РЕВЕЛЬ В СТИХОТВОРЕНИИ Ф. ТЮТЧЕВА
«КАК НАСАЖДЕНИЯ ПЕТРОВА…»^*

ГАЛИНА ПОНОМАРЕВА

Ревель был для Тютчева, в первую очередь, транзитным городом и только затем воспринимался как исторический и культурный топос.

Эстония не раз фигурирует в жизни поэта и его семьи. Впервые Тютчев побывал здесь в конце августа – начале сентября 1843 г., когда гостил в имении графа Бенкендорфа Фалле в окрестностях Ревеля, а затем из Ревеля поплыл на пароходе в Германию. С 1847 г. до конца 1850-х гг. семейство Тютчевых неоднократно отдыхало в Гапсале (Хаапсалу) и Аренсбурге (Курессааре), а в 1856 г. в Аренсбурге отдыхал сам поэт. Обычно Тютчевы добирались из Петербурга до курортов морем через Ревель. После пожара на пароходе в 1838 г., когда смерть угрожала первой жене Тютчева и его детям, его беспокоили поездки по морю его близких. 12 июня 1856 г. он пишет своей второй жене Эрнестине Федоровне:

Я получил вчера письмо из Ревеля от Софи Карамзиной, сообщающей о вашем позднем и нелегком прибытии в этот порт, при громе и молнии грозы [Тютчев 1915: 236–237].

Ревель упоминается в письмах Тютчева времени Крымской войны в связи с предполагавшейся блокадой российских портов на Балтике. 10 февраля 1854 г. он пишет Э. Ф. Тютчевой из Петербурга:

Здесь, конечно, готовятся достойно встретить милых гостей. Все командования уже распределены. Петергоф, Ораниенбаум покроют укреплениями. Финляндия — под оружием. Даже невинный Ревель, порт которого уже свободен от льда, готовится к обороне, и говорят, что наш приятель Берг¹ примет командование войсками, которые должны защищать этот город» [Тютчев 1915: 195–196].

Из этого письма видно, что Тютчев знал, что ревельский порт слабо укреплен. Он внимательно следил за действиями неприятельского флота на Балтийском море. В следующем 1855 г. в письме от 22 июля Тютчев пишет жене:

Англо-французский флот сосредоточен в стороне Ревеля. Эти мерзавцы продолжают делать разбойничьи набеги на эти берега и недавно убили даже двух работавших в поле женщин [Тютчев 1915: 230].

Тютчев здесь не совсем точен. Как свидетельствует служивший в Балтийском Порту (Палдиски) А. А. Фет,

между Ревелем и Нарвою высадились неприятельские стрелки, и когда единственными встреченными ими лицами оказались две бабы в поле, бросившиеся, разумеется, опрометью бежать, то стрелки сделали по ним залп и, убивши одну наповал, вернулись к своим шлюпкам [Фет 1983: 286].

По приведенным цитатам видно, что Ревель воспринимался Тютчевым как портовый город, мало приспособленный для боевых действий.

Тютчев знал Ревель и как курорт. На ревельских водах отдыхали его друзья Вяземские и Карамзины. Местом отдыха петербуржцев часто становился пригород Катериненталь (Кадриорг), где первое купальное заведение было открыто в 1813 г. и где уже в 1825 г. отдыхал П. А. Вяземский.

Наряду с древним готическим центром, Катериненталь был одной из главных достопримечательностей города. Известно, что парк был заложен по приказу Петра Первого в начале ХVIII в. По преданию, царь сам сажал здесь каштаны. Вот как описывался парк в 1833 г. в ревельском журнале «Радуга»:

Житель Петербурга или Москвы живо представит себе наш Катериненталь в это время, если припомнит гуляние в Петергофе или в Московском Дворцовом саду: здесь то же искусство посреди природы, те же английские дорожки, те же столетние липы, то же каркание ворон, та же пестрота между гуляющими, только всего поменьше, но зато и меньше вертунов с хлыстиками и всего ветренного, а больше степенности [Радуга 1833: 44].

Хотя от центра города до Катериненталя на извозчике было не более 15 минут езды, Кадриорг был не очень спокойным местом: в ХIХ в. зимой там водились волки [Вести].

