились в разных концах, – они расстались. Но еще до этого они обменялись адресами и договорились связаться в следующие день-два, для того, чтобы каждый подтвердил рассказ другого о Доме Каникул. Заставить людей поверить во все, что с ними произошло, трудно и все-таки возможно. Им будет проще, если оба расскажут одну и ту же историю.

– Я знал, что ты и вправду сможешь вернуться сюда, – сказал Венделл перед тем, как они расстались. – Ты спас мне жизнь.

– А ты мне, – ответил Харви.

Венделл выглядел озадаченным.

– Возможно, мне и хотелось бы, – сказал он как-то сконфуженно, – но я никогда не был особенно смелым.

– Мы убежали вместе, – сказал Харви. – Без тебя я не смог бы этого сделать.

– Точно?

– Точно.

Венделл просветлел, услышав это.

– Ага, – сказал он. – Думаю, это правда. Ну… увидимся.

И каждый отправился своей дорогой.

До рассвета оставалось еще несколько часов, и улицы были совершенно безлюдны, а потому для Харви путь домой был долгим, одиноким и трудным. Он устал и был немного опечален прощанием с Венделлом, но мысли о радушии, которое он встретит, когда достигнет собственного порога, подгоняли его вперед.

Несколько раз он чуть не заблудился, потому что улиц, по которым он проходил, он не знал. Одна, по соседству, была необычайно изукрашенной, дома и припаркованные возле них машины были замечательней всего, что он прежде видел. Другая улица была похожа на пустырь, дома наполовину разрушены, повсюду валялся мусор. Но он хорошо ориентировался. Когда восток стал бледнеть и защебетали птицы, он свернул на свою улицу. Усталые ноги рванулись от радости и принесли его к ступеням, запыхавшегося и готового упасть на руки родителей.

Он постучал в дверь. Сначала из дома не доносилось ни звука, что не удивило его, если иметь в виду, который час. Он постучал еще раз, и еще. Наконец свет зажегся, и Харви услышал шаги.

– Кто там? – спросил его папа из-за закрытой двери. – Вы знаете, сколько времени?

– Это я, – сказал Харви.

Затем изнутри послышался звук отодвигаемых засовов, и дверь со скрипом отворилась.

– Кто «я»? – спросил мужчина в халате, рассматривая его.

Выглядит вполне доброжелательным, подумал Харви, но это не его отец. Это был гораздо более пожилой человек с почти белыми волосами и исхудалым лицом. У него были усы, которые давно не подстригали, и борозды морщин на лбу.

– Чего тебе надо? – спросил он.

Прежде чем Харви смог ответить, раздался женский голос:

– Уходите от двери.

Харви еще не мог видеть, кому принадлежит второй голос, но разглядел тень в гостиной. С облегчением он понял, что это вовсе не его дом. Наверно, он просто ошибся и постучал не в ту дверь

– Простите, – сказал он, попятившись. – Я не хотел вас будить.

– Кого ты ищешь? – желал знать мужчина, теперь открывая дверь немного пошире. – Не детишек Смитов?

Мужчина принялся шарить в кармане и вытащил очки.

Он не может меня разглядеть, подумал Харви, бедный старик.

Но до того, как очки достигли переносицы мужчины, за спиной его появилась женщина, и ноги Харви почти подкосились, когда он ее увидел.

Она была стара, эта женщина, волосы почти такие же бесцветные, как и у ее мужа, а лицо даже еще более морщинистое и печальное. И все-таки Харви знал это лицо лучше, чем любое другое на свете. Это было самое любимое из лиц, какие он когда-нибудь любил. Это была его мама.

– Мам? – прошептал он.

Женщина посмотрела через открытую дверь на мальчика, стоящего у порога, и глаза ее наполнились слезами. Она едва смогла выдохнуть слово, которое произнесла затем.

– Харви?

– Мам?.. Мам, это ты, да?

Теперь мужчина надел свои очки и уставился сквозь стекла широко раскрытыми глазами.

– Это невозможно, – ровным голосом сказал он. – Это не может быть Харви.

– Это он, – ответила его жена. – Это наш Харви. Он вернулся домой.

Мужчина покачал годовой.

– После стольких лет? – сказал он. – Теперь он должен быть мужчиной. Взрослым мужчиной. А это просто мальчик.

– Это он, говорю тебе.

– Нет! – ответил мужчина уже сердито. – Глупый розыгрыш. Кто-то хочет вновь разбить наши сердца. Будто они и так не разбиты.

Он хотел закрыть дверь, но мама Харви удержала его.

– Посмотри, – сказала она. – Посмотри на одежду. В ней он был в ту ночь, когда нас покинул.

– Откуда ты знаешь?

– Думаешь, я не помню?

– Это произошло тридцать один год назад, – сказал папа Харви, все еще глядя на мальчика у порога. – Этого не может быть… не может быть… – Он запнулся, узнавание медленно распространилось по его лицу. – О, боже… – сказал он упавшим до хриплого шепота голосом, – это он, да?

– Я говорила тебе, – ответила жена.

– Ты что-то вроде привидения? – спросил он Харви.

– О, ради бога, – сказала мама. – Он не привидение! – И проскользнула мимо мужа на крыльцо.

– Я не знаю, как такое возможно, но не беспокоюсь, – сказала она, раскрывая Харви объятия. – Я знаю только то, что наш маленький мальчик вернулся домой.

Харви не мог говорить. В его горле были слезы. Слезы были и в глазах. Все, что он смог сделать, – упасть в объятия матери. Чудесно было чувствовать, как ее руки гладят его волосы и ее пальцы вытирают его щеки.

– О Харви, Харви, Харви, – всхлипывала она. – Мы думали, что никогда больше не увидим тебя. – Она целовала снова и снова. – Мы думали, ты ушел навсегда.

– Как такое возможно? – все еще хотел знать папа.

– Я молилась, – сказала мама.

У Харви был другой ответ, хотя он и не высказал его. В тот момент, когда он увидел свою маму – столь изменившуюся и такую печальную, – ему мгновенно стало ясно, какой ужасный фокус сыграл со всеми ними Дом мистера Худа. Ибо каждый проведенный там день в реальном мире был целым годом. За одно утро, пока он играл в весеннем тепле, проходили месяцы. В полдень, пока он нежился на летнем солнце, то же самое. И те полные призраков сумерки, которые казались столь краткими, были еще одним поворотом месяцев, так же как и рождественские ночи, полные снега и подарков.

Все они проскользнули столь беспечно. И хотя он повзрослел только на месяц, его мама и папа прожили в печали тридцать один год, думая, что их маленький мальчик ушел навсегда.

Тому было подтверждение. Если бы он остался в Доме Иллюзий, привлеченный милыми удовольствиями, вся жизнь прошла бы здесь в реальном мире, и его душа стала бы собственностью мистера Худа. Он присоединился бы к рыбам, кружащим, кружащим, кружащим в озере. Он содрогнулся от такой мысли.

– Ты замерз, золотко, – сказала мама. – Заходи в дом.

Он громко шмыгнул носом и вытер слезы тыльной стороной ладони.

– Я так устал, – произнес он.

– Я сейчас же постелю тебе постель.

– Нет, я хочу рассказать вам, что произошло, до того как пойду спать, – ответил Харви. – Это долгая история. Длиной в тридцать один год.

XV

НОВЫЕ КОШМАРЫ

Оказалось, рассказать историю труднее, чем он ожидал. Хотя некоторые детали были ясны в его голове – первое появление Риктуса, потонувший ковчег, его с Венделлом побег, – было много больше, чего он не мог четко вспомнить. Как будто туман, через который он прошел, просочился в мысли и набросил покров на Дом и на то, что он вмещал.

– Я помню, что разговаривал с тобой по телефону два или три раза, – сказал Харви.

– Ты не говорил с нами, дорогой, – ответила мама.

– Значит, это был просто еще один трюк, – сказал Харви. – Я должен был догадаться.

– Но кто выделывал все эти трюки? – требовательно спросил папа. – Если Дом существует – я говорю «если», – тогда тот, кто им владеет, похитил тебя и каким-то образом не давал взрослеть. Может быть, он тебя заморозил…

– Нет, – сказал Харви. – Там было тепло. Конечно, кроме тех моментов, когда падал снег.

– Но должно же быть какое-то разумное объяснение.

– Оно есть, – ответил Харви. – Это волшебство.

Папа покачал головой.

– Детский ответ, – сказал он. – Но я больше не ребенок.

– Я знаю то, что знаю, – твердо сказал Харви.

– Это, дорогой, не очень много, – возразил папа.

– Хотел бы я помнить больше.

Мама обняла его за плечи, успокаивая.

– Не волнуйся, – сказала она, – мы поговорим об этом, когда ты, отдохнешь.

– Ты бы смог отыскать этот Дом снова? – спросил его папа.

– Да, – ответил Харви, хотя по спине его побежали мурашки при мысли о возвращении обратно. – Думаю, да.

– Тогда мы так и сделаем.

– Я не хочу, чтобы он возвращался туда, – сказала мама.

– Мы должны знать, что Дом существует, прежде чем сообщим о нем в полицию. Ты же понимаешь, сынок?

Харви кивнул.

