<< На главную страницу сайта

Летняя школа по формальным методам в фольклористике - 2004

А.М.Карвалейру

(Ульяновск)

Голошение как вербальный код похоронного ритуала.

 Предметом данного исследования являются голошения как важный элемент похоронного обряда. Современные исследователи сравнивают традиционные похоронные причитания  и голошения, подчеркивая их отличие. По мысли Л.Г.Невской, "оплакивание покойного  является составляющим элементом обряда, а причитание понимается как вербальный код, изосемантичный смыслу обряда в целом и составляющий единую парадигму с другими кодами: ритуальных действий, предметов, действующих лиц и др." [9, с. 3]. Между тем анализ современных полевых записей показывает, что голошение как оплакивание, состоящее из эмоциональных возгласов, в ритуале транслирует некоторые устойчивые формулы причитания, а также комментирует ритуальные действия. Следовательно, голошение также является вербальным кодом и эксплицирует семантику похоронного ритуала.

Основой исследования послужили материалы экспедиций Ульяновского государственного педагогического  университета в Инзенский район Ульяновской области. Нами использовался метод включенного наблюдения за исполнением похоронного ритуала и интервьюирование участников обрядов.

  Сравнительный анализ текстов похоронных причитаний и голошений позволяет выявить повторяемость и устойчивость некоторых формул. Как показывают записи, произведенные непосредственно во время исполнения похоронных обрядов словесные формулы ритуального голошения реализуют коммуникативный акт исполнителя и оплакиваемого, и шире – коллектива и предков. Кроме того, голошение обладает аналогичной похоронным причитаниям структурой и функциональностью. Это позволяет предположить что, голошение не только один из актов похоронного ритуала, но и вербальный код обряда.

Анализ устойчивых формул голошений свидетельствует о том, что их можно рассматривать как своеобразную эволюцию традиционного жанра причитаний.

Все исследователи подчеркивают, что причитания относятся к наиболее архаичным жанрам фольклора. "Существование этого обычая в древней Руси подтверждено Киевской летописью под 945 и 969 годами, а у поморян и поляков он засвидетельствован Эббоном и Кадлубеком. Вместе с тем царапание лица и нанесение себе ран подтверждается древними известиями только на Руси, в Польше и в Чехии"[10, с.208. См. также: 15, с.11].

Исполнение причитания "всегда строго регламентировано и обусловлено традицией".[13, с.291]. Элементы текста причитания приурочены к основным этапам похоронного ритуала: обмывание, обряжение, положение в гроб, вынос, похоронная процессия, захоронение. Отдельно выделяются поминальные причитания.[15, c.38 – 39]. А. А. Киселева отмечает: "Причитания в народной традиции исполнялись в переломные моменты жизни человека <...>. В них исполнительницы стремились выразить свои чувства. "[4, с.4]. Кроме того, причитания – это текст, организованный ритмически и музыкально. Все эти жанровые особенности причитания соотносятся с ритуальным голошением.

 "Голошение" от русск. "голос", юж.славянск. "глас": " Голосить, говорить, орать, петь громко, кричать нараспев. // Выть, вопить, плакать навзрыдъ. // Причитать нараспев, по обряду над покойником, над рекрутомъ, или невеста на девишнике, прощаясь с подругами плакала".[3, Т1, с.913] .

 В селах Инзенского района Ульяновской области традиция исполнения причитаний локальна  и не имеет широкого распространения. Это во многом связано с влиянием православной традиции отпевать покойника  священником в церкви или дома. На смену плакальщицам пришли читалки, исполняющие духовные стихи и канонические молитвы. Однако ситуация смерти близкого человека вызывает сильное эмоциональное потрясение. Формулы причитаний, содержащих эмоциональное лирическое начало, транслируются в голошениях. Текст голошения, так же как и текст причитания, связан с кульминацией похорон: вынос, похоронная процессия и захоронение.

