<< На главную страницу сайта

Летняя школа по формальным методам в фольклористике - 2004

Ф.Т.Фидарова

Логико-дискурсивная форма французских примет.

Изучение функционально-смысловой членимости речи на ее типизированные разновидности обусловлено практическими задачами перевода и редактирования текстов. Переводчику перед началом работы необходимо установить, какой из видов текста ему придется переводить. Традиционно в качестве “типизированных разновидностей речи” рассматривались описание, повествование и рассуждение. Описание и повествование выражают темпоральные (одновременные и последовательные во времени) связи между явлениями действительности, опосредованно отраженными в языке, а рассуждение – каузальные (причинно-следственные)  отношения[1].

Однако впоследствии исследователи обратили внимание на то, что с точки зрения логики традиционная классификация не вполне последовательна, поскольку описание и повествование представляют собой разновидности перечисления, тогда как в основе рассуждения лежит отношение логического следования. Если положить в основу классификации типов речи логические связи, существующие между элементами высказывания (“отдельными частями текстовых конструкций”)[2], то окажется, что повествование и  описание могут рассматриваться как конъюнкции, а рассуждение - как импликация.

Применение метода логического анализа позволило выделить другие функционально-смысловые типы речи. Это было сделано уже не на материале художественной речи, которая, видимо, может быть сведена к трем известным типам, а на материале специальных текстов. В.В.Одинцов отмечает, что в научной речи возможны другие единства, например, - определение, являющееся “самым простым с точки зрения структурной организации, наиболее устойчивым и логически строгим видом развертывания понятий[3]. В основе определения лежит особый вид логических отношений – эквивалентность (эквиваленция). 

Типология функционально-смысловых типов речи, построенная на основе различия видов логической связи, объединеняющей высказывания в единое текстовое целое была предложена Н.К. Гарбовским. Заменив термин функционально-смысловое единство термином “логико-синтаксическое единство” (ЛСЕ), который “более точно указывает на логическую основу дифференциации синтаксических структур речи”[4], он предложил различать следующие логико-синтаксические единства: импликативное ЛСЕ, внутри которого различаются как его варианты предписание и рассуждение; определение (с развернутым вариантом- объяснением), основанное на реализации в речи логического отношения эквиваленции; перечисление с динамическим и статическим вариантами - повествованием и описанием, в основе которого лежит отношение коньюнкции; альтернативное ЛСЕ, высказывания которого связаны между собой отношением дизъюнкции; опровержение, построенное на отрицании одного высказывания другим[5].

Если термин “функционально-смысловое единство” отражает взгляд на структуру текста с позиций цели высказывания, то в термине “логико-синтаксическое единство” акцентируются логические отношения, лежащие в основе объединения высказываний в единое смысловое целое. Предлагаемый в настоящей работе термин “логико-дискурсивная форма” объединяет логический и структурно-речевой аспекты высказывания. Этим термином подчеркивается отражение логических операций в дискурсе[6]. Под дискурсом мы понимаем специфический способ или специфические правила организации речевой деятельности[7].

В текстах боевых уставов, на материале которых проводилось исследование Н.К.Гарбовского, основным типом логико-синтаксических единств являются предписание и определение. Это обусловлено характером текстов, представляющих собой нормативные документы, прагматической целью которых является “распредмечивание” и регламентация деятельности военнослужащих в определенных условиях. Доминирующим типом ЛСЕ является предписание, реализующее регулятивную функцию коммуникации, а определение реализует “распредмечивающую” функцию. Поскольку уставы - не единственная форма реализации нормы, предписание и подчиненное ему определение лежат в основе многих других документов, регулирующих деятельность человека: правовых и административных кодексах и т.д.

Так называемая “логическая структура” правовой нормы представляет собой приложение к норме права общетеоретической, философской формулы любой нормы (как технической, так и социальной). Согласно этой формуле, лицо, находящееся в определенных условиях (гипотеза), должно действовать сообразно законам, действующим в этих условиях (диспозиция), во избежание определенных отрицательных для лица последствий (санкция)[8].

Эта логическая формула нормы была применена А.А. Ушаковым для изучения и объяснения стилистических особенностей речи законодательных актов[9].