– Звучит так, будто я все выдумал, я понимаю. Но это не так, честное слово, не так.

– Давай же, радость моя, – сказала мама. – Боюсь, твоя комната немного изменилась. Но она еще уютнее. Я сохранила ее в таком виде, как ты оставил ее много-много лет назад. Я надеялась, что ты отыщешь дорогу домой. Потом я поняла, что если ты когда-нибудь действительно вернешься обратно, ты будешь взрослым мужчиной и не захочешь, чтобы ее украшали ракеты и попугаи. Поэтому мы пригласили дизайнеров. Теперь она совершенно другая.

– Не важно, – сказал Харви. – Это мой дом. И это все, что мне нужно.

Пока он спал днем в своей старой комнате, шел дождь, тяжелый мартовский дождь, который стучал в окна и шлепал по подоконнику. Этот звук разбудил его. Он сел в кровати, с волосами на затылке, стоящими торчком, и понял, что ему снилась Лулу. Бедная, пропавшая Лулу, тащившая свое изуродованное тело сквозь кусты, рукой-плавником стискивающая животных с ковчега, которых она выловила из грязи.

Мысль о ее несчастье была непереносимой. Как он мог когда-либо надеяться жить в мире, куда вернулся, зная, что она остается узницей мистера Худа?

– Я разыщу тебя, – пробормотал он. – Разыщу, я клянусь…

Затем он опять лег на холодную подушку и слушал шум дождя до тех пор, пока сон не подкрался к нему.

Вымотанный путешествиями и утратами, он не просыпался до следующего утра. Дождь кончился, настало время строить планы.

– Я принес карту всего Миллсэпа, – сказал папа, кладя покупку на кухонный стол и разворачивая ее. – Вот наш дом. – Он уже пометил это место крестиком. – Ты помнишь название какой-нибудь улицы поблизости от владений мистера Худа?

Харви покачал головой.

– Я был слишком занят, когда убегал, – ответил он.

– А ты видел там какие-нибудь необычные здания?

– Было темно, и шел дождь.

– Значит, мы просто должны довериться счастливому случаю.

– Мы найдем, – сказал Харви. – Даже если поиски займут целую неделю.

Сказать было легче, чем сделать. Более тридцати лет прошло с тех пор, как он впервые прошел через город с Риктусом. Изменилось бесчисленное множество вещей. Новые площади и новые трущобы, новые машины на улицах и новые самолеты над головой. Так много всего, что сбивало Харви со следа.

– Я не знаю, где какая дорога, – признался Харви после того, как они искали полдня. – Ничего от той дороги, которую я помню.

– Продолжим поиски, – сказал папа. – Все прояснится.

Не прояснилось. Они потратили остаток дня, бессмысленно бродя, надеясь, что какой-нибудь вид растревожит память. Но только испытали разочарование. Снова и снова на какой-нибудь площади или улице Харви говорил:

– Может, это.

И они направлялись в ту или другую сторону лишь для того, чтобы обнаружить: след уже остыл.

Тем вечером папа расспрашивал его снова.

– Если бы ты мог вспомнить, на что похож Дом, – заявил он. – Я мог бы описать его другим.

– Он большой, это я помню. И старый. Я уверен, что очень старый.

– А ты можешь нарисовать его?

– Могу попробовать.

Именно так он и поступил. И хотя был не слишком силен в рисовании, рука его, казалось, помнила больше, чем его голова, потому что через полчаса он изобразил Дом со множеством подробностей. Папе это понравилось.

– Завтра возьмем рисунок с собой, – сказал он. – Может, кто-нибудь узнает.

Но следующий день разочаровал точно так же, как и предыдущий. Никто не знал Дома, нарисованного Харви, и не знал ничего даже отдаленно похожего на него. К концу дня папа потерял терпение.

– Это бесполезно! – сказал он. – Я опросил чуть ли не пятьсот человек, и ни один из них – ни один – даже смутно не узнал это место.

– Ничего удивительного, – ответил Харви. – Не думаю, что кто-нибудь из тех, кто видел Дом, кроме меня и Венделла, сбежал.

– Мы должны просто все сообщить полиции, – сказала мама. – И пусть этим занимаются они.

– И что мы скажем? – спросил папа, повышая голос. – Что мы думаем, будто где-то существует Дом, который прячется в тумане и с помощью волшебства похищает детей? Нелепость!

– Успокойся, успокойся, – сказала мама. – Поговорим после, когда поедим.

Они потащились домой, поели и вновь обсудили проблему, но не пришли ни к какому решению. Мистер Худ в течение долгих лет тщательно расставлял ловушки, защищая себя от законов реального мира. Находясь в безопасности, за туманами своих иллюзий, он, возможно, уже нашел двух новых, ни о чем не ведающих узников, чтобы заменить Харви и Венделла. Казалось, зло будет длиться, не раскрытое и не наказанное.

На следующий день папа заявил:

– Поиск привел нас в никуда. Надо его прекратить.

– Ты собираешься в полицию? – спросила его жена.

– Да. И они захотят, чтобы Харви рассказал все, что он знает. Это будет трудно, сынок.

– Они не поверят мне, – сказал Харви.

– Вот почему я сначала хочу с ними поговорить, – сказал папа. – Я найду кого-нибудь, кто выслушает.

Он ушел вскоре после завтрака. Лицо его выражало беспокойство.

– Это я виноват, – сказал Харви маме. – Мы потеряли все это время, которое могли бы провести вместе, просто потому, что мне было скучно.

– Не вини себя, – ответила она. – Нас всех одолевает искушение делать вещи, о которых рано или поздно мы сожалеем. Иногда из-за неправильного выбора мы совершаем ошибки.

– Я только хочу знать, как переделать это, – объяснил Харви.

Потом мама отправилась по магазинам и оставила Харви с его навязчивой идеей. Существовал ли какой-нибудь способ исправить нанесенный вред? Вернуть обратно похищенные годы и прожить их здесь, с людьми, которые любят его и которых он в свою очередь горячо любит?

Он сидел у окна своей спальни, пытаясь найти ответ, когда увидел жалкую фигурку на углу улицы. Он рывком распахнул окно и завопил:

– Венделл! Венделл, я здесь!

Затем он сбежал по лестнице. Когда он открыл дверь, его друг был на ступеньках с красным и мокрым от слез и пота лицом.

– Что происходит? – спросил он. – Все изменилось. – Его слова перемежались всхлипами. – Мой папа развелся с моей мамой и моя мама такая старая, Харви, и толстая, как дом. – Он вытер текущие сопли тыльной стороной ладони и громко шмыгнул носом. – Кто знал, что так будет? – сказал он. – Правда?

Харви изо всех сил попытался объяснить, как Дом обманул их, но Венделл не был расположен теоретизировать. Он просто хотел, чтобы кошмар закончился.

– Пусть все будет таким, как было, – заскулил он.

– Мой папа пошел в полицию, – сказал Харви. – Он собирается рассказать им все.

– Ничего они не сделают, – безнадежно промямлил Венделл. – Они никогда не найдут Дом.

– Ты прав, – согласился Харви. – Я ходил искать его с мамой и папой. Все бесполезно. Дом прячется.

– Да он и должен прятаться от них, тупица, – завопил Венделл. – Ему не нужны взрослые.

– Ты прав, – опять согласился Харви. – Дому нужны дети и, клянусь, ему нужны ты и я больше, чем когда-либо.

– Почему ты так считаешь?

– Он уже владел нами. Он почти съел нас живьем.

– Значит, по-твоему, он вошел во вкус?

– Я в этом уверен.

Венделл какое-то время разглядывал свои ноги.

– Ты думаешь, мы должны вернуться, да?

– Я думаю, что взрослые – мой папа, моя мама или даже полиция – никогда не смогут отыскать Дом. Если мы хотим вернуть все эти годы, мы должны вернуть их сами.

– Мне не слишком нравится эта мысль, – признался Венделл.

– И мне тоже, – сказал Харви, думая, пока тот говорил, что надо оставить записку маме и папе, чтобы они не считали, что его возвращение им просто приснилось. – Мы должны идти, – сказал он. – У нас нет выбора.

– Итак, когда отправляемся?

– Сейчас! – угрюмо заявил Харви. – Мы уже и так потеряли слишком много времени.

XXI

ФОКУСЫ И СОБЛАЗНЫ

– Ты хорошо поступил, – сказала с улыбкой личность, ожидающая его у верха лестницы.

– А я думал, куда ты делся, – ответил Харви Риктусу.

– Всегда к вашим услугам, – раздался елейный ответ.

– На самом деле? – поинтересовался Харви, поднимаясь с кресла и подходя поближе.

– Конечно, – сказал Риктус. – Всегда.

Теперь, когда он был рядом, Харви заметил трещины во внешнем лоске Риктуса. Тот загипсовал улыбку и умащивал свои слова маслом и медом, но через его болезненную кожу просачивался кислый запах страха.

– Ты боишься меня, не так ли? – спросил Харви.

– Нет, нет, – настаивал Риктус. – Я полон уважения, вот и все. Мистер Худ считает, что ты смышленый мальчик. Он уполномочил меня предложить тебе все, чего бы ты ни пожелал, и заставить тебя остаться. – Он развел руки. – Предел – небо.