 В с. Чумакино "... после службы читалок, перед выносом к гробу подходит дочь умершей и начинает голосить: "Ма-ма! Ой! Ой! Ма-а-ма! Зачем ты нас аставила-а-а?" Голошение представляет  собой громкие вопли, затем они затихают. Когда гроб выносят,  вопли и плач возобновляются и становятся громче..." [16]. В с. Чамзинка во время выноса: "Близкие (мужчины и женщины) с плачем падают перед гробом на колени. Женщины вопят. <...> Во время остановки похоронной процессии у магазина вдова умершего голосит: "В последний раз идет он па этай дарошке. Не увидит он большы краснава света".<...>  Перед тем, как опустить гроб в могилу родственники прощаются с покойным. Жена умершего и ее сестра голосят, просят ответить: "...как там, на том свете ". Жена вопит:  "Что же ты малчи-ишь?..." [18]. "В с. Проломиха во время выноса мать голосит по сыну : "Ба-а-а, сына-а-а-а, сынка-а-а-а..." Когда похоронная процессия останавливается около дома односельчанина, вышедшего проводить умершего в последний путь, мать голосит снова: " Сашынька-а-а-а, прасти нас! Ох, ох, Саша-а!" Гроб опускают в могилу, мать начинает голосить: "Как жы, Сашок, нагрузили ани тибе-е...".  " [19]. В приведенных  примерах голошение строго регламентировано: оно сопровождает этапы похорон и исполняется близкими родственниками (дочь голосит по матери, вдова по мужу, мать по сыну).

По мнению К. В. Чистова, "причитания не имели устойчивого текста и определенной фабулы, чувства исполнительницы выражались в них при помощи привычного круга  поэтических образов и словосочетаний, употребление и выбор которых для каждого случая были более или менее индивидуальными <...>"[15, c.6]. Хотя текст причитаний изменчив и вариативен, он организован ритмически: " ...причитания исполняются своеобразным речитативом, который характеризуется ярко выраженным декламационным началом...".[15, c.41].

 Голошение строится как серия возгласов родственников, обращенных к умершему, содержащих импровизационные элементы и выражающих сильное горе. Голошение носит подчеркнуто эмоциональный характер. В отличие от причитания, голошение – это структура, которая не обладает ритмико-мелодической организацией или, по Левинтону, "признаком песенности". [6,с.58]. Однако музыкальный код причитания (распев) заменен эмоциональным кодом (рыдания, вопль, плач). Эмоциональный код причитаний назван В. Я. Проппом "лирическим началом", но "по наличию в них нарративных элементов они близки к поэзии эпической". [12, с.105].  А. А. Киселева также считает причитания лироэпическим жанром. [4, с.4].

В современном похоронном обряде можно выделить два типа голошений:

- голошения с нарративными элементами, комментирующие ритуал;

- голошения с риторическими обращениями и восклицаниями без нарративных элементов.

Приведем примеры голошения- повествования.

С. Проломиха, Инзенский район. Мать голосит по сыну

во время выноса:

"Сашынька-а-а, прасти нас!

Сын, сынынка-а-ах!

Сын, я тибя благаславля-а-ю. В добрый путь!(Целует и крестит сына).

Ох, ой-ой-ой-ой..." (Мать поддерживают под руки певчие и выводят  вслед за гробом).

Во время похоронной   процессии:

"Сын, ох, сынынка-а-а-а!

Ой, сы-сы- нынка!

Я видна када братика праважала, я знала, шта он в армию идё-о-от.

 (Плачет).

А ты куда-а-а-а? Ты куда-а! Ай?

Ох! Ой, маманьки-и-и, сына-а.

Ты куда?

Куда ты ат миня-та-а, сына?!

Ох, ты вить ни вирниси ка мне большы-ы-ы!

Папынька вышел, а патом и Сашынька-а!

Ой-ой-ой-ой! Што жы мне зафтра ищё?

Ой, сы-ы-на, куда ш ты уходишь?!

Саша! Если Ми-миш (брат умершего) придет, што я ему скажу?!

Ты же ничё ни сказал, шта умрешь!

Он ничё ни гавари-ил!

Ой! Ой, уходишь ты ат нас!

Там вить плоха будит!

Сына мой куда ты пашол?

Куда ты милинькай?!"

На кладбище:

 "Ох, куда ани тибя видут эти рибятишки?

Куда эт ани, тваи милиньки друзья видут тибя а-а-а-ах!

Ой, вить ты ни вирнесси! А! А! А!

Ой, сынынка-а-а! Куда эт ани тибя?

Ой, как мне больна-а!

Ой, милинькай, как мне больна-та.

Ой, куда принисли тибя?!

Аттуда ни вазвращаюцца!

Аттуда ни вазвращаюцца-а-а ви-и-ить, Са-ша!

А и придешь ты к папиньке,

Пиридашь яму привет.

Скажыт папинька: "Што так рана-та-а пришол ка мне?"

После захоронения:

"Как жы, Сашок, нагрузили тибя-а!