Эта же формула в применении к предписанию как логико-синтаксическому единству используется в работах Н.К. Гарбовского, но здесь она “достраивается” четвертым компонентом – адресатом нормы. Определения, выполняя подчиненную функцию раскрытия понятий, служат главным образом для уточнения содержания компонентов предписания, в первую очередь гипотез и диспозиций[10].

Таким образом, предписание как определенный тип речи встречается в самых разных текстах регламентирующего характера, т.е. текстах с регламентрирующей функцией.

Однако, регулятивная функция усматривается не только на уровне правового общественного сознания, но и на уровне сознания бытового, и в этом случае она проявляется в другого рода текстах сообщений, а именно в текстах народных примет, поверий, суеверных правил.

Попробуем установить, в какой степени для этих текстов характерны взаимоотношения, существующие между компонентами текстов, построенных на основе правовой нормы[11].

Сравним примету с отрывком из уголовного кодекса Французской республики:

Art.1er. – (1)Toute personne dont l’activité professionnelle comporte la vente ou l’échange d’objets mobiliers usagés ou acquis de personnes autres que celles qui les fabriquent ou en font le commerce (2)doit tenir, jour par jour, un registre qui contient une description des objets aqcuis ou détenus en vue de la vente ou de l’échange  et permet l’identification desdits objets ainsi que celle des personnes qui les ont vendus ou apportés à l’échange. Lorsque l’activité professionnelle est exercée par une personne morale, l’obligation de tenir le registre incombre aux dirigeants de la personne morale.

(3)Celui qui a omis de tenir le registre ou a refusé de le présenter à l’autorité compétente est puni d’un emprisonnement de quinze jours à six mois et d’une amende de 20 000 F à  200 000 F ou de l’une de ces deux peines… (Code pénal 1990-1991 cinquième édition P, 1990)

Как мы видим, с точки зрения типов речи вышеприведенный отрывок из уголовного кодекса Французской республики представляет собой предписание, в котором часть (1) является гипотезой – условием, в котором находится лицо (лица) – адресат предписания. Часть (2) – это собственно предписание, или “диспозиция”. Часть (3) – “санкция”, в которой вводится наказание за невыполнение диспозиции.

Рассмотрим структуру приметы:

(1)Quand on fait cadeau d'une aiguille à quelqu'un, (2)il faut se faire piquer immediatement par celle-ci, (3)autrement risquerait de s'ensuivre une brouille.-          

Если кому-то дарят иголку, нужно, чтобы этот человек сразу же уколол этой иголкой дарящего, иначе они могут поссориться. (Здесь и далее перевод мой).

 И здесь мы можем выделить гипотезу (1), диспозицию (2), и санкцию (3).

Вышеприведенный пример приметы представляет собой наиболее эксплицитное выражение формулы нормы в примете. Обычно, в примете, впрочем как и в уставах и кодексах, эта формула реализуется не полностью. Например, в примете Il faut échanger des abeilles et non les acheter de crainte qu’elles ne profitent pas  - Пчел нужно выменивать, а не покупать, иначе от них не будет пользы, гипотеза не выражена эксплицитно, хотя ее и можно вычислить путем несложной синтаксической трансформации, после чего примета предстанет в виде: “Si tu veux se procurer des abeilles il faut les échanger et non les acheter de crainte qu’elles ne profitent pas - “Если ты хочешь приобрести пчел, тебе необходимо их выменять на что-то, а ни в коем случае не покупать, иначе от них не будет пользы”.

Вариативность правовой формулы дает основание рассматривать два типа норм:  нормы положительного регулирования, устанавливающие права и обязанности позитивного свойства, т.е. возможность либо необходимость что-либо делать), а также правоохранительные нормы, обеспечивающие действие норм и устанавливающие меру ответственности за их нарушение[12]. “Нормы положительного регулирования состоят из гипотезы (указания на условия, при которых эта норма должна действовать) и диспозиции (само правило поведения). Правоохранительные нормы также делятся на две части : диспозицию (само правило поведения) и санкцию (меры ответственности за нарушение диспозиции)”[13]. На самом же деле, как справедливо указал О.Э. Лейст, “санкцию имеет любая норма права”, хотя это вовсе не означает, “что санкция включается в состав данной, отдельно взятой нормы”[14].