– Ты знаешь, чего я хочу.

– Все, что угодно, вор, кроме лет. Ты не можешь ими владеть. Тебе они даже не понадобятся, если ты останешься и станешь подмастерьем мистера Худа. Ты будешь жить вечно, так же как он.

Риктус пошлепал по капелькам пота на своей верхней губе пожелтевшим платком.

– Подумай об этом, – сказал он. – Ты, может быть, и способен убить такого как Карна… или я, но ты никогда не сможешь причинить вреда мистеру Худу. Он слишком стар, слишком мудр, слишком мертв.

– Если я останусь… – сказал Харви.

Ухмылка Риктуса стала шире.

– Да? – промурлыкал он.

– Дети в озере будут свободны?

– К чему беспокоиться о них?

– Один из них мой друг, – напомнил ему Харви.

– Ты думаешь о маленькой Лулу, не так ли? – сказал Риктус. – Так вот, позволь мне сказать тебе, она очень счастлива там внизу. Все они счастливы.

– Нет, не счастливы! – разъярился Харви. – Озеро отвратительно и ты это знаешь.

Он шагнул к Риктусу, который отступил будто опасаясь за свою жизнь. По всей вероятности так и было.

– Тебе бы это понравилось? – спросил Харви, тыча пальцем в сторону Риктуса. – Жить в холоде и темноте?

– Ты прав, – сказал Риктус, сдаваясь и поднимая руки. – Чтобы ты ни говорил.

– Я говорю, сейчас же освободи их! – ответил Харви. – И если не освободишь ты, тогда освобожу я!

Он оттолкнул Риктуса и побежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Он и понятия не имел, что собирается делать, когда спустится к озеру, – рыбы, в конечном счете, были рыбами, пусть даже некогда они и были детьми, если он попытается вытащить их из озера, они наверняка погибнут на воздухе. Но он решил спасти их каким-нибудь образом от мистера Худа.

Риктус шел за ним по лестнице, болтая как заводной.

– Чего тебе хочется? – говорил он. – Только представь, и это твое! Как насчет собственного мотоцикла?

Он еще не закончил фразу, а что-то уже заблестело на площадке нижнего этажа, и вкатился самый превосходный мотоцикл, который когда-либо представал перед человеческими глазами.

– Он твой, мой мальчик! – сказал Рикус.

– Нет, спасибо, – ответил Харви.

– Я не виню тебя! – сказал Риктус, пиная мотоцикл, когда тот проплывал мимо него. – Как насчет книг? Ты любишь книги?

Прежде чем Харви смог ответить, стена поднялась перед ним, словно огромный коричневый занавес, являя громоздившиеся полка на полке тома в кожаных переплетах.

– Мировые шедевры! – воскликнул Риктус. – От Аристотеля до Золя! Нет?

– Нет! – отверг Харви, продолжая торопиться.

– Здесь должно быть нечто, чего ты хочешь, – сказал Риктус.

Они теперь направлялись к последнему пролету лестницы, и Риктус знал, что через короткое время его добыча будет на открытом воздухе.

– Ты любишь собак? – спросил Риктус, когда свора тявкающих щенков быстро побежала вверх по ступеням. – Выбирай одного! Ах, черт, бери их всех!

Харви чувствовал искушение, но он перешагнул через щенков и продолжил путь.

– Может быть, чего-то поэкзотичнее? – спросил Риктус, и стая попугаев в блестящем оперении спустилась с потолка. Харви взмахом руки отогнал их.

– Слишком шумно, уф?– вздохнул Риктус. – Ты хочешь чего-то спокойного и мощного? Тигры! Вот чего ты хочешь! Тигры!

Не успел он это сказать, как те мягко ступали по коридору внизу, два белых тигра, с глазами цвета полированного золота.

– Негде их держать! – сказал Харви.

– Это практично! – признал Риктус. – Мне нравятся практичные дети.

Когда тигры удалились, телефон на столе возле кухонной двери начал звонить. Риктус в два прыжка преодолел лестничный пролет и еще в два прыжка оказался у стола.

– Послушай! – позвал он. – Это Президент Соединенных Штатов. Он хочет дать тебе медаль!

– Ничего он не хочет, – сказал Харви, уставший от пустой болтовни. Он находился на нижней площадке лестницы и двигался к передней двери.

– Ты прав, – отозвался Риктус, опять прислушиваясь к телефонному бормотанию. – Он хочет подарить тебе нефтяное месторождение на Аляске.

– Слишком холодно.

– Он говорит – как насчет Флориды?

– Слишком жарко.

– Мальчик! Ты человек, которому трудно угодить!

Харви проигнорировал его замечание и нажал ручку входной двери. Риктус бросил трубку и устремился к нему.

– Погоди! – кричал он. – Погоди! Мы еще не закончили.

– У тебя нет ничего, что я хочу, – сказал Харви, распахивая входную дверь. – Это все подделки.

– А что, если и так? – спросил Риктус, внезапно притихнув. – Вот солнце снаружи. Ты все еще можешь наслаждаться им. И позволь мне заметить, требуется много волшебства, чтобы наколдовать все эти подделки и мистификации. Мистер Худ изрядно попотел, отыскивая то, что тебе понравится.

Не обращая на него внимания, Харви вышел на крыльцо. Миссис Гриффин стояла посреди лужайки со Стью Кэт на руках и, прищурившись, глядела на Дом. Она улыбнулась, когда увидела Харви.

– Я слышала весь этот шум, – сказала она. – Что случилось?

– Я расскажу вам позже, – ответил Харви. – Где Венделл?

– Он куда-то ушел, – сказала она.

Харви сложил ладони рупором, приставил ко рту и завопил:

– Венделл! Венделл!

Голос его вернулся обратно, отраженный фасадом Дома. Но ответа от Венделла не было.

– Теплый полдень, – промурлыкал Риктус, развалившись на крыльце. – Может, Венделл отправился… поплавать.

– О, нет, – прошептал Харви. – Нет. Только не Венделл. Пожалуйста, только не Венделл…

Риктус пожал плечами.

– В любом случае этот твой Венделл жирноват для малыша, – сказал он. – Возможно, ребенок будет лучше выглядеть в виде рыбы!

– Нет! – закричал Харви Дому. – Это нечестно! Ты не можешь этого сделать! Не можешь!

Слезы затуманили его глаза. Он вытер их кулаками. Все было бесполезно – и слезы, и кулаки. Он не мог смягчить сердца Дома всхлипами и не мог повергнуть Дом ударами. У него не было другого оружия против врага, кроме смекалки, да и та почти истощилась.

XXII

АППЕТИТ

О, стать бы опять вампиром, подумал Харви. Заиметь бы когти, клыки и жажду крови, подобную той, которой он обладал в тот далекий Хэллоуин, жажда, от которой он с отвращением отказался. Теперь бы не отказался. О, нет. Он позволил бы ей превратить его в зверя, так, чтобы он мог полететь в лицо мистеру Худу с ненавистью, острой как бритва.

Но он не был зверем, он был мальчиком. Сила была у Короля Вампиров, не у него.

И тут, когда он поглядел на Дом, он вспомнил нечто, что Риктус говорил возле двери:

«Требуется много волшебства, чтобы наколдовать все эти подделки и мистификации, – сказал он. – Мистер Худ порядком попотел, отыскивая то, что тебе понравится».

Может мне не нужны клыки, чтобы высосать его насухо, подумал Харви, может, все, что мне нужно, – желания.

– Я хочу поговорить с мистером Худом, – сказал он Риктусу.

– Зачем?

– Ну… может, и есть какие-то вещи, которые мне понравятся. Только я хочу поговорить с ним лично.

– Он слушает, – заявил Риктус, оглядываясь на Дом.

Харви внимательно изучил и окна, и карнизы, и крыльцо, но не заметил и следа какого-либо присутствия.

– Я его не вижу, – сказал он.

– Видишь, – ответил Риктус.

– Он в Доме? – спросил Харви, вглядываясь в открытую дверь.

– Ты еще не понял? – сказал Риктус. – Он и есть Дом.

Пока он говорил, на солнце набежало облако. Крыша и стены потемнели, и весь Дом, казалось, раздулся как чудовищный гриб. Он был живой! От карнизов до фундамента – живой!

– Давай же! – подбодрил Риктус. – Говори с ним. Он слушает.

Харви сделал шаг к Дому.

– Ты меня слышишь? – спросил он.

Передняя дверь раскрылась чуточку шире, и вздох вынес со ступеней на крыльцо облако пыли, оставшейся от Джайва.

– Он слышит тебя, – сказал Риктус.

– Если я останусь… – начал Харви.

– Дааа… – откликнулся Дом, составляя слово из скрипов и треска.

– …ты мне дашь все, чего я пожелаю?

– Для такого смышленого мальчика, как ты… – раздалось в ответ, – что угодно.

– Ты клянешься? Своим волшебством?

– Я клянусь. Клянусь. Только скажи слово…

– Ну, для начала…

– Дааа.

– Я потерял свой ковчег.

– Значит, ты должен иметь другой, моя Полярная звезда, – сказал мистер Худ. – Больше. Лучше.