Видимо, П. А. Вяземский, много раз бывавший в Ревеле, был одним из основных информантов Тютчева, рассказывавших ему об истории и культуре города. Безусловно, Тютчев читал и стихи Вяземского, посвященные Ревелю. В хрестоматийно известном стихотворении Тютчева «Чародейкою Зимою / Очарован лес стоит…» (1852) мы находим реминисценцию из стихотворения Вяземского «Ночь в Ревеле» (1843): «Не мертвец и не живой» [Тютчев 1987: 185]. У Вяземского эта строчка относится к военачальнику петровских времен герцогу де Круа, труп которого не хотели предавать земле из-за не оплаченных покойным долгов. Его мумию показывали путешественникам в Ревеле в ХIX в.:

Про того ли про Кащея,
Что не принятый землей,
Ждет могилы, сиротея,
Не мертвец и не живой? [Вяземский: 275].

Тема «Русские в Ревеле» также в какой-то мере заинтересовала поэта уже в 1840-е гг. Об этом свидетельствует его письмо жене от 19 июля 1847 г. Эрнестина Федоровна была немкой, родившейся и выросшей в Германии. Тем не менее, увиденный впервые немецкий город в Российской империи ее изумил. 19 июля 1847 г. Тютчев пишет жене:

Итак, немецкий вид Ревеля заставил Вас призадуматься, а лишь борода русского кучера вас успокоила. Княгиня Вяземская, которой я сообщил об этом впечатлении, смеялась над ним, не зная в точности, как объяснить себе его [Тютчев 1914: 18].

Для современников Тютчева Эстония, как и вся Прибалтика, воспринималась как русская «отчина». Н. Розанов в изданном им в 1839 г. «Путеводителе по Ревелю и его окрестностям» писал:

Остзейский край был исстари Русской отчиной. Он присоединен к России окончательно от Шведов при Петре Великом [Путеводитель 1839: III].

Тютчев тоже рассматривал Эстонию как исконные российские владения.

Политический интерес поэта к Прибалтике обострился во второй половине 1860-х гг. В это время в Праге выходит книга славянофила Ю. Ф. Самарина «Окраины России», вызвавшая крайнее раздражение прибалтийских немцев. Ему ответил брошюрой дерптский профессор Карл Ширрен. Тютчев очень внимательно следил за этой острой полемикой, тем более что, служа цензором иностранной литературы, просматривал вышедшие за рубежом книги.

Публикация интересующего нас стихотворения «Как насаждения Петрова…» была связана с поддержкой Тютчевым позиций славянофилов. Оно было напечатано 25 июня 1869 г. в газете «Эстляндские губернские ведомости». Приведем его текст:

Как насаждения Петрова
В Екатериненской долине
Деревья пышно разрослись,
Так насаждаемое ныне
Здесь русское живое слово —
Рости — и глубже коренись…
                                    [Тютчев 1869; орфография оригинала].

Проф. С. Г. Исаков в комментариях к стихотворению в антологии «Эстония в произведениях русских писателей ХVIII – начала ХХ века» так объясняет причины его появления:

Стихотворение является откликом на преобразование газеты «Эстляндские губернские ведомости» (официального органа губернского правления), осуществленные губернатором М. Галкиным-Врасским, первым в ХIХ в. губернатором Эстляндии русской национальности. Если до 1869 г. в газете преобладали официальные материалы на немецком языке, то с этого года возросло число русскоязычных публикаций и печатаемые материалы — особенно те, что публиковались в неофициальной части газеты, — стали несравнимо более разнообразными, включали краеведческие, статистические и библиографические статьи и сообщения. Увеличение числа русскоязычных публикаций в газете вызвало протесты немецкого дворянства и бюргерства. Ф. И. Тютчев увидел в произошедших в газете изменениях одну из первых попыток усилить роль русского начала в прибалтийской жизни, в которой до тех пор полностью доминировали остзейские немцы [Исаков 2001: 606].

