стр. 37
В. Силлов
ШАПОЧНЫЙ РАЗБОР ЛЕСОВ
Литературная судьба Хлебникова не менее легендарна и фантастична, чем его человеческая биография.
Он пришел в литературу уже сложившимся поэтом - пришел как деканонизатор и разрушитель.
Встреченный обывательским благожелательством Чуковского и руганью и плечепожиманием критики и литературной науки он быстро понял значение слова - "мы".
"Стоять на глыбе слова "мы" "среди моря свиста и негодования".
(Бурлюк, Крученых, Маяковский, Хлебников - "Грамоты и декларации русских футуристов", 1914.)
Неумолимые в своей загорелой жестокости,
Встав на глыбу захватного права,
Подымая прапор времени,
Мы обжигатели сырых глин человечества.
(Правительство земного шара. 1917.)
стр. 38
Первыми литературными выступлениями он органически связал себя с историей русского футуризма.
Хлебников, Гуро, Д. Бурлюк, Маяковский, В. Каменский, Крученых - неразрывная цепь имен старшего поколения футуристов.
Воинствующий новатор, непримиримейший среди непримиримых, не желая того, он заставлял признавать себя людей, для которых вся его работа была объективно сплошным оскорблением, опротестовыванием привычных вкусовых ощущений и догматов.
Он шел по зеленой улице литературной критики, завоевывая признания.
Характерно, что большинству признаний сопутствовало разъяснение, что данные строки Хлебникова, данная вещь или сам Хлебников в целом отношения к футуризму не имеют.
Изолированный от футуризма, Хлебников был приемлем для литературных мещан всех рангов.
Так было до революции, когда Хлебников во многом определял собою футуризм.
Октябрь деформировал футуризм, выведя его прежде всего за рамки только литературного течения и за пределы искусства вообще. Обобщенные гуманитарные построения футуризма сменились четкой социально-оконкретизированной целеустремленностью (комфуты, "Искусство коммуны", дальневосточное "Творчество", Маф, Леф).
Оставаясь "одним из наших (Асеева, Бурлюка, Крученых, Каменского, Пастернака, Маяковского. - В. С.) поэтических учителей и великолепнейшим и чистейшим рыцарем в нашей поэтической борьбе" (В. Маяковский, "Велимир Хлебников" "Красная новь", 1922 г., IV), Хлебников абстрактностью своего творчества не мог характеризовать собою развивающийся футуризм.
С другой стороны, годы гражданской войны, вызвавшие самомобилизацию левой литературы на агитплакатную работу, не способствовали возможностям собрания и печатания произведений Хлебникова, хотя и за эти годы вещи Хлебникова были помещены более чем в пятидесяти повременных изданиях и более чем в десяти отдельных книгах. (См. В. Силлов, "Библиография Велимира Хлебникова 1908 - 1925". Москва 1926.) Немалая доля этих изданий осуществлена по инициативе, при посредстве и участии его подлинных друзей и единомышленников футуристов.
Конечно, все эти моменты способствовали усилению активности людей, стремящихся во что бы то ни стало отделить Хлебникова от футуризма. Обремененные в большей мере кликушеским энтузиазмом, чем элементарной литературной грамотностью, выступили пропагандисты Хлебникова и защитники его наследства.
...Не стая воронов слеталась...
Результаты не замедлили сказаться. Появились воспоминания и характеристики, обладавшие всеми возможностями надолго скомпрометировать Хлебникова.
стр. 39
"Как Сакия-Муни, отказавшись от земных почестей для достижения духа - шел он по земле".
"Если бы он был королем... он мог бы... сняв с себя драгоценную корону, надеть ее на голову ребенка".
"Он мог бросить свою королевскую мантию жнущей рожь красавице и навсегда пройти мимо".
"Его судьей была красота".
(Воспоминания Веры Хлебниковой.)
Это провинциальное дамское рукоделие, мусолящее имя Хлебникова, приняло на свою канву ряд клеветнических намеков по адресу Бурлюка, Крученых, Маяковского, намеков, выходящих за пределы литературных споров, но в литературной своей части отмежевывающее Хлебникова от футуризма.
Наконец в брошюре нэпманских недорослей "Собачий ящик" было опубликовано письмо Митурича к Маяковскому. В нем Маяковский обвинялся в присвоении рукописи Хлебникова или в передаче их Роману Якобсону, "который, - пишет Митурич - следуя стилистике гимназических романов, - "сбежал с ними в Прагу".
Насколько существенно это обвинение, показывает небольшая справка о судьбе рукописей, перечисленных в письме Маяковскому. Рукописи были переданы Романом Якобсоном в Московский Лингвистический кружок, где они хранились в несгораемом шкафу до 1924 г. В 1924 году они были переданы Г. О. Винокуру и мне.
О каких рукописях говорит Митурич?
1. "Ряд стихотворений и две поэмы к наступлению войны". Одна поэма "К наступлению войны", надо думать, "Война в мышеловке", была подготовлена мною к печати и опубликована с моим предисловием в пятом выпуске серии брошюр "Неизданный Хлебников". Рукопись хранится у меня. Другая поэма о войне, возможно "Война - смерть", была напечатана в Союзе молодежи еще в 1913 году. Что же касается "ряда стихотворений", то несколько стихотворений были переданы мною А. Крученых и напечатаны в той же серии и в "Новом лефе". Неразобранные стихи и рукописи Хлебникова хранятся у меня. Недавно с ними ознакомился по приезде в Москву ленинградский редактор Хлебникова, Н. Л. Степанов.
2. "Памятник Пушкина" - неизвестная мне вещь.
3. Повесть "Есир" подготовлена к печати Г. О. Винокуром и напечатана в 1924 году в "Русском современнике". Рукопись хранится у Т. О. Винокура.
4. "Семя крылатых" - отрывки рукописи у меня.
5. "Тринадцать в воздухе" - тоже.
6. "Распятие" - кажется так называется одно из многих стихотворений, рукопись которого находится у меня.
7. "Ладомир" - четырежды отпечатанная поэма (литографированное издание в Харькове в 1920 году, в 1923 году во втором номере Лефа, в 1928 году в четвертом выпуске неизданного Хлебникова и наконец в 1 томе собрания произведений).
стр. 40
8. Разин - напечатана в I томе по рукописи, находящейся в распоряжении Ю. Тынянова и Н. Степанова.
9. "Царапина по небу" - та же судьба, что и "Распятия".
10. "Перун и Изоанаги" - неполная рукопись хранится у меня.
11. "Каменная баба" - тоже.
12. Статьи по филологии - у Г. О. Винокура.
Вот и весь реестр Митурича. Беспочвенность его обвинений очевидна так же, как очевидна ставшее уже традицией намерение этим письмом вырвать Хлебникова из контекста футуризма.
В вышедшем на-днях первом томе собрания ("Собрание произведений Велемира Хлебникова" под общей редакцией Ю. Тынянова и Н. Степанова, том первый. Поэмы. Редакция текста Н. Степанова. Издательство писателей в Ленинграде. 325 страниц. Цена 3 р. 15 коп. Перепл. 45 коп. Тираж 2 500 экземпляров. Ленинград, 1928). М. Степанов в статье "Творчество Велемира Хлебникова" говорит: "Хлебников до сих пор был заслонен лесами футуризма" (34). Разборкой лесов футуризма вокруг Хлебникова заняты оба редактора на протяжении 5 печатных листов редакционных статей. Занятие не новое, как мы знаем из краткого обзора отношений к Хлебникову, но отличающееся от прежних попыток большими иллюзиями наукоподобности. По существу все леса уже должны быть разобраны, и Тынянов - Степанов пришли, можно сказать, к шапочному разбору этих самых лесов. Но академии не свойственно торопиться. Не важно, чья была завязка, - важно по возможности полнее и научнее канонизировать Хлебникова, изолировать его от футуризма и Лефа, а между прочим заодно и от литературного времени и литературной среды.
Н. Л. Степанов при всей внешней убедительности своих построений на протяжении двух страниц тщетно примеривает Хлебникова то к символизму -
"По своему пониманию "дела поэта" Хлебников был несомненно близок поэтам эпохи символизма и в этом отношении далек от многих теоретических принципов футуризма" (39), то к футуризму -
"Хлебникова объединяла с футуристами общность в отношении к искусству как к словесному мастерству, "ремеслу" (40).
Казалось бы, что "понимание дела поэта" и "отношение к искусству" - понятия близкие, но в первом случае Хлебников оказывается символистом, во втором футуристом. Отношение к искусству как к мастерству впротивовес религиозно-философскому "теургическому" пониманию значения и роли поэта у символистов страхует Хлебникова от насильственных причислений к символистическому лику.
Поэтические эпохи и школы не имеют водораздела: здесь кончаются рубежи символизма, здесь начинается футуристическая территория. Бесплодное в методологическом отношении занятие: отыскивать у поэта черты чуждой ему в основном соседней поэтической тенденции.
стр. 41
Эти черты могут существовать, но не они существенны.
Вопросы литературных взаимовлияний и зависимостей мало разработаны, тем осторожнее стоит относиться к ним.
Первая книжка Пастернака "Близнец в тучах" носит на себе следы неполностью преодоленных влияний символизма. Последние стихи Брюсова окрашены лексикой и синтаксическим строем Пастернака. Можно ли на основании этого говорить о символизме Пастернака и футуризме Брюсова?
Андрей Шемшурин мог (Футуризм в стихах Брюсова, М. 1913). Но ведь и книга его осталась на полке литературных курьезов.
Нужно говорить о специфике литературных фактов, а не о контрастирующих им деталях.
"Футуризм и Хлебников - понятие, не покрывающее друг друга (36), - пишет Н. Л. Степанов.
Получается несерьезный разговор.
Пусть Николай Леонидович укажет, когда направление или школа и писатель "покрывали друг друга".
Ю. Тынянов в начале своей статьи достаточно убедительно говорит об условности школ и направлений. К этому надо прибавить значение тактических моментов, формирующих литературное направление, расшифровку самого понятия "литературной школы" спецификой, которой мы никогда не считали сумму литературных приемов.
И наконец совершенно неубедительно заявление Степанова: шумиха и внешний эффект слома, произведенного футуристами в 1909 - 1913 годах, самая обстановка литературного скандала отпугнули читателя от Хлебникова, исказили его поэтический облик в призме раннего футуризма (стр. 34).
Расценивать период становления футуризма как шумиху и внешний эффект могут Полонский и Ольшевец, но не историк литературы.
Полемическая тенденция, которой проникнуты обе статьи редакторов (и в особенности статья Н. Л. Степанова), снижает значение первой большой работы по объединению произведений Хлебникова.
Значение выпуска этого тома заключается в том, что впервые печатается Хлебников не в сырых и разрозненных заготовках, а в виде цельных, законченных вещей.
Правильно отмечает Н. Л. Степанов:
"...Рукописи свидетельствуют о тщательной и неоднократной шлифовке Хлебниковым своих произведений, а отнюдь не о безразличном или небрежном к ним отношении" (35).
У меня имеется написанный Хлебниковым план подбора к изданию его стихотворений, где очень тщательно размечены все страницы, выборки из напечатанных уже вещей (листок частично приведен в VI выпуске "Неизданного Хлебникова").
Версия об исключительной фрагментарности творчества Хлебникова, о небрежном отношении Хлебникова к своим работам, опровергаются материалом тома.
стр. 42
Редакторы собрания поступили вполне правильно, издав в первую очередь именно законченные крупные вещи.
Первый том содержит 21 поэму. Из них впервые печатаются 9: "Царская невеста" (1907 - 1908 г.), "Поэт" (1919 г.), "Три сестры" (1920 г.), "Лесная тоска" (1920 г.), "Разин" (1920 г.), "Труба Гулльмуллы" (1921 г.), "Ночной обыск" (1921 г.), "Переворот во Владивостоке" (1921 г.), "Синие оковы" (1922 г.).
В примечаниях ошибочно указывается, что "Ночь перед Советами" печатается впервые. Большая часть поэмы помещена в журнале "Новая деревня" N 15 - 16 за 1925 г.
Шестнадцать поэм печатаются по рукописям, что придает точный характер всему изданию.
"Уструг Разина", "Ладомир" и "Ночь перед Советами" значительно исправлены и дополнены по рукописям. "Мария Вечора", "Шамшан и Венера", "Гибель Атлантиды" и "Хаджи Тархан" проверены по рукописям.
И только пять поэм ("Журавль", "И и Э", "Вилла и леший", "Сельская дружба" и "Ночь в окопе") печатаются без рукописи, по ранее напечатанному тексту.
Издание помимо статей Ю. Тынянова и Н. Степанова снабжено краткой, но обстоятельной биографической сводкой и примечаниями.
Укажем замеченные при первоначальном просмотре издания неточности.
В 1918 - 19 гг. Хлебников живет не в Харькове и Ростове, как сообщают "Биографические сведения", а в Красной Поляне, иногда наезжая из Харькова.
Художница Мария Михайловна Синякова во Владивостоке не была, поэтому поэма "Синие оковы" и "Переворот во Владивостоке" не могли быть написаны на основании ее рассказов. О Владивостоке Хлебникову могли рассказывать Н. Асеев с женой Оксаной Синяковой (Асеев был во Владивостоке не в 1921 г., а в 1918 - 1919 - 1920 гг. В начале 1921 г. Асеев и О. Синякова уехали из Владивостока).
Первый том включает далеко не все известные поэмы Хлебникова. Заметно отсутствие таких вещей, как "Война в мышеловке", "Война - смерть", "Правительство земного шара", и "Змеи поезда", "Внучка Малаша".
Конечно, первый том не мог претендовать на полность собрания даже поэм, как справедливо отмечает предисловие. Издание не загружено излишними комментариями, обычными спутниками "академического" издания. Для настоящего времени такая точность в издании Хлебникова была бы излишней. Но воспроизведение текста везде сделано возможно более точное.
Вызвавшее у Л. Н. Степанова сомнение в разделении строк в поэме "Вилла и леший" (воспроизведенной по ранее напечатанному тексту в сб. "РЯВ") по проверке с авторской черновой рукописи, отрывки которой имеются у меня, оказалось вполне правильным.
стр. 43
Приведу ненапечатанные отрывки и вариации поэмы по рукописи:
"Лежит, как сноп травы, простерт -
Мертвец так падает на землю.
Его могучее заплечье,
Его роскошная брада
Все указует: человечья
Природа спящему чужда.
Усы пучком сухой травы
Закрыли клюв кривей совы.
На теле морщинок резьба:
То жизни с временем борьба.
Он телом стар, но духом пылок,
И сед и желт
Его затылок.
Давно, давно ли стал он стар?
Какая скорбь, каков удар.
Лег посох возле его ног.
Она дика; кругом плющи...
...............
Кругом теснилась мелюзга,
Блестя мерцанием двух крыл.
А ветер вечером закрыл
Долину, зори и луга.
Сверчки свистели и трещали
И прелесть жизни обещали.
...............
Куда ушел, в его конец
Бросала дева-сорванец
Хвою, зеленой липы ветки,
Сердито горькие заметки,
Немного желчные надсмешки,
Сухие листья, сыроежки,
Бело-малиновые крышки
Семьи изящной мухомора,
Клок меха белого зайчишки
Летят как способ разговора.
До прочь сорванных шляпенок
Семейства нежного опенки.
А с ними вместе сосен шишки,
Залоги верные победы,
Глухонемой разгар беседы
О неуважении к летам.
Она за ним шла по пятам.
Неутомима, как Суворов,
Горя огнем воздушных взоров.
Его настойчиво преследуя,
Землей и ветками беседуя".
стр. 44
Эти отрывки значительно отличаются от напечатанной в сборнике "РЯВ", но построение строк совершенно соответствует редакции Н. Степанова.
Также были размещены строки в отрывках поэмы, напечатанной в сборнике "Мирсконца" (1912 г.) и во 2-м издании сборника "Старинная любовь".
Датировать ее правильнее 1912, а не 1913 годом.
Таковы итоги первоначального просмотра первого тома "Собрания".
Полемическая заостренность редакционной подачи материала, помимо воли редакции вызовет споры и обсуждение роли поэтической работы Хлебникова в общем контексте истории футуризма.
В конце своей статьи Ю. Тынянов пишет:
"Ни в какие школы, ни в какие течения не нужно зачислять этого человека. Поэзия его также неповторима, как поэзия любого поэта".
Это верно. Но история посмертной канонизации поэта, насильственное отмежевывание его от эпохи литературной среды - эта история традиционна.
Только раньше это не называлось "разборкой лесов".