И доски крыльца прогнулись, когда возник ковчег в три раза больший, чем первый.

– Я не хочу деревянных животных, – сказал Харви, направляясь к крыльцу.

– А каких? – спросил мистер Худ. – Свинцовых? Серебряных? Золотых?

– Из плоти и крови, – ответил Харви. – Настоящих маленьких животных.

– Мне нравятся твой вызов, – сказал мистер Худ, и пока он говорил, слабые мычание и рев донеслись с ковчега, маленькие окна распахнулись настежь, двери широко раскрылись, и появилось несколько десятков животных, идеальные миниатюрные копии: слоны, жирафы, гиены, муравьеды и голуби.

– Доволен? – спросил мистер Худ.

Харви пожал плечами.

– Нормально, мне кажется, – сказал он.

– Нормально? – переспросил мистер Худ. – Это маленькое чудо.

– Так сделай и другое.

– Другой ковчег?

– Другое чудо!

– Чего бы тебе хотелось?

Харви повернулся спиной к Худу-Дому и обозрел лужайку. Вид миссис Гриффин, которая с изумлением смотрела на происходящее, вдохновил на новое требование.

– Я хочу цветы, – сказал он. – Повсюду! И чтобы не было двух одинаковых.

– Зачем? – спросил Худ-Дом.

– Ты говорил, что я получу все, чего пожелаю, – ответил Харви. – И ты не говорил, что я должен буду объяснять тебе причины. Если я должен буду это делать, все удовольствие пропадет.

– О, я понял свою ошибку, – сказал Худ-Дом. – Ты должен получать удовольствие, чего бы это ни стоило.

– Значит, дай мне цветы, – настаивал Харви.

Лужайка начала дрожать, как будто под нею происходило небольшое землетрясение, и в следующий миг бесчисленные побеги раздвинули зелень травы. Миссис Гриффин засмеялась от восторга.

– Погляди на них! – сказала она. – Только погляди!

Это было достойное зрелище, десятки тысяч цветов одновременно взорвались цветением. Харви смог бы назвать некоторые из них, если бы попробовали провести экзамен: тюльпаны, нарциссы, розы. Но большая часть их была ему неизвестна: сорта, которые распускались ночью в Верхних Гималаях или на продуваемых ветрами плато Терра дель Фуего, цветы с бутоном таким большим, как его голова, или таким маленьким, как ноготь его большого пальца, цветы, издававшие зловоние, напоминающее запах тухлого мяса, и пахнувшие, как ветерок из самого Рая.

Даже зная, что все это лишь иллюзия, он был поражен и заявил об этом.

– Выглядит неплохо, – сказал он Худу-Дому.

– Доволен? – хотел знать тот.

Был ли голос его немного слабее, чем прежде, размышлял Харви. Он подозревал, что да. Однако он ничем не выдал своего подозрения. Он просто сказал:

– Мы направляемся туда…

– Направляемся куда? – спросил Худ-Дом.

– Ну, – сказал Харви, – думаю, мы узнаем, когда придем на место.

Негромкое раздраженное ворчание долетело со стороны Дома. Окна задребезжали. Одна или две черепицы соскользнули с крыши и разбились вдребезги о землю.

Мне надо быть осторожным, подумал Харви, мистер Худ начнет сердиться. Риктус эхом отозвался на эту мысль.

– Я надеюсь, ты не играешь с мистером Худом, – предупредил он, – потому что он не любит таких игр.

– Он хочет, чтобы я был счастлив, не так ли? – спросил Харви. – Конечно.

– А как насчет того, чтобы что-нибудь поесть?

– Кухня полна, – сказал Риктус.

– Я не хочу пирогов и горячих сосисок. Я хочу… – он замолк, старательно роясь в своей памяти и вспоминая названия деликатесов, о которых он когда-либо слышал, – жареного лебедя, и устриц, и эти маленькие черные яйца…

– Икру? – спросил Риктус.

– Ага! Я хочу икру!

– На самом деле? Она омерзительна.

– И все же я ее хочу! – сказал Харви. – И лягушачьи ножки с хреном и гранатовым соком.

Еда уже появилась в коридоре, одна дымящаяся тарелка на другой. Запахи сначала изводили танталовыми муками, но чем больше блюд добавлял к списку Харви, тем более тошнотворной становилась смесь. Однако его меню, состоящее из настоящей еды, быстро подошло к концу, поэтому вместо того, чтобы давать Дому простые рецепты вроде фрикаделек и пиццы, он начал изобретать блюда.

– Я хочу омаров, приготовленных в лимонаде, и бифштексы из конины с соусом-желе, и сыр из прессованного творога, и суп-пепперони…

– Погоди! Погоди! – воскликнул Риктус. – Ты чересчур торопишься.

Но Харви не останавливался.

– …и жаркое из брюссельской капусты с улиточьей помадкой и со свиными ножками…

– Погоди! – взвыл Дом.

На этот раз Харви остановился.

Взбудораженный своим открытием, он даже не глянул, продолжает ли мистер Худ снабжать его всем этим съестным, но теперь он увидел, что блюда, которые он потребовал, громоздились в коридоре столь высокими грудами, что угрожали снести ковчег и отправить его в плаванье по омерзительному морю из сластей и жаркого.

– Я знаю, что ты делаешь, – сказал Худ-Дом.

Ое-ей, подумал Харви, он разгадал меня.

Он перевел взгляд с еды у двери на фасад и увидел, что его план истощить волшебство Дома и вправду действует. Теперь многие окна треснули или разбились, двери облупились и свисали с петель, доски крыльца, покрытые плесенью, вспучились.

– Ты испытываешь меня, да? – сказал мистер Худ. Его голос никогда не был мелодичным, но теперь он был еще безобразнее, чем обычно: как бурчание в животе у Дьявола. – Сознайся, вор! – сказал он.

Харви глубоко вздохнул, затем сказал:

– Если я собираюсь стать твоим подмастерьем, мне необходимо знать, насколько ты силен.

– Ты доволен? – требовательно спросил разрушающийся Дом.

– Почти, – сказал Харви.

– Чего же еще ты хочешь? – спросил Дом.

Действительно, чего же еще, подумал Харви. Его мысли крутились среди нелепых перечислений, у него мало что осталось по части требований.

– Ты можешь получить последний подарок, – сказал Худ-Дом, – одно, последнее, доказательство моей мощи. Потом ты должен навеки признать меня своим Повелителем. Согласен?

Харви почувствовал, как струйка холодного пота сбегает по спине вдоль позвоночника. Он уставился на пошатывающийся Дом, и мысли у него в голове завертелись. Чего еще потребовать?

– Согласен? – прогудел Дом.

– Согласен, – ответил Харви.

– Итак, говори, – продолжал Дом, – чего же ты хочешь?

Харви посмотрел на крошечных животных вокруг ковчега и на цветы и на еду, выползавшую через дверь, подобно блевоте. Что же он должен потребовать? Одно, последнее требование, чтобы сломать мистеру Худу хребет. Но что? Что?

Порыв ледяного ветра прилетел со стороны озера. Осень была неподалеку. Пора умирания.

– Знаю! – внезапно воскликнул он.

– Скажи мне, – ответил Дом. – Скажи, и оставим эту игру раз и навсегда. Я хочу, чтобы твоя смышленая душа была под моим крылом, маленький вор.

– И я хочу… Хочу разные времена года, – сказал Харви. – Все времена года одновременно.

– Одновременно?

– Да, одновременно!

– Это бессмысленно!

– Это то, чего я хочу.

– Глупость! Идиотизм!

– Но это то, чего я хочу! Ты говорил еще об одном желании. Вот оно!

– Что же, ладно, – сказал Дом. – Я даю это тебе. И когда ты это получишь, маленький вор, твоя душа станет моей!

XXIII

ВОЙНА ВРЕМЕН ГОДА

Мистер Худ не терял больше времени. Как только он сделал Харви свое последнее предложение, душистый ветер стал порывистым, унес облака ягнячьей шерсти, проплывавшие по летнему небу. Их место занял джаггернаут: дождевая туча величиной с гору, которая нависла над Домом как тень, отбрасываемая на небеса.

В ее темной сердцевине была не просто молния. В ней были светлые дожди, которые приходят рано утром, чтобы уговорить проклюнуться семена еще одной весны, в ней были нависающие осенние туманы и кружащиеся снега, что приносили в Дом так много полуночных Рождеств. Теперь все они явились одновременно – дожди, снега и туманы – в виде леденящего дождя со снегом, почти скрывшего солнце. Он бы погубил холодом цветы на холме, если бы ветер не достиг их первым и не стал обрывать с такой жестокостью, что каждый лепесток или лист взлетал в воздух.

Находясь между благоуханным приливом и нависшей пеленой льда и туч, Харви едва был в силах стоять прямо. Но он широко расставил ноги и сопротивлялся любому удару или порыву, решив не уходить в укрытие. Возможно, перед ним разыгрывался последний спектакль, на котором он мог присутствовать как свободная душа. Да, как живая душа. И Харви намеревался насладиться им.

Это достойное зрелище, битва, подобную которой планета никогда не видела.