Однако все же нельзя не отметить, что в «Эстляндских губернских ведомостях» собственно литературные материалы никогда не печатались, поэтому, с моей точки зрения, стихотворение Тютчева выглядело на страницах газеты несколько странно. В 1870 г. по наиболее интересным газетным материалам был собран «Эстляндский сборник», но стихотворение «Как насаждения Петрова…» в него не вошло. После публикации стихотворения имя Тютчева ни разу не упоминалось на страницах «Эстляндских губернских ведомостей», не была отмечена и его смерть в 1873 г. Возможно, последнее было связано с уходом в 1870 г. редактора П. Тиханова, при котором было напечатано стихотворение Тютчева. Но можно сделать вывод, что оно не вызвало в газете никакого отклика. Это был камень, упавший в болото².

Я считаю, что в основу стихотворения Тютчева могли лечь воспоминания, связанные с его пребыванием в Ревеле в сентябре 1843 г.

Я уже упоминала, что до приезда в Ревель Тютчев пять дней гостил в Фалле у А. Х. Бенкендорфа, владевшего имением с 1828 г. В письмах к родным Тютчев дает гостеприимному хозяину очень высокую оценку. Так, он пишет к родителям:

Немного я видал людей, которые мне с первого взгляда казались так симпатичны, как граф Б<енкендорф>, и я чрезвычайно польщен тем приемом, какой он мне оказал [Тютчев 2003: 51].

Известно, что Тютчев познакомил Бенкендорфа со своим сочинением, адресованным императору [Осповат: 95]. Политические идеи Тютчева понравились Бенкендорфу, о чем поэт с гордостью рассказывает родителям:

Но что мне особенно приятно, это прием, какой он оказал моим мыслям относительно известного вам проекта, и готовность отстаивать их перед Государем, ибо на другой день после того, как я их ему изложил, он воспользовался последним своим свиданием с Государем перед его отъездом и довел их до его сведения [Тютчев 2003: 51].

В письме к жене польщенный Тютчев расхваливает человеческие достоинства шефа жандармов:

Отличный человек. Это, конечно, одна из лучших натур, которые я когда-либо встречал. Бенкендорф один из самых влиятельных, самых высоко стоящих в государстве людей, пользующихся по самому свойству своей должности неограниченной властью, почти такой же неограниченной, по крайней мере, как власть его повелителя. Я это знал и это, конечно, не могло меня расположить в его пользу. Тем более мне отрадно было убедиться в том, что это также вполне добрый и честный человек [Тютчев 1914: 11].

Парк в Фалле также произвел на Тютчева большое впечатление (я считаю, что гораздо большее, чем Катериненталь). В письме к жене он упоминает только Фалль. «Самая местность считалась бы красивой даже в самых живописных странах» [Там же].

Как справедливо замечает С. Г. Исаков, Фалль считался самым красивым и популярным местом в окрестностях Ревеля:

Это оригинальный замок в готическом стиле, огромный парк с речкой, водопадом, многочисленными беседками, мостиками и павильонами, выстроенными в разных архитектурных стилях» [Исаков 2003: 101].

Нельзя не признать, что в истории Фалля появление Тютчева в 1843 г. не стало большим событием. Правнук Бенкендорфа князь С. М. Волконский, который лично был знаком с Тютчевым, ни в книге «Родина» в части, посвященной Фаллю [Волконский], ни в небольших воспоминаниях, опубликованных в 97 томе «Лит. наследства» [Волконский 1989], не пишет о пребывании поэта в Фалле. О визите Тютчева в имение Бенкендорфов упоминает лишь литератор С. И. Уманец, автор книги «Замок Фалль под Ревелем» (1894), служивший в Ревеле в 1893–1895 гг. Но и он знает о посещении Тютчевым Фалля лишь из письма поэта к жене [Уманец: 87–89].