В научной литературе существует также разделение диспозиции (“содержание”  действия) и императива, указывающего на положительный (“надо”, “следует”, “обязательно” и т.д.), либо отрицательный (“нельзя”, “запрещается”, “противопоказано” и т.д.) характер диспозиции.[15] “...Все нормы логически конструируются следующим образом: сначала утверждается та или иная диспозиция, а затем формулируется императив -  либо “положительный”..., либо “отрицательный”...  Какой именно способ выражения : разрешение или запрет (при всех их разллличных вариациях и степенях “жесткости” -категоричности, настоятельности, рекомендации, совета, просьбы, пожелания и т.д.) -получают социальные нормы, в конечном счете определяется конкретными социально-историческими условиями.”[16]

При построении классификации норм права по деонтическим опреаторам различают: правообязывающие, правозапрещающие и правопредоставляющие нормы. Правообязывающие нормы формулируют с помощью слов: „обязан“, „должен“, „надлежит“, „признается“ и т.д. Правозапрещающие нормы содержат слова “запрещается”, “не вправе”, “не может”, “не допускается” и др. Правопредоставляющие нормы формулируются с помощью слов: “имеет право”, “может иметь”, “может принять” и др[17].

Точно так же, как правовая норма, примета обладает своим обязательным набором логико-синтаксичеких элементов, которые в отдельных случаях могут отсутствовать в плане выражения, но всегда подразумеваются коммуникантом, содержатся в контексте.

Рассмотрим, какие элементы формулы нормы составляют примету и как они в ней реализуются.

Диспозиция, которая собственно и является правилом поведения, может быть выражена как императивом или деонтическим оператором (Ne pas manger des oeufs le jour de Pâques afin d’être préservé de la fièvre pendant toute l’année -Не есть яйца в день Пасхи, чтобы оградить себя от температуры на весь год,  или Celui qui n'a pas d'argent en sa bourse doit s'abstenir de regarder la nouvelle lune, autrement il n'en aura guère tout au long de cette nouvelle lune -Тот, у кого нет денег в кошельке, должен  остерегаться смотреть на новый месяц, в противном случае у него не будет денег в течение всего месяца), так и непрототипическими средствами выражения побуждения (“ императивными перифразами ”): Un joueur qui porte sur lui un trèfle à quatre feuilles est sûr de gagner.- Игрок, который носит при себе клевер с четырьмя листками, всегда выигрывает.

Санкция в приметах может быть выражена или же ее можно вывести из контекста. Например, возьмем приметы “Voyager le vendredi est mauvais” Плохо путешествовать в пятницу, и “ Il ne faut pas planter la vigne en année bissextile ”- Нельзя сажать виноград  в високосный год. Как мы видим, санкция в данных примерах легко угадывается. Так, если ты отправляешься в путешествие в пятницу, не жди, что оно будет удачным. Если же ты сажаешь виноград в високосный год, то тебе не стоит рассчитывать на хороший урожай.

Как считает Puckett, приметы с санкциями, обозначенными лишь как отрицательные или положительные, неопределенные следствия представляют собой ослабленные варианты примет, изначально предсказывавших смерть или свадьбу[18].

Наиболее интересной, на наш взгляд, частью приметы, допускающей наибольшую вариативность и разноплановость, является гипотеза. Гипотезой, т.е. определяющим моментом для функционирования правила, часто является “отрицательное” сочетание (точнее, несочетаемость, несовместимость) определенного действия с определенным временным отрезком. Время выступает в качестве могущественной силы, управляющей вещами (событиями), оно “эмоционально-ценностно насыщено”, оно “может быть благоприятным для одних видов деятельности и опасным, враждебным для других”[19].

