стр. 23
В. Тренин
ДЕНЬ В ЯСНОЙ ПОЛЯНЕ
(Сценический монтаж материалов к биографии Толстого).
Сцена "День в Ясной Поляне" является экспозицией второй (биографической) части монтажа "Война и мир", сделанного автором по заказу режиссера Игоря Терентьева для московского Анти-художественного театра.
Целевое задание вещи: показ загнивающего быта Ясной Поляны определяет собой построение куска - приемами статических речевых характеристик Льва Толстого и его окружающих.
Основное действие раскрывается в следующих сценах, которые становятся понятными только на фоне этой экспозиции.
Реплики всех персонажей представляют собой комбинацию цитат из следующих источников: В. Ф. Булгаков - Лев Толстой в последний год его жизни. Дневник секретаря Л. Н. Толстого. М. 1920. Н. Н. Гусев - Два года с Л. Н. Толстым, М. 1928. А. Б. Гольденвейзер - Вблизи Толстого, т. I. М. 1922 г., т. II, 1923 г. Н. В. Давыдов - Из прошлого. М. 1914 г. В. Лазурский - Воспоминания о Л. Н. Толстом М. 1911. Д. П. Маковицкий - Яснополянские записки. В. I. М. 1922 г. вып. II, М. 1923 г. П. Сергеенко - Как живет и работает граф Л. Н. Толстой. М. 1908. И. Л. Толстой - Мои воспоминания. Берлин. Год не указан. В. Г. Чертков - Уход Толстого. М. 1922, и др.
Многоточиями заменены реплики и эпизоды, работающие только в общем контексте монтажа.
стр. 24
СЦЕНА I. ЭКСПОЗИЦИЯ.
ДЕЙСТВУЮТ И РАЗГОВАРИВАЮТ:
1. Л е в Н и к о л а е в и ч Т о л с т о й.
2. С о ф ь я А н д р е е в н а - его жена.
3. Д у ш а н П е т р о в и ч М а к о в и ц к и й - домашний врач Толстого.
4. С е к р е т а р ь Т о л с т о г о. Фамилия его безразлична.
5. Г р а м м о ф о н ф и р м ы "П а т э".
6. М и х а и л С е р г е е в и ч, старик, гость Толстого.
7. С т а р и к - с к о п е ц.
Эпизод I
Комната с плакатом на дверях: "Ремингтонная". Письменный стол. Шапирограф. Пишущая машинка. Фонограф - подарок Эдиссона. Сапожные и столярные инструменты. Полки с книгами.
(Толстой и его секретарь разбирают письма.)
Т о л с т о й. Когда получишь этакую гору бумаг, то, право, думаешь, что изобретение книгопечатания было бедствием, подобным изобретению пороха. Все болтают, болтают... (откладывает одно письмо в сторону). Ну, это письмо - в архив. Можно не отвечать. Я не люблю три рода писем: когда просят автограф, когда просят денег и когда присылают рукописи. А вот еще письмо. Сразу начинается: "Великий брат!" Мое положение такое, что не хотят обращаться просто "милостивый государь" или "любезный Лев Николаевич", а обязательно хотят придумать что-нибудь необыкновенное, и получается всякая чепуха.
С е к р е т а р ь. Кстати, Лев Николаевич. Сегодня пришло письмо с удивительным адресом: Санкт-Петербург. Яснополянская усадьба. Собственный дом. Графу Толстову.
Т о л с т о й. Дайте мне его сюда. Такие письма я люблю, потому что их пишут люди простые и способные к восприятию христианских истин (разрывает конверт и пробегает письмо). Что это такое? Я не могу... Прочтите вслух.
С е к р е т а р ь (читает). "Дорогой граф, Лев Николаевич! Ваши стихи очень хороший сочинения. Ваши стихи любопытно мы читали некоторые, именно: Сигнал (зачеркнуто), "Кавказский пленник". Пожалуйста, пришлите нам адрес Максима Горького".
Т о л с т о й. Нет, на сегодня довольно писем. У вас есть еще что-нибудь?
С е к р е т а р ь. Еще письмо из Индии.
Т о л с т о й (читает). Это другое дело. Послушайте: "Мой дорогой Махатма. "Ма" посанскритски значит "великая душа". И вы это и есть с головы до пят. Вы - единственный человек, истинно великий на этом ослепленном властью, омраченном умом, материалистичном
стр. 25
Западе". Как хорошо сказано: омраченный умом, материалистичный Запад. Вот наднях в одной газете, излагая деятельность анархистов в России, в первую голову называют анархистом меня. В одной газете даже назвали мое учение материалистическим (а я ведь только излагаю христово учение).
С е к р е т а р ь. Скажите, Лев Николаевич, на какие письма мне нужно ответить?
Т о л с т о й. Вот эта пачка - для вас, а эта - пусть отвечает Саша. А на одно письмо отвечу я сам. Это - ужасное письмо. Смотрите, только не показывайте его Саше. В нем описывается половая связь брата с сестрой. А теперь я пойду к посетителям. (Уходит).
(Секретарь налаживает шапирограф, крутит пресс. Входит Душан Маковицкий.)
С е к р е т а р ь. Здравствуйте, Душан Петрович.
Д у ш а н (говорит с резким чешским акцентом). Здравствуйте. Хороший сегодня денек.
С е к р е т а р ь. Очень хороший. Вы были в деревне?
Д у ш а н. Я охаживал моих больных (берет одну бумажку со стола). Можно посмотреть?
С е к р е т а р ь. Конечно.
Д у ш а н. Почему столько копий?
С е к р е т а р ь. Очень просто. Заготовлено одно стереотипное письмо: "Лев Николаевич прочел ваши стихи и нашел их очень плохими. Вообще он не советует вам заниматься этим делом". И теперь я могу сделать на шапирографе хоть тысячу копий и разослать всем поэтам, жаждущим отзыва...
Т о л с т о й (вбегает). Где фонограф? Давайте сюда фонограф. Надо записать. Что за посетитель! Он говорит бог знает что такое! И что он спасет всех людей, и апокалипсис, и закон инерции, и электричество...
(Душан уходит.)
...............
(Входят Толстой и секретарь.)
Т о л с т о й. Это - сумасшедший. Я его спрашиваю: чем вы занимаетесь? А он отвечает: я вольный сын эфира. Пусть он несет свою апокалипсическую ерунду в фонограф, а вы пока приведите остальных посетителей сюда - в ремингтонную.
С е к р е т а р ь. Сейчас, Лев Николаевич.
(Входит безбородый старик.)
С т а р и к. Я к вашей милости, Лев Николаевич. Мне надобно знать, согласно ли ваше ученье с нашим?
Т о л с т о й. А какое же ваше ученье?
С т а р и к. Мы - скопцы.
Т о л с т о й. Конечно, я не могу согласиться с вами...
стр. 26
С т а р и к. Но вы проповедуете целомудрие. И если нужно соблюдать целомудрие, то к чему же нам этот предмет? В евангелии сказано: Если твой глаз...
Т о л с т о й. Нет. Вы подобны тому пьянице, который не пил бы потому, что у него нет денег или кабака поблизости. Здесь еще не было бы нравственного поступка. Я встретил одну бабу. Она жалуется, что трудно жить: шесть человек детей. Я и говорю: откуда они у тебя взялись-то? Из леса, что ли, пришли? В самом деле - отчего бы так не делать, чтобы родить двоих, троих детей и будет. А после жить, как брат с сестрой. А то - много детей, так ведь это отчего? От половой похоти. Вот ее и надо преодолеть.
С т а р и к. Если не умертвите плотскую похоть, не избегнете смерти духовной: смертию смерть попрется. Не прельщайтесь несбыточной мечтой, что можно сделаться "духовным" скопцом ради царствия небесного, оставаясь во всей плоти, а не оскопляясь физически. Говорят, что эта операция противна природе; но не природа ли учит зверей отгрызать хвост свой или ногу, попавшую в капкан: "Лучше пусть погибнет один член, чем все тело!" Прощайте!
Т о л с т о й. Подождите. (Секретарю). Ну вот и ушел. А все-таки какая нравственная сила у этих людей.
Эпизод II
За обеденным столом: Толстой, Софья Андреевна, Душан Маковицкий и секретарь.
С о ф ь я А н д р. (Толстому). Вот тебе твоя овсянка.
Т о л с т о й. Спасибо. Я вспомнил, я давно думал, что надо отменить одно блюдо за нашим обедом.
С о ф ь я А н д р. Чем оно тебе мешает? Ведь у тебя же есть твой вегетарианский обед.
Т о л с т о й. Это - другое. Я не стану доказывать, что если у меня на столе стоит печенье от Альберта, виноград и апельсины, так это так и должно быть. Я знаю, что это безнравственно.
С о ф ь я А н д р. Какое неподходящее слово: безнравственно.
(Молчание.)
Т о л с т о й. Вчера я получил письмо из тюрьмы от Иконникова. Помните, его посадили за отказ от военной службы? Как я завидую его положению. Ему очень хорошо.
С о ф ь я А н д р. Ну уж хорошо, - грязь, вши.
Т о л с т о й. Это вши святые. Кабы у нас таких больше было.
С о ф ь я А н д р. Вшей святых никогда не бывает.
(Пауза. Все трудолюбиво едят.)
Т о л с т о й (вздыхает). Тяжело.
С о ф ь я А н д р. Тебе-то почему тяжело? Все тебя любят.
стр. 27
Т о л с т о й. Не в том дело, что любят. Многие думают: проклятый старикашка. Поскорей бы умирал. Будет тебе фарисействовать.
С о ф ь я А н д р. Так могут думать только злые люди.
Т о л с т о й. Нет. Я сам сознаю весь ужас моей жизни. Я каждый день получаю такие письма. И они правы, те, кто ко мне так пишет. Это - мои друзья.
(Входит старик - Михаил Сергеевич).
Т о л с т о й. Здравствуйте, Михаил Сергеевич. Садитесь с нами обедать.
М и х а и л С е р г. Как живете, Лев Николаевич? Гости уехали?
Т о л с т о й. Вчера уехали. Здесь вечная сутолока. Вчера был единственный день, что никто не приехал.
С о ф ь я А н д р. А сколько людей каждый день приезжает к Левочке "просветиться"! Не люблю я этих "темных". Они всегда первые суют руку. Рука грязная, корявая, иногда потная - фу, какая гадость.
М и х а и л С е р г. Вы читали, Лев Николаевич, новую вещь Метерлинка, "Монна Ванна"?
Т о л с т о й. За что? Разве я что-нибудь сделал?
М и х а и л С е р г. Все-таки новая поэзия...
Т о л с т о й. Для меня это новое искусство, новая поэзия, как стихи Бальмонта - какая-то пересоленная каррикатура на глупость. Я в них ничего не понимаю.
М и х а и л С е р г. Конечно, для нас, стариков, это очень странное искусство.
Т о л с т о й. Нынче ведь куда ни пойди, - в книжный магазин, в посудный, в ювелирный, - везде искусство. И не какое-нибудь любительское искусство, а патентованное, с дипломами и золотыми медалями. Пойдете в театр - там опять искусство: какая-нибудь госпожа ноги выше головы задирает, - и эта гадкая глупость не только не считается неприличным делом, а напротив, возводится в нечто первосортное и настолько важное для людей, что этому спорту отводится в газетах даже постоянное место наряду с величайшими мировыми событиями. Некоторые же газеты имеют еще для этого и постоянных ценителей, которые часто ночью, прямо из театра едут в типографию и там немедленно при грохоте машин пишут свои впечатления, поспешая, дабы мир на утро мог узнать, как именно вчера такая-то госпожа в таком-то театре ноги вверх задирала. Помоему, все эти театры и балетные школы давно надо уничтожить.
М и х а и л С е р г. Ну, хорошо, Лев Николаевич, все это действительно очень вредно - все эти театры и прочее. Но чем же тогда заменить их?
Т о л с т о й. Вот странная претензия. Это все равно, что ко мне бы пришел больной... ну, с флюсом. Флюс стесняет его. Флюс ему в тягость. Я вылечиваю его от флюса. Тогда он обращается ко мне:
стр. 28
"А что же вы мне дадите вместо флюса"? Да ничего не нужно вместо флюса.
С о ф ь я А н д р. Душан Петрович, правда ли, что среди крестьян появилась оспа?
Д у ш а н. Да, я сам видел одного больного.
С о ф ь я А н д р. Я бы не советовала вам их лечить. Вы каждый день бываете у нас в доме...
Д у ш а н: Хорошо... Я отправляю его в больницу. А еще знаете: у одной крестьянки бешеная собака укусила корову. Она боится сбеситься и едет в Москву.
Т о л с т о й. Я не верю в прививку Пастера. Меня хоть три собаки укусили бы, я бы не поехал.
Д у ш а н. Но Пастер - великий ученый.
Т о л с т о й: Да, как и Дарвин. Сейчас читаю Уолесса о дарвинизме. Какая нелепость дарвинизм! Поразительное сходство церкви с наукой. И церковь и наука считают себя непогрешимыми и спорят между собой, и не о главном, а о мелочах, не имеющих никакого значения; о божественности или небожественности Христа (как будто это не безразлично) и тому подобное.
С е к р е т а р ь. Как это верно, Лев Николаевич.
М и х а и л С е р г. Но антропология доказывает...
Т о л с т о й. Что она может доказывать, если и ее еще нужно доказать! Ее выдумали, чтобы получать больше жалованья.
М и х а и л С е р г. Вы отрицаете...
Т о л с т о й. Жалованье? И не думаю.
М и х а и л С е р г. Но антропология взята ведь не из головы, а из фактов, добытых учеными исследователями.
Т о л с т о й. Какие это факты? Подъедет исследователь к берегу, расспросит через глупого мужика, какие у них там порядки, тот все переврет, а исследователь старательно запишет и кое-что добавит от себя.
М и х а и л С е р г. Не все ученые так поступают. Вы преувеличиваете, Лев Николаевич.
Т о л с т о й. Ученые совсем как собаки: нанюхают какое-нибудь место, потом их и не отгонишь. Как вы думаете, сколько ученые насчитали разных видов мух?
М и х а и л С е р г. Не знаю.
Т о л с т о й. Не знаете? Семь тысяч. Ну где уж тут найти время для духовных вопросов? Ученые тупой народ. Им не хватает понимания самого главного - религии. (Секретарю.) Что вы ищете?
С е к р е т а р ь. Карандаш... не пойму... карандаш куда-то исчез. Записать, что вы говорили.
Т о л с т о й. Я не люблю, когда записывают все, что я говорю. (Софье Андреевне.) Положи мне еще клубники.
С о ф ь я А н д р. Левочка, тебе вредно. Ты опять заболеешь.
Т о л с т о й. Мне ничего не бывает вредно. А всякие болезни в девяти случаях из десяти - выдуманные. Вот жили мы, жили, никакой
стр. 29
инфлуэнцы не знали, а теперь вдруг откуда-то инфлуэнца появилась.
Д у ш а н. Вот еще катарр тоже недавно появился.
Т о л с т о й. Да теперь даже мужики говорят: катарр. Недавно мне баба сказала про мужа: "У него катарр завелся". И я уверен, что она под этим подразумевает какое-нибудь существо. (Ест.) Ужасно противно, когда старик чавкает губами вот так, как я. Я думаю, как противно на меня смотреть.
М и х а и л С е р г. Старик вообще противен.
Т о л с т о й. Нет, я не согласен. Хорошо, что вы старик, а я не старик.
М и х а и л С е р г. Вы очень молоды, Лев Николаевич.
...............
Т о л с т о й. Я люблю перечитывать Ламеннэ. У него есть прекрасные мысли. "Можно встретить женщину, не имевшую любовников, но трудно встретить женщину, имевшую только одного любовника". Это так верно.
С о ф ь я А н д р. Почему ты так плохо говоришь о женщинах? Ведь в то время, когда муж пишет романы или философские статьи, женщина должна носить, рожать и кормить детей.
Т о л с т о й. Какие ты, Соня, говоришь ужасные вещи. Женщина, тяготящаяся и не желающая детей - не женщина, а стерва.
С о ф ь я А н д р. Левочка...
Т о л с т о й. Я еще когда-нибудь напишу про женщин. Когда я буду уже совсем стар, и желудок мой уже совсем испортится, и я одним только краюшком буду еще выглядывать на свет, тогда я высуну голову и скажу им: вот вы какие - и юркну поскорей в гроб и крышкой прихлопнусь - а то заклюют.
...............
С о ф ь я А н д р. Знаете, Михаил Сергеевич, я не пойму, что мне делать с мужиками. Они не хотят брать землю по дешевой аренде - по 7 рублей.
Т о л с т о й. Может быть, можно с ними сговориться?
С о ф ь я А н д р. Ты говоришь так потому, что сам не занимаешься хозяйством.
Т о л с т о й. Первое в жизни то, что для души. И если хозяйство мешает, то надо бросить хозяйство к чорту.
С о ф ь я А н д р. А как же семья?
Т о л с т о й. Ну, в таком возрасте уже все обязанности кончаются.
С о ф ь я А н д р. Я знаю, ты все хочешь свалить на меня... Тебе меня не жалко.
Т о л с т о й. Оставь, Сонечка...
С о ф ь я А н д р. Ты не хочешь со мной разговаривать? Я знаю...
Т о л с т о й. Ну вот опять. (Встает и уходит.)
стр. 30
Эпизод III
БАЛКОН
Шахматный столик. Тяжелые стаунтоновские шахматы. Граммофон. Входят Толстой и Михаил Сергеевич.
Т о л с т о й (садится в кресло). Д-д-д-а-а!..
М и х а и л С е р г. Что вы так вздыхаете?
Т о л с т о й. Если бы вы знали, как мне тяжело все это слушать. Всегда лежит у меня на совести, что я, желая отказаться от собственности, сделал тогда какие-то акты. И вот все они - Соня и дети - живут на счет народа.
М и х а и л С е р г. Напрасно вы волнуетесь, Лев Николаевич.
Т о л с т о й. Жизнь складывается так ужасно. Я не люблю говорить на балконе: мне все кажется, что кто-то подслушивает. (Переходит к шахматному столику.)
М и х а и л С е р г. Но никто нам не помешает сыграть одну партию.
Т о л с т о й. Да. Играя в шахматы, да и во всякую игру, приятно выигрывать - и это нехорошо, но я люблю шахматы потому, что это хороший отдых: они заставляют работать головой, но как-то очень своеобразно и однообразно. Ни воображением, ни какой другой стороной ума не занят - и потому голова отдыхает. Я очень утомился последнее время.
М и х а и л С е р г. Ну что ж, конечно, - гамбит Муцио. Мне на нем не везет.
Т о л с т о й (входящему секретарю). Поставьте граммофон.
(Граммофон (голосом Толстого) читает его статью.)
Т о л с т о й. А смешно себя самого слушать.
Г р а м м о ф о н (голосом Вари Паниной - романс).
Когда ты со мною сидишь...
Т о л с т о й. Это удивительный цыганский жанр и далеко не оцененный.
Г р а м м о ф о н. Не искушай меня без нужды...
Т о л с т о й. Я бью.
Г р а м м о ф о н ...нежности твоей
Разочарованному чужды
Т о л с т о й. Нужно бы повернуть трубу к двери, чтобы и мужики могли слушать.
М и х а и л С е р г. Ничего, всюду слышно.
Т о л с т о й. Мы с вами в шахматы ровно играем. Только вы играете спокойно, а я по молодости лет все увлекаюсь.
стр. 31
М и х а и л С е р г. Начинаю атаку.
Т о л с т о й. А-а-ах! Ладья под ударом. Сдаюсь. Все равно...
(Граммофон хрипит и буксует.)
Т о л с т о й. Все изобретения цивилизации удобны и интересны только сначала, а потом они сразу надоедают. Вот хотя бы граммофон - ведь это просто ужас.
М и х а и л С е р г. Можно заставить его замолчать. (Задерживает мембрану.)
Т о л с т о й. Вы знаете, я думаю, что если б Софья Андреевна была революционеркой, она была бы страшной революционеркой. Для этого нужна особенная узость и нетерпимость, которые бывают только у женщин.
(Входит Душан.)
Т о л с т о й. Ну, как ваши больные?
Д у ш а н. Один выздоровел. Крестьяне - сильный народ.
Т о л с т о й. Какая нелепость mens sana in corpore sano. Тут душа как будто в зависимости от тела. Но душа в слабом теле может быть и бывает сильной. Источник всего - это душа; когда душа слаба, то здоровое тело будет объедаться и распутничать, а обратно тело на душу влиять не может. Тут различие между христианством и язычеством.
Д у ш а н. У вас утомленный вид, Лев Николаевич.
Т о л с т о й. Утром я чувствую себя ребенком, когда проедусь верхом - мне 40 лет, вечером - старик.
Д у ш а н. У вас ничего не болит?
Т о л с т о й. Только час тому назад что-то кололо.
Д у ш а н. Это - желудочное. Я могу вам дать ментол.
Т о л с т о й. Нет, спасибо. Вообще, ваша медицина... Есть два способа борьбы с болезнями. Один в том, чтобы закалять себя, чтобы болезнь не пристала - правильно жить. Другой - заболев, лечить болезнь.
Д у ш а н. Вы не гуляли?
Т о л с т о й. Немного прошелся. Если у меня нездоров желудок, так мне во время прогулки попадаются всюду собачьи экскременты, так что даже гулять мешают, а если я, наоборот, здоров, так я вижу облака, лес, красивые места. Нет, надо отдохнуть. Помню, мне какой-то мужик сказал, увидев меня верхом: "Тебя давно на том свете с фонарями ищут". И он прав.
Г о л о с С о ф ь и А н д р е е в н ы (за сценой): Левочка!
Т о л с т о й (Михаилу Сергеевичу): Не говорите ей, что я здесь.
Г о л о с С о ф ь и А н д р е е в н ы (приближается): Левочка! Почему ты не отвечаешь?
Т о л с т о й. А все-таки я не совсем старик. Вот увидите сейчас, как я умею бегать по лестнице! (Бежит вниз. На балконе показывается Софья Андреевна.)