<< На главную страницу сайта

Летняя школа по формальным методам в фольклористике - 2004

Кандыбо В.А.

(Архангельск)

Сравнительный анализ севернорусских вариантов сказки

«Звери в санях у лисы (старушки)» (СУС 158)

Актуальность выбранной нами темы можно обозначить словами                Е. А. Костюхина: ''В фольклоре ценна не новизна сюжета (в мировой сказочной литературе количество сюжетов весьма ограничено), а своеобразие, новизна переработки''.[i] Именно сопоставительный анализ вариантов позволяет выявить эти особенности.

Для сравнения  выбраны сказки сюжетного типа «Звери в санях у лисы (старушки)» (СУС 158) из сборников Н. Е. Ончукова, И. В. Карнауховой,      Н. И. Рождественской, А. А. Морозова, Г. Я. Симиной, Н. В. Дранниковой.

Сказка названа «Звери в санях у лисы (старушки)», но в чистом виде данный сюжетный тип представлен только в сборнике текстов, записанных от М. Д. Кривополеновой «Былины, скоморошины, сказки». В остальных наблюдается традиционная для севернорусских вариантов контаминация сюжетных типов  СУС 170 «За скалочку гусочку» и СУС 158 «Звери в санях у лисы (старушки)». Однако СУС 158 «Звери в санях у лисы (старушки)» является центральным, а СУС 170 «За скалочку гусочку» выступает в роли осложняющего мотива. В качестве связующего звена представлен персонаж – старушка. Причем в данных текстах происходит традиционная замена лисы (персонажа-животного) старушкой, в некоторых вариантах – женщиной, вдовой (персонажем-человеком). Замена обусловлена особенностью классических сказок о животных, где ''не два мира, а один – мир, в котором люди и животные слиты воедино, говорят на одном языке''[ii]

С точки зрения контаминирования сюжетов более интересен текст из

сборника Г.Я. Симиной. Здесь наблюдается объединение трех микросюжетов: СУС 170 + СУС 158 + СУС 161 А*. Основной из них – СУС 161 А* «Медведь (волк) на липовой (деревянной) ноге», СУС 158 выступает в качестве осложняющего мотива, а СУС 170 в свою очередь обуславливает последний. Таким образом, в объединении сюжетных типов прослеживается цепевидная структура, которая лежит и в основе композиции каждого из них. Можно сделать вывод, что сказка структурно выстроена по кумулятивной модели. Необходимо уточнить сказанное.

Обратимся к работе по типологии цепевидных структур И. Ф. Амроян.[iii] Используя терминологию, предложенную в исследовании, можно охарактеризовать построение сюжетных типов, контаминирующихся в рассматриваемых вариантах, следующим образом. В основе построения СУС 158 «Звери в санях у лисы (старушки)» лежит принцип сюжетно-композиционного нанизывания персонажей по возрастающей.[iv]

Причем для севернорусских сказок характерно именно нанизывание по возрастающей, тогда как в других вариантах (например, в сборнике А.Н. Афанасьева) наблюдается нанизывание по убывающей.

Нужно заметить, что мы не говорим о принципе нанизывания по возрастающей как о региональной особенности, а отмечаем его как отличительную черту сравниваемых вариантов.

СУС 170 «За скалочку гусочку» построен по принципу словесно-текстового (тема-рематического) выделительного нанизывания по возрастающей[v]. Применение данного приема построения позволяет вывести степень оценки определенных образов при их принятости в народной аксиологической системе. Обратим внимание на образы-атрибуты домашнего мира.

Данные атрибуты – своеобразные символические единицы, звенья градационной цепи “бедность – достаток”. Подтверждением этой мысли могут служить фразы из сб. Рождественской: ''Уж надоть выше забираться'' при обмене куры на барана и  ''От лаптя, видишь, куда поднялась'' при обмене барана на быка. Наблюдающиеся замены в последовательности образов гусь – кура, включение в систему овечки и теленочка говорят не о сбиве линии, а о существующем вариативном замещении образов. Следует заметить, что наличие бычка в системе образов неизменно.