Слева от него лучи солнца пронизывали облака во имя Лета, и только для того, чтобы быть смазанными туманами Осени, а справа от него Весна выстраивала свои легионы ветвей, затем он видел почки, убитые морозами Зимы до того, как показались листья.

Атака за атакой приходили и были отбиты, побудка и отбой звучали сотни раз, но ни одно время года не могло одержать верх. Скоро стало уже невозможно отличить поражение от победы. Сборы и ложные атаки, отвлекающие маневры и окружения стали единым целым. Снега во время своего падения превращались в дожди, дожди перекипали в пар, новые побеги с трудом пробивались сквозь гниль своих собратьев.

И где-то посреди хаоса сила, которая вызвала все это, в ярости подняла голос, требуя, чтобы это прекратилось.

– Довольно! – вопил Худ-Дом. – Довольно!

Но его голос – который некогда обладал столь ужасной властью – ослаб. Его приказы проходили незамеченными, а если и замечались, то их не выполняли.

На стены, которые стали пошатываться, когда уменьшилось могущество мистера Худа, набрасывался разъяренный ветер. Изуродованные каминные трубы повалились, по громоотводам молния ударила столько раз, что они расплавились и упали сквозь крышу с ободранной черепицей пылающим дождем, поджигая доски, перила и мебель – любой предмет, оказавшийся поблизости. Крыльцо, иссеченное градом, было разбито в щепки. Лестница, раскачанная у основания волной прихлынувшей грязи, рухнула, словно карточный домик.

Сощурив глаза перед лицом бури, Харви был всему этому свидетелем и он был в восторге. Он пришел в Дом, надеясь похитить обратно годы, которые мистер Худ выманил у него, но никогда бы он не осмелился поверить, что сможет повергнуть все сооружение. Тем не менее оно падало прямо на глазах. Каким бы сильным ни был шум ветра и грома, он не мог заглушить вопль Дома, пока тот погибал и превращался в пыль. Каждый гвоздь, каждый брус и кирпич, казалось, одновременно пронзительно вскрикнули от боли, которую могло утолить только забвение.

Харви не смог увидеть последние мгновения мистера Худа. Грязное облако поднялось и пеленой закрыло обзор. Но он понял, в какой момент завершилась его битва с Королем Вампиров, потому что война времен года внезапно перешла в мир. Грозовая туча смягчила свою ярость и рассеялась, ветер сник до ленивого ветерка, свирепое солнце подернулось дымкой тумана и побледнело.

Конечно, в воздухе летали обломки, лепестки и листья, пыль и пепел. Они падали как фантастический дождь, хотя их падение отмечало конец сна.

– О, дитя… – сказала миссис Гриффин.

Харви повернулся к ней. Миссис Гриффин стояла всего в нескольких ярдах от него, глядя на небо. Над их головами был небольшой голубой клочок, первое явление настоящего неба над этими несколькими акрами земли видели с тех пор, когда мистер Худ основал свою империю иллюзий. Но миссис Гриффин смотрела не на голубой лоскут, а на скопление парящих огней – тех самых, которыми, как видел Харви, кормился мистер Худ на чердаке: их освободило разрушение Дома. Теперь они двигались непреклонным потоком в сторону озера.

– Души детей, – сказала миссис Гриффин, ее голос становился тоньше, пока она выговаривала слова. – Превосходно.

Тело ее больше не было плотным, Харви увидел: она исчезала на глазах.

– О, нет, – прошептал он.

Миссис Гриффин отвела взгляд от неба и поглядела на свои руки и на кошку, которую держала в них. Та тоже становилась бесплотной.

– Посмотри на нас, – сказала миссис Гриффин с улыбой на усталом лице. – Какое изумительное ощущение.

– Но вы исчезаете.

– Я задержалась здесь слишком надолго, милый мальчик, – сказала она. На лице ее блестели слезы, но это были слезы радости, а не печали. – Время уходить…

Миссис Гриффин продолжала гладить Стью Кэт, пока обе они исчезали.

– Ты самая светлая душа, какую я когда-либо встречала, Харви Свик, – сказала она. – Продолжай светить. Будешь?

Харви хотел подыскать какие-нибудь слова, чтобы убедить миссис Гриффин остаться еще ненадолго. Но даже если бы у него были подобные слова, он знал, что произнести их будет слишком эгоистично. У миссис Гриффин была другая жизнь, в которую она направлялась, – там каждая душа сияет.

– Прощай, дитя, – сказала она. – Куда бы я ни ушла, я буду говорить о тебе с любовью.

Затем ее призрачная фигура перестала мерцать, оставив Харви одного среди руин.

XXIV

НЕОПЫТНЫЙ ВОР

Он недолго оставался в одиночестве. Как только миссис Гриффин со Стью Кэт исчезли, Харви услышал голос, выкликающий его имя. Воздух был все еще густым от пыли, и ему пришлось долго искать взглядом говорившего. Но немного погодя он увидел девочку, которая, спотыкаясь, шла в его сторону.

– Лулу?

– А кто же? – сказала она с легким вздохом.

Темная вода озера все еще пропитывала ее с головы до ног, но когда сбегала с ее тела на землю, последние серебряные чешуйки уходили с нею. Когда Лулу раскрыла ему свои руки, это были человеческие руки.

– Ты свободна! – воскликнул он, подбегая к ней и крепко ее обнимая. – Не могу поверить, что ты свободна!

– Мы все свободны, – ответила она и посмотрела в сторону озера.

Необычайное зрелище открылась глазам Харви: шествие смеющихся детей, идущих к нему через туман. Ближайшие к нему почти полностью возвратились к своему человеческому виду, те, что были позади, все еще стряхивали свою рыбообразность, шаг за шагом.

– Мы все должны выбираться отсюда, – сказал Харви, глядя на стену. – Я не думаю, что у нас теперь будут какие-либо сложности с прохождением сквозь туман.

Один из детей позади Лулу увидел ящик с одеждой в развалинах Дома и оповестил о своей находке остальных, которые спотыкались среди руин, пытаясь отыскать что-нибудь из вещей. Лулу отошла от Харви, чтобы присоединиться к поискам, но прежде она поцеловала его в щеку.

– Не жди, что я начну тебя целовать! – раздался из пыли голос, и Венделл шагнул в поле зрения, улыбаясь от уха до уха. – Что ты сделал, Харви? – захотел он узнать, когда обозрел хаос. – Ты разнес Дом по кирпичику?

– Что-то вроде того, – сказал Харви, не в силах скрыть своей гордости.

Со стороны озера раздался рев.

– Что это? – спросил Харви.

– Вода исчезает, – ответил Венделл.

– Куда?

Венделл пожал плечами.

– Какая разница? – сказал он. – Может, всасывается в Ад!

Страстно желая стать тому свидетелем, Харви пошел к озеру и сквозь тучи грязи, плавающие в воздухе, увидел, что озеро действительно стало водоворотом, его некогда безмятежные воды теперь превратились в бушующую воронку.

– Кстати, что случилось с мистером Худом? – хотел знать Венделл.

– Он исчез, – сказал Харви, почти загипнотизированный видом воронки. – Все они исчезли.

Как только слова слетели с его губ, голос сказал:

– Не совсем.

Харви отвернулся от воды и увидел – среди развалин стоял Риктус. Его прекрасный пиджак был разорван, а лицо белело от пыли. Он выглядел, как клоун. Смеющийся клоун.

– И почему мне надо было убираться? – спросил он. – Мы вовсе не прощались.

Харви глядел на него озадаченный. Мистер Худ исчез, его волшебство тоже. Как мог пережить Риктус исчезновение своего Повелителя?

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал Риктус, засовывая руку в карман. – Ты размышляешь, почему я не умер и не исчез. Хорошо, я скажу тебе. Я кое-что спланировал наперед.

Он вытащил из кармана стеклянный шар, который мерцал так, будто в нем содержался огонь дюжины свечек.

– Я украл маленький кусочек волшебства у старика, как раз на тот случай, если он когда-нибудь устанет от меня и попытается повергнуть меня в прах. – Риктус поднес шар к своему злобному лицу. – У меня есть сила, чтобы поддерживать себя долгие-долгие годы, – сказал он. – Хватит, чтобы построить новый Дом и занять место, покинутое мистером Худом. Ох, не надо так отчаиваться, малыш. У меня есть место для тебя, прямо здесь… – Он шлепнул себя по бедру. – Ты можешь стать моей посыльной птичкой. Я буду посылать тебя отыскивать малышей-глупышей, чтобы доставить их в дом Дядюшки Риктуса.

Он шлепнул себя по бедру второй раз.

– Что ж! – сказал он. – Теперь не будем тратить мое время! Я не…

Тут он остановился, взгляд его упал на щебень у ног.

Испуганный шепот просочился из его горла.

– О нет… – прошептал он. – Я умоляю…

Прежде чем он смог закончить свою жалобу, рука с пальцами в фут длиной вытянулась из развалин, схватила его за горло и утащила в грязь одним резким движением.

– Мое! – сказал голос из-под земли. – Мое!

Харви знал, это был мистер Худ. На земле не было другого столь же низкого голоса.

Риктус боролся с хваткой своего создателя, шаря среди развалин в поисках какого-нибудь оружия. Но под руку ничего не попадалось. Все, что у него было, – это его искусство убеждения.