Тижало! Ох!

Как типерь тут жыть-та будишь?" [19].

С. Чамзинка, Инзенский район. Жена голосит по мужу[16].

 Во время похоронной  процессии:

"Ф паследний рас идет он па этай дарошке!

Не увидит он краснава света!"

На кладбище:

"Что же ты малчишь?

Ни гаваришь са мною?

Какой голубок!

Куда ты? Ой!

Ни губите –е, не пакидайти!

Вы скажите, а мы услышым.

Разлетелись детки тваи!

Прилетели тваи внучата!"[16]/

Голошение-риторическое обращение, риторическое восклицание.

В с. Чумакино к гробу подходит дочь умершей и начинает голосить: "Ма-ма! Ой! Ой! Ма-ма! Куда ты?!"[16].ЛНС: "Кагда мама умерла, я только фсе выла:"Ма-ма! Как мне би тибя плоха!" ?: И больше ничего? ЛНС: " А чево тут? Слезы душут."[21].

Голошения с нарративными элементами содержат формулы, отражающие традиционные представления, транслируемые из похоронного причитания. Сопоставим  тексты голошений и причитаний.

Причитание матери по сыну:

"Как пойдут его товарищи

На веселое гуляньице,

Погляжу я во окошецько.

Не могу я горемышная,

Углядеть да сына милава

Не в народе да не в дорогих людях,

Не в дружьях- братьях, товаришшах,

Не во своих ево приятелях".

 [Цит. по: 9, с.99].

Голошение матери по сыну:

"Ох, куда ани тибя вядут эти рибятишки.

Куда эт ани тваи миленьки друзья тибя видут?"

Причитание матери по сыну:

"Уж  я думала, ты будишь мне заменочка"[9, с.99].

Голошение матери по сыну:

"Как же ты, куда же ты, мой помошничек маленький, мой памошни-ик!"

Причитание:

"С того свету бело...ох...лого, да

Не выходят-то вы..ох...одцы,да

Не выносят-то вы...ох...ности,да

Не приносят-то ве...ох...(сточки)."

[4, с18. [Ефименкова №57, с. 167-168] ].

Голошение:

"Ой, вить ты ни вирнесси. А! А! А!

Ой, куда принисли тибя?!

Аттуда ни вазвращаюцца-а-а!

Аттуда вить ни вазвращаюцца, Саша!"[19].

Причитание:

"Да уж нет ли таких земель

Да не кладут ли там живых людей?

Да я б легла, перекрестилася

Да ни у кого бы не спросилася" [ 11, с.378].

Голошение:

"Ох, сынок, я бы вместа тибя легла – а!

Ох, да живых-та ни кладут..." [21]

Причитание жены по мужу:

"Спустили моего друга милого

Во матушку сырую землю

Засыпали-то сырой землей,

Закрыли-то гробовой доской!"

[11, с.378].

Голошение матери по сыну:

"Как жы, Сашок, нагрузили ани тибя- а!

Тижало! Ох!

Как типерь тут жить-та будишь?" [19].

Дочь голосит около могилы матери: "Ох, как же, мама, тебя засыпали!" [18]. В голошении репрезентируется представление о душе покойника как о птице: "Улятит он как птичка"[18]. (Ср. причитание: "Полетел ты, друг милой/ По дороженьке, по широкою..." [11,с.381].

 Основные мифологические концепты, выделенные Л. Г. Невской: "дорога", "дом", "покойник-гость"[см об этом 9] сохраняются в голошении. "В селе Чумакино сын подходит к гробу матери: "Ма-а-ма, паехали дамой!" [16]. КМИ: "Я на магилку  к маму хажу, паваплю: "Шта ф гости-та ка мне ни приходишь?" ".[21]  В с. Чамзинка: "Ф паследний рас он идет па этай дарошке..."[18]

Ритуально-мифологический пласт голошения  связан с обрядом в целом.