Так, например:

 (2) Eviter de faire la lessive (1)les Quatre-temps,  ni depuis Noel jusqu’aux Rois (3)de crainte d’un malheur, (Не рекомендуется стирать в постные дни и в период с Рождества до дня Богоявления)

 или Ne pas manger des oeufs le jour de Pâques afin d’être préservé de la fièvre pendant toute l’année -Не есть яйца в день Пасхи, чтобы оградить себя от температуры на весь год. Гипотезой в этих приметах являются временные координаты субъекта. Т.е. эти приметы можно представить в виде схемы: “не рекомендуется делать то-то и то-то в такой-то день недели или на такой-то праздник во избежание того-то и того-то”. Например, представим примету “Ne pas coudre ou tailler des chemises un vendredi pour éviter des poux” (Нельзя шить рубашки в пятницу, чтобы избежать появления вшей) в  виде “Si nous sommes (tu es) vendredi, tu ne peux  pas coudre ou tailler des chemises sinon tu auras des poux” (В пятницу ты не можешь шить или кроить рубашки, в противном случае у тебя появятся вши).

С особым отношением ко времени в приметах, на мой взгляд, связан прием, призванный изменить неблагоприятное предсказание при перешагивании через  ребенка. В этом случае говорят, что он не вырастет, останется таким же маленьким: S'il advient que quelqu'un enjambe un petit enfant, sachez que cet enfant ne grandira plus, à moins que celui ou celle qui le fit ne l'enjambe en sens contraire et ne retourne par­dessus- Если случится, что кто-то перешагнет через маленького ребенка, знайте, что этот ребенок не вырастет, если только тот, перешагнул через  него, не перешагнет обратно... Что же предлагается сделать для предотвращения неблагоприятных последствий? Перешагнуть через ребенка обратно!  Т.е. как бы “вернуть время назад”, притвориться, что действие не было совершено. То же самое мы видим в примете с каким-либо существом, которое якобы приносит несчастье. Например, если вам дорогу перебежал заяц, вам рекомендуется вернуться в исходный пункт вашего пути и проделать весь путь снова три раза: ....Si quel­qu'un se met en chemin et qu'un lièvre traverse sa route, c'est un très mauvais signe. Pour eviter tout danger, il doit par trois fois retourner d'où il vient avant de poursuivre son chemin, alors il sera hors de peril. - Если кто-то собирается в путь и ему дорогу перебежал заяц, это очень плохой знак. Для того чтобы избежать неприятностей, человеку необходимо трижды вернуться в исходный пункт прежде чем продолжить путь, тогда он избегнет опасности.

В аналогичных русских приметах (при встрече с черной кошкой) рекомендуется развернуться и пройти данный отрезок пути, глядя назад, чтобы избежать неблагоприятного прогноза. Отсюда можно сделать вывод: во-первых, об отождествлении временного, пространственного и причинно-следственного порядка в приметах, и во-вторых, об обратимости семиотического времени в текстах примет, в отличие от времени естественного[20].

В роли гипотезы может выступать не только временной, но и пространственный конкретизатор: Couper ses ongles en pleine mer présage une forte tempête.- Стричь ногти в открытом море - навлечь сильный шторм.[21]

Гипотеза в примете в плане выражения может быть вообще опущена, но тем не менее, она присутствует в плане содержания, ее можно восстановить, проанализировав другие элементы высказывания. (см. выше пример с пчелами).

Гипотез в одной примете может быть и несколько. Так, в примете “Si en allant à la chasse vous rencontrez un mendiant, vous devez l'injurier grossièrement plutôt que de lui donner l'aumône, sinon vous reviendriez bredouille de votre chasse”-  Если, отправляясь на охоту вы встретите нищего, вам следует его скорее сильно обругать, а не давать милостыню, иначе вы вернетесь с охоты  ни с чем  имеется две гипотезы: 1) vous allez à la chasse ; 2) vous rencotrez un mendiant, точно так же как и в следующем примере:

 “…si quel­qu'un se met en chemin et qu'un lièvre traverse sa route, c'est un très mauvais signe. Pour eviter tout danger, il doit par trois fois retourner d'où il vient avant de poursuivre son chemin, alors il sera hors de peril” 1) quelqu’un se met en chemin. 2) un lièvre traverse sa route.

Т.е. есть “гипергипотеза”- человек собирается в дорогу, на работу; и “гипогипотезы”- навстречу ему попадается заяц, кошка и т.д.