– Волшебство ваше, – прохрипел он. – Я сберег его для вас!

– Лгун! – сказал подымающийся из руин голос.

– Для вас! Я клянусь!

– Тогда отдай его мне! – потребовал мистер Худ.

– Куда же я положил его? – пробормотал Риктус, голос его звучал сдавленным кваканьем.

Рука мистера Худа немного ослабила хватку, и Риктус попытался подняться на колени.

– Прямо здесь… – сказал мистер Худ, мизинцем держа Риктуса за воротник, одновременно упираясь указательным пальцем в развалины, – лей его в землю.

– Но…

– В землю!

Риктус сжал шар ладонями, тот внезапно хрустнул, и его яркое содержимое заструилось между пальцев на землю.

Это был момент молчания, затем по развалинам пробежала дрожь.

Палец мистера Худа позволил захваченному ускользнуть, и Риктус торопливо вскочил на ноги. Однако у него не было возможности сбежать. Обломки дерева и камня мгновенно помчались к тому месту, где он пролил волшебство, некоторые поднялись высоко в воздух. Все, что мог сделать Риктус, – прикрыть голову, когда град усилился.

Харви держался в стороне от летящих обломков, возможно, на эти несколько мгновений лучше было вообще удалиться. Но он был мудрее. Он знал, что если убежать сейчас, его дела с мистером Худом никогда не закончатся. Это стало бы кошмаром, который не вытрясти из головы в течение всей жизни. Что бы ни случилось затем и как бы странно ни выглядело, лучше увидеть и понять это, чем повернуться спиной – иначе видения будут посещать его до самого смертного часа.

Ему не пришлось долго ждать следующего движения мистера Худа. Рука, державшая горло Риктуса внезапно убралась с глаз долой. В следующий момент земля разверзлась, и из своей могилы в развалинах появилась скрючившаяся фигура.

Риктус завопил от ужаса, но вопль был коротким. Прежде чем Риктус смог отойти хоть на шаг, фигура потянулась к нему и, повернувшись лицом к Харви, высоко подняла своего слугу-предателя.

Наконец зло, которое выстроило Дом Каникул, приняло более или менее человеческие формы. Однако мистер Худ не был сотворен из плоти, крови и костей. Он использовал волшебство, которым его невольно снабдил Риктус, чтобы создать другое тело.

В лучшие времена своего зла мистер Худ был Домом. Теперь предстоял другой путь. Дом, вернее, то, что осталось от него, стало мистером Худом.

XXV

ВИХРЬ

Глаза его были сделаны из разбитых зеркал, а лицо из щербатого камня. Шевелюра его была из щепок, а конечности из балок. Вместо зубов торчала битая черепица, и ржавые болты вместо когтей, а мантия из сгнивших портьер едва прикрывала черноту его сердца.

– Итак, вор… – сказал он, игнорируя жалкие усилия Риктуса, – ты видишь меня настолько человеком, насколько я им являюсь. Или скорее копией этого человека. То ли это, чего ты ожидал увидеть?

– Да, – ответил Харви. – Это в точности то, чего я ждал.

– О?

– Ты – грязь и мерзость, куски и обломки, – произнес Харви. – Ты ничто!

– Я – ничто? – спросил мистер Худ. – Ничто? Ха! Я покажу тебе, вор! Я покажу тебе, что я такое.

– Позвольте мне убить его за вас, – ухитрился разинуть рот Риктус. – Вам нет необходимости беспокоиться. Я это сделаю!

– Ты привел его сюда, – сказал Худ, поворачивая потресканные глаза на своего слугу. – С тебя и нужно спрашивать!

– Он просто мальчик. Я могу сторговаться с ним. Просто позвольте мне это! Позвольте…

Прежде чем Риктус сумел закончить, мистер Худ схватил голову своего слуги и одним коротким движением попросту отвинтил ее. Желтоватое облако зловонного воздуха поднялось из едкого горла, и Риктус – последний из отвратительного худовского квартета – погиб в мгновение ока. Мистер Худ выпустил голову из рук. Она взлетела в воздух, будто не завязанный воздушный шар, испуская громкий треск выходящих газов, пока выписывала петли, и, наконец, упала опустошенная на землю.

Мистер Худ небрежно отбросил тело, которое в итоге сморщилось до полного исчезновения, и направил свой зеркальный взор опять на Харви.

– Теперь, вор, – сказал он, – ты увидишь силу!

Его шевелюра из щепок встала дыбом, словно каждая из них была готова пронзить сердце Харви. Его рот стал широким как тоннель, и порыв кислого ледяного ветра поднялся из его живота.

– Подойди поближе! – проревел он, раскрывая объятия.

Лохмотья, что прежде прилипали, теперь развевались. Они раскинулись как крылья какого-то древнего вампира, вампира, который питался кровью птеродактилей и Tyranosaurus Rex.

– Подойди! – повторил он. – Или я должен подойти к тебе?

Харви не стал тратить дыхания на ответ. Он нуждался в глотке воздуха, так, словно должен был опередить этот ужас. Не будучи даже уверен, правильное ли направление он выбрал, он повернулся на каблуках и побежал, словно еще один порыв леденящего душу воздуха ударил в него. Усеянная щебнем почва была предательски скользкой. Он упал через шесть шагов и, оглянувшись, увидел, что мистер Худ мчится за ним с мстительным криком. Он с трудом поднялся на ноги, проржавевшие когти мистера Худа просвистели, промахнувшись на дюйм, и Харви, спотыкаясь, удалился еще на три шага от тени мистера Худа, когда услышал голос Лулу, звавший его по имени.

Он повернул в сторону этого голоса, но мистер Худ схватил его за воротник куртки.

– Поймал тебя, маленький вор! – проревел он, таща Харви обратно в свои разломанные объятия.

Однако прежде чем мистер Худ смог вцепиться покрепче, Харви отбросил его руки и рванулся вперед. Куртка слетела, и он сделал третий рывок к свободе, взгляд его был устремлен на Лулу, которая звала его к себе.

Она стояла на берегу озера, осознал он, в считанных дюймах от кружащейся воды. Не считала же она на самом деле, что они смогут убежать в озеро? Водоворот разорвал бы их на куски.

– Мы не можем… – проорал он Лулу.

– Мы должны! – крикнула она в ответ. – Это единственный путь!

Теперь Харви был в трех шагах от нее. Он видел, как ее босые ноги скользят и срываются на скользких камнях, хотя она старалась сохранить равновесие. Харви потянулся к ней, надеясь увести ее с этого шаткого места, до того как она упадет, но Лулу смотрела не на него. Она смотрела на чудовище за его спиной.

– Лулу! – кричал он ей. – Не гляди!

Однако взгляд ее точно прирос к мистеру Худу, рот открылся, и Харви не смог удержаться, чтобы не взглянуть назад, пытаясь увидеть, что же ее так заворожило.

Погоня привела облачение мистера Худа, состоящее из лохмотьев, в беспорядок, и между складками Харви увидел нечто более темное, чем ночное небо или неосвещенный погреб. Что это было? Суть его волшебства, возможно, охраняющее его безлюбое сердце?

– Ты передумал? – спросил мистер Худ, оттаскивая Харви обратно на камни рядом с Лулу. – Ты же ведь не предпочел этот водоворот мне?

– Пошли… – прошептал Харви Лулу, не сводя глаз с тайны под одеянием мистера Худа.

Он только мгновение ощущал пожатие ее руки.

– Это единственный путь, – сказала она.

Затем ее пальцы исчезли, и он один стоял на камнях.

– Если бы ты выбрал поток, ты бы умер ужасно, – произнес мистер Худ. – Он бы разорвал тебя на части, завертев. В то время, как я… – Он протянул Харви свою приглашающую руку, одновременно ступая на камень. – …Я предлагаю тебе легкую смерть – быть убаюканным на ложе иллюзий.

Он изобразил улыбку, и это было самым мерзким зрелищем, какое когда-либо видел Харви.

– Выбирай, – сказал он,

Краем глаза Харви увидел Лулу. Она не убежала, как думал он, она просто пошла отыскивать оружие. И нашла: кусок балки, подобранный среди щебня. Харви знал, что в борьбе против гнусности мистера Худа от всего этого мало проку, но он радовался, что не одинок в свои последние мгновения.

Он посмотрел в лицо мистеру Худу.

– Может, мне и надо бы уснуть… – сказал он.

Король Вампиров улыбнулся.

– Мудрый маленький вор, – ответил он, раскрывая объятия, чтобы пригласить мальчика в свою тень.

Харви ступил на камень, двигаясь в сторону мистера Худа и поднимая при этом руку. Лицо его отразилось в расколотых зеркалах глаз вампира: два вора в одной голове.

– Спи, – сказал мистер Худ.

Но Харви не обратил внимания на его слова. Прежде чем мистер Худ смог остановить его, он ухватился за одеяние твари и дернул. Лохмотья упали с мокрым звуком рвущейся материи, и мистер Худ завопил от ярости, когда предстал неприкрытый.