В данном сюжетном типе последнее звено (бычок) является главным, “ради которого построена вся цепь”, оно же становится “центром, вокруг которого продолжает развиваться действие сказки”. Заметим, что бычок, выступающий как конечное звено в первом сюжетном типе (СУС 170), переходит в качестве  связующего во второй (СУС 158) и становится в нем центрообразующим элементом. С исключением бычка из системы персонажей (поедание его животными), сказка приобретает свою смысловую и логическую завершенность. Включение в традиционную контаминируемую модель (СУС 170 + СУС 158)  в качестве основного третьего сюжетного типа СУС 161 А* «Медведь (волк) на липовой (деревянной) ноге» разрушает принятую семантическую законченность в сказке и позволяет говорить о ней не как о варианте, а скорее как о версии ( см. сб. Г. Я. Симиной).

Компонентом, связывающим сюжетные типы, выступает в сказке и песенка старушки (вдовы). Сохраняя принцип построения сюжетного типа (СУС 170), она редуцирует сюжетно-композиционный план, воспроизводя его сжатую структуру. Песенки, встречающиеся в вариантах можно разделить на три типа:

1.     сжатый сюжет добывания бычка (Карнаухова, Ончуков);

2.     редуцированный сюжет заполучения саней (Рождественская, Дранникова), выступающий своеобразной параллелью первому, отсылкой к нему. Схема “приобретения” бычка аналогична схеме получения саней (данный вывод можно сделать, сравнивая песенки), исходя из чего в текстах отсутствует полное развертывание второго сюжета;

3.     песенка, основной задачей которой является ритмическая передача движения.

Рассмотрим  подробнее ритмическую организацию песенок. Парная рифмовка позволяет создать динамический фон (песенка поется во время движения саней), соединение в размере ямбических стоп с анапестом позволяет сделать отсылку к ритмической организации текстов игрового фольклора, что дает возможность увидеть в данном элементе сюжетостроения отголоски  комической праосновы сказок о животных.

Приведем для наглядности несколько примеров.

Возвращаясь к особенности построения сказок, можно выявить связь животного символа с растительным, который в свою очередь служит атрибутом конкретного персонажа. Так в сборнике И.В. Карнауховой звери приносят в качестве оглобли следующие предметы:

Полностью своеобразная классификация растительных атрибутов,

выведенная из их соотнесенности с градационной системой животных символов, сохраняется только в одном варианте, в остальных наблюдаются лишь ее отголоски (например, в сборнике Н. В. Дранниковой медведь приносит елку). В некоторых текстах происходит редукция линии.

Рассмотрим для примера сказки из сборников Г.Я. Симиной и Н.И. Рождественской, где выявляется следующая соотнесенность:

Используя внутритекстовые связи, можно вычленить еще одну интересную градационную линию (однако восстановить ее достаточно сложно по причине редукции некоторых звеньев) – звери занимают определенное место в санях.

Данная детализация может быть обозначена как региональная особенность сюжетного типа.

Особо следует отметить введение в тексты сказок диалектных языковых единиц. В каждом варианте встречается множество диалектной лексики, что дает возможность говорить о своего рода диалектной полифонии текстов.  Приведём некоторые примеры.

Выявление в тексте данного языкового слоя особо значимо, так как диалектные особенности служат показателем локальной привязанности вариантов.

Как региональную специфику можно обозначить также введение в тексты этнографических деталей, например, замена лошади (сборник        А.Н. Афанасьева) на бычка в севернорусских вариантах[vi], встречающийся ''лапоть с поднорядчиком'' (сборник И.В. Карнауховой), употребление образа горностая вместо зайца (сборник Н.В.  Дранниковой).

В текстах просматриваются детали, позволяющие делать выводы о более конкретной локализации варианта. Так в сборнике И.В.  Карнауховой и сборнике А.А. Морозова чучело быка звери набивают мхом, а в сборнике Н.И. Рождественской – соломой. Интересны концовки сказок из сборника Н.И.  Рождественской (''солому выдернула, да кожу на батог навесила, да и в деревню'') и  текста, записанного Шахматовым в Петрозаводском уезде Олонецкой губернии, из сборника Н.Е. Ончукова (звери ''съели быцька, да кожу на колья росправили''), в которых сохраняются отголоски обрядовых действий, подтверждающие теорию возведения истоков сказки к обряду.

