стр. 9

     Л. Волков-Ланнит

     ДАЛЬ

     (Выписки из дневника)

     Рыбный Клондайк

     Еду репортерить во Владивосток.
     Проводники с галунами, как швейцары. Духота.
     Дорожный стереотип "кипяток бесплатно"; красная фуражка; люди без фуражек; "Зал III класса"; "Зал I класса"; "киоск контр-ства Печати"; толстожурналие; "Для женщин - для мужчин".
     Пассажиры потребляют: сыр курганский, масло петропавловское, бисквиты тайшетские, омуль слюдянский, мед архаринский. Из духовной пищи только "Крокодил" и "Огонек".
     Принудительный ассортимент - "Новый мир", "Красная новь", "Октябрь" - замушенные, с выгоревшими обложками возвращаются в Москву.
     Сопки. Елки торчат свиной щетиной. Одна сопка с огромной розовой плешью - цветет багульник. Если лечь возле кустов - заболит голова и опьянеешь. Иркутская халва с мелкими кедровыми орешками. Очень вкусно. Сосед по койке, кондитер, сообщает, что орешки грызут зубами. Нагрызают на дому специалисты.

     Архара, Урил, Кундур, Богучан,
     Лондоко, Кимкан, Кандалик, Иман,
     Чалганы, Тыгда, Джигтанда, Нюкжа,
     Каерак, Талдан, Ковали, Ганжа,
          Амазар, Чадор, Укурей, Куэнга,
          Дарасун, Могзон, Бушулей, Урульга,
          Толбага, Торхон, Бада, Онохой,
          Маритуй, Кижа, Бачаты, Танхой.

стр. 10

     Это названия станций от Нижнеудинска до Читы и далее.
     Амур. Водятся жуки, родина которых о. Ямайка. Белые украинские хатки и вечная мерзлота. Железнодорожный путь коробит, как бумагу на огне. Здания оседают. В Мазановской волости есть долина на 7 верст, где бывают такие морозы, что возчик принужден снимать с морды лошади ледяные сосульки. Не снимать - лошадь подохнет.
     Зилово - село с железными крышами и своей электростанцией (с лампочки 1 р. 80 к. в месяц).
     "Разъезд N 12" - на колесах. Увеличивается движение - новые колеи и станция. Залечиваются раны гражданской. Станция Могочи. Открыт новый переселенческий пункт. Питательная база до 300 обедов по пятачку. Бородатые туляки подходят с ведерками. Переселяются на Сахалин.
     С трамвайной остановки видишь сначала бегущую по рельсам крышу, а потом уж красные бока трамвая - так гористы владивостокские улицы.
     В дачных поездах бытует еще не забытое за пятилетие "господа".
     Дешевая контрабанда: на нищенке-морфинистке шелковая косынка. Сутенеры знают, что в шелковых рубашках не заводятся вши.
     В остальном Владивосток - город советской нови, "иваси" и неограниченных возможностей. Бобы, рис, пушнина, полезные ископаемые, рыба. Порт - "окно в Азию" - двенадцатью миллионами тонн грузооборота в этом году перегнал даже Новороссийск.
     "Иваси" - прекрасное слово (точнее - "и-васи"). Иваси - не фамилия японского министра. Иваси - сельдь. Полусардинка, полусельдь. По исключительным вкусовым качествам иваси превосходит лучшие европейские сардины. Расходы по ее приготовлению невелики - выпотрошить, сложить в кастрюлю и тушить. Выделяет такую массу жира, что его приходится сливать (на 1 000 штук - 16 кг рыбьего жира).
     Иваси - подарок японского землетрясения.
     Первое ее появление в 1923 г. в заливе Посьет. Тогда же на берег острова Фуругельма (граница Кореи) жесточайший шторм выбросил впервые миллионы ивасиных трупов. До 1923 г. иваси совершенно не заходила в советские воды, блуждая где-то возле острова Хокайдо. В результате же землетрясения и неисследованных пока наукой океано-геологических изменений мы получили неожиданно нагрянувшее богатство - новые породы рыб, ранее у нас не водившиеся. Ловиться иваси может в неподдающемуся учету количестве. Пятый год рыбаки и Дальгосрыбтрест чувствуют себя растерянными. Не хватает снастей, не хватает соли, не хватает бочек, времени и сил, чтобы взять эти полчища пришельцев. Ход иваси рунный. Рыба идет сплошными полями.

