<< На главную страницу сайта

Летняя школа по формальным методам в фольклористике - 2004

Н.Р. Байжанова

Новосибирск,  Институт филологии СО РАН

Генезис архаичных пословиц с образом коня:

к типологии паремиологического фонда тюркcких народов Сибири

Проблема генезиса пословиц тюркских народов Сибири является в фольклористике одной из важнейших и малоисследованных проблем, требующей специального изучения. Исследования, посвященные принципам образования системы образов и поэтической структуры тюркских паремий, к сожалению, отсутствуют.   

Латышский    паремиолог Э.Я. Кокаре в своей работе отмечала, что генезис и характер сходства могут быть раскрыты лишь в результате всестороннего анализа конкретных паремий, при рассмотрении их как во взаимосвязях с национальными фольклорными традициями, так и в сравнении с аналогичными произведениями других народов (Кокаре: 1980, с. 161).

Специфику пословиц того или иного народа составляют образы и мотивы, лежащие в их основе.  В пословицах разных народов встречаются одинаковые образы, но у каждого они имеют  свое коннотативное содержание. 

В данной работе мы попытаемся реконструировать генезис пословиц с  образом коня у тюркских народов Сибири на основе семантического анализа.

Тюркские народы Сибири: алтайцы, тувинцы, хакасы, шорцы и якуты -  близко родственные народы, имеющие много общего в истории, культуре и языке. В фольклоре существует немало параллелей и схожих черт. Например, в их пословицах присутствуют одни и те же архаические мотивы и образы, послужившие основой для создания поэтико-содержательной структуры паремий. Г.Л. Пермяков отмечал: «У народов, находящихся в близком родстве, больше пословиц, имеющих буквальное сходство, чем у народов из разных языковых семей; а у соседних народов, связанных многовековыми контактами, больше буквально совпадающих изречений, чем у народов, не имевших непосредственного общения» (Пермяков: 1988, с. 19).  

Семантика и система образов формируют поэтическую структуру пословиц. Любой образ в пословице – это носитель определенной идеи, чаще он показан в характерном для него действии, свойстве, качестве.   Круг используемых образов в пословицах может быть самым различным. К примеру, в паремиологическом фонде эвенов чаще всего употребляется образ оленя – животного, игравшего первостепенную роль в жизненном укладе этого северного народа. А.А. Бурыкин в своей работе, посвященной малым жанрам эвенского фольклора, отмечает, что «в значительном числе пословиц и поговорок упоминаются олень или оленеводство – всего не менее 20 образцов или почти одна пятая от всего количества эвенских пословиц» (Бурыкин: 2001, с. 89). 

Один из самых распространенных  образов в тюркских пословицах – конь. Причина этого очевидна: у  кочевников Центральной Азии существовал культ коня, что связано, несомненно, с ролью коня. Он служил средством передвижения, его мясо было одним из основных продуктов питания, из конских шкур изготовлялись различные предметы бытового   назначения, из конских волос делали веревки, арканы и т.п. Л.П. Потапов писал: «Использование верхового седла произвело в древности настоящую  хозяйственно-техническую революцию в жизни кочевников, стимулировало развитие культуры. Благодаря верховому коню стали расширяться географические познания кочевников в отношении многих больших и отдаленных территорий, устанавливаться контакты с различным населением» (Потапов: 1977, с. 164). 

Конь являлся боевым другом всадника во время военных походов. Несомненно, что  «образ боевого коня  на тысячелетия моложе образа коня вообще в культах, хотя, наверное, многое в нем опирается на архаическую  традицию» (Липец: 1988, с. 124), т.е. на мифологический культ,   который существовал у древних народов.

Как известно, конь играл важную роль во многих мифологических системах народов мира. Он является атрибутом (или образом) ряда божеств. Мы не будем  подробно касаться этого вопроса, лишь присоединимся к рассуждению, что «ряд мифологических и ритуальных представлений, связанных с конем, совпадает у древних индоевропейцев и народов Центральной Азии, говорящих на алтайских, в частности тюркских, языках, что, по-видимому, отражает древние контакты между этими народами» (Мифы народов мира: 1987, с. 666). 