Для владельцев Фалля было важным не посещение малоизвестного тогда поэта и второстепенного дипломата, а визит императора. Об одном из таких визитов мы можем прочитать в анонимной статье «Пребывание их Императорских Величеств в Ревеле 25, 26, 27 и 28 майя 1833 года», опубликованной в «Радуге». В ней рассказывалось, что император с семьей и свитой осмотрел церкви, гавань, бастионы, принял депутацию. Затем они отправились в Фалль, в гости к Бенкендорфу. В статье говорится о библиотеке графа, его картинной галерее. Бенкендорф много занимался устройством великолепного парка, по которому и гуляла царская чета:

В память посещения Своего собственноручно как Императрица, так и Император посадили по березке подле тех трех березок, которые в прошедшем году посажены Их Высочествами Великими Княжнами. Государыня сама брала заступ в руки и зарывала дерево. Государь взял одной рукой дерево, посадил его и накидал на корень его 28 лопаток земли [Радуга 1833: 61–62].

Владельцами Фалля бережно хранилась память об этом визите. В кабинете Бенкендорфа на столе стоял бюст Николая I, в парке в память о посещении 1833 г. была устроена царская беседка также с бюстом Николая I. В Фалле была и особо охраняемая роща. Вот как она описана С. М. Волконским:

С северной стороны дома, на лужайке — роща, каждое дерево которой обнесено решеткой с надписью. Это деревья, посаженные членами Императорской фамилии, начиная с Николая I [Волконский: 12].

В этой обстановке историческими становятся не только деревья, но даже бережно сохраняемый садовый инструмент. В воспоминаниях С. Волконского описан приезд цесаревны Марии Федоровны в 1871 г. Она сажала в роще каштан «лопатою, которой сажал свою березу Николай I» [Там же: 14].

Тютчев гостил в Фалле в конце августа – начале сентября, когда обычно еще гуляют по парку. Естественно, что ему, как и всем гостям, показывали особую гордость Бенкендорфа — «исторические деревья, посаженные членами императорской семьи. Однако в самом Ревеле Тютчев увидел деревья гораздо более «исторические», посаженные Петром Великим³.

Вернемся теперь к стихотворению «Как насаждения Петрова…», в котором тесно взаимосвязаны тема укоренившихся деревьев и тема русского языка:

Так насаждаемое ныне
Здесь русское живое слово —
Расти — и глубже коренись.

Здесь важна тема корней. Мне кажется, что объяснение ее появления в стихотворении следует искать не столько в истории Фалля, сколько Кадриорга.

Как известно, строительство Катеринентальского дворца было начато по распоряжению Петра I⁴ в июле 1718 г., а закончено в 1723 г. Проект дворца в стиле барокко был сделан итальянским архитектором Н. Мичетти. Он же вначале и руководил строительными работами, затем его заменил русский архитектор М. Земцов. Для строительства дворца привезли умелых каменщиков из внутренних губерний России⁵. В районе Катеринентальского дворца образовалось новое русское поселение «слобода»⁶.

Видимо, Тютчев впервые увидел Катериненталь в начале сентября 1843 г., когда проезжал через Ревель. До города его провожали Бенкендорф и Крюденеры. Они могли рассказать ему историю Ревеля и окрестностей. Если Тютчев посетил Кадриорг в 1843 г., то мог еще увидеть русскую слободу и узнать историю ее возникновения⁷. Информантами могли стать и знакомые Тютчева, подолгу отдыхавшие в Ревеле.

Катериненталь напоминал пригороды Петербурга — Царское Село, Петергоф. Императорский дворец и парк в Ревеле⁸, как в Царском Селе, связаны с именем Екатерины I и Петра I. Для Тютчева Царскосельский парк, где летом жил императорский двор, прочно ассоциировался с политикой (в Царское Село он ездил за свежими политическими новостями), поэтому вполне понятно, что и ревельский Катериненталь он рассматривал как парк политический. В стихотворении «Как насаждения Петрова…» он относит к историческим не деревья, посаженные императорскими особами в Фалле, а деревья петровского времени. Они ассоциировались у него с деревьями петергофского парка, описанного в стихотворении «Князю П. А. Вяземскому». 12 июля 1861 г., ко дню рождения поэта, отмечавшемуся в Петергофе, Тютчев написал:

Фонтаны плещут тиховейно,
Прохладой сонной дышит сад —
И так над вами юбилейно
Петровы липы здесь шумят… [Тютчев 1987: 206].