Мифологемы, заключенные в тексте голошения, определяют его семантику и функциональность. По мысли Л.Г. Невской, "причитание отражает ситуацию, когда возникшую в результате смерти опасную открытость границы между сферами жизни и смерти обряд пытается восстановить, то есть вновь развести эти сферы, вернуть их в позицию противостояния и таким образом ликвидировать хаос". [9, с.4]. Функциональность голошения  аналогична функциональности причитания. Голошение включено в обряд  и направлено на восстановление нарушенного порядка в коллективе, то есть обладает "воспроизводящей" функцией, направленной "на обновление и поддержание традиций и ценностей коллектива <...>. C помощью ритуала коллектив периодически обновляет свои переживания, свою веру и в конечном счете свою социальную сущность"[1, c.31]. Голошение выполняет инициирующую  функцию: покойник переходит в мир предков и становится посредником между двумя мирами: " ТВА:"Куда принисли тибя, аттуда ни вазвращаюцца!.. А и придешь ты к папиньке, пиридашь ему привет! Скажыт папинька:" Что так рана-та пришол ка мне?"[19]. Из полевого дневника О.Г. Гладковой . : "Жена и ее сестра просят ответить  : "...как там, на том свете" ". [18].

Эмоциональный код голошения выполняет психотерапевтическую функцию[1, с.32].  Похоронный обряд - это кризисная ситуация, в которой оказываются  родственники умершего и весь коллектив. Возникает стремление "компенсировать утрату и тем самым сохранить смысл своего существования. Эту компенсаторную роль в традиционном обществе играл ритуал. С его помощью достигается чувство сопереживания, солидарности" [1,c.32]. По мнению Б. Н. Путилова, песня (причитание – К. А.), заключает в себе бессознательно – безличное (коллективное)  и осознанно-личное начала.[13, с.163]. Исполнитель голошения (близкий родственник умершего), находясь в аффективном состоянии, выражает свои личные, индивидуальные чувства и, вместе с тем, поддерживает и воспроизводит традицию. Голошение, как и причитание, является выражением  амбивалентности чувств. Об этом свидетельствует его структура. А. А. Киселева выделяет две  части причети: "В народе бытует удачное название этих частей ..."заплачка" и  "обидные стихи", что соответствует эпическому и лирическому началам. "В похоронных причитаниях "заплачкой" является рассказ об обстоятельствах смерти покойного <...>. Причетница описывала все, что происходит в данный момент или компенсировала свои действия"[4,с.4]. Наряду с эпическим ("заплачка") в причитаниях проявляется и лирическое начало: "...это выражение чувств родных покойного, связанных с потерей близкого человека, укоры в том, что он их оставил, (которые составляют содержание "обидных стихов" - К.А.)". [Там же].

В голошении сохраняются формулы "обидных стихов". В с. Чумакино: "Ма-ма! Зачем ты нас астави-ла?"[16]. В с. Проломиха: "ТВА: Сына, сынка, как я буду жить-та бис тибя-а-а? <...>  Ты же ничё ни сказа-а-ал, шта умираешь?" [17]  "Обидные стихи" содержат упрек умершему в смерти. С другой стороны, в голошении создается  его идеализированный образ[9,с.98]: "Что же ты молчишь? Не говоришь? Какой голубок, куда ты?"

 Функциональность и семантика голошения в похоронном обряде определяется  его семиотической структурой. Под семиотической структурой мы понимаем не только систему знаков, но и коммуникативную модель, транслирующую эту систему. Ю. М. Лотман, исследуя проблему коммуникации и расширяя коммуникативную схему Р. Якобсона, выдвинул теорию автокоммуникации типа "Я – Я"[8, с.165].

контекст                                                                     сдвиг контекста        

сообщение                                                                        сообщение 2  

Я>..........................................................................................<Я

Код 1                                                                                        Код 2

В результате осуществления такой передачи происходит перекодировка сообщения. Адресат получает "не новые сообщения, а новые коды. В процессе такой автокоммуникации происходит переформирование самой личности" [8,с.72].

Вслед за Ю. М. Лотманом, предложившим условную модель любого культурного сообщения (произведения архитектуры, музыки, живописи, литературы, религиозного текста) [см.8], мы предлагаем коммуникативную модель фольклорного текста, включенного в ритуал:

Таким образом, текст голошения включен в текст ритуала и является его вербальным кодом. Взаимодействуя с предметным и акциональным кодами, вербальный код осуществляет коммуникацию сфер жизни и смерти. По наблюдениям Б. Н. Путилова, "многие похоронные песни адресуются собственно не к умершему члену коллектива как к живому, но к его духу; на первый план выдвигается  все то, что связано с переходом духа в новый для него мир и с самим этим миром" [13,с.297]. Голошение сопровождает кульминацию обряда, разыгрывание  обрядового действия. А. Ван-Геннеп называет эту стадию лиминальной, то есть инициирующей, знаменующей переход из одного состояния в другое [см об этом 2]. На этом этапе открывается границы между "чужим" и "своим"; покойник – медиатор этих сфер. В с. Чамзинка "к гробу подходит женщина и говорит: "Пиридай привет моему Ване", вдова умершего: "Вы скажите, а мы услышим".[18]. В с. Проломиха: "ТВА: А и придешь ты  к папиньке, пиридашь ему привет". [19].ЛНС: "Плачишь и кричишь: "Ой, какой ты хароший был? На каво ж ты нас аставил? Да, пиридай там всем привет."[21]. Оппозиция "свое-чужое" раскрывается через антитезу: "красный свет" [17] – "тот свет", "оттуда ни вазвращаюцца", "там плоха будит" [19]. Исполнитель и участники обряда находятся в пограничной ситуации, на границе “своего” и “чужого” пространства. Сообщение (голошение) при переходе из одного контекста (“свое”) в другой (“чужое”) меняет свою семантику, происходит сдвиг контекста. Код 1 – эмоциональные обращения к покойному - переводятся на язык ритуала. Появляется добавочный код – Код 2. Это ритуальный, табуированный код, не характерный для бытовой ситуации. По мнению  А. К. Байбурина, “основное перемещение из своего в чужое  в высшей степени семиотично, так как означает не просто пребывание между двумя мирами, но и изменение сущности персонажей по мере отдаления от своего и приближения к чужому” [1, c.121]. Ю. М. Лотман основным качеством автокоммуникации считает изменение статуса адресанта и адресата, то есть “переформирование личности”[8, c.72].

Таким образом, анализ показывает, что в современной традиции голошение является вербальным кодом. Текст голошения, как и причитания,  комментирует обрядовые действия и выражает сильные эмоции. Словесные формулы содержат мифологические представления и осуществляют коммуникацию сфер жизни и смерти.  Ритуальное голошение облает “воспроизводящей” и психотерапевтической  функциями. [1, с.31-32]

Примечания

1.   Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. - Спб., 1993.

2.   Ван-Геннеп А. Обряды перехода: систематическое изучение обрядов. – М.,1999.

3.   Даль В. Толковый словарь: В четырех томах. Т. I. – М., 1998.

4.   Киселева А.А. Народная причеть как поэтический жанр. // Русская литература, 1989, №2. С.3-21.

5.   Левинтон Г. А. К вопросу о функциях словесных компонентов обряда.// Фольклор и этнография. Обряды и обрядовый фольклор. – Л., 1974.

6.   Левинтон Г. А.  Замечания о жанровом пространстве русского фольклора.// Судьбы традиционной культуры. Памяти Ларисы Михайловны Ивлевой. -  Спб.,1998.

7.   Лотман Ю. М. Текст как смыслопорождающее устройство.// Семиосфера.- Спб.,2000.

9.   Невская Л. Г. Балто - славянское причитание. Реконструкция семантической структуры. – М., 1993.

10. Нидерле Л. Древнеславянские погребения. // Нидерле Л. Славянские Древности. -   М., 1956.

11. Обрядовая поэзия. Причитания. / Сост. Ю. Г. Круглова. – М., 2000.

12. Пропп В. Я. Фольклор и действительность. -   М., 1976.

13. Путилов Б. Н. Миф – обряд – песня Новой Гвинеи. – М., 1980.

14.   Фрейд З. Тотем и табу. – М.,1997.

15.   Чистов К. В. Русская причеть. (Вст. статья.). // Причитания. – Л.,1960.

16. Запись похорон Поворовой А. И., 1929 г. р.,  от  18 июля 2002, с. Чумакино, Инзенский район.// Полевой дневник автора.

17. Запись похорон Фролова  И. З., 1923 г. р. от 24 июля 2002, с. Чамзинка. Инзенский район.// Полевой дневник Гладковой О. Г.

18. Зап. Карвалейру А.М. от Труниной Валентины  Александровны (ТВА). Похороны Трунина А.1988г.р.от 20 июля 2002, с. Проломиха, Инзенский район.

19. Зап. Карвалейру А. М. от Олениной Светланы Виктроровны. 1962г.р., (ОСВ). Похороны Старшинова Н. В. 1986г.р. 2001, г. Ульяновск.

20.   Зап. Карвалейру А. М. от Лаврушиной Н.С. 1928 г.р. 2000, г.Ульяновск.

21.   Зап. Карвалейру А.М. от  Кончевой М. И. 1918 г.р. 2002, с.Чумакино Инзенский район.