Таким образом, конь занимал  видное место не только в материальной культуре, но и в духовной жизни древних тюрков. Конь стал одним из главных образов в таких фольклорных жанрах, как героические сказания, сказки, песни, пословицы. С ним связаны народные верования и обряды.

Культ коня среди тюркоязычных народов Сибири лучше всего представлен у якутов. В нем сохранились черты древнего обрядового культа, частично или полностью  исчезнувшие у народов Саяно-Алтая. Как отмечают исследователи, у якутов  было божество Дьхогой, считавшееся создателем и покровителем коней. Его относили к пантеону небожителей и представляли в образе коня. Приписывали небесное происхождение. Коней приносили в жертву божествам в качестве священных животных (Алексеев: 1969; Потапов: 1977, с. 165). 

Ставя своей целью рассмотреть историю происхождения тюркских пословиц с образом коня, мы исходим из того, что они как жанр устно-поэтического творчества народа органически связаны с исторической действительностью, отражают реальную жизнь и мировоззрение людей разных эпох. Пословица появляется на определенном историческом срезе и связана с этнокультурными ценностями, ментофактами народа.  

Пословицы разных народов отличаются их культурно-бытовыми,   географическими реалиями, образным строем. «Общее же заключается, - как отмечал Г.Л. Пермяков, – в их логическом содержании, в характере передаваемых ими отношений между вещами реальной жизни» (Пермяков:1988, с. 21).   

В пословицах, как в любом  другом жанре фольклора, находит свое отражение широкий спектр жизненных представлений. Б.Н. Путилов писал: «Основной почвой и материалом для фольклора оказываются такие этносоциальные и культурно-бытовые явления, которые в совокупности  образуют сложный по составу мир первичных обобщений, знаковых систем, относящихся к различным сторонам действительности: традиционные этносоциальные институты, обряды, обычаи, нормы быта, правовые установления, представления и верования. Эти первичные обобщения усваиваются и перерабатываются фольклорным сознанием в структурном, семантическом, идеологическом планах (Путилов: 1977, с. 7).

Анализ нашего материала показал, что в основу пословиц с образом коня у тюркских народов Сибири легли следующие архаичные мотивы: 1) мотив боевого коня и воина, 2) мотив погребения коня с умершим хозяином и  3) мотив восхваления  коня; 4) мотив коня как основного средства передвижения; 5) мотив продолжения рода.  

Пословицы, как и любой текст, имеют поверхностный и глубинный уровни. Как отмечают  В.В.Иванов и В.Н.Топоров, поверхностный уровень текста отличается малой помехоустойчивостью, так как верхний слой подвергается сильному искажению при передаче во времени. Первоначальная информация сохраняется на глубинном уровне, менее доступном сознательному осмыслению (Иванов, Топоров: 1975, с. 50).  Выделенные нами архаичные мотивы, послужившие основой возникновения пословиц с образом коня, находятся на глубинном уровне.

Б.Н.Путилов отмечал: «Этнографическая архаика, легшая в основу определенной жанровой структуры, послужившая исходным материалом для ее определяющих особенностей, обнаруживает исключительные по эффективности порождающие  возможности. Это – возможность все нового и нового (в рамках определенной традиции) художественного переосмысления, соотнесения с меняющейся действительностью и новым сознанием, последовательных многоступенчатых трансформаций…» (Путилов: 1977, с. 9).

Мотив погребения боевого коня с его хозяином-воином встречается только в одной тувинской пословице: Цлген кижээ / Читкен аът айтыр. – Мертвому человеку  / Утерянную лошадь обещать (4: с. 156/157).

Погребение коня с его хозяином имело “утилитарное” значение: без коня кочевнику было не обойтись в жизни, поэтому нужно было обеспечить его конем и в другом мире, где будет продолжаться, как предполагалось, его существование в иных условиях.  Назначение “смертного” коня – доставить своего хозяина-всадника туда и служить ему там в переездах и походах, как и раньше.

Эта пословица возникла на основе трансформации сути древнего погребального обряда захоронения воина с его конем. Обряд трансформировался: умершего человека позже перестали хоронить вместе с конем, при похоронах ему только на словах   обещали утерянную лошадь. Таким образом, коню сохраняли жизнь.   Со временем эта пословица приобрела иносказательное значение: «не надо давать пустых обещаний».