В его сердце не было огромного волшебства. На самом деле там вовсе и не было сердца. Там была только пустота – не холодная и не горячая, не живая и не мертвая, – сделанная не из тайны, а из пустоты. Иллюзия иллюзиониста.

Взбешенный этим разоблачением, мистер Худ издал еще один яростный рык и потянулся вниз, пытаясь забрать лохмотья своего одеяния из рук вора. Однако Харви сделал быстрый шаг назад, чтобы благодаря маневру спастись от пальцев врага. Взбешенный мистер Худ побежал за ним, причем его подошвы визжали на камнях. Он не оставлял Харви ничего иного, как отступить еще на один шаг, и так до тех пор, пока Харви стало некуда идти, кроме как в поток.

И вновь мистер Худ вцепился в украденные лохмотья и схватил бы и пальто, и вора одной роковой хваткой, если бы Лулу подбежала к нему сзади, размахивая своей деревяшкой, словно бейсбольной битой. Она так сильно ударила по обратной стороне колена мистера Худа, что ее оружие треснуло, а столкновение отбросило ее на землю.

Однако удар не прошел даром. Равновесие мистера Худа было нарушено и он неистово замолотил руками, громыхание водоворота сотрясало камень, на котором мистер Худ и Харви громоздились, и угрожало сбросить их обоих в водоворот. Даже теперь мистер Худ намеревался заполучить свои лохмотья обратно и прикрыть пустоту внутри себя.

– Отдай мне мое пальто, вор! – завывал он.

– Оно целиком твое! – завопил Харви и швырнул украденные лохмотья в воду.

Мистер Худ устремился за ними, и когда он это сделал, Харви бросился обратно в сторону твердой почвы. Он услыхал за спиной пронзительный вопль мистера Худа и обернулся, чтобы увидеть, как Король Вампиров, с лохмотьями, зажатыми в кулаке, кинулся головой вперед в неистовствующие воды.

Гривастая голова мгновением позже поднялась над поверхностью, и мистер Худ энергично поплыл к берегу, но как ни был он силен, водоворот был сильнее. Он сносил его от камней, таща обратно к центру, где вода спиралью уходила в землю.

В ужасе он начал молить о помощи, его жалкие уговоры были слышны только тогда, когда водоворот подносил его к берегу, где теперь стояли Харви и Лулу.

– Вор! – вопил он. – Помоги мне, и… я отдам тебе… мир!.. На… веки… веков…

Затем свирепая вода начала раздирать его временное тело, выбивая ему зубы, смывая его шевелюру из щепок и разрывая связки, на которых держались конечности. Превращенный в живой мусор, схожий с обломками кораблекрушения, он был унесен в белые воды в центре водоворота и, пронзительно крича от бешенства, отправился туда, куда в конечном счете должно отправляться все зло: в никуда.

На берегу Харви обнял Лулу, смеясь и всхлипывая одновременно.

– Получилось… – сказал он.

– Что получилось? – спросил кто-то сзади. Они обернулись и увидели, что к ним бредет Венделл, жизнерадостный, как всегда. Каждый предмет одежды, который он отыскал в развалинах, был либо слишком большим, либо слишком маленьким.

– Что происходит? – хотел знать он. – Над чем вы смеетесь? Из-за чего вы плачете?

Он взглянул через плечо Харви как раз вовремя, чтобы увидеть, как последние частицы тела мистера Худа исчезают с затихающим завыванием.

– Так что это такое? – спросил он требовательно.

Харви вытер слезы со щек и поднялся на ноги. Наконец у него была возможность ответить обычным венделловским способом.

– Какая разница? – сказал он.

XXVI

ЖИВОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО

Стена тумана все еще нависала над краем владения мистера Худа, и именно там выжившие собрались, чтобы попрощаться. Конечно, ни один не знал в точности, какие приключения лежат по другую сторону тумана. Все дети пришли в Дом в разные годы. Найдет ли каждый, что его век – плюс-минус месяц или два – поджидает их на другой стороне?

– Даже если мы не получим обратно похищенные у нас годы, – сказала Лулу, когда они приготовились шагнуть в туман, – мы освободились благодаря тебе, Харви.

Был шепот благодарности от маленькой толпы и немного благодарных слез.

– Скажи что-нибудь, – прошипел Венделл Харви.

– Зачем?

– Потому что ты герой.

– Я себя таким не чувствую.

– Так и скажи им это.

Харви поднял руки, чтобы шепот стих.

– Я просто хочу сказать… все мы, возможно, скоро позабудем о том, что были здесь…

Послышалось что-то вроде: нет, не забудем; или: мы всегда будем помнить тебя. Но Харви настаивал.

– Забудем, – сказал он. – Мы вырастем и забудем. Если не…

– Если – что? – спросила Лулу.

– Если не будем напоминать себе каждое утро. Или сделаем из этого рассказ и расскажем каждому, кого встретим.

– Нам не поверят, – сказал кто-то из детей.

– Это неважно, – сказал Харви. – Мы будем знать, что это правда и это идет в счет.

Слова его встретили одобрение со всех сторон.

– А теперь пойдем домой, – сказал Харви. – Мы уже и так потеряли слишком много времени.

Венделл легонько пихнул его в ребра, когда группа рассыпалась.

– А как насчет того, чтобы сказать им, что ты не герой? – спросил он.

– О, да, – ответил Харви с озорной улыбкой. – Я и забыл.

Первые дети уже штурмовали стену тумана, стремясь как можно скорее оставить ужасы худовской тюрьмы позади. Харви наблюдал, как с каждым последующим шагом они становятся видны все хуже, и хотел, чтобы у него нашлось мгновение поговорить с ними, чтобы узнать, кем они были и почему попали в объятия мистера Худа. Были ли они сиротами, у которых нет иного места, чтобы назвать его домом, или беглецами, как Венделл и Лулу, или им просто наскучила их жизнь, как однажды заскучал и Харви, и они были соблазнены иллюзиями?

Он никогда не узнает. Дети исчезали один за другим, пока перед стеной не остались только Лулу, Венделл и он сам.

– Ну, – сказал Венделл Харви, – если снаружи время по-настоящему восстановлено в своих правах, тогда я вернусь на несколько лет раньше, чем ты.

– Это правда.

– Если мы встретимся снова, я буду намного старше. Может быть, ты даже не узнаешь меня.

– Я тебя узнаю, – ответил Харви.

– Обещаешь? – спросил Венделл.

– Обещаю.

Они пожали друг другу руки, и Венделл удалился в туман. Венделл ушел всего в три шага.

Лулу тяжело вздохнула.

– Ты когда-нибудь хотел две вещи одновременно, – спросила она Харви, – но при этом знал, что одновременно иметь их не можешь?

– Раз или два, – сказал Харви. – А в чем дело?

– Потому что мне бы хотелось вырасти с тобой и быть твоим другом, – ответила она. – Но я также хочу пойти домой. И я думаю, что в год, который ожидает меня по другую сторону этой стены, ты даже еще не родился.

Харви печально кивнул, бросив взгляд на руины.

– Я полагаю, что у нас действительно есть одна вещь, за которую мы можем благодарить мистера Худа.

– Что?

– Здесь мы вместе были детьми, – сказал он, взяв ее за руку. – Хоть и недолго.

Лулу пыталась улыбнуться, но ее глаза были полны слез.

– Давай пойдем вместе столько, сколько сможем, – сказал Харви.

– Да, мне бы этого хотелось, – ответила Лулу, и рука об руку они пошли к стене.

В последний момент, прежде чем туман закрыл их, они посмотрели друг на друга, и Харви сказал:

– Домой…

Затем они шагнули в стену. Пока длился первый шаг, он чувствовал руку Лулу в своей, но в следующую секунду она стала слабо ощутима, а к третьему шагу – когда он вышел на улицу – Лулу исчезла совсем, очутившись во времени, из которого она пришла, все эти времена года тому назад.

Харви посмотрел на небо. Солнце садилось, но его розоватый свет все еще доставал до края облака, лежавшего высоко вверху. Ветер был порывистым и высушивал пот страха и усилий на лице и спине.

С клацающими зубами Харви отправился домой темнеющими улицами, не уверенный в том, что ожидало его.

Было странным, что после стольких побед простое дело ходьбы домой смогло нанести ему поражение, но оно действительно нанесло ему поражение. После часа странствий рассудок и сила – предохранявшие Харви от любого ужаса, который мистер Худ мог наслать – изменили ему. Голова начала кружиться, ноги подогнулись, и он в изнеможении упал на тротуар.

К счастью двое прохожих пожалели его и мягко расспросили, где он живет. Он смутно помнил, что опасно доверять свою жизнь абсолютно незнакомым людям, но у него не было выбора.

Он мог только поручить себя их заботам и надеяться, что мир, в который он возвратился, все еще содержит капельку доброты.

Он пробудился во тьме и одно мгновение между ударами сердца думал, что черное озеро, в конце концов, заполучило его, и он находится в его глубинах узником.

Вскрикнув от ужаса, он сел и к своему бесконечному облегчению увидел в ногах кровати окно со слегка раздвинутыми занавесками и услышал легкое постукиванье дождя о подоконник. Он был дома.

Он спустил ноги с кровати и встал. Все его тело ныло, как будто он провел десять раундов с боксером-тяжеловесом, но у него хватило сил, чтобы доковылять до двери и распахнуть ее.