В двух последних примерах гипотеза представляет собой особый тип определения, на котором строится предписание. Так, в суеверных представлениях есть разница между тем, встретил ты нищего в обычный день или же в день, когда собрался на охоту. (см. пример) В первом случае эта встреча обычна, она не несет какой-то дополнительной информации, не имеет загадочных последствий, которые появляются, если его встретить, собираясь на охоту. В последнем случае его появление рассматривается как дурное предзнаменование, и предписание “обругать его” скорее всего вызвано желанием нейтрализовать неудачно расположившиеся элементы действительности. Т.е. предписание получает вид , где H выражено Опр., т.е. .

Нередко, текст приметы ограничивается именно той частью, которая представляет собой определение и при включении ее в состав более сложной по структуре приметы может оказаться гипотезой. Например,

Un essaim d’abeilles qui s’envole et cherche un autre  gite est une perte de fortune  -. Если улей с пчелами улетел на поиски другого места, это предсказывает их хозяину потерю состояния. Или,   

Renverser une chaise, annonce une querelle- Урониить стул -к ссоре представляют собой лишь условия для человека, желающего изменить неблагоприятный прогноз.

Как мы видим, здесь приравниваются два высказывания, и соответственно, две ситуации. Иными словами, между двумя ситуациями, а соответственно - и между двумя высказываниями, устанавливается связь эквиваленции. Об эквиваленции свидетельствует глагол être, приравнивавющий компоненты определения (см. Un essaim d’abeilles qui s’envole et cherche un autre  gite est une perte de fortune), и его варианты: indiquer, annoncer, être signe de, signifier, présager.

Indiquer: Lorsque l’oiseau vole sur le bord de la rivière, cela indique la pluie.  Если птица летает прямо над берегом -это к дождю.

Annoncer: ...de soudaines palpitations au coeur annoncent la tromperie; et l'engourdissement du petit doigt de la main gauche annonce des evenements de mauvaise augure-Внезапное сильное сердцебиение предвещает измену, затекший мизинец левой руки - не к добру.

Etre signe de : Se piquer le doigt en faisant de la couture est signe de recevoir un baiser dans la journée.-  Уколоть палец во время шитья  - получить поцелуй в тот же день. Greffer les arbres le jour de l’Annonciation est signe de prospérité. - Прививать деревья в День Благовещения-к процветанию. Un crapaud rencontré le matin est signe de bonheur. - Встретить лягушку утром -счастливая примета. Apercevoir sur son chemin un moine est signe de malheur -ÏÏовстречать на своем пути монаха -недобрый знак.

Signifier: Quitter sa chambre et éternuer aussitôt signifie qu’un malheur est proche -Чихнуть, сразу выйдя из комнаты означает, что беда близка. 

Présager: Couper ses ongles en pleine mer présage une forte tempête -Стричь ногти в открытом море - накликать сильную бурю.

Как мы видим, подобные единства могут быть квалифицированы как определения. Обычно определение как функционально-смысловой тип речи служит для раскрытия содержания понятия.  Но в случае с приметами определяется не понятие, а суждение; не предмет, а ситуация.

Можно сказать, что приметы-определения выступают в роли своего рода базы, на которой строятся предписания.

Таким образом, можно сделать следующие выводы. Тексты примет подчинены тем же законам построения, что и тексты нормативных документов, регулирующих социальные отношения. В их основе лежат те же самые логические отношения, которые определяют структуру регламентирующих документов: статей уголовного и административного кодекса, боевых уставов и т.п.

Это находит свое отражение в логико-дискурсивной форме примет. Они строятся по модели предписания, состоящей из адресата нормы, гипотезы, диспозиции и санкции. Эти компоненты базируются, в свою очередь, на преконструктах, которые могут быть эксплицированы в тексте приметы в форме своеобразного определения. Предложенный в статье логико-дискурсивный  подход к приметам позволяет говорить о таком виде определения, в котором определяется не понятие, а суждение, не предмет, а ситуация.  Таким образом, приметы предстают как двухуровневые структуры: 1-й уровень - определение, 2-й уровень - предписание. Подобный подход открывает новые перспективы в развитии сопоставительного изучения примет.