На первый взгляд, современному носителю тувинского языка смысл пословицы не очевиден. В паремиологическом фонде  каждого народа таких пословиц с «темными местами», возможно, немало. Их может прояснить либо человек старшего поколения, либо исследователь.

В алтайском героическом эпосе, который вобрал в себя основные элементы фольклорной традиции тюрков, часто встречается устойчивая  формула обращения богатыря к своему коню. В ней прослеживаются отголоски этого обряда:

«Кан-Алтын паатыр / Кан-Jеерен адынан тяжяре калыйт. / Кара кумдус пцрягин чупча тартып, / Колтык пойго кыстап турат, / Айлана согуп тизеленип, / Эдек jайып  мяргяп турат: / «Тиря jярзем, канадым – тийт, - / цляп калзам, койылкам – тийт…».

«Кан-Алтын-богатырь / С коня своего соскакивает, / Черную бобровую шапку сняв, / Под мышку сунув, / Коня обойдя, на колени становится, / Полы шубы раскидывая, [коню] кланяется: / «Если жить буду – ты мои крылья, - говорит, - / Если умру – ты мой койылка-конь), - говорит (9, Кан-Алтын, стрк. 402-409).  Здесь устами воина-богатыря образно передано отношение к коню: если богатырь останется в живых после боя, то конь будет его крыльями, т.е. славой. В алтайской пословице, которая появилась позднее, закрепилось это образное сопоставление: Куш канатту, / Кижи атту. - Птица с крыльями, / Человек с конем.  – Эта пословица  появилась намного позже.   Слово койылка (лит. койлоо, койлоок) обозначает коня, который должен последовать за хозяином в загробный мир. 

Большая часть тюркских пословиц с образом коня характеризуют характер человека, его социальное положение. Как отмечала Т.М. Николаева, пословицы, сообщающие о явлениях природы, о растениях, о животных, суть на самом деле сообщения о поведении человека и его проблемах (Николаева: 1994, с. 152). Можно выделить следующие группы пословиц с образом коня:

1. пословицы о характере человека;               

2. пословицы о социальном положении человека;

3. пословицы о преемственности поколений.

В основу этих  групп тюркских пословиц с образом коня и легли отмеченные нами архаичные мотивы. Рассмотрим первую группу пословиц.

1. Пословицы о характере человека.

В эту группу вошли пословицы, оценивающиеся  положительные и отрицательные черты характера человека.  Она подразделяется на подгруппы.

1.1. Пословицы о силе, отваге, храбрости, мужественности.

Пословицы о силе, отваге, храбрости, мужественности основаны на мотиве боевого коня и воина. Для древних воинов честь, слава значили многое. Настоящий воин должен был обладать храбростью, отвагой, мужественностью. Конь считался их союзником. Воин и конь удваивали свою силу. В алтайской пословице сказано, что сильным конем может управлять только сильный: Эр тискини узун деген, / Ат туйгагы jазу деген. - Повод мужчины длинный, говорят, /  Копыто коня свободно, говорят (2: с. 2).

Конь играл важную роль на войне. От конницы мог зависеть исход сражения. В тюркских пословицах  присутствует мысль о том, что один человек на коне - никчо,  конница   - это сила.

алт.: Пир ат jедер, / Мун ат  алар. - Один конь догонит, / Тысяча коней возьмет (3: с. 237). – Тысяча коней – имеется в виду  конница. Здесь четко выстроено противопоставление один конь (один воин) – тысяча коней (тысяча воинов).  Когда-то эта пословица имела прямой смысл, в современности же она может употребляться в разных ситуациях с иносказанием.

            xй кижинин ичинде куйакту, jарыкту эр jярер, / Эр кижинин ичинде эрля jонокту ат jярер (2: с. 3). –  Женщина видит силу в мужчине, / Мужчина видит свою силу в своем коне.