Исследователи не раз отмечали необходимость обращения к личности исполнителя при анализе фольклорного материала. При подробном рассмотрении сравниваемых нами вариантов можно убедиться, что многие  детали и мотивировки действий персонажей, присутствующие в текстах, являются следствием ''редакторской обработки'' сказочного сюжета исполнителями. Самый яркий пример этого мы находим в сказке из сборника Н.И. Рождественской, исполнитель которой, вероятнее всего, был глубоко верующим человеком, на что указывают следующие детали, привнесенные им в текст:

·        мотивировка действий старушки фактом бедности, безвыходности положения;

·        наличие в тексте неоднократного повтора формулы: ''Наутро старушка встала, святой водой умылась – богу помолилась'';

·        если в других вариантах при требовании новой ''замены'' герои угрожают (чаще всего судом), то в рассматриваемом варианте ''бабушка-задворенка'' просит ее;

·        если в других вариантах сани, хомут, дугу, оглобли и т. п. герои ''наживают'', ''сосмекают'', то в рассматриваемом варианте старушка ''сани выпросила у попа, оглобли – у дьяка, дугу взяла у просвирни'';

·        бычок в сказке упомянут как ''рободановичок'', т. е. рабе данный.

Приведенные примеры, на наш взгляд, являются полноценным доказательством  неизбежной ''редактуры'' фольклорного текста исполнителями.

Показать  более глубоко отражение общих тенденций трансформации жанра сказки в конкретном случае (на примере сравниваемых текстов) можно при рассмотрении вариантов в хронологической последовательности (приняв во внимание порядок фиксации сказок собирателями). Сопоставив тексты, мы отметили следующие особенности:

·        наличие замен бытового характера (например, в сб. Симиной наличие цели поездки в лес - "по дровця"; в сб. Дранниковой традиционный "лапоть" заменяется "ремешком"), что говорит об увеличении степени "бытовизации" сказки;

·        тяготение к сжатой, формульной структуре;

·        контаминация сюжетов с целью объяснения основного из них;

• внутрижанровая диффузия: в сказку о животных вносятся элементы волшебной и бытовой (например, в сборнике Н.И. Рождественской неоднократно встречаются формулы: "стоит избушка на курьей ножке, на петушьей головке" и "повернись, избушка, к лесу глазами – ко мне воротами, чтобы льзя зайти и вытти", характерные для волшебной сказки).

Отмеченные изменения, на наш взгляд, не говорят о деградации и вымирании сказки как жанра, а являются показателями его трансформации, перехода в качественно иное состояние.

Таким образом, в ходе сравнительного анализа вариантов выбранного нами сюжетного типа, мы выявили четыре уровня сопоставления текстов: сюжетно-композиционный, локальный (региональный), индивидуальный и хронологический.

Подводя итоги вышесказанному, можно сделать следующие выводы.

Все варианты построены по принципу нанизывания по возрастающей (каждый сюжетный тип при этом имеет свои сюжетно-композиционные и словесно-текстовые особенности), указывающему на использование кумулятивной модели, что в свою очередь способствует широкому распространению данного сюжетного типа, а также позволяет сохранить и передать комическую праоснову сказки о животных.

Выявленные в текстах диалектные языковые единицы и этнографические реалии служат показателем локальной привязанности вариантов, а, следовательно, региональными особенностями сказок.

Многие  детали и мотивировки действий персонажей, присутствующие в текстах, являются следствием ''редакторской обработки'' сказочного сюжета исполнителем, неизбежной для устных нарративов.

Рассмотрение текстов в их хронологической последовательности на основании времени фиксации варианта собирателями позволяет выявить отражение общих путей трансформации сказки на примере сравниваемых текстов, что позволяет сделать вывод о тенденции перехода данного жанра в качественно иное состояние.