ОБЪЕДИНЕННОЕ ГУМАНИТАРНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВОКАФЕДРА РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ТАРТУСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
о проекте | анонсы | хроника | архив | публикации | антология пушкинистики | lotmaniania tartuensia | з. г. минц
personalia | ruthenia – 10 | сетевые ресурсы | жж-сообщество | независимые проекты на "рутении" | добрые люди | ruthenia в facebook

ИЗ ЗАМЕТОК О ЛЕКСИКЕ И ФРАЗЕОЛОГИИ
«ЕВГЕНИЯ ОНЕГИНА»*

И. Г. ДОБРОДОМОВ, И. А. ПИЛЬЩИКОВ

1. «…В окно смотрел и мух давил»

Словосочетание мух давить встречается в романе единожды и, казалось бы, не требует никаких пояснений. Онегин приезжает в деревню.

    Онъ въ томъ покоjat' поселился,
    Гдjat' деревенскiй старожилъ
    Лjat'тъ сорокъ съ ключницей бранился,
    Въ окно смотрjat'лъ и мухъ давилъ.
    (2, III, 1–4)1

В. В. Набоков считал, что стих 2, III, 4 находит параллель в строфе XXXVI главы четвертой (эта строфа, опубликованная в отдельном издании четвертой и пятой глав, была изъята из окончательного текста романа):

    У всякаго своя охота,
    Своя любимая забота:
    Кто цjat'литъ въ утокъ изъ ружья,
    Кто бредить риfita'мами, какъ я,
    Кто бьетъ хлопушкой мухъ нахальныхъ <…>
    (4, XXXVI, 5–9)2

Комментатор полагал, что в обоих случаях речь идет о назойливых насекомых из отряда двукрылых, которых бьют хлопушкой и «которых дядя Онегина давил большим пальцем на оконном стекле (had crushed with a dull thumb on the windowpane)»3. Между тем натуралистическое прочтение этих мест не является единственно возможным. В. В. Виноградов подметил, что выражение мух давил из второй главы «Евгения Онегина» может быть поставлено в один ряд с аналогичными идиомами, обозначающими употребление спиртных напитков и состояние алкогольного опьянения (муху задавить, раздавить, убить, урéзать, зашибить; под мухой, с мухой, в мухе и т. п.). По мнению исследователя, при помощи этого «характеристического образа» Пушкин рисует «застойный быт» своего времени с его «дворянским времяпрепровождением и тусклым развлечением»4.

Вынося за скобки вульгарную социологию, отметим, что предположение Виноградова хорошо согласуется с описанием содержимого дядюшкиных шкафов в той же строфе (стихи 8–11):

    Онjat'гинъ шкафы отворилъ:
    Въ одномъ нашелъ тетрадь расхода,
    Въ другомъ наливокъ цjat'лый строй,
    Кувшины съ яблочной водой <…>

А в четвертой главе Пушкин, рассказывая о вседневныхъ занятъяхъ Евгения (4, XXXVII, 3), перечень которых завершает бутылка свjat'тлаго вина (4, XXXIX, 7), припомнил и свои скучные деревенские вечера:

    Сиди подъ кровлею пустынной,
    Читай: вотъ Прадтъ, вотъ W. Scott!
    Не хочешь? Повjat'ряй расходъ,
    Сердись, иль пей, и вечерь длинной
    Кой-какъ пройдетъ, а завтра тожъ,
    И славно зиму проведешь.
    (4, XLIII, 9–14; разрядка наша. — И. Д., И. П.)

«<…> мое глухое Михайловское наводить на меня тоску и бjat'шенство, — признавался Пушкин П. А. Вяземскому 27 мая 1826 г. — Въ 4-ой пjat'снjat' Онjat'гина я изобразилъ свою жизнь»5. За два года до этого Вяземский высказывал опасения, что в деревенском захолустье ссыльный поэт от «отчаянiя» начнет «пить пуншъ»6.

Догадка Виноградова, каких именно мух давил дядя Онегина, получила широкое признание7. Любопытно однако, что Виноградов не счел нужным вступать в полемику с вышедшим под его редакцией «Словарем языка Пушкина», где стихами из «Евгения Онегина» (2, III, 1–4) проиллюстрировано одно из значений глагола давить — «раздавливая, уничтожать»8. Эта непоследовательность отчасти оправдана: перед нами яркий пример поэтической неоднозначности9. Выражение мух давить может трактоваться и как свободное глагольно-именное сочетание, в котором сохраняются самостоятельные лексические значения обоих компонентов ('мухи' + 'давить'), и как фразеологическое сращение с неразложимым (идиоматическим) значением 'пить хмельное'.

Не исключено, что Пушкин держал в уме и какой-то запасной вариант стиха 2, III, 4. В черновой редакции второй главы это место гипотетически читается: В окно смотрел и мух ловил10. А в 1828 или 1829 г., внося исправления в конволют первых шести глав романа, поэт зачеркнул в слове давил две начальные буквы; Б. В. Томашевский допускал, что автор «Онегина» готов был вернуться к исходному (?) чтению ловил11. Этого не случилось, но даже если бы замена была произведена, возможность двоякого истолкования данной строки всë равно бы сохранилась: выражение мух ловить нередко употреблялось в значении 'не принимать никаких мер; ничего не делать'12 (ср. франц. gober des mouches с тем же значением13). Этой идиомой пользовался и Пушкин. В публикациях «Московского Вестника» и «Северной Пчелы» строфа 7, XLV заканчивалась следующим образом:

    <…> У Пелагеи Николавны
    Все тотъ же другъ мосьë Финмушъ,
    И тотъ же шпицъ, и тотъ же мужъ.
    А онъ все клуба членъ исправный,
    Все также смиренъ, также глухъ,
    И также важно ловитъ мухъ.14

Муж-рогоносец ловит мух, то есть не обращает никакого внимания на «дружеские» связи своей супруги с мосьë Финмушем. Имя Финмуш в этом контексте носит сугубо каламбурный характер: франц. fine mouche буквально означает 'тонкая (= хитрая) мушка' (так называют очень ловких пройдох).

Не менее интересна с точки зрения нашей темы история текста XXXVI строфы четвертой главы. В черновой рукописи после строки Кто целит в утку из ружья Пушкин набрасывает продолжение, в котором развернута метафора «журнальная полемика — охота»: Кто травит рифмами как я // Исподтишка зверков журнальных. Затем это место переделывается: Кто бредит рифмами как я, // Кто бьет хлопушкой мух журнальных15. Последний вариант сохранен в беловом автографе16 — «нахальными» мухи стали только в печатной редакции.

Приблизительно в то же время, когда сочинялись строки о «журнальных мухах», Пушкин пишет стихотворение «Совет», ранняя редакция которого, отправленная Вяземскому в конце ноября или в начале декабря 1825 г., была опубликована в альманахе «Урания»:

    Повjat'рь: когда и мухъ и комаровъ
    Вокругъ тебя летаетъ рой журнальной.
    Не разсуждай, не трать учтивыхъ словъ
    Не возражай на пискъ и шумъ нахальной
    Ни логикой, ни вкусом, милый другъ
    Никакъ нельзя смирить ихъ родъ упрямой.
    Сердиться грjat'хъ — но замахнись и вдругъ
    Прихлопни ихъ проворной эпиграммой.17

Генетическая связь этого стихотворения с «Евгением Онегиным» зафиксирована документально: набросок переработки начальных стихов «Совета» сделан на обложке белового автографа четвертой главы романа18. Несомненно, что в первопечатной редакции четвертой главы нахальными мухами Пушкин называет журнальных критиков (ср. эпиграмму 1829 г. «Собрание насекомых», которая тоже построена на «энтомологической» метафоре). При всëм том печатный текст строки 4, XXXVI, 9 допускает буквальное понимание, так что Набоков-читатель, наверное, имел право на ошибочную интерпретацию, которой должен был избежать Набоков-комментатор. Появление в стихотворном произведении «непоэтического» выражения мух давить не было внове — до Пушкина это словосочетание употребил Г. Р. Державин («К царевичу Хлору», 1802):

    <…> A тjat'хъ пашей, эмировъ, мурзъ,
    Не любишь и не терпишь точно,
    Что, сами ползая средь узъ,
    Мухъ давятъ въ лапахъ полномочно
    И бить себjat' велятъ челомъ <…>19

Ср. у него же в стихотворении «Философы, пьяный и трезвый» (опубл. в 1792): Смjat'шно въ тенета мухъ ловить20. Тем не менее пушкинские мухи обратили на себя внимание читающей публики. Кс. А. Полевой рассказывает в своих «Записках»: «Увидевши меня по приезде моем из Москвы, когда были изданы две новые главы “Онегина”» <четвертая и пятая (1828). — И. Д., И. П.>, Пушкин желал знать, как встретили их в Москве. Я отвечал:
      — Говорят, что вы повторяете себя: нашли, что у вас два раза упомянуто о битье мух.
      Он расхохотался; однако спросил:
      — Нет? в самом деле говорят это?
      — Я передаю вам не свое замечание; скажу больше: я слышал это из уст дамы.
      — А ведь это очень живое замечание: в Москве редко услышишь подобное, — прибавил он»21.

Этот разговор сыграл свою роль в истории текста пушкинского романа. В конволюте первых шести глав «Онегина» возле стихов 4, XXXVI, 8–9 (Кто бредить риfita'мами, как я, // Кто бъетъ хлопушкой мухъ нахалъныхъ) вписан вариант, близкий к первоначальному: Кто эпиграммами какъ я // Стрjat'ляетъ въ куликовъ журналъныхъ22. Пушкин попытался исправить обе строки, на которые указал ему Кс. Полевой (2, III, 4 и 4, XXXVI, 9), однако в одном случае правка не была доведена до конца, а в другом автор принял радикальное решение и отказался от всей строфы. Стих, в котором мухи были упомянуты в третий раз, в отдельном издании VII главы Пушкин тоже изменил: <…> Все также смиренъ, также глухъ, // И также jat'стъ и пьетъ за двухъ23.

2. «Ученый малый, но педант»24

Конечно, все помнят характеристику героя пушкинского романа в начале первой главы:

    Онjat'гинъ былъ по мнjat'нью многихъ
    (Судей рjat'шительныхъ и строгихъ),
    Ученый малый, но педантъ.
    Имjat'лъ онъ счастливый талантъ
    Безъ принужденья въ разговорjat'
    Коснуться до всего слегка,
    Съ ученымъ видомъ знатока
    Хранить молчанье въ важномъ спорjat',
    И возбуждать улыбку дамъ
    Огнемъ нежданныхъ эпиграммъ.
    (1, V, 5–14)

Еще раз слово педант применительно к Онегину появляется в XXV строфе:

    <…> мой Евгенiй,
    Боясь ревнивыхъ осужденiй,
    Въ своей одеждjat' былъ педантъ
    И то, что мы назвали франтъ.
    (1, XXV, 5–8)

Кроме того, в шестой главе то же слово прилагается к Зарецкому:

    Въ дуэляхъ классикъ и педантъ,
    Любилъ методу онъ изъ чувства,
    И человjat'ка растянуть
    Онъ позволялъ — не какъ нибудь,
    Но въ строгихъ правилахъ искусства.
    (6, XXVI, 8–12)

Первая глава «Евгения Онегина» была создана в 1823 г., шестая — в 1826-м. Уже полвека спустя к процитированным фрагментам понадобился комментарий. А. Вольский истолковал их так: «Педантъ — человjat'къ, хвастающiйся своимъ знанiемъ <пояснение к первой цитате. — И. Д., И. П.>, также строжайшiй исполнитель мелочныхъ формальностей <пояснение ко второй цитате. — И. Д., И. П.25. Если второе из указанных Вольским значений (сохранившееся в современном русском языке) ни у кого сомнений не вызывало, то по поводу первого высказывались самые разноречивые суждения.

Ста лет оказалось достаточно, чтобы пушкинское словоупотребление поставило специалистов-филологов в тупик. Энциклопедический «Путеводитель по Пушкину» (1931), созданный силами нескольких десятков пушкинистов, обошел педанта молчанием. Строку 1, V, 7 (Ученый малый, но педантъ) пояснил Н. Л. Бродский, который «лишь библиографически» знал «о существовании книжки А. Вольского» и потому вынужден был предпринять собственные разыскания о семантике непонятного слова: « Педант — человек строгих правил, несколько старомодный. В данном случае применено иронически»26. Аналогичное примечание появилось в ближайшем по времени комментированном издании «Онегина»27. Солидарность с этим сомнительным толкованием неожиданно проявил такой крупный лексиколог, как В. В. Виноградов: «Педант — сухой, узкий формалист, требующий мелочной точности <…> (“Е<вгений> О<негин>” 1, V)»28.

Однако вскоре Бродский сообразил, что Пушкин придавал этому стиху какой-то иной смысл, и, следовательно, «слово педант имело в 20-х годах <ХIХ века> признаки, впоследствии выветрившиеся в обиходном языке»29. Сопоставив случайно подобранные и произвольно интерпретированные цитаты из русских авторов последней трети XVIII — первой трети XIX в., комментатор заключил, что «прозвище педанта в 20-х годах несло с собой не только этическую, но и политическую примесь чего-то непокорного, враждебного господствовавшему кругу в дворянском обществе»30. Выводы Бродского безоговорочно принял С. М. Бонди: «Педант — здесь <в “Евгении Онегине” 1, V, 7. — И. Д., И. П.> это слово имеет значение: человек с принципами и взглядами, расходящимися со взглядами светского общества»31.

Социологическая риторика не убедила В. В. Набокова: «В своем обычном стремлении <…> сделать из Онегина эталон прогрессивной доблести (a paragon of progressive virtue) H. Бродский <…> пытается доказать <…> что во времена Пушкина и Фонвизина “педантом” называли честного человека и политического мятежника. Такого никогда не было»32. «Надуманным» находил толкование Бродского и Ю. М. Лотман33. В качестве альтернативы исследователь привел в комментарии к стиху 1, V, 7 определение из «Словаря языка Пушкина»: «Человек, выставляющий напоказ свои знания, свою ученость, с апломбом судящий обо всем»34.

Последняя дефиниция обнаруживает явную зависимость от словаря под редакцией Д. Н. Ушакова: «Человек, щеголяющий своей ученостью, поучающий других, берущий на себя роль наставника (устар.)»35. Эта формулировка в свое время вызвала резкую, но несправедливую критику В. И. Чернышева: «Приписанного ему значения слово педáнт не имело ни в старом, ни в современном русском языке. Очевидно, это необыкновенное значение извлечено из последнего академического издания сочинений Пушкина, редактор которого сделал важное “открытие”: нашел в одной из первых рукописных редакций „Евгения Онегина» после слова педáнт двоеточие и ввел его в канонический текст своего издания. Он решительно не хотел считаться с тем, что все печатные издания <…> вышедшие при жизни поэта, имеют после слова педáнт точку, и с тем, что значение слова педант совсем не раскрывается последующим текстом, который дает характеристику светской, поверхностной учености Онегина»36. Речь здесь идет о Б. В. Томашевском — редакторе VI тома «большого академического издания» 1937–1949 гг. В эти же годы Томашевский принимал участие в составлении толкового словаря под редакцией Ушакова, а затем и в составлении «Словаря языка Пушкина»37. Не иначе как под влиянием суровых слов Чернышева обсуждаемое значение исчезло со страниц курировавшегося им 17-томного «Словаря современного русского литературного языка»38, а также из 4-томного «Словаря русского языка» под редакцией А. П. Евгеньевой.

В результате академические толковые словари стали бесполезными для тех, кто хотел бы навести лексикологические справки о пушкинском слове.

В. И. Чернышев заблуждался, утверждая, что слово педант никогда в указанном значении не использовалось — достаточно вспомнить вышеприведенный комментарий Вольского. Еще более надежные свидетельства дают лексикографы предпушкинской и пушкинской эпохи, начиная с H. M. Яновского: «ПЕДАНТЪ, фр. Школьной враль, ученой хвастунъ, бездjat'лки важными вещами ставящiй; неискусной ученой, человjat'къ надменный ученостiю своею безъ мjat'ры, который въ разговорахъ и поступкахъ беретъ на себя важной несносной видъ, говоритъ обо всемъ не къ стати и рjat'шительнымъ образомъ, наблюдая точность и строгость въ самыхъ бездjat'лицахъ; иначе ученой дуракъ»39. В усеченном виде это определение воспроизвел Ф. Кравчуновский: «Педантъ школьной враль, ученой хвастунъ, бjat'здjat'лки <sic!> важными вещами ставящïй»40. В несколько иной редакции толкование Яновского представлено в словарике И. Ренофанца: «ПЕДАНТЪ. Тотъ, кто прилjat'пясь къ какимъ-нибудь формамъ или правиламъ, не отступаетъ отъ оныхъ ни на шагъ. Ученый дуракъ, который во всякомъ случаjat' хочетъ выказывать свою ученость и даже въ бездjat'лицахъ ищетъ наблюдать строжайшую точность»41.

Источником для Яновского послужил «Полной Французской и Российской Лексикон» 1786 г.: «PÉDANT, s. m. (бранное сл.) Школьной враль, неискусной ученой, учитель, педантъ, ученой дуракъ, которой не къ стати хочетъ казаться ученымъ, и говоритъ рjat'шительнымъ видомъ, которой точность и строгость наблюдаетъ въ бездjat'лицахъ»42. Во втором издании «Лексикона», вышедшем под наблюдением И. И. Татищева, к этой дефиниции было добавлено слово школяр, открывающее словарную статью43.

Составители «Лексикона» 1786 г. в свою очередь опирались на словарь Французской академии, отмечающий у слова pédant три значения, из которых первое (буквальное) у русского заимствования педант в словарях XIX в. не зафиксировано:

«Terme injurieux, & dont on se sert pour parler avec mépris de ceux qui enseignent les enfans dans les Colléges, ou dans les maisons particulières» = «Уничижительное слово, которое используют, говоря с презрением о тех, кто преподает детям в Коллежах или в частных домах»44.

Тем не менее в XVIII — начале XIX в. школьного или домашнего учителя вполне могли назвать педантом. Среди «Кратких незамысловатых повестей», включенных профессором и кавалером Н. Г. Кургановым в 4-е издание его знаменитого «Писмовника» («Универсальной Грамматики»), помещена «Повесть потешная о Педанте» (№ 323), которую предваряет пояснение: «Педантъ есть школьной худой учитель, сварливой грубой ученой»45. В этом же значении педант фигурирует в лицейском стихотворении Пушкина «Воспоминание (К Пущину)» (1815): Вдруг педанта глас ужасный // Нам послышался вдали…46 Наконец, это же слово появляется в черновой редакции лирического отступления о лицейских годах в начале восьмой главы «Евгения Онегина» (24. XII 1829):

    Когда французом называли
    Меня задорные друзья,
    Когда педанты предрекали
    Что ввек повесой буду я <…>47

Из вариантов 3-го стиха ясно, что под «педантами» Пушкин разумеет лицейских начальников48.

Два других значения, указанных в словаре Французской академии и перешедших в русские лексиконы, — как раз те, что были применены Пушкиным к Онегину:

«Se dit aussi, De celui qui affecte hors de propos de paroître savant, ou qui parle avec un air trop décisif» = «Также говорится: О том, кто некстати проявляет стремление казаться ученым или говорит с видом слишком решительным»;

«Il se dit aussi, De celui qui affecte trop d'exactitude, trop de sévérité dans des bagatelles, & qui veut assujetir les autres à ses règles» = «Говорится также: О том, кто проявляет (выказывает) излишнюю точность, излишнюю строгость в мелочах (безделицах) и стремится подчинить других своим правилам»49.

«Проявлять точность и строгость» педант может в любой области — и в дуэлях, как Зарецкий, и в своей одежде, как франт Онегин. Интересно, что ассоциация «педант — франт» возникла у Пушкина по крайней мере еще один раз — во время работы над LI строфой седьмой главы романа:

    Здjat'сь кажутъ франты записные
    Свое нахальство, свой жилетъ
    И невнимательный лорнетъ.

В черновиках Пушкин пробовал варианты: Здесь кажут франты записные // Пустую голову, корсет // Крахмальный галстух и лорнет; Здесь накрахмаленный педант // Являет; Свой накрахмаленный; Пустую голову, лорнет50.

Вхождение слова педант в русский литературный язык осложнялось из-за противодействия пуристов (еще в 1760–1770-х годах это слово не было вполне натурализовано)51. Тот же Курганов в «Словаре разноязычном» («Русском словотолке»), приложенном к «Писмовнику», предлагал заменить это слово русским новообразованием худокнижник52. Последнее оказалось настолько неудачным, что опечатка художникъ (вместо худокнижникъ), вкравшаяся еще при жизни автора в 4-е издание книги53, осталась незамеченной и не была исправлена ни в одной из последующих републикаций, включая последнее (11-е) издание 1837 г. Слова педант нет в обоих словарях Академии российской и в «Общем Церковно-Славяно-Российском словаре», составленном ее действительным членом П. И. Соколовым (1834). Только в академическом словаре 1847 г. мы встречаем уже знакомые определения: «1) Выказывающiй не у мjat'ста свою ученость, придирчивый ко всякой мелочи, упорный въ одностороннихъ своихъ мнjat'нiяхъ <…> 2) Строго наблюдающiй всякiя мелочи»54.

Неизменно регистрируют интересующую нас лексему выпущенные в середине XIX в. словари иностранных слов. В. Н. Углов вслед за академическим словарем 1847 г. четко выделяет у нее два значения: «Педантъ фр. 1) Выказывающiй часто и некстати свою ученость. 2) Строго наблюдающiй всjat' мелочи въ какомъ либо дjat'лjat'»55. Ср. у А. Д. Михельсона: «Педантъ, фр. а) Человjat'къ<,> надутый своею ученостiю и выказывающiй ее часто не кстати. b) Человjat'къ, строго наблюдающiй всjat' мелочи въ какомъ-нибудь дjat'лjat'»56. В то же время другие лексикографы (например, А. И. Марков и И. Ф. Бурдон) отмечают у слова педант одно-единственное значение, причем именно то, которое вызывает затруднение у наших современников: «Выказывающiй часто и некстати свою ученость»57. Лишь одно значение слова педант зафиксировано в «Объяснении 1000 иностранных слов» 1859 г.: «Человjat'къ, надутый своей ученостью и говорящiй свысока»58. Только при переиздании «Объяснения» соответствующая словарная статья была расширена: «Педантъ. Человjat'къ, надменный своею ученостью и говорящiй свысока; — педантъ въ какомъ ниб<удь> дjat'лjat' — строгiй исполнитель его въ мелочахъ, которымъ онъ придаетъ большую важность»59.

Два значения выделялись и у слов, производных от педанта — ср. определение педантизма в словаре Ф. Г. Толля: «Педантизмъ, хвастовство своим знанiем <sic!>; также строжайшее исполненiе сам<ых> мелоч<ных> формальностей»60. Именно эта дефиниция легла в основу пояснений Вольского к тексту пушкинского «романа в стихах». Интересна формулировка «Полного словаря иностранных слов» 1861 г.: «Педантъ, (фр. pédant, итал. pedanti <sic!> — первоначально, воспитатель) гр. Школяръ, надменный острякъ, гордецъ; сухой ученый, пристрастный къ мелочамъ»61. Не исключено, что на такое определение педанта повлиял нарисованный Пушкиным образ Онегина (надменный остряк, гордец). Любопытно, что в дефиниции снова всплывает слово школяр, перешедшее затем к Далю.

Младший сверстник и близкий знакомый Пушкина В. И. Даль (1801–1872), в общем чуждавшийся европеизмов, всë же включил популярное иностранное слово в свой «Словарь живого великорусского языка». Примечательно однако, что на первое место Даль вынес то значение, которое у всех его предшественников (кроме И. Ренофанца) шло вторым: «ПЕДÁНТЪ <…> фрн. строгiй, точный, придирчивый мелочникъ, требующiй соблюденья въ дjat'лjat' внjat'шностей, околичности, порядка; тяжелый и упорный послjat'дователь разъ принятому, одностороннему порядку; самоувjat'ренный ученый, некстати требующiй отъ всякаго одинаковаго съ собою взгляда: школяръ, научникъ»62. Словечко научник было подхвачено лексикографом следующего поколения — М. И. Михельсоном (1825…1908): «Педантъ (формалистъ, строгiй мелочникъ, самоувjat'ренный научникъ)»63. Характерно, что собиратель «метких и ходячих слов» иллюстрирует педанта только одним примером из «Евгения Онегина» (1, XXV, 7–8), уклонившись от обсуждения спорного контекста 1, V, 5–1464. Младший современник Михельсона В. И. Чернышев (1867–1949), как мы видели, даже отрицал наличие у слова педант значения 'человек, щеголяющий своей ученостью', стиравшегося от поколения к поколению.

Видимо, не было это значение известно и Г. Л. Лозинскому (1889–1942), комментировавшему парижское юбилейное издание «Евгения Онегина» 1937 г. Он попытался объяснить трудное место (1, V, 7) типографской ошибкой в первой публикации (1825): «Но передъ педантъ, повидимому противорjat'читъ дальнjat'йшему тексту. A. fita'. Онjat'гинъ<-Отто> предлагалъ замjat'нить но отрицанiемъ не»65. По верному замечанию Набокова, эта гипотеза плохо согласуется с тем фактом, что «Пушкин сохранил “но” в трех последующих изданиях <1829, 1833 и 1837 г. — И. Д., И. П.>»66. Аргументом в пользу суждения А. Ф. Онегина иногда считают черновой набросок начала V строфы:

    На зло суду Зоилов строгих —
    Конечно не был он педант.67

Однако нетрудно заметить, что в дефинитивной и первоначальной редакциях одна и та же ситуация описывается с диаметрально противоположных точек зрения: если в беловике говорится о том, что «согласно мнению строгих судей, Евгений был педантом» (несобственно-прямая речь), то в черновике сказано, что «вопреки мнению строгих Зоилов, [которые считали Евгения педантом], он таковым не являлся» (авторская речь). Приведем еще два примера употребления Пушкиным слова педант в этом значении; оба контекста близки к контексту V–VI строф первой главы «романа в стихах» (Мы всjat' учились понемногу… и Латынь изъ моды вышла ныть…). В стихотворении «Добрый человек» (1817–1820):

    Ты прав — несносен Фирс ученый,
    Педант надутый и мудреный —
    Он важно судит обо всем,
    Всего он знает по немногу.68

В пародийной «Детской книжке» (1830): «Латинский, по его мнению, вышел совсем <из> употребления, и одним педантам простительно было им заниматься»69.

Г. Л. Лозинский вспомнил также, что в восьмой главе романа при характеристике непринужденного светского разговора использовано слово педан(т)ство:

    Разумный толкъ безъ пошлыхъ темъ,
    Безъ вjat'чныхъ истинъ, безъ педанства.
    (8, XXIII, 11–12)70

Все четыре случая употребления слов педант и педан(т)ство в окончательном тексте «Евгения Онегина» Лозинский приводит в одном ряду для выяснения «признаков педантства»71, хотя согласно неполным данным «Словаря языка Пушкина» семантически эти лексемы распределяются по двум группам:

1) «человек, отличающийся мелочной точностью в соблюдении каких-н<ибудь> правил, норм и требующий того же от других; сухой формалист, буквоед» (1, XXV, 7 и 6, XXVI, 8);

2) «человек, выставляющий напоказ свои знания» (1, V, 7) и «образ мыслей, поведения» такого человека (8, XXIII, 12)72.

По оплошности лексикографов в словарной статье «Педант» не была учтена строка 1, XXV, 7 (Въ своей одеждjat' былъ педантъ). Может быть поэтому Ю. М. Лотман, опиравшийся на это издание, не только оставил указанный фрагмент без пояснений, но и выдвинул опрометчивый тезис о единстве значения «слова “педант” во всех текстах П<ушкина73. Очевидно, под влиянием ошибочного мнения Лотмана Н. И. Михайлова дала единую дефиницию затруднительного слова для всех его употреблений в «Евгении Онегине»: «Педант — зд<есь> человек, выставляющий напоказ свою ученость»74. Вслед за Лотманом и Михайловой слово педант в применении к Зарецкому (6, XXVI, 8) неверно определила Л. А. Глинкина: «Выставляющий напоказ свою ученость»75.

За рамками настоящей работы остался вопрос об использовании и распространении слова педант / pédant в русской и французской литературе. Так, например, несомненное воздействие на обе культуры оказали образы педантов Триссотена и Вадиуса из комедии Мольера «Ученые женщины»76. Неслучайно, что примеры из «Ученых женщин» обильно представлены в статье «Pédant» из словаря Э. Литтре77. Выражением мольеровские педанты употребление обсуждаемого слова проиллюстрировано в словаре под редакцией Д. Н. Ушакова78. Наконец, явно под влиянием мольеровского un sot savant (см. «Les Femmes savantes» IV, 3: 1295–1300) возникла традиция толкования педанта как ученого дурака79 — это определение встречается уже у И. Нордстета80, а затем у Татищева, Яновского и др. Ср. у Пушкина в «Пирующих студентах» (1814): Под стол ученых дураков! // Без них мы пить умеем <…> Оставим в чаше круговой // Педантам сродну скуку81.

Исследование литературной традиции, безусловно, приблизит нас к пониманию тех «значений, которые как бы просвечивают сквозь прямые значения слова в поэтическом языке» (Г. О. Винокур)82. По замечанию В. В. Виноградова, «для Пушкина слово, фраза, помимо своих вещественных значений, были отягчены отслоениями литературной традиции, литературных стилей. Быт и литература сочетаются в предметно-смысловых формах пушкинского слова и тем углубляют его семантическую перспективу»83. Но решению задач, относящихся к ведению истории литературы и поэтики, должно по мере возможности предшествовать скрупулезное изучение лексикографических данных. Так, на приведенном выше материале легко видеть, что обращение к словарям XIX в. позволяет вскрыть исторические сдвиги в смысловой стороне слова педант на конкретном этапе его бытования в русском языке и литературе. Этим в значительной степени ослабляется категоричность тезиса В. В. Виноградова, сформулированного в черновых заметках по истории слова антик: «Восстановление полной семантической истории слова даже в пределах XVIII–XX вв. только по данным толковых словарей почти невозможно»84.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Пушкин А. Евгений Онегин, роман в стихах. 3-е изд. СПб., 1837. С. 42–43. В дальнейшем все цитаты из «Евгения Онегина» за исключением особо оговоренных случаев даются по этому изданию. Назад

2 Пушкин А. Евгений Онегин, роман в стихах. СПб., 1828. Гл. IV–V. С. 37. Назад

3 Pushkin A. Eugene Onegin: A Novel in Verse / Transl. from the Russian, with a Commentary, by V. Nabokov. N. Y., 1964. Vol. 2. P. 456. Назад

4 Виноградов В. В. О серии выражений: муху зашибить, муху задавить, муху раздавить, муху убить, с мухой, под мухой // Рус. речь. 1968. № 1. С. 85. Назад

5 Пушкин. Письма / Под ред. и с примеч. Л. Б. Модзалевского. М.–Л., 1928. Т. II. С. 12–13. Назад

6 Остафьевский архив князей Вяземских / Под ред. и с примеч. В. И. Саитова. СПб., 1899. Т. III. С. 73. Назад

7 В наши дни она обычно воспроизводится без ссылки на первоисточник. См.: Степанов В. П., Дудочкин П. П., Фомичев С. А. Из комментария к «Евгению Онегину» // Временник Пушкинской комиссии. 1981. Л., 1985. С. 166–167 (П. П. Дудочкин); Соловьева В. С. «Евгений Онегин» в зеркале «Мертвых душ»: (Сопоставит. анализ на основе перифраз) // Рус. яз. в шк. 1992. № 1. С. 74; Старк В. П. Примечания научного редактора // Набоков В. Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин» / Пер. с англ. СПб., 1998. С. 689, примеч. 23; и мн. др. Назад

8 Словарь языка Пушкина: В 4 т. М., 1956. Т. I. С. 576. Назад

9 См.: Перцов Н. В. О неоднозначности в поэтическом языке // Вопр. языкознания. 2000. № 3. С. 59. Назад

10 Пушкин. Полное собрание сочинений: В 16 т. [М.–Л.], 1937. Т. 6. С. 266. Назад

11 Там же. Т. 6. С. 537. Назад

12 См.: Абрамов Н. Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. Изд. 7-е. М., 1999. С. 18; Словарь современного русского литературного языка. М.–Л., 1957. Т. 6. Стлб. 1394. Назад

13 Идиома фиксируется с конца XVII в. (см.: Robert P. Dictionnaire alphabétique et analogique de la langue française. 2e éd. entièrement rev. et enrichie par A. Rey. P., 1990. T. IV. P. 952). Назад

14 Пушкин А. Москва: (Из Евгения Онегина) // Северная Пчела. 1828. 9 февр., № 17. С. [4]. В тексте «Московского Вестника» (1828. Ч. VII. № I. С. 7) по ошибке напечатано: мосьë Флимушь (ср. письмо М. П. Погодина Пушкину от 28 февраля 1828 г.). Назад

15 Пушкин. Полное собрание сочинений. Т. 6. С. 370. Назад

16 См.: Там же. С. 597. Назад

17 Пушкин. Письма. М.–Л., 1926. Т. I. С. 170 (разрядка наша. — И. Д., И. П.). Назад

18 См.: Пушкин. Полное собрание сочинений. 1949. Т. 2. Кн. 2. С. 1158. Назад

19 Державин. Сочинения / С объяснит. примеч. Я. Грота. 2-е академ. изд. СПб., 1869. Т. II. С. 260. Назад

20 Там же. 1868. Т. I. С. 186. Назад

21 Пушкин в воспоминаниях современников / Сост. и примеч. В. Э. Вацуро и др. 3-е изд., доп. СПб., 1998. Т. 2. С. 66; ср.: Pushkin A. S. Eugene Onegin: A Novel in Verse / The Russ. text ed. with introduction and commentary by D. Čiževsky. Cambridge (Mass.), 1953. P. 251. Назад

22 См. факсимиле: Георгиевский Г. П. Автографы А. С. Пушкина // Зап. Отдела рукописей Всесоюз. б-ки им. В. И. Ленина. 1938. Вып. I. С. 14; ср.: Пушкин. Полное собрание сочинений. Т. 6. С. 538. Назад

23 Пушкин А. Евгений Онегин, роман в стихах. СПб., 1830. Гл. VII. С. 44 (и последующие издания). Назад

24 Проблемы, затронутые в этой заметке, были предварительно рассмотрены в докладе: Добродомов И. Г., Пильщиков И. А. Педантизм Евгения Онегина в свете лексикографических фактов // А. С. Пушкин в Подмосковье и Москве: Материалы IV Пушк. конф. 15–17 окт. 1999 г. Большие Вязëмы, 2000. С. 26–37. (Текст опубликован с неимоверным количеством опечаток.) Назад

25 Вольский А. Объяснения и примечания к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин». М., 1877. [Вып. I]. С. 10, ср. 39. Портрет Зарецкого (третий из приведенных нами отрывков) остался за пределами этого неоконченного комментария (2 вып., 152 с.), в котором разобраны пять первых глав и только 6 начальных строф шестой главы романа. Назад

26 Бродский Н. Л. Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин». М., 1932. С. 3, 10. Назад

27 См.: Пушкин А. С. Евгений Онегин / Подгот. к печати и снабдил коммент. Б. X. Черняк. М., 1934. С. 8, примеч. 1. В том же году это издание подверг резкой критике Б. В. Томашевский, охарактеризовавший комментарий Черняка как «компиляцию из Бродского и из „Путеводителя»» (Томашевский Б. Издания стихотворных текстов [Пушкина] // Литературное наследство. М., 1934. № 16/18. С. 1110, примеч. 19). Назад

28 Виноградов В. В. Глоссарий // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 6 т. 4-е изд. М., 1936. Т. 6. С. 667. Назад

29 Бродский Н. Л. <«>Евгений Онегин<»>: Роман А. С. Пушкина: Пособие для учителей средней школы. 2-е изд., перераб. М., 1937. С. 29. Назад

30 Там же. С. 30–31. Назад

31 Пушкин А. С. Евгений Онегин: Роман в стихах / Предисл., примеч. и поясн. статьи С. Бонди. [М.], 1957. С. 50, примеч. 1. В предшествующих изданиях «Евгения Онегина» под редакцией Бонди (1936–1947) слово педант прокомментировано не было. Назад

32 Pushkin A. Op. cit. Vol. 2. P. 48. Назад

33 Лотман Ю. M. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий: Пособие для учителя. Л., 1980. С. 129. Назад

34 Там же. Ср.: Словарь языка Пушкина. М., 1959. Т. III. С. 289. Назад

35 Толковый словарь русского языка / Под ред. проф. Д. Н. Ушакова. М., 1939. Т. III. Стб. 77. Назад

36 Чернышев В. И. Толковый словарь русского языка (Критический отзыв) [1942] // В. И. Чернышев. Избранные труды: В 2 т. М., 1970. Т. I. С. 371 (ср.: Пушкин. Полное собрание сочинений: В 16 т. Т. 6. С. 7). Незаслуженно сочувственное отношение к соображениям В. И. Чернышева выражено в статье: Добродомов И. Г. Из апокрифической Пушкинианы русской лексикографии // Актуальные вопросы исторической лексикологии и лексикографии: Межвуз. сб. науч. тр. Смоленск, 2000. С. 103–104. Назад

37 Ср.: Плотникова В. А. Две редакторские версии (Из истории работы над «Словарем языка Пушкина») // Вопр. языкознания. 1999. № 5. С. 113–114. Назад

38 Ср.: Виноградов В. В. О трудах В. И. Чернышева по русскому языку // В. И. Чернышев. Избранные труды. Т. I. С. 36. Назад

39 [Яновский H. M.] Новый словотолкователь, расположенный по алфавиту. СПб., 1806. Ч. III. Стб. 292. Назад

40 Кравчуновский Ф. Новой и полной толкователь слов Славянских, Греческих, Латинских, Немецких, Италианских, Французских, Жидовских, Турецких и других, употребляемых в Российском языке. Харьков, 1817. С. 75. Назад

41 Ре[но]ф[ан]ц И. Карманная книжка для любителей чтения русских книг, газет и журналов, или Краткое истолкование встречающихся в них слов… СПб., 1837. С. 197. Назад

42 Полной Французской и Российской Лексикон. СПб., 1786. Т. II. С. 245 (ср.: Воинова Л. А. «Новый словотолкователь» Н. Яновского и его источники // Словари и словарное дело в России XVIII в. Л., 1980. С. 53). Назад

43 Полной Французской и Российской Лексикон. 2-е изд…. испр. и доп…. И. Татищевым. СПб., 1798. Т. II. С. 302. Назад

44 Dictionnaire de l'Académie françoise. 4e éd. P., 1762. T. II. P. 334 (и др. издания). Назад

45 Курганов Н. Писмовник, содержащий в себе Науку Российского языка… 4-е изд., вновь выправл., приумнож. и раздел, в 2 ч. СПб., 1790. Ч. I. С. 243. Ср. здесь же определение педантерии: «<…> Педантерïя есть глупое развращенное ученïе, школьное вранье; еще значитъ глупую поступку, худое поведенïе ученыхъ». Назад

46 Пушкин. Полное собрание сочинений: В 16 т. Т. 1. С. 132. «Словарь языка Пушкина» правильно истолковывает: «Уничижительно об учителе, наставнике» (Т. III. С. 289). Назад

47 Пушкин. Полное собрание сочинений: В 16 т. Т. 6. С. 508. Назад

48 Там же. С. 508, примеч. 3. Назад

49 Dictionnaire de l'Académie françoise. 4e éd. T. II. P. 334. Назад

50 Пушкин. Полное собрание сочинений: В 16 т. T. 6. С. 460. Назад

51 Так, в русскоязычном письме А. А. Куракиной А. Б. Куракину от 8.XII 1773 слово pédant написано по-французски (Архив кн. Ф. А. Куракина / Изд…. под ред. В. Н. Смольянинова. Саратов, 1898. Кн. VII. С. 255). Назад

52 К[урганов] Н. Российская Универсальная Грамматика, или Всеобщее Писмословие. СПб., 1769. С. 404. Назад

53 См.: Курганов Н. Писмовник. 4-е изд. Ч. II. С. 248. Назад

54 Словарь Церковно-Славянского и Русского языка. СПб., 1847. Т. III. С. 164. Назад

55 Углов В. Н. Объяснительный словарь иностранных слов<,> употребляемых в русском языке. СПб., 1859. С. 143. Назад

56 Объяснение 7000 иностранных слов, вошедших в употребление в русский язык. 2-е изд., испр. и доп. 1500 слов / Сост. [А. Д.] Михельсон. М., 1863. С. 288. В третьем издании словаря статья «Педантъ» была снабжена курьезной справкой о происхождении заглавного слова: «<…> фр. pédant, ит. pedante, причастiе отъ ит. pedare, воспитывать» (Объяснение 25000 иностранных слов, вошедших в употребление в русский язык, с означением их корней / Сост.… [А. Д.] Михельсон. М., 1865. С. 477; в действительности такого глагола в итальянском языке не существует, а у субстантива pedante 'педагог; педант' установленной этимологии нет). В последующих изданиях словаря Михельсона эта этимологическая справка сохранена, а словарная дефиниция сокращена: «а) Человjat'къ, надутый своею ученостiю. b) Человjat'къ, строго наблюдающiй всjat' мелочи» (30000 иностранных слов, вошедших в употребление в русский язык, с объяснением их корней / Сост.… [А. Д.] Михельсон. М., 1866. С. 577; и др. издания). Назад

57 Марков А. И. Всеобщий объяснительный словарь иностранных слов, сплошь и рядом встречающихся в русских книгах, газетах и журналах… М., 1862. С. 196; Бурдон И. Ф. Словотолкователь 30000 иностранных слов, вошедших в состав русского языка с означением их корней. М., 1865. С. 459. Назад

58 А. С. Объяснение 1000 иностранных слов, употребляющихся в русском языке. М., 1859. С. 69. Назад

59 А. С. Объяснение иностранных слов, употребляющихся в русском языке. 2-е изд., испр. и доп. М., 1861. С. 113–114. Назад

60 Настольный словарь для справок по всем отраслям знания: В 3 т. / Сост. под ред. В. Р. Зотова и Ф. Толля. СПб., 1864. Т. III. С. 46. Назад

61 Полный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. СПб., 1861. С. 387. Назад

62 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1865. Ч. III. С. 21. Назад

63 Михельсон М. И. Ходячие и меткие слова: Сборник русских и иностранных цитат, пословиц, поговорок, пословичных выражений и отдельных слов (иносказаний). 2-е изд., пересмотр, и значительно пополн. СПб., 1896. С. 306; ср.: Он же. Русская мысль и речь: Свое и чужое: Опыт русской фразеологии: Сборник образных слов и иносказаний. [СПб., 1903 или 1904]. Т. II. С. 18. И. А. Бодуэн де Куртенэ (1845–1929), редактор третьего издания Далева словаря, поставил около слова научник в дефиниции «педанта» два восклицательных знака, показывающих, «что это слово или сочинено самимъ Далемъ, или же взято имъ изъ ненадежнаго источника» (Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. 3-е, испр. и значительно доп. изд. под ред. проф. И. А. Бодуэна-де-Куртенэ. СПб. — М., 1907. Т. 3. Стб. 65; 1909. Т. 4. С. XVI). Впрочем, в отдельной словарной статье (s. v. научить) это же слово подано без редакторских помет: «Наýчникь м. педантъ въ наукjat', учоный школяръ, человjat'къ съ тjat'снымъ и одностороннимъ научнымъ взглядомъ» (Там же. 1905. Т. 2. Стб. 1274). Назад

64 См.: Михельсон М. И. Ходячие и меткие слова. С. 306. В «Опыте русской фразеологии» была снята и эта цитата. Назад

65 Пушкин А. Евгений Онегин: Роман в стихах / С коммент. М. Л. Гофмана, С. М. Лифаря и Г. Л. Лозинского; Под ред. М. Л. Гофмана. Юбилейное изд. Париж, 1937. С. 307. Назад

66 Pushkin A. Op. cit. Vol. 2. P. 48. Назад

67 Пушкин. Полное собрание сочинений: В 16 т. Т. 6. С. 217. Назад

68 Там же. Т. 2, кн. 1. С. 132. Назад

69 Там же. 1949. Т. 11. C. 101. Назад

70 Ср. отзыв о Пушкине в дневнике Д. Ф. Фикельмон (21.V 1831): «<…> il parle si bien, sa conversation est intéressante, sans nulle pédanterie et etencellante <sic!> d'esprit» = «<…> он говорит так хорошо, его беседа интересна, без всякого педантства и блистает умом (= остроумием)» (цит. по ст.: Флоровский А. В. Пушкин на страницах дневника графини Дарьи Федоровны Фикельмон // Slavia. 1959. Roč. XXVIII. Seš. 4. S. 564). Эта характеристика образованного светского человека не уникальна. Ф. Ф. Вигель вспоминал о В. А. Жуковском: «<…> в обхождении, в речах был он скромен и прост: ни чванства, ни педантства, ни витийства нельзя было найти в них» (Вигель Ф. Ф. Записки/ Ред. и вступ. ст. С. Я. Штрайха. М., 1928. Ч. II. С. 60). В июне 1817 г. К. Н. Батюшков писал президенту Академии художеств А. Н. Оленину: «<…> наконецъ у насъ Президентъ въ Акад<емïи> Художествъ.
      Президентъ,

    Который безъ педанства,
    Безъ пузы барской и безъ чванства <…>

    Еще находить время
    Въ снjat'гахъ Отечества лелjat'ять знобкихъ Музъ»

[РГБ. Ф. 211 (А. Н. Оленин). К. 3619. Ед. хр. 1–1/3. Л. 1]. Ср. также у Пушкина о письмах де Бросса Вольтеру («Вольтер», 1836): «Ученость истинная, но никогда не отягощенная педантизмом» (Пушкин. Полное собрание сочинений: В 16 т. 1949. Т. 12. С. 75). Примеры могут быть умножены. Назад

71 Пушкин А. Евгений Онегин. Париж, 1937. С. 307. Назад

72 Словарь языка Пушкина. Т. III. С. 288–289. Назад

73 Лотман Ю. М. Указ. соч. С. 129. Назад

74 Михайлова Н. И. «Собранье пестрых глав»: О романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин». М., 1994. С. 182. Назад

75 Глинкина Л. А. Иллюстрированный словарь забытых и трудных слов из произведений русской литературы ХVIII–ХIХ веков. Оренбург, 1998. С. 131. Назад

76 Ср.: Пильщиков И. А. Литературные цитаты и аллюзии в письмах Батюшкова: (Коммент. к академ. коммент. 3–4) // Philologica. 1995. Т. 2. № 3/4. С. 237–238. Назад

77 См.: Littré É. Dictionnaire de la langue française. P., 1875. T. III. P. 1027. Назад

78 Толковый словарь русского языка. Т. III. Стб. 77. Назад

79 См.: Добродомов И. Г., Пильщиков И. А. Указ. соч. С. 37, примеч. 53. Назад

80 Ср.: «Педáнтъ, a, m. (учéной дуракъ) ein Pedant, un pedant <sic!>» (Нордcтет И. Российский<,> с немецким и французским переводами, словарь. СПб., 1782. Ч. II. С. 523). Назад

81 Пушкин. Полное собрание сочинений: В 16 т. 1937. Т. 1. С. 59—60. Назад

82 Винокур Г. О. Об изучении языка литературных произведений [1945–1946] // Винокур Г. О. Избранные работы по русскому языку. М., 1959. С. 247. Назад

83 Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М., 1941. С. 117. Назад

84 Виноградов В. В. История слов: около 1500 слов и выражений и более 5000 слов, с ними связанных. М., 1994. С. 41; ср.: Добродомов И. Г. История слова по лексикографическим данным и труды В. В. Виноградова по русской исторической лексикологии // Науч. тр. Моск. пед. гос. ун-та. М., 1999. С. 21–34. (Гуманит. науки). Назад


* Пушкинская конференция в Стэнфорде, 1999: Материалы и исследования / Под ред. Дэвида М. Бетеа, А. Л. Осповата, Н. Г. Охотина и др. М., 2001. С. 252–270. Назад
© И. Г. Добродомов, И. А. Пильщиков, 2001.
Дата публикации на Ruthenia 28/12/03.

personalia | ruthenia – 10 | сетевые ресурсы | жж-сообщество | независимые проекты на "рутении" | добрые люди | ruthenia в facebook
о проекте | анонсы | хроника | архив | публикации | антология пушкинистики | lotmaniania tartuensia | з. г. минц

© 1999 - 2013 RUTHENIA

- Designed by -
Web-Мастерская – студия веб-дизайна