Звуки двух знакомых голосов донеслись с нижней площадки лестницы.

– Я счастлива просто оттого, что он дома, – услышал он, как говорила его мама.

– Я тоже, – сказал его папа. – Но нам нужны хоть какие-то объяснения.

– Мы их получим, – продолжала мама. – Но мы не должны слишком сильно давить на него.

Цепляясь за перила, Харви начал спускаться по лестнице, а мама и папа продолжали разговор.

– Нам необходимо побыстрее узнать правду, – сказал папа. – Я имею в виду, вдруг он вовлечен во что-нибудь преступное.

– Харви? Нет.

– Да, Харви. Ты видела, в каком он состоянии. Весь в грязи и в крови. Он явно не розы рвал.

У подножия лестницы Харви замер, немного опасаясь встретиться лицом к лицу с правдой. Изменилось ли что-нибудь, или эти двое невидимых сейчас людей все еще стары и болезненны?

Он подошел к двери и толкнул ее. Его мама и папа стояли у окна спиной к нему, глядя на дождь.

– Привет, – сказал он.

Они оба одновременно повернулись, и Харви испустил восторженный вопль, увидев, что преодолевал печали и ужасы Дома не напрасно. Его награда смотрела на него: мама и папа, совсем такие, какими были до того, как за ним пришел Риктус. Похищенные годы возвратились обратно к тому, кому они принадлежали, в его собственность.

– Я славный вор, – заявил он сам себе.

– О, мой дорогой, – сказала мама, подходя к нему с раскрытыми объятиями.

Он обнял сначала ее, затем папу.

– Чему ты радуешься, сынок? – хотел знать папа.

Харви вспомнил, как трудно было объяснить все в последний раз, поэтому вместо того, чтобы даже попытаться это сделать, он сказал:

– Я просто бродил по окрестностям, я заблудился. Я не предполагал, что вы так расстроитесь.

– Ты что-то сказал насчет вора.

– Разве?

– Ты знаешь, что сказал, – сурово произнес папа.

– Ну… являешься ли ты вором, если забираешь то, что принадлежало тебе первому? – спросил его Харви.

Мама и папа обменялись озадаченными взглядами.

– Нет, дорогой, – сказала мама. – Конечно, нет.

– Тогда я не вор, – ответил Харви.

– Я думаю, ты нам обоим должен рассказать правду, Харви, – попросила мама. – Мы хотим знать все.

– Все?

– Все, – сказал папа.

И он рассказал им всю историю прямо так, как они просили, с самого начала, и если в предыдущий раз, когда он рассказывал о своих приключениях, их лица были полны сомнений, в этот раз они не поверили.

– Ты на самом деле ждешь, что мы поверим во все это? – выпалил папа, когда Харви рассказывал о том, как встретил мистера Худа на чердаке.

– Я могу взять вас к Дому, – предложил Харви. – Или к тому, что от него осталось. В прошлый раз я не мог отыскать его, потому что он прятался от взрослых. Но мистер Худ погиб, следовательно, не осталось волшебства, чтобы его скрывать.

И вновь мама с папой обменялись озадаченными взглядами.

– Если ты можешь отыскать этот Дом мистера Худа, – сказал папа, – нам обоим хотелось бы взглянуть на него.

На следующий день они вышли рано. И теперь – прямо как и ожидал Харви – дорога к дому не была скрыта волшебством. Он довольно легко отыскал улицы, вдоль которых вел его Риктус, и очень скоро покатый холм, где некогда стоял Дом, возник перед глазами.

– Вот, – сказал он маме и папе. – Дом стоял здесь.

– Это же просто холм, Харви, – возразил папа. – Холм, поросший травой.

Действительно, было неожиданным увидеть, что земля, на которой совершено столько ужасных деяний, так быстро покрылась зеленью.

– Выглядит довольно мило, – сказала мама, когда они подошли к месту, где прежде возвышалась стена из тумана.

– Руины находятся под ним, клянусь, – сказал Харви, бросаясь к склону. – Я покажу вам. Пойдемте!

Сегодня они были не единственными посетителями. Над вершиной холма виднелось несколько воздушных змеев, планирующих по ветру, дюжина или даже больше собак шумно возились поблизости, дети со смехом скатывались по склону, была даже пара влюбленных, шепчущихся между собой.

Харви возмущало присутствие всех этих людей. Как они осмеливаются возиться здесь и смеяться, и запускать воздушных змеев, думал он, как будто это обыкновенный холм? Он хотел сказать им всем, что они прыгают по руинам дома вампира, и посмотреть, как быстро исчезнут улыбки с их лиц.

Но затем он подумал, что, может быть, лучше, что о холме не ходят слухи и легенды. Имя мистера Худа, возможно, никогда не срывалось с губ тех влюбленных и любителей воздушных змеев, а должно ли оно срываться? Его злу нет места в счастливых сердцах.

– Ну? – сказал папа, когда они трое вскарабкались по склону. – Этот твой Дом хорошенько схоронен.

Харви присел на корточки и стал копать землю руками. Земля была мягкой и источала сладкий запах плодородия.

– Странно, не так ли? – произнес голос.

Он поднял глаза от своей работы, обе ладони его были в грязи. Мужчина, немного старше, чем его папа, улыбаясь, стоял с нескольких ярдах от него.

– О чем вы говорите? – спросил Харви.

– О цветах. О земле, – ответил он. – Может, у земли есть свое волшебство – доброе волшебство, считаю я, – и оно навечно похоронило память о мистере Худе.

– Вы знаете про мистера Худа? – спросил Харви.

Мужчина кивнул.

– О, да.

– Что в точности вы знаете? – спросила мама. – Наш сын рассказал нам такие странные истории…

– Все они – правда, – подтвердил мужчина.

– Вы даже не слышали их, – ответил папа.

– Вы должны поверить вашему мальчику, – сказал мужчина. – Я имею самые лучшие свидетельства, что он герой.

Папа Харви посмотрел на сына с дергающейся улыбкой на лице.

– На самом деле? – спросил он. – Вы один из узников мистера Худа?

– Не я, – ответил мужчина.

– Тогда откуда вы знаете?

Человек глянул через плечо и там, у подножия холма, стояла женщина в белом платье.

Харви изучал эту незнакомку, пытаясь разглядеть ее лицо, но шляпа с широкими полями затеняла ее черты. Он поднялся на ноги, намереваясь подойти поближе, но мужчина сказал:

– Не надо… пожалуйста. Она послала меня вместо себя, просто чтобы тебя поприветствовать. Она помнит тебя таким, как ты был – юным – и она хочет, чтобы ты ее помнил такой же.

– Лулу… – прошептал Харви.

Мужчина не подтверждал и не отрицал этого. Он только сказал Харви:

– Я многим обязан вам, молодой человек. Я надеюсь быть ей таким же прекрасным мужем, каким вы были другом.

– Мужем? – произнес Харви.

– Как летит время, – сказал мужчина, сверяясь со своими часами. – Мы опаздываем к завтраку. Могу ли я пожать вашу руку, юный сэр?

– Она в грязи, – предупредил Харви, позволяя земле сбежать между пальцев правой руки.

– Что может быть лучше, – сказал мужчина с улыбкой, – чем эта… исцеляющая земля?

Он взял руку Харви, пожал ее и, кивнув папе и маме Харви, заторопился вниз по склону.

Харви видел, как он разговаривает с женщиной в белом платье, видел ее кивок, видел ее улыбку в его сторону. Затем они оба ушли. На улицу и прочь.

– Ну, – произнес папа, – кажется, все-таки твой мистер Худ существовал.

– Значит, вы верите мне? – спросил Харви.

– Здесь что-то произошло, – раздалось в ответ, – и ты был героем. Я верю.

– Этого достаточно, – сказала мама. – Тебе не нужно продолжать копать, золотко. Что бы ни находилось под этой землей, оно должно оставаться там.

Харви был готов освободить левую руку от грязи, когда папа сказал:

– Дай мне это, – и раскрыл свою руку.

– На самом деле? – сказал Харви.

– Я слышал, что немного доброго волшебства всегда полезно, – ответил папа. – Разве не так?

Харви улыбнулся и насыпал полную горсть земли в папину ладонь.

– Всегда, – сказал он.

Дни, которые последовали затем, были не похожи ни на один день, который Харви видел прежде. Хотя больше не было разговоров ни про мистера Худа, ни про Дом, ни про зеленый холм, где Дом некогда стоял, этот предмет был составной частью каждого взгляда и любой улыбки Харви и его родителей.

Харви понимал, что они имеют самое смутное представление о том, что случилось с ним, но все трое были согласны в одном: прекрасно быть опять вместе.

С этого момента время станет драгоценным. Оно будет вытикивать так же, как и всегда, но Харви решил, что не станет расходовать его на вздохи и жалобы. Он наполнит свое сердце временами года, теми, что отыщет в своем сердце. Надежды, как птицы на весенней ветке, счастье подобно летнему солнцу, волшебство похоже на подымающиеся осенние туманы. И лучше всего любовь, любовь, которой хватит на тысячу праздников Рождества.

перевод Марины Красновой