стр. 26
В. Перцов
ЛИЦО ТОЛСТОГО ЖУРНАЛА
Толстый журнал на рынке имеет успех. Его продают вместе с газетами из киосков, выпускают повторными изданиями.
Читатель толстого журнала по традиции чувствует себя культурным человеком.
стр. 27
Если раньше основным признаком толстого журнала было "направление", то сейчас таким признаком служит... объем.
Легко себе представить, что вместо трех или четырех основных журналов стал бы в порядке централизации издаваться только один. При чем слиянье этих журналов было бы не чем иным, как слияньем переплетов. Получилась бы одна очень толстая книга листов, примерно, в 30, т.-е. нормального объема "Отечественных Записок" 1861 - 62 годов. Экономия на редакционном аппарате и на переплете могла бы пойти на удешевление издания или на улучшение его внешнего вида. Упростились бы расчеты с сотрудниками, и было бы достигнуто единство кассы.
Против слиянья современных толстых журналов в один могут быть выставлены разные практические доводы. Но принципиально это предложение вполне приемлемо.
Слиянье всех толстых журналов не встретит особенных затруднений и с организационной стороны.
Сотрудники этих журналов не отличаются друг от друга не только по идеологии, но, как это легко установить, и по фамилиям. Достаточно сопоставить хотя бы содержание трех основных журналов: "Красной Нови", "Нового Мира" и "Молодой Гвардии", намечаемое на 1927 год. "Красная Новь" обещает печатать: И. Вольнов - "Встречи", М. Горький - "Части нового романа", Вс. Иванов - "Казаки" и др.
Объявление "Молодой Гвардии" на этот год включает: Вольнов - "Встречи", М. Горький - "Из неизданного", Вс. Иванов - "Защита Тба" и др.
"Новый Мир" и "Молодая Гвардия" будут печатать стихи и поэмы: Н. Асеева, А. Безыменского, М. Голодного, И. Доронина, А. Жарова, С. Кирсанова, В. Маяковского, Б. Пастернака, И. Сельвинского, И. Уткина и т. д. - список тождественный.
Фамилии редакторов также или одни и те же, или поразительно походят одна на другую. Положительно можно сказать, что от слиянья - литература ничего не потеряет, а книжная торговля только выиграет.
Мы уже указывали, что внешним характерным признаком толстого журнала является его объем. Этот объем на наших глазах растет. Действительно, например, N 1 "Нового Мира" за 1926 год содержал 191 стр., а в январе 1927 года уже 256 стр. Увеличение на 4 печатных листа, т.-е. больше, чем на целый номер "Нового Лефа". "Молодая Гвардия", как сообщает редакция, также увеличивает свой объем.
Но, конечно, объем толстого журнала не может расти беспредельно. И вот наступает момент в жизни объема, когда он разделяется уже на два журнала. Таков, очевидно, закон этого размножения.
Отсюда ясно, что условия упаковки (тары) являются решающими для существования нескольких толстых журналов. Предложение соединить все журналы в один нелепо, потому что такой "Главжурнал"
стр. 28
будет очень тяжелым, и читателю придется носить его, так сказать, в два обхвата. Кроме того, чтобы одолеть такую махину, пришлось бы брать отпуск без сохранения содержания.
Все основные наши толстые журналы называются "литературно-художественными и общественно-политическими", за исключением "Печати и Революции", которая в целом представляет собой как бы расширенный отдел библиографии этих журналов. Однако статьи, помещаемые в "Печати и Революции", могут без всякого ущерба, почти все до одной, быть напечатаны в отделе статей "литературно-художественных" журналов. Таким образом, если бы материал "Печати и Революции" выпускать под одной обложкой с "Красной Новью" или "Новым Миром", то составился бы очень внушительный отдел статей.
Но всего этого мало. Чтобы окончательно доканать человека, сомневающегося в совершенных и единстве и однородности наших толстых журналов, рассмотрим тот организационный принцип, по которому размещается в них материал. На 2/3, если не больше, этот материал состоит из повестей, рассказов и стихов, т.-е. так называемой "большой литературы". Такое количественное соотношение одинаково для всех толстых журналов.