Подведем итоги. В сентябре 1843 г. Тютчев, как можно проследить по отзывам в письмах к жене и родителям, был в восторге от Бенкендорфа. Видимо, к 1869 г. отношение к нему меняется. В книге Самарина «Окраины России» Бенкендорф представлен как один из тех прибалтийских немцев, которые, пользуясь своей властью, преследовали прибалтийских крестьян, решивших принять православие. Потому-то в стихотворении Тютчева «Как насаждения Петрова…» упомянуты только насаждения Петра, хотя в Фалле поэт видел деревья, посаженные членами императорской семьи^(*).

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Граф Федор (Фридрих Вильгельм Ремберт) Федорович Берг (1793–1874) — военный и государственный деятель, командовал войсками в Эстляндии во время Крымской войны.

² Вообще, война перьев, которая велась на страницах московских и петербургских газет, в «Эстляндских губернских ведомостях» не отражалась. В газете появлялась лишь фамилия И. С. Аксакова как заочного члена Ревельского Русского Благотворительного общества, хотя количество материалов, посвященных русской культуре в Ревеле, постепенно увеличивается. Например, появляются статьи об открытии здесь в 1872 г. первой в Эстляндской губернии гимназии на русском языке.

³ На сравнительно небольшом пространстве окрестностей Ревеля — Екатериненталя и Фалля — возникает парадоксальная ситуация: исторический парк петровского времени находится в Катеринентале, а исторические деревья более позднего происхождения (с 1833 г.) — в Фалле. К моменту визита Тютчева члены царской семьи насаждением деревьев в Кадриорге уже не занимались. Эта традиция теперь была перенесена в Фалль, в имение Бенкендорфа. В рекламной брошюре М. И. Медема «Екатериненталь близ Ревеля и окрестности, как наилучшие и самые здоровые места для больных и здоровых», вышедшей в Ревеле в 1905 г., где излагается история Катеринентальского парка и дворца, а также других окрестностей Ревеля, в том числе Фалля, о последнем говорится: «На особой площади около замка растет много “исторических деревьев”, посаженных многими высочайшими особами» [Медем: 28].

⁴ В анонимной статье «25 июня в Ревеле», опубликованной в журнале «Радуга», при описании Катеринентальского дворца подчеркивалось, что в его стене находится «незакрашенный кирпич, который Он Сам <Петр Великий. — Г. М.> вложил своеручно во время постройки дворца» [Радуга 1832: 101].

⁵ Кроме того, крестьяне из внутренних губерний были завезены для обслуживания русских помещиков. Священник К. Тизик, описывая приход Ревельского Преображенского Собора, отмечает:

Довольно значительный элемент соборного прихода в 18 столетии составляли пригородные русские крестьяне <…> выселенные сюда из удельных имений внутренней России при Петре I для постройки Екатеринтальского дворца, Ревельской гавани, или в качестве дворни помещиков [Тизик: 193–194].

⁶ Фактически строительство Катериненталя (Кадриорга) в начале XVIII в. было началом российской колонизации в Эстонии, но неудавшейся, поскольку царское правительство не уделило этой проблеме достаточно внимания. Успешной русская колонизация была в Петербургской губернии — в местах, где в конце XVII в. 75% населения еще было нерусским и куда в начале XVIII в. стали свозить крестьян из внутренних губерний. По словам наиболее авторитетного исследователя истории Таллинна Р. Пуллата, количество русского населения в Ревеле было нестабильным: в 1795 г. оно составляло 2699 человек, но многие проводили большую часть времени в России (см.: [Pullat: 20]). Кадриорг был в Ревеле особой территорией, он не подчинялся ревельскому магистрату. По словам Пуллата, «путем скупки соседних участков царский двор постепенно приобрел крупную территорию в окрестности Кадриоргского дворца, которая была непосредственно подчинена Департаменту уделов» [История: 299]. Поскольку жители «русской слободы» получали домики в наследственное владение и не имели права передавать их посторонним лицам, то слобода сохранялась больше столетия. Лишь в 1840-х гг. участки разрешили продавать. На месте бывшей русской слободы находилась позже улица Владимирская, сейчас — Поска.