Résumé.

La distinction des types de discours semble être indispensable dans le cadre des recherches comparatives. La typologie adoptée dans l'article présent se base sur la réalisation des operations logiques dans le discours. L'une des formes logico-discursives basée sur l'operation d'implication est la préscription qui sert de modèle aux codes officiels règlementant la vie dans la société. Au niveau du sens pratique, la préscription se réalise dans les superstitions et les présages. Ces derniers ont la même structure que les articles des codes administratifs et  autres acts normatifs. La méthode proposée permet de distinguer dans les présages un type de définition logique établissant un jugement et non pas une notion; ce qui fait que les présages se présentent comme des structures a deux niveaux.

1.    Нечаева О.А. Функционально-смысловые типы речи. Улан-Удэ, 1974. с.32

2.    см. Свинцов В.И. Логические основы редактирования текста. М, 1972, с.177

3.    В.В.Одинцов Стилистика текста. М.,1980 (цит. по Н.К.Гарбовский Сопоставительная стилистика профессиональной речи. М, 1988, с.104)

4.    Гарбовский  в кн. Бубнова Г.И., Гарбовский Н.К. “Письменная и устная коммуникация: Синтаксис и просодия” М, 1991, с.15.

5.    Там же, с. 20.

6.    О логико-дисурсивных операциях см. Grize J-B. Logique et language. 1990, p.65

7.    См. Ильин И.П. Дискурс // Современное зарубежное литературоведение. М, 1996, с.45; Семиотика: Объяснительный словарь теории языка/Греймас А.Ж., Кутье Ж.//Семиотика. -М, 1983.-с.483-550

8.    См. Лейст О.Э. Санкции в советском праве. М. “Государственное издательство юридической литературы”. 1962.

9.    Ушаков А.А Очерки советской законодательной стилистики. Пермь, 1967

10.Гарбовский  в кн. Бубнова Г.И., Гарбовский Н.К. “Письменная и устная коммуникация: Синтаксис и просодия” М, 1991.

11.Мы выбираем в качестве эталона правовую норму в виду большей эксплицитности ее компонентов. В отличие от других норм, непременным атрибутом юридической нормы является санкция, без которой норма права превращается в норму морали. “Санкция …связана с нормой столь неразрывно, что отсутствие или изменение санкции, установленной за нарушение какой-либо нормы, неизбежно ведет к утрате нормой юридического характера, превращению ее из нормы права в норму морали” (Лейст О.Э. Санкции в советском праве. М.,1962, с.24).

12.см. Юридический энциклопедический словарь, М. “ Советская энциклопедия ”, 1982.

13.Там же.

14.Лейст О.Э. Санкции в советском праве. М., 1962,

15.см. Плахов В.Д. Социальные нормы. Философские основания общей теории. М., 1985 сс160-161

16.Плахов В.Д. Социальные нормы. Философские основания общей теории. М., 1985 с.161

17.Кириллов В.И., Старченко А.А. Логика: учебник для юридических факультетов и институтов. М. “Юрист”, 1995

18.“Puckett suggests that indefinite consequences, i.e. good or bad luck, are a later weakening of superstitions which originally  had specific consequences such as marriage or death”. Цит. по: Alan Dundes. The structure of superstition // Midwest Folklore. Bloomington. v.11. N 1.1961. P.29

19.Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972, с. 29.

20.Об особенностях восприятия времени древними, отраженных в римском календаре см. также Бенвенист Э. Общая лингвистика.  С. 373

21.Несмотря на предсказательную форму выражения данной приметы, глубинная ее структура все же имеет вид предписания: Ne coupe pas tes ongles si tu es en plein mer de crainte d’une forte tempête.

Источники:

Code pénal 1990-1991 cinquième édition P, 1990

Laisnel de La Salle, A. ; Laisnel de La Salle, C. Croyances et légendes du cour de la France : Souvenirs du vieux temps : Coutumes et traditions populaires comparées à celles des peuples anciens et modernes – P. : De Bonnot, 1994.- Ed. facs.

Le petit lexique de superstitions.

Les Evangiles des Quénouilles.  éd. IMAGO, 1987