Древние воины-кочевники проводили большую часть своей жизни в седле.  Судьба боевого коня была неотделима от судьбы воина-богатыря. Судьба первого – носить на себе всадника-воина, пока не иссякнут силы или придет гибель; судьба второго – «сидя на коне, состариться от беспрерывных набегов и войн» (Никифоров: 1915, с. 211). Не зря в литературе упоминается тот факт, что воин на коне – нечто вроде кентавра,  какими и представлялись кочевники оседлым народам в древности. Храбрые воины, идя в бой, не боялись смерти:  

алт: 1) Ат цлбцскц алтын эмес, / Эр цлбцскц мцнян эмес – Конь не золото, чтобы не пасть, /  Муж не серебро, чтобы не умереть (Маадай-Кара, с. 196/384);   2) Jакшы аттын сццги чан  jеринде, / Jалтанбас эрдин сццги jуу jеринде.  – Кости хорошего коня на поле боя, / Кости храброго воина по поле сражения; 3) Ат jакшызы jал jастанып jыгылар, / Эр jакшызы jен jастанып jыгылар (11, с. 17). – Лучший из коней, гриву подстелив, падет, / Лучший из мужей, рукав подстелив, падет. –   Эта пословица часто встречается в эпосе, к примеру: Ак-боро ат / Jал jастанып цляптир, / Алып-Манаш батыр / Jен jастанып цляптир (13: с. 28) – Бело-серый конь, /  Гриву подстелив, умер. / Алып-Манаш-богатырь, / Рукав подстелив, умер. 

В этих пословицах утверждается идея геройской смерти  в бою воина и   коня.

Второй ряд пословиц (2) Р.С. Липец относила к проникшему в эпос жанру  “плачей” по погибшим, где оплакиваются не только богатыри, но и их кони (Липец: 1988). Эти пословицы относятся к наиболее архаичному пласту паремий. Они встречаются в основном в эпосе.

Характеристики  храбрости, отваги присутствуют и в якутских пословицах:  Ат, о Sус кйліллэн ійскіір, уоло Sо эрэйдэнэн ійскіір. – Конь и бык зреют в упряжке, добрый молодец мужает в трудностях (7: с. 161); Кус быhый, ат бйSй: ЇрдЇнэн ЇрЇн чыычаа Sы кйтЇппэт, алларанан чыс кутуйа Sы а hарбат. – Резвый, как утка, сильный, как лошадь (7: с. 162); Ат соно Sоhугар ахсым, киhи эдэригэр дохсун. – Конь в молодости резвый, человек в молодости пылкий (7: с. 163).

Приведем пример якутских пословиц о славе коня и человека:

Ат ааттаах, суол сурахтаах. – Конь имеет славу, дорога – известность (7: с. 85); Ат тиийиэ“инэн албан-дьа hал аат. – Славное имя, известное везде, докуда добежит конь (7: с. 86).

1.2. Пословицы о человеке с хорошими или плохими чертами характера.

Древняя тюркская пословица утверждает, что нельзя судить о человеке по его одежде, надо судить по его характеру:   алт.: Токум алдында jорго болор, / Тон алдында эр болор. - Под потником [хороший] конь может оказаться, /  Под шубой [хороший] муж может оказаться (1: с. 34). Эта пословица встречается в сказаниях Н. Улагашева, А. Чунижекова  и других алтайских сказителей. Она присутствует и у тувинцев, шорцев.

Пословицы с семантикой восхваления возникли, на наш взгляд,   либо на основе древних сказаний, посвященных герою-всаднику и его коню, либо ведут начало от культа коня. Конь воина-богатыря, победившего в  походах, прославлялся не меньше его самого.  Формульные выражения о богатыре и его коне переходили в общенародную речь, они становились афоризмами. В дальнейшем их прямой смысл терялся, семантически перефразировался в пословицу. Таким образом, старые мотивы о храбрости, отваге, силе воина и его коня становились нравственной парадигмой. 

Так, на основе афоризмов о богатыре и его коне возникли многие пословицы с прямым или иносказательным смыслами, с одночастной или двухчастной структурами.

Тема похвалы, славы коня породили пословицы о хвастовстве человека:

алт.:Бойынды мактаганча, адынды макта. - Чем хвалить себя, хвали своего коня; Атты минбей адып, / Jорыгын мактаба. – Не сев верхом на коня, / Не хвали его езду (1: с.31) – смысл пословицы: «не узнав хорошо человека, не хвали его»; тув.: Артык тенек адын мактаар, / Болбас тенек бодун мактаар. - Хвастун  хвалит коня, / Глупец хвалит себя (4: с. 107); Чок чyвени бар диве, / Чоржан аътты манныг диве. - Не хвались тем, чего нет, / Не выдавай клячу за скакуна (4: с. 110/111).

Кроме пословиц о хвастовстве человека, появились пословицы, осуждающие отрицательные черты характера человека: упрямство, обидчивость, гордыню, недоброжелательность и т.д. Основой для сопоставления послужили определенные физические качества коня (бег, упрямство,  пугливость и т.д.). Структура пословиц выстраивается на следующих семантических противопоставлениях: хороший конь – плохой конь ’ хороший человек – плохой человек; плохой конь – плохой человек.   Приведем примеры:  

алт: Ат jакшызы мактулу, / Кижи jакшы кяндяля  (1: с.13). – Хорошего коня хвалят, / Хорошего человека принимают; Jаман атка мун камчы, / Jакшы атка пир камчы, / Jаман кижиге мун сцс айт, / Jакшы кижиге пир сцс айт (1: с. 15). – Худой лошади – тысяча плетей, / Хорошей лошади – одна плеть. / Худому человеку тысячу слов скажи, / Доброму – одно слово скажи; Jорго атын jорыгы jымжак, / Арык аттын арказы кату. - У коня иноходца езда мягкая, / У худого коня спина твердая; Кедер ат jортпос,  / Цчцш кижи укпас. - Упрямый конь не едет, /  Упрямый человек не слушается (1: с. 17).

Армакчыдан ат цлбцс,  / Айттырганынан кижи цлбцс. - От веревки конь не помрет, /  От обиды человек не помрет (1: с. 15); Киженге ат яренип jат,  / Кижиге кижи яренип jат. - Конь к путам привыкает, /  Человек к человеку привыкает (1: с. 14); Jаман ат jескинчек, / Jаман кижи jамыркак. - Плохой конь пуглив, / Плохой человек горделив.

тув.: Аът багын мунун билир, / Тйрел багын кирип билир. - Хочешь узнать, хорош ли конь, – объезжай, / Хочешь узнать, какова родня, – заезжай (4:  с. 45); Хyрен-дайнын манын кййр, / Кудээзинин кyжyн кййр. – У лошади надо ход узнать, / У зятя характер проверить (4: с. 48/49); Кижи экизи найыралда, / Аът экизи мунушта. – Человек познается в дружбе, / А конь – в пути (4: с. 66/67);   Шодан  аскыр аътка каржы, / Чолдак бижек холга каржы – Злой жеребец табун калечит, / Короткий нож палец режет (4: с. 149);  Аъды чігірік мактадыр, / Ады чігірік хоптадыр. – Добрый конь славу прибавляет, / Громкое имя зависть рождает (4: с.115); Хоюган аъттын караа кйскy, / Кортук кижинин кулаа дыннангыр. – Пугливому коню чудится, / Трусливому человеку мерещится (4: с. 126/127); Даг аътты човадыр, / Кылык ботту човадыр. – Крутая гора коня измучает, / [Тяжелый] характер  человека измучает (4: с.116/117).

шор.:  Сы“рачи эзер атын ›ула“ын“а абыр пербес. / Ийги чабал табыш турзалар элдиЈ ›ула“ын“а абыр мермек. – Скрипучее седло ушам коня покоя не дает. / Два скандалиста  начнут враждавать, людям покоя не дадут (6).

хакас.:   Аттынъ чорыѓы кiчiгденъ, / Кiзiнiнъ чахсызы чииттенъ. – Ход лошади виден с раннего возраста, / Доброта человека видна смолоду (5: с. 321).

якут.:Ґтій ат мйгіілээх буолар. – Добрый конь бывает ретив (7: с. 91).

Баайыллан манан ат ылыан суоSа - Придираясь, белую  лошадь не возьмешь (7: с. 111); Ууhут ат оломун курдук. – Словно брод, выбранный добрым конем (7: с. 87). О поступке умного человека нашедшего выход из трудного положения. Ууhут ат курдук судургу киhи. – Прямодушный человек, подобный коню-пловцу (7: с. 87); Аттаах ойбоно, сатыы тайа Sа. – Прорубь для всадника, посох для пешехода (7: с. 88).

            Пословицы этой подгруппы употребляются в речи и сегодня. Каждый исторический срез времени вносит в них свои смысловые коррективы.

1.3. Пословицы о труде (трудолюбии). В тюркских пословицах о труде конь представлен как основное средство передвижения, тогда как в пословицах  оседлых народов он   предстает  как основное средство труда. Конь всегда в пути, возит хозяина на охоту, участвует в скачках  и т.д. Трудолюбию противопоставляется  лень.

алт.: Кижи тоны кирчи, / Кижи ады терчи. – Одежда на человеке грязнеет, /  Конь под человеком потеет (3: с. 255); Jакшы ат jарышта, / Jаман ат jадында. – Хороший конь бежит, / Плохой конь лежит; Jалку кижинин ады да jалку. – Конь у ленивого тоже ленив (1: с. 11). Jалку кижинин адын саныскан челдеер (1: с. 11) – Коня ленивого человека сорока заклюет.

тув.: Кырган аът орук часпас. – Старый конь не собьется с дороги (4: с. 52/53); О трудолюбивом человеке: Эртежи кижи / Эзерлиг аътка таваржыр. – Рано встающий / Найдет лошадь с седлом (4: с. 80/81).

хакас.: Чаза› атта› парuанxа, хара  чаза› чярербiн. – Чем на ленивом коне ездить, лучше буду ходить пешком (8).

якут.: Ґчігэй ат охтон ті hійр диэри барар. – Хороший конь идет до тех пор, пока не упадет (7: с. 72); Ґлэ ата – от хаата ілэ ки hитэ – ас хаата. – Рабочий конь – сума для сена, рабочий человек – сума для пищи (7: с. 73).

            Таким образом, пословицы о труде с образом коня относятся к архаическому фонду.  Они мотивированы представлением о коне как основном средстве передвижения. Во время технического прогресса средством передвижения становится машина. Конь отодвигается на второй план. С момента появления техники как основного средства труда появились и новые пословицы  о труде  с другим смысловым содержанием, другими образами.

2. Пословицы о социальном положении человека. 

Социальное положение человека в архаичном обществе определялось по наличию или отсутствию коня как основного транспортного средства. Пословицы этой групп также появились на основе мотива коня как средства передвижения. В обществе кочевников и полукочевников было не престижно для мужчины ходить пешком и вообще не иметь коня. Не иметь коня – это означало находиться в наибольшей степени бедности. Эта идея послужила появлению пословиц о бедности и богатстве. Пеший человек в пословицах олицетворяет бедного, плохого, слабого человека.

алт: Jаманнын jолы jайдак (ОРС: 42) – Дорога плохого человека пешая; Jаманнын jолы jайтак полор, / Jаза пасса - кцн. / Jакшынын jолы чындык полор, / Jыгылбай пасса - чек полор (2: с. 7) – У плохого человека дорога пешая бывает, / Споткнется  - испачкается. / У хорошего человека дорога правильная, /  Не споткнется – чистым останется;

тув.: Чадаг чорба, аъттыг чор, / Чааскан чорба, эштиг чор - Не ходи пешком – езди верхом, / Не сиди один – ходи с другом (4: с. 42/43);  Эзер чокта шылаазынныг, / Эш чокта  чалгааранчыг. – Без седла трудно, / Без друга скучно (4: с. 66/67) – Эти пословицы о дружбе, первая их часть выступает в сопоставлении со второй частью, в которой присутствует мотив единства человека с конем во всех делах.

якут.:Аттаах сатыыны кытта аргыстаспат. – Всадник с пешеходом не попутчик (7: с. 24) – Образы пешего и всадника  олицетворяют в якутской пословице бедного и богатого.   В другой якутской пословице бедный человек уподобляется коню с вьючным седлом: Ханхалаах акка хагдан да от хама“а. – Для коня с вьючным седлом и блеклое сено в охоту (7: с. 31).

Конечно же, с точки зрения современного человека,  эти пословицы  являются архаизмами, поскольку в качестве критериев бедности или богатства выдвигаются   другие ценности.

            3. Пословицы о преемственности поколений. С древних времен главной опорой для мужчины в семье являлся его сын. Рождение сына  было одной из важных  и основных целей семейной пары, поскольку становилось условием продолжения рода. Поэтому существовали   пословицы о преемственности поколений.  

алт.: 1) Ат цлзц, чакызы артар, / Адазы цлзц, уулы артар. - Конь падет – коновязь останется, / Отец умрет – сын останется; 2) Аданын уулы, / Аргымактын – кулды. - Сын для отца, / Жеребенок для аргымака. – Сын для отца является опорой и надеждой.

тув.:  1) Аът йлyр – баглаажы артар, / Ада йлyр – оглу артар. - Конь падет – коновязь останется, / Отец умрет – сын останется (4, с. 34/35).

2) Аът болуру кулунундан, / Кижи  болуру чажындан. - Конь вырастает из жеребенка, / Человеком становятся с детства (4: с. 36/37).

3) Аътты баглап ййредир, / Аныяан сургап ййредир. – Коня приучают к привязи, / Молодежь учат советами (4: 50/51).

В тюркских пословицах, как правило, конь сопоставляется с мужчиной.   Здесь употребляются такие лексемы, как эр ‘муж’, ‘мужчина’, уул ‘сын’, кижи ‘человек’. Таким образом, в основе тюркских пословиц с образом коня лежит социальная ориентация на сильную половину общества. В них отразился целый комплекс морально-психологических черт и поведенческих маркеров, типичных для представителей мужской половины общества в древнетюркском обществе.

В следующих пословицах говорится от лица сына об отце и своем коне:

алт.: Адам бар болуп йон таныдым, / Адым бар болуп йол таныдым. – Благодаря тому, что отец был, народ познал, / Благодаря тому, что конь у меня был, дорогу познал (3: с. 236).   – Смысл пословицы заключается в том, что отец является наставником для сына, благодаря ему сын познает жизнь.

Приблизительно этот же смысл передан в тувинской пословице:

тув.: Ада турда, чон таныыр, / Аът турда, чер кййр. – С отцом – знакомится с людьми, / С конем – знакомится с округой (4: с. 46/47).

Таким образом, конь в обществе кочевников играл только положительную роль и ценился очень высоко. Он являлся мерой вещей. Об этом говорит  и пословица о слове:  алт.: Jакшы сцс jарым аттын паазы. - Хорошее слово стоит полконя (1, с. 25); шор.: Чакшы тил чарым мал турча. – Хороший язык полконя стоит.

Кроме выделенных нами основных  групп, в паремиологическом фонде тюркских народов Сибири имеются   и другие пословицы с образом коня, относящиеся к разным тематическим группам. Например, в следующих пословицах содержатся советы: если начнешь делать что-либо, не останавливайся, доводи дело до конца» и «делая дело, не спеши».

алт.: Аш ичкенче, мендебе, / Атка минзен токтобо (1: с. 9). – Когда кушаешь, не спеши, / Когда сядешь на коня, не останавливайся; Баткан саска ат бадалар, / Бачым кижи керегин jастырар (1: с. 20). – В топком болоте конь застрянет, /  В спешке человек ошибется.

шор.: Аш чигенде маЈзраба, / Ат›а мянзеЈ, садаба. - Когда кушаешь, не спеши. / Когда сядешь на коня, не задерживайся (6).

хакас.: Атха мянмеенде хамчынъ саппа. – Не сев на коня, кнутом не стегай (5: с. 271).

Следующие пословицы имеют смысл: «человек может ошибиться»:

алт.:Тцрт туйгакту ат та сярнягет. - Конь на четырех ногах и то спотыкается. Эта пословица встречается в эпосе: Ээрля ат сярняккен туру, / Эр бойым jастырган турум (13, Алып-Манаш: с. 27). – Конь с седлом споткнулся, оказывается, / Сам я – муж – ошибся, оказывается; тув.: Дазылдыг-даа болза, турлур, / Дагалыг-даа болза, таяр. - И с корнем дерево рухнет, / И с подковой конь поскользнется (4:  с.135).

Таким образом, cопоставительный анализ пословиц паремиологического алтайцев, тувинцев, хакасов, шорцев, якутов показывает, что у всех этих народов существуют семантически типичные пословицы с образом коня. Анализ нашего материала, позволяет утверждать, что изначально в устно-поэтическом языке тюркских народов  существовали афоризмы о богатыре и его коне, которые исторически, вследствие расширения их сфер употребления в речи, приобрели образный характер, иносказательность, широкий контекст употребления. Афоризмы о богатыре и его коне стали основой для целого лексико-семантического поля  пословиц.  Мы выделили три основные группы пословиц с образом коня, характерные для тюркских народов Сибири: 1) пословицы о характере человека; 2) пословицы о социальном положении человека; 3) пословицы о преемственности поколений. В основе этих групп пословиц с образом коня лежат архаичные мотивы: 1) мотив погребения коня с умершим хозяином; 2) мотив боевого коня и воина; 3) мотив восхваления  коня; 4) мотив коня как основного средства передвижения; 4) мотив продолжения рода.

Пословицы с образом коня относятся к архаичному пласту тюркских паремий.  Несмотря на то, что трудно определить их время появления и контекст, очевидными являются их мотивы возникновения.

Сокращения:

1.      – Алтайские пословицы и поговорки. Сост. С.С. Суразаков. Горно-Алтайск, 1959.

2.   – Образцы народной литературы тюркских племен, живущих в Южной Сибири и Дзунгарской степи. Собраны В.В. Радловым. Ч.1. Поднаречия алтайцев, телеутов, черневых и лебединских татар, шорцев и саянцев. СПб, 1866.

3. – В.И. Вербицкий. Алтайские инородцы. Сборник  этнографических статей и исследований. – М., 1893.

4. – Тувинские пословицы и поговорки. Кызыл: Тувинское книжное

издательство, 1966.

5. – Хакасско-русский словарь. М.,   1953.

6. – Шорский фольклор. Н.П. Дыренкова. М.-Л.: Издательство АН СССР, 1940.

7. – Сборник якутских пословиц и поговорок. Сост. Н.В. Емельянов. Якутск: Якутское книжное издательство, 1965.

8. – Рукописные записи шорских пословиц Л.Н. Арбачаковой.

9. –  Алтайские героические сказания: Очи-Бала. Кан-Алтын // Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока. – Новосибирск: Наука, 1997.

10. – Маадай Кара. Алтайский героический эпос. М.: Главная редакция восточной литературы изд-ва «Наука», 1973.

11. – Байат черчектер. (Сказки байатов). – Горно-Алтайск, 1994.

12. – ОРС: Ойротско-русский словарь. М.: Наука, 1947.

13. – Улагашев Н.У. Алып-Манаш. Алтайские героические сказания. Т.1. - Горно-Алтайск, 1985.

Список литературы:

1. Алексеев Н.А. Культ Айыы – племенных божеств – покровителей якутов // Этнографический сборник. Вып. 5. – Улан-Удэ, 1969.

2. Бурыкин А.А. Малые жанры эвенского фольклора. Санкт-Петербург, 2001. – с. 89.

3. Иванов В.В., Топоров В.Н. Инвариант и трансформации в мифологических фольклорных текстах // Типологические исследования по фольклору. Сборник статей памяти  В.Я. Проппа. М., 1974.

4. Кокаре Э.Я. Критерии интернационального и национального характера паремий // Типология и взаимосвязь фольклора народов СССР. Поэтика и стилистика. – М.: Наука, 1980, с. 161.

5. Липец Р.С. Образы батыра и его коня в тюрко-монгольском эпосе. – М.: Наука, 1988, с. 124.

6. Липец Р.С. Отражение погребального обряда в тюрко-монгольском эпосе // Обряды и обрядовый фольклор. М.: Наука, 1982, с. 212.

7. Мифы народов мира. Энциклопедия. Том 1. А-К. М.: Советская энциклопедия, 1987. – с. 666.

8. Никифоров Н.Я. Аносский сборник. Собрание сказов алтайцев с примечаниями Г.Н. Потанина. Омск, 1915, с. 211.

9. Николаева Т.М. Загадка и пословица: социальные функции и грамматика // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Загадка как текст.1. М.: Индрик, 1994.

10. Пермяков Г.Л. Основы структурной паремиологии. М., 1988.

11. Пермяков Г.Л. От поговорки до сказки. М.: Главная редакция восточной литературы, 1970.

12. Путилов Б.Н. Проблемы типологии этнографических связей фольклора // Фольклор и этнография. Связи фольклора с древними представлениями и обрядами. Л.: Наука, 1977.