стр. 20

     В. Шкловский.

     "ВОЙНА И МИР"
     Льва Толстого.

     (План исследования.)

     Эта работа не будет исчерпывать вполне материала, так как черновики "Войны и мира" выйдут, вероятно, не раньше 1930/31 года. Я интересуюсь уже каноническими текстами, результатом работы писателя и прибегаю к черновикам только для выяснения тенденции переделок. При анализе "Войны и мира" первый вопрос, который меня интересует - это то, что произведение написано не только в пространстве, но и во времени, что стилевые приемы изменялись за 5 - 6 лет и изменялись в результате воздействия задания художника и его материала.
     Сейчас мною разобрано уже довольно много материала, и общее направление изменения я определяю так:
     В "1805 году" (первый вариант 1-й части "Войны и мира") Толстой пользуется источниками как материалом, включает их целиком в свой роман. Особенно характерно в этом отношении использование записок Жихарева. Материал этот не опровергается, а используется. По мере развития работы начинается полемическая обработка материала. В своем авторском послесловии к "Войне и миру" Толстой называет главными и лучшими книгами по истории 1812 года Михайловского-Данилевского и Тьера. На самом деле это не лучшие, а худшие книги того времени, как на то указывали Толстому все его современники, до карикатуристов включительно. Толстой лучшие источники, как историю Богдановича, записки Ермолова, мемуарную литературу, знал, но не использовал в полной мере, потому что для него источник не материал, а нечто, нуждающееся в опровержении. Вся "Война и мир" производит впечатление полемического произведения, причем объекты полемики очень часто могут быть установлены. Полемизировать Льву Николаевичу было всего легче с самыми определенными, самыми плохими, самыми казенными историками. Обычный способ работы Льва Николаевича состоит в том, что он излагает официальную версию, но изменяет в ней одну деталь; например, он использует записки Балашева, но

стр. 21

комментирует, конферирует. Слова, сказанные Александром I, не передаются. Постепенно же нарастает и определенность толстовской военной теории, причем возможно, что в основе ее лежит представление артиллериста о маневренной войне, и знаменитое описание Бородина дано по материалам артиллерийского журнала 1861 года. Все движение романного стиля, весь секрет его состоит в том, что Лев Николаевич остранняет рассказ следующим приемом: вопервых, он рисует событие, передает его через человека, находящегося в аффекте, или через человека постороннего. Так сделано с театром, который, смотрит Наташа, так сделано совещание в Филях с точки зрения девочки, так сделано Бородино с точки зрения Пьера, причем присутствие Пьера на войне вызвало единодушный протест среди современников. Можно сказать, что это присутствие цитатное, это Фабриции Стендаля, присутствующие на Ватерлоо. Может быть, из всех мотивировок остраннения этот случай всех яснее и менее всех удачно замаскирован*1.
     Вторым приемом остраннения является разрыв между психологией и действием людей, причем не все герои снабжены психологией, а только некоторые. Отрицательные герои только поступают, но не думают. Думающие же герои организованы так: они думают одно, а поступают иначе, т. е. действие их подчинено историческим законам, а психология их этим законам противопоставлена. Любопытно, что в последующей обработке 1-й части "Войны и мира" Толстой, возвращаясь назад с уже найденными приемами, усиливал нелогичность героев путем выкидывания промежуточных звеньев, переходов между состояниями и путем простого вычеркивания кусков. Давал несоответствие между словами и мускульным проявлением эмоции. Эта переделка воспринималась потом наивными исследователями как ошибка.
     Разрабатывая свой роман, Лев Николаевич подвергал, как я уже говорил, материал чрезвычайно последовательной обработке. Я приведу один пример: описание плена Пьера Безухова дано по запискам графа Перовского, напечатанным в "Русском архиве" 1865 года, и дано почти текстуально, но у Перовского написано: "Мясо мертвых, давно убитых лошадей сделалось, наконец, единственной нашей пищей. Почерневшее от времени и морозов, было оно вредно для здоровья особенно потому, что ели мы его без соли и оно было сырое". Дальше идет ряд жалоб. Толстой передает это так: "Лошадиное мясо было вкусно и питательно. Селитренный букет пороха, употребляемый вместо соли, был даже приятен". В его основном источнике, Михайловском-Данилевском, в части 3-й, стр. 173, написано: "Войско принуждено было питаться конским падалищем, валявшимся по полям и в лагере. Всего больше нуждались в соли и вместо нее употребляли порох, но от такого соления происходили неутолимая жажда и понос, заставлявшие отказаться от пороха".
_______________
     *1 Обычная ссылка на то, что таким образом, присутствовал на Бородино кн. Вяземский, не верна, - Вяземский был на Бородино в военной форме.

стр. 22

Здесь у Михайловского дана ссылка на Генриха Росса. У Росса мы читаем: "Соли нехватало часто, но в особенности теперь, поэтому употребляли порох. При варке порох разлагался на составные части, которые всплывали наверх и их снимали. Селитра растворялась в похлебке. Посол селитрой бывает острым, едким, неприятным, от него развивается жажда и понос. Вот почему приходилось обходиться без соли" (Генрих Росс - "С Наполеоном в Россию", стр. 174).
     Сам Лев Николаевич Толстой никогда конины, посыпанной порохом, не ел. В его источниках вкус определен совершенно точно, между тем Лев Николаевич Толстой вкус этот изменяет. Это изменение чисто стилистическое и чрезвычайно характерно для всей линии романа*1. Чрезвычайно любопытна также общая установка романа, которую приняли как тенденциозную все либеральные критики и как объективную все консервативные критики.
     Политическая установка "Войны и мира", способ обработки материала и толстовский легитимизм, который выражается в том, что он иронизирует над наполеоновскими маршалами, именуя их "так называемыми герцогами и графами", а Кутузова или Пьера нигде не называет "так называемыми" князем или графом. Этот легитимизм чрезвычайно интересен нам главным образом потому, что он потом не ощущался читателем, т. е. здесь в романе этого крепостника или полукрепостника и аристократа мы видим, как появившийся с определенной мотивировкой прием перерастает себя, и то, что было памфлетом, современем становится предлогом для создания художественной формы. Поэтому некоторое место в моей работе займет анализ пропущенных Толстым мест, т. е. я попытаюсь установить, что Лев Николаевич Толстой знал про крестьянское ополчение, про то, как Растопчин предпочел сдать 80 тысяч винтовок французам только для того, чтобы не сдать его ополчению, вооруженному рогатками.
     Растопчин сделал это потому, что не знал, против кого обратится русский народ. (С. Глинка.)
     Элементы дворянской агитки всего удобнее анализировать на бунте крестьян Болконского.
     Что касается чисто сюжетного построения романа, то мне дело представляется так: в основе романа лежит схема английского семейного романа, причем те черновики, которые недавно опубликованы "Огоньком", дают нам больше сходства с романом Теккерея, чем канонический текст.
     Кстати нужно отметить, что во втором и третьем издании стернистские места у Толстого сильно убыли.
     Основная схема романа не представляла в момент своего появления новости. Любопытно, что генерал Драгомиров в разборе романа "Война и мир", печатаемом одновременно с выходом романа, говорит
_______________
     *1 Похвала вкусу конского мяса есть у генерала Липранди, но там говорится о вкусе мяса жеребенка.

стр. 23

следующее (стр. 15 "Разбор романа "Война и мир"): "Авторские постройки дают чувствовать заблаговременно, куда автор гнет. Я, например, убежден, что граф Толстой женит Ростова на княжне Болконской, а Безухова на Наташе, и потому нахожу, что тут как будто подстройка". Здесь мы видим, что для современника основная фабула романа была ясна. Это объясняется тем, что в английском романе женщина выходила замуж, а мужчина женился не на красивой, а на симпатичной, что и сделал Толстой. Но на этой привычной жанровой фабуле Толстой развернул работу приемами совершенно другого жанра, что в частности отмечает Константин Леонтьев, отмечали современники, возмущаемые натурализмом.
     Линии Анатоля Куракина не могло бы быть в английском романе.
     Толстой ввел сверх обычных мотивировок физиологические мотивировки.
     Любопытно проследить в романе также распределение масс, накопление исторических мест в одних томах и все действие того, что толстовские современники называли "романной машиной". От распределения материала мы переходим к характеристике героев. В этом отношении любопытен Андрей Болконский - герой, по мнению современников, неудачный, с которым Толстой долго колебался, то передавая ему, то отбирая от него чисто авторские места.
     Эти изменения материала в зависимости от того, говорит ли автор от себя или через героя, должны быть прослежены на этом характере.
     Любопытна также группировка героев и способ разгрузки определенного положительного героя его отрицательным прототипом. Так, например, все то смешное, что могло сказаться у Мари в ее положении женщины, покупающей себе мужа, перенесено на роман Жюли с Трубецким. Это - "смешная" параллель того, что писатель хочет сам делать "трогательным". "Это могло бы быть некрасиво, я это знаю, но некрасиво это было не у нее, а у другой". Частично такие параллели выполняются иногда с мотивировками родства, которое является ступенчатым развертыванием одного и того же материала.
     Таким образом основная работа как-будто разбивается на следующие ветви. Анализ создания романной машины, ее развертывания материалом, находящимся под сильнейшим давлением классовой заинтересованности автора; анализ взаимодействия между героями романа и материалом (причем героев, в силу сложности построения приходится автору изменять толчками); анализ выработки авторского приема, показа вещей, сдвига их с обычного представления. Далее следует произвести анализ привыкания читателя, и срастания уже созданного материала. По ходу работы тут будут даны примеры бытовых изменений и отражений быта в жизни, в их не-простой связанности.
     Работа займет, может быть, 10 листов, так как материал чрезвычайно обширен. Основные выписки мною сейчас сделаны, и я

стр. 24

иду по следам работы. Материал очень велик, но обозрим. Так как придется делать сводные цитаты, то размер работы, очевидно, будет велик.
     Основная установка работы: я хочу вскрыть процесс создания приема и его эстетизацию, превращение целевой установки в эстетическую как для автора, так и для читателя.
     Более близкая цель сегодняшняя - это отделение эстетического значения "Войны и мира" от его исторического, потому что "Война и мир" написана таким крупным писателем, что не может быть объективной. А ведь нужно сказать, что мы знаем историю по беллетристике. Одной из ближайших целей книги является изменение восприятия Толстого, освежение восприятия его романа.
     Сейчас я нахожусь приблизительно на трети работы. Конечно, мне не удастся анализировать "Войну и мир" целиком, потому что иначе получилась бы работа более длинная, чем "Война и мир".