"Большая литература" против агитки, схемы, тенденциозности. В последнее время она доставляет читателю разумное развлечение на революционную тему и стилизует ее под классиков, всячески приспосабливая для семейного чтения вслух. Из рассказов таких оптовых поставщиков толстых журналов, как Лидин, Романов, Катаев ("Растратчики"), Ал. Толстой (последние красно-пинкертоновские и кино-уголовные рассказы) и др., читатель узнает о необыкновенных случаях любви, человеческого падения, нравственной чистоты "положительных типов" и прочих ужасах революции. Но все повествование освобождено от чего-либо мелкого и нарочитого и пропущено сквозь кристалл такого рыцарски-благородного стиля, что, содрогаясь душевно от всей сложности нашей революции и радуясь тому, как грубая прозодежда большевика падает с современного нам человека, читатель испытывает благотворное сознание личной неприкосновенности и ложится спать, не проверяя даже, заперта ли входная дверь.
Все это, вместе взятое, критика расценивает как залог растущего нашего благополучия. Рассудительная критика видит благополучие журнала в его растущем тираже.
За вычетом 2/3 "большой литературы" остается 1/3 статей. Перед тем, как выяснить эту последнюю 1/3, постараемся отдать себе отчет, каким образом подбирается основное содержание журнала.
II
Несмотря на единый личный состав сотрудников наших толстых журналов, некоторые авторы печатают свои произведения по преимуществу в "Красной Нови", другие - в "Новом Мире". Значит на деле единство достигнуто не на все 100%.
стр. 29
Однако расстраивать себя не следует. Ничего принципиального здесь нет. Каждый автор имеет право на "своего" редактора. Это факт бытового порядка. Лучше знакомы, лучше платит, скорее печатает, больше друг другу нравятся.
В этих обоюдных отношениях писателя и редактора разница заключается, однако, в том, что одна сторона (редактор) может обойтись без другой (писатель), а вот для этой другой выбор меньше и податься ей некуда.
Редактор всегда имеет возможность заявить автору, при прочих равных условиях: "Вы разрешите мне иметь свой вкус" - и забраковать произведение. Для автора же все редакторы серы, только, как сказано, выбор его ограничен.
Между сотрудниками толстых журналов имеется и еще одно различие, которое - успокойтесь! - постепенно сглаживается. Так, например, "Молодая Гвардия" раньше, этак году в 1925, была органом писательского молодняка, т.-е. повести, стихи и рассказы, печатавшиеся в ней, были похуже и подписаны еще мало известными именами. С другой стороны, "Красная Новь" печатала, так сказать, "полных генералов". Из "Молодой Гвардии" всякому лестно было улепетнуть в старейшую "Красную Новь", ибо действительно плох тот солдат, который не надеется стать генералом.
В настоящее время, эта иерархия, как указано, теряет свою остроту. Наличный состав авторской силы перераспределяется уже исключительно по бытовым моментам.
Но здесь нужно сказать несколько слов в защиту редактора. Обычно думают, что автор находится в жестокой зависимости от редактора и очень страдает. Действительно, когда речь идет об отдельной конкретной сделке, купле-продаже произведения, это часто так и бывает.
Но если посмотреть на дело с другой стороны и сообразить, как составляются сейчас толстые журналы, то наше сочувствие должно перейти к редактору. В самом деле, власть редактора очень мала. Он управляет, по сути дела, только письмоводителем и курьером.
Совсем другое дело писатель. С легкой руки приспособителей ЛЕФовской терминологии, он тонко понимает теперь разницу между "редакционным заказом" и "социальным заказом" и знает цену свободы.