стр. 11

На рассвете видно, как воду бороздит чешуя густых, спрессовавшихся туч океанской саранчи, туч, гонимых в Амурский лиман инстинктом, повидимому, заменяющим рыбе компас.
     Навстречу им с крутозадых шаланд выставляют сети; рыба с разлета тычется в очко, застревает жабрами и потом, извлеченная на берег, с трудом отцепляется усталыми руками кореянок. Уже несколько ночей девушки и старухи заняты выборкой рыбы (мужчины все на лодках в море). Нельзя пропустить самого дорогого времени - хода иваси, оттого так лихорадочно быстры их движения, оттого женщина и забыла про привязанного к спине ребенка.
     Растут рыбьи горки. Засольщики вымыли чаны и широко распахнули двери засольных сараев. Растут штабеля дубовых боченков с пришлепанным трафаретом "тихоокеанская сельдь". В этом году с лодок и на береговых участках залива выловлено 135 миллионов штук. А в 1925 г. всего 4 миллиона.
     В 1928 г. предполагается вывезти на рынки СССР 35 тысяч тонн соленой иваси.
     Газеты молчат. Нужно кричать на весь СССР, привлечь внимание всех хозяйственных организаций, нужно искать денег, денег для кооперирования рыболовных артелей; нужно вырваться из рук вездесущего частника (70% промыслов - частные артели): частник-скупщик почуял жирный запах иваси из Москвы, Одессы, Киева - он тащит из-под носа Госрыбтреста и Далькрайсоюза продукцию; нужно экстренно строить рыбо-консервные заводы (иваси нежнее сельди - ее лучше не засаливать обыкновенным русским посолом, а консервировать); нужно создавать специалистов по новой рыбе (сейчас на весь ивасиный промысел, кажется, всего пара дорого стоящих японцев-инструкторов). Но хорошо уже и то, что совершенно запрещен центром импорт дорогой ("королевской") сельди из Норвегии и Шотландии.
     Слава о рыбном Клондайке Приморья докатилась и до Каспия. Астраханские рыбаки прислали во Владивосток уполномоченного для переговоров с переселенческой партией о заселении дальневосточного побережия группами астраханских рыбаков. К началу будущего сезона ловли (середина июня) прибывает первая партия рыбаков.
     Так иваси побеждает даже астраханскую сельдь.
     Вспоминаю восторженные рыбные корреспонденции, присылавшиеся в "Красное знамя" с Камчатки неким В. Пипьяном. Этот Пипьян (по профессии рыбак) к каждой главе своих очерков ловко подбирал эпиграфы обязательно на рыболовную тему и непременно из Маяковского.
     Например:
          "...конечно,
                почтенная вещь рыбачить..."
или:
          "...вытащить сеть,
                в сетях - осетры б..." и т. д. и т. д.

стр. 12

     Трехсотвековое и сегодняшнее.

     Сегодня с утра в Государственном дальневосточном университете - "ГДУ".
     Главное в нем востфак с маньчжуро-монгольским кабинетом. Здесь - знаменитый маньчжурский архив, "спасенный от пламени боксерского восстания". Это трехсотвековая древность в 25 тысячах томов. Маньчжурский архив рассказывает о том, что происходило изо дня в день в Маньчжурии в течение трехсот лет. Это - деловая переписка между провинциальными властями и министрами Маньчжурии, концентрировавшаяся в Мукдене и оттуда в копиях поступавшая в Пекин. Что скрывает в себе эта многотомная древняя летопись - мы почти не знаем. Чтобы прочесть ее, нужно несколько поколений маньчжуроведов и, помоему, непременно лефовцев. Документы рассказывают не только о Маньчжурии. Они свидетельствуют также об истории наших воеводств на Амуре, о жизни первых русских поселенцев, о их набегах и грабежах. (Рукописи блещут каллиграфическими достоинствами, а бумага - удивительной прочностью. Даже полуистлевшие края манускриптов разрываются с трудом. Что за состав этой бумаги, пока еще не выяснено. Кабинет товароведения при ГДУ сейчас ее исследует.)
     Письменность этих документов не современная маньчжурская: она еще близка к своим истокам "эстрангело" (сирийские письмена, принесенные в Азию несторианцами). Проф. Гребенщиков, обрабатывающий материалы этого архива, составил интересную таблицу эволюции маньчжурской письменности, которая облегчает разбор текстов.
     В СССР про архив почти не знают. Зато иностранцы не перестают им интересоваться. Недавно два американца пересекли весь океан только за тем, чтобы познакомиться с этим сокровищем. О японских профессорах не приходится и говорить.
     Студенты востфака, будущие работники наших полпредств, с тремя китаистами работают над темой "Ленин в современной китайской поэзии". Переводим главным образом из журнала "Синь-цзинь-нянь" ("Новая молодежь"), теперь закрытого, и поэму "Скорбь о Ленине" китайского поэта-коммуниста Цзянь Гуан-Чи. Много помогают сами студенты-китайцы.
     Владивостокский китаец кроме своего обычного повседневного труда занимается сейчас тем, что ходит по вечерам в "место всеобщей радости" - таким выразительным поэтическим образом переводится "У-и-цзюй-лэ-бу" - "Рабочий клуб 1-го мая".
     Здесь родился первый отряд 43 китайских пионеров. Это ничего, что они не знают русского языка, и их вожатый, приходя в окрбюро юных пионеров, изъясняется не столько словами, сколько жестикуляцией. Зато братья постарше, занимаясь в клубном кружке по подготовке в вуз, выводят в тетрадях:
     "Два смежных угля такой два угля."
     "Из дочки а вне прямой..." (из точки а вне прямой и т. д.)

стр. 13

     Зато около клубной газеты "Сянь-фэн" ("Авангард") толпа, впереди стоящий громко читает:
     - Чан Кай-ши ушел в отставку.
     - Илу-пинь-ан! (Катись яйцом! - соответствует нашему - катись колбасой.)
     На пути в редакцию встретил манифестирующих корейцев (процесс 101). Моложавые, в праздничных костюмах и роговых очках - они показались мне токийскими студентами.
     - Что за организация? - спрашиваю приостановившуюся колонну.
     - Грузчики, - ответил знаменосец, повернув полотнище с надписями покорейски и порусски:
     "Владивостокский союз Местран".
     Впечатления дня омрачил редакционный секретарь, допрашивавший:
     - Вы "воронщик"?
     - Нет.
     - Очень жаль.
     Молчание.
     - Мапповец?
     - Нет.
     Молчание.
     - Ну, как там их, лефовец?
     - Скорее, да.
     - Это хуже, молодой человек, это хуже.
     Секретарь одних лет со мной.
     Оба быстро прощаемся.
     Познакомился с Владимиром Клавдиевичем Арсеньевым - автором замечательной книги "В дебрях Уссурийского края". П. С. Коган, рассказывая в газете о М. Горьком (восхищающемся этой книгой), как и полагается почтенному президенту, перевирает и название и автора ("...книгу какого-то Арсеньева "В Уссурийских степях" Горький называет..." и т. д.).
     Владимир Клавдиевич любезный и веселый человек. Много рассказывает.
     - 25 лет тому назад я охотился на тигров на том месте, где теперь корейская слободка (окраина Владивостока. Л. - В.-Л.).
     Был полковник он царской службы. Ненавидел свою шпагу. Она мешала путешествовать и заниматься. Однажды на лекции он незаметно спрятал ее за шкап. Сочли, что ученый полковник потерял шпагу где-нибудь по рассеянности.
     Из уважения преподнесли новую, именную.

     Чукотско-анадырское

     Я на пароходе "Индигирка". И верю и не верю этому. Уже два часа, как мы идем в первый Чукотско-анадырский рейс.
     Усть-Камчатск. Вопль о кинопередвижке. Буруны мешают выгрузке - подмочили соль. "Симферополь" до нас привез деревянные

стр. 14

готовые постройки, балки, кирпичи и железо. От американцев "Св. Анна" - части машин для первого Усть-камчатского рыбо-консервного завода. За 23 дня на пустынном берегу выстроено 21 здание. Больница на 15 коек. Центральное заводское здание - 20 000 куб. метров. "Рыба не считается с кодексом законов о труде."
     - Мы только-только успели поставить завод. Ждали, что рыба по прошлогоднему пойдет не раньше 14-16 июня и вдруг - рыбоход обозначился уже 7-го.
     - Выработка в 1927/28 году рассчитана на 90 000 ящиков консервов (ящик - 48 банок) на 2 миллиона рублей.
     Рыбацкая коса. Рыжий песок, рыжие мхи. Спустили госрыбтрестовский катер. Ветер мешает и воет. Ему помогают собаки. Полудикая камчатская собака лает редко и неумело.
     Остров Карагинский. Выгрузили готовый дом для фактории Дальгосторга. На острове 48 коряков. Оставили двух госторговцев. Они должны создать за зиму питомник чернобурых лисиц. Среди коряков объявлен улов диких лисиц. За каждого убитого медведя - двойная плата.
     "Лисий остров - для лисиц". Пушнина дороже золота. Пуд золота стоит 21 000 рублей, пуд соболиных шкурок - 23 000 р.
     Селение и река Анадырь. Высадили дальзолотскую экспедицию. Река прячет золото. Но еще больше рыбы. Двое чукчей, студентов ЛИЖВЯ (Ленинградского института живых восточных языков) в ожидании нас от скуки за 3 дня выловили 5 тысяч штук кеты.
     Анна Михайловна передала мне рукописи - наблюдения за три года жизни среди чукчей. Анна Михайловна из той породы шкрабов-фанатиков, которые идут в добровольную ссылку в дебри крайнего севера. Умоляет выслать со следующим пароходом "Новый леф". Она гордится: у нее есть одна книжка "Лефа" за 1924 год.
     Много расспрашивает. Много рассказываю. Удивительное ощущение - будто говоришь с выходцем с того света.
     Достаточно двух суток добровольного одиночества в вонючей яранге, чтобы понастоящему постичь смысл, значение и силу печатного слова.
     Чукчи искусно покрывают рисунками моржовые клыки. Заместитель председателя комитета Севера т. Лукс взял четырех наиболее способных чукчей в Москву для "завершения художественного образования". Еще на пароходе, одетые в новые ситцевые рубахи, они выглядели поевропейски.
     Во Владивостоке, пока шли до гостиницы, их внимание было привлечено не городским шумом, не домами, не трамваем, а... маленькой собачкой, бежавшей возле дамы.
     Чукчи бесцеремонно тычут пальцами на даму и дико хохочут во всю улицу.
     Оказалось, они до сих пор думали, что собаки бывают только большими, на которых можно ездить.

стр. 15

     Одни - спрашивают и зачитывают

     Вернулся с доклада Ж. - "Политика партии в художественной литературе". Вечер, посвященный вопросу организации владивостокской ассоциации пролетарских писателей, кончился полным разгромом "Сибирского союза". Из сочувствующих Лефу выступали: Я. Безайс (зав. редакцией "Красного знамени") и К. Швальбе (редактор "Приморского крестьянина").
     Перед традиционной "творческой частью" вечера, пользуясь моментом, сообщаю о "только что полученном мной "Новом лефе", посвященном Дальнему Востоку. Ставлю на голосование:
     - Кто за то, чтобы вместо рассказов читать воспоминания Асеева о встрече с т. Лазо? Поднимите руки.
     Абсолютное большинство.
     Кстати. Вчера заходил в экспедицию. У т. Н. воспаленные глаза.
     - Ты что, болен?
     - Да нет, какой болен, всю ночь статьи из журнала одного переписывал. Очень уж интересные. Посмотри.
     И протягивает мне "Новый леф".
     Оказывается, Н. самый внимательный читатель (Н. старый типографский рабочий, партиец). Но так как журнал чужой, то его приходится читать тайком, тотчас по получении вечерней почты до утренней разноски.
     Умолил Н. задержать журнал еще на день и дать мне. Это и был N 8-9, из которого я читал о Лазо.
     А чтобы настоящий собственник журнала, - возможно, что находившийся в зале, - не узнал, - обложку обернул газетой.
     Единственное на Дальнем Востоке издательство "Книжное дело" периодики "не держит". Зато издает стишки местных Есениных, а В. К. Арсеньева маринует вместо того чтобы его интереснейшие книги распространить шире по СССР. Ни в одном отделении К-ва печати, ни в частных книжных магазинах нет "Нового лефа". Допытываюсь:
     - "Новый леф" спрашивают?
     - Спрашивают. В последнее время особенно.
     - Почему же не выпишете, почему же его у вас нет вообще?
     - Раньше присылали 2 экземпляра; теперь совсем не высылают. Писали в центр несколько раз и все без толку.
     - Из библиотек выписывала только одна партийная, да и то все номера на руках или "зачитаны".
     Ко мне паломничество: "дайте почитать "Леф", или "дайте лишний журнал - у вас наверное много".

стр. 16

     Другие - бракуют и недоумевают

     Дожди, дожди. Они помогают предаваться скуке. Стыдно записывать. Набралось с десяток "левых". У всех поголовно - стихи. Пишут под Маяковского, под Асеева, "под", "под". Что им сказать? - "Бросьте писать. Читайте газеты, документы, журнал левого фронта". Жидкое просвещение. Большинство - вузовцы, в ГДУ профессор Г., словесник, учит их литературе по Полонскому и Лежневу.
     В редакции газеты не лучше. Только теперь понял, как иногда чреват последствиями излишне откровенный разговор с секретарем. Бракуют и вымарывают. Те, кто позволяют мне, репортеру и литсотруднику, писать обо всем, "только не о Лефе", - вероятно, сами никогда не сумеют объяснить целесообразность своих поступков. Таков закон инерции вкусов, созданный периферийными пошлевцами.
     Давал свою "Репортерью пасху". Вернули. Две строфы перечеркнуты огромными знаками вопроса и восклицания. Вот они.

          "...Мой угол тесен, как клозет,
          не ем кулич,
          не пью вина.
          Во всем тут, кажется, вина
          Двух дней, прожитых без газет.
          Причина -
          Святцы Госиздата,
          Где красным выделены даты
          И где на дни написан пасквиль:
          "Дни праздника св. Пасхи".

     И еще:

          Я слышу рев ротационок,
          Рулоны жрущих порционно".

     На рукописи резолюция:
     "Слабо по форме и неприлично по содержанию".

     Назад в Москву

     Вятка. Колеса по вятским рельсам выстукивают: "Новый леф", "Новый леф", "Новый леф".

     (Апрель 1927 - апрель 1928)

стр. 16/1

[] 1. Кадры из фильмы: "ЧЕЛОВЕК С КИНОАППАРАТОМ" автор - руководитель Д. ВЕРТОВ, главный оператор М. КАУФМАН. Производство ВУФКУ.

стр. 16/2

[] 2. Фото А. ТЕЛЕШОВА. Москва. 1928.