⁷ Все это могло способствовать возникновению в стихотворении, посвященном Кадриоргу, темы русского языка. Добавим, что рядом с Кадриоргом во 2-м форштате жили старообрядцы, находилась старообрядческая молельня, маленькая богадельня и старообрядческое кладбище. (Подробнее о русской культуре Ревеля см. в моей статье: [Пономарева: 139–144]).

⁸ В Кадриорге в императорском дворце в разное время жили Елизавета Петровна, Екатерина II, Николай I. Здесь в 1833 г. проходило представление царю и царице местного духовенства, дворянства, военных и гражданских чинов. Любопытно, что первым представлялось православное духовенство, тогда как евангелическое лютеранское духовенство представлялось уже после дворянства. Этим подчеркивалась роль православия как государственной религии. Были и представители русского купечества, приветствовавшие императора по-русски хлебом-солью.

ЛИТЕРАТУРА

Вести: <Б. п.> Когда у нас рыскали волки // Вести дня. 1939. 15 мая. № 108.

Волконский: Волконский С. Мои воспоминания: Родина. Берлин, б. г.

Волконский 1989: Из воспоминаний С. М. Волконского / Публ. Р. А. Тимосова // Литературное наследство: Федор Иванович Тютчев. М., 1989. Т. 97. Кн. 2.

Вяземский: Вяземский П. А. Ночь в Ревеле // Вяземский П. А. Полн. собр. соч.: В 12 т. СПб., 1880. Кн. 4. С. 274–276.

Исаков 2001: Исаков С. Г. Ф. И. Тютчев. «Как насаждения Петрова…» // Эстония в произведениях русских писателей XVIII – начала XX века: Антология. Таллинн, 2001.

Исаков 2003: Исаков С. Г. На ревельских водах // Вышгород. 2003. № 5. С. 100–110.

История: История Таллина (до 60-х годов ХIX века). Таллин, 1983.

Медем: Медем М. И. Екатериненталь близ Ревеля и окрестности, как наилучшие и самые здоровые места для больных и здоровых. <Ревель, 1905>.

Осповат: Осповат А. Л. Новонайденный меморандум Тютчева: К истории создания // Новое литературное обозрение. 1992. № 1. С. 89–97.

Пономарева: Пономарева Г. Покровитель купцов-мореходов: Историч. экскурс // Вышгород. 2003. № 5. С. 139–144.

Путеводитель: Путеводитель по Ревелю и его окрестностям / Издал с фр. с дополн. и изменениями Н. Р<озанов.> СПб., 1839.

Радуга 1832: 25 июня в Ревеле // Радуга. 1832. Кн. 6.

Радуга 1833: Пребывание Их Императорских Величеств в Ревеле 25, 26, 27 и 28 майя 1833 года // Радуга. 1833. Кн. 4.

Тизик: Тизик К. История Ревельского Преображенского собора. Историко-статистическое описание. Ревель: Тип. Г. Матизена, 1896.

Тютчев 1869: Тютчев Ф. Как насаждения Петрова… // Эстляндские губернские ведомости. 1869. 25 июня. № 51.

Тютчев 1914: Письма Ф. И. Тютчева к его второй жене, урожд. баронессе Пфеффель (1840–1853) // Старина и новизна. СПб., 1914. Кн. 18.

Тютчев 1915: Письма Ф. И. Тютчева к его второй жене, урожд. баронессе Пфеффель // Старина и новизна. Пг., 1915. Кн. 19.

Тютчев 1987: Тютчев Ф. И. Полн. собр. стихотворений. Л., 1987.

Тютчев 2003: «Я жив и я вас люблю»: Письма Ф. И. Тютчева к родителям / Публ., подг. текста, пер. с фр. яз., прим. Л. В. Гладковой // Наше наследие. 2003. № 67/68. С. 43–57.

Уманец: Уманец С. И. Замок Фалль под Ревелем // Уманец С. И. Воспоминания о князе С. В. Шаховском и балтийские очерки. СПб., 1899.

Фет: Фет А. А. Воспоминания. М., 1983.

Pullat: Pullat R. Eesti linnarahvastik 18. sajandil. <Tallinn>, 1992.

© Галина Пономарева, 2004