стр. 33

     С. Третьяков

     ПЕРЕГИБАЙТЕ ПАЛКУ!

     У Ленинграда есть театры и в театрах этих своя театральная инерция, в меру затхлая, в меру корректная, в меру "созвучная".
     В Ленинграде есть унылый холодный и полупустой особняк, называемый Домом печати. В особняке этом работает театр Игоря Терентьева.
     Этого театра центровые ленинградцы не знают, так же, как они не знают великолепного строительства своих рабочих окраин.
     От этого театра ленинградская театральная критика либо ядовито отфыркивается, либо, что еще ядовитее, отмалчивается.
     Понятно.
     На фронте сегодняшнего благонамеренного середнячества нашей театральной жизни терентьевский театр оказывается чуть ли не единственным задирой, выдумщиком и смельчаком.
     А быть задирой трудно в атмосфере, насыщенной нарочитой патетикой, т. е. пафосом, выродившимся в стиль, - "стиль патетик".
     Терентьева, буффона и пародиста, я видел в "Ревизоре". В одну эту вещь вложено веселой выдумки больше, чем все остальные ленинградские режиссеры способны выдавить из себя втечение года.
     Когда Хлестаков чуть не на полузевке нехотя отвечает на грубость Осипа "как ты смеешь"; когда в пьяном виде, забравшись на диван он тычется носом в городничихин бок и врет без всякого энтузиазма, почти засыпая, - я вижу Хлестакова, театрально-выдуманную фигуру, которая вот уже 80 лет врет не слезая с театральных подмостков и это вранье надоело Хлестакову хуже зевоты.
     Высоким мастерством выдумки поражает финал. "Приехавший по именному повелению" ревизор оказывается тем же Хлестаковым, он проходит вдоль окаменелой группы и произносит финальную ремарку Гоголя, своеобразно конферируя немую сцену и превращая

стр. 34

в бессмысленную "чортову мельницу" тот трагизм возмездия, в который красила "Ревизор" традиция интеллигентско-учительского театра.
     Пародируя инсценировки театрами романов, Терентьев берет "Наталью Тарпову" и превращает ее текст в реплики, не повредив обычного для романов третьего лица.
     Зрители сначала возмущаются, орут, что это "Графиня Эльвира", когда персонаж, садясь в кресло, говорит про себя вроде: "он грузно сел и закинул ногу на ногу".
     Увы, - плачется Терентьев, уже к третьему акту зритель привыкает и дальше слушает третье лицо как обычное первое.
     Терентьев один из очень немногих режиссеров, умеющих любовно обращаться с словом на сцене и владеющим секретом острого речевого монтажа, построенного на фонетических и синтаксических сдвигах. Мы полагаем, что театральной работе его надо всячески помочь, ибо в ней есть такие редкие и ценные вещи, как веселое изобретательство, крепкий сарказм, высокая техничность и чувство злободневности.
     На таком фонде можно строить, хотя бы даже на первых порах он давал трюковые перегрузки. Мы этого не боимся.
     Мы не поддакиваем людям, привычный лозунг которых "не перегибайте палку".
     Наоборот, где только можно открыть клапаны изобретательства - перегибайте палку.
     Перегибайте палку, товарищи-изобретатели, перегибайте сильнее!
     В любителях выравнивать эту палку - недостатка не будет.