Свобода автора простирается до таких широких пределов, что он может и вовсе ничего не написать. В этом отношении писатель напоминает того председателя волисполкома бродячего северного народца (открытого последней всесоюзной переписью), который в один прекрасный день складывает в сумку свою канцелярию и уезжает в неизвестном направлении. Ни подписчик, ни контора издательства с писателя не спросят. А вот редактор, вынь да положь каждый месяц кирпич в пятнадцать печатных листов. Так и захворать недолго и впасть в нервное расстройство.
стр. 30
Однако редакторы толстых журналов вполне здоровы. Дело в том, что писателей у нас много, и число их все увеличивается. Раньше пролетарский писатель чуждался попутчика и стеснялся печататься рядом с ним. Теперь эта классовая ограниченность мало-по-малу сходит на-нет. Никому не запрещено честно зарабатывать свой кусок гегемонии.
На ряду с этим происходит и другое явление. Пролетарские писатели овладевают "формальным мастерством" и начинают походить на непролетарских. Непролетарские писатели проникаются "социальным заказом" и уже ничем не отличаются от пролетарских. В общем все переваливают в "рабоче-крестьянские".
А редактору только того и надо. Закон большого числа распространяется ведь и на писателей: не один, так другой что-нибудь да напишет, а тут еще и смена подпирает. И вот редактор не жнет, не сеет, но спокойно собирает в житницу, скажем, по вторникам и пятницам от .... ч. до .... ч.
Редактор толстого журнала не нарадуется тому, как его сотрудники
Все входящие
срифмуют впечатления,
и печатают
в журнале
в исходящем.
Как правило, он, редактор, самостоятельных впечатлений не имеет, и не его вина, если органы чувств редактора, разбросанные среди большого числа авторов, запечатлеют иногда совершенную ерунду, да и срифмуют ее из рук вон плохо. Еще Сократ ведь сказал, что наши органы чувств - "лживые слуги".
III
Сделав массовую закупку повестей, рассказов и стихов, редактор на 2/3 спокоен. Стало быть, остается еще 1/3, в которой требуется оправдать наименование журнала: "общественно-политический" или "научно-публицистический". Нужны статьи.
Однако и здесь нервничать не приходится. Из полосы боев мы вышли, и у каждого человека теперь имеются воспоминания и мемуары - дай только бог памяти. Живем мы сейчас не на бивуаке гражданской войны, а в эпоху мирного строительства, и по сути дела все статьи можно заранее рассчитать на год вперед с точностью до одной юбилейной даты.
Разве что откроют середь года какой-нибудь "мертвый город Хара-Хото" или Гоголь станет переворачиваться в гробу, потревоженный Мейерхольдом, - так ведь недолго соответствующий петит смастерить на подверстку. Однако, как общее правило, предпочитают, чтобы корчилась и переворачивалась нескладная современная жизнь, чем во имя нее хотя бы один волос упал с головы классиков. Стало быть, и критическую статью для толстого журнала можно заготовить впрок, на год вперед, поскольку и ко времени выхода
стр. 31
N 12 Гоголь, Достоевский или Толстой останутся для нашей литературы "недосягаемым идеалом".
Таким образом, в противовес стихийному притоку в журнал беллетристической литературы основные статьи составляются в плановом порядке по юбилейным разметкам.
Редактирование толстого журнала не терпит суеты...
IV
Мы проведем параллель между современным толстым журналом и толстым журналом в эпоху 60-х годов. Такая параллель может показаться научно неправильной. Поэтому считаем необходимым оговориться, что примеры из 60-х годов мы приводит только для того, чтобы лучше иллюстрировать нашу мысль. Конечно, мы могли бы обратиться к дореволюционным или довоенным толстым журналам. Это было бы ближе хронологически к сегодняшнему дню, но примеры из этого периода потеряли бы в своей иллюстративной силе. Ведь 60-е годы - "золотой век" русской журналистики. К тому же наша современная художественная литература, органом которой являются наши толстые журналы, минует сейчас дореволюционный и довоенный периоды русской беллетристики и шагает прямо к классикам. Она стремится достигнуть не довоенной, а едва ли не дореