Евгений Евтушенко
ТРУБА АРМСТРОНГА
Великий Самчо был в поту.
Летела со лба Ниагара,
но, взвитая в высоту,
рычала труба,
налегала.
Он миру трубил,
как любил.
Украден у мира могилой,
еще до рожденья он был
украден
у Африки милой.
И скрытою местью раба
за цепи невольничьи предков
всех в рабство,
как малолетков,
захватывала труба.
Он скорбно белками мерцал,
глобально трубя и горланя, -
детдомовский бывший пацан
из города Нью-Орлеана.
Великий Самчо был в поту,
и ноздри дымились,
как жерла,
и зубы сверкали во рту,
как тридцать два белых прожектора.
И лился сверкающий пот,
как будто бы вылез прекрасный,
могущественный бегемот,
пыхтя,
из реки африканской.
Записки топча каблуком
и ливень с лица вытирая,
бросал он платок за платком
в раскрытое чрево рояля.
И вновь к микрофону он шел,
эстраду вминая до хруста,
и каждый платок был тяжел,
как тяжкое знамя искусства.
Искусство весьма далеко
от дамы по имени Поза,
и, если ему нелегко,
оно не стесняется пота.
Искусство -
не шарм трепача,
а, полный движений нелегких,
трагический труд трубача,
где музыка - с клочьями легких.
Искусство пускают в размен,
но пусть не по главной задаче,
поэт
и великий джазмен,
как братья,
равны по отдаче.
Сачмо, попадешь ли ты в рай?
Навряд ли,
но, если удастся,
тряхни стариной и сыграй,
встряхни
ангелков государство.
И чтоб не журились в аду,
чтоб грешников смерть подбодрила,
отдайте Армстронгу трубу
архангела Гавриила!
1971
| Предыдущее стихотворение |
Следующее
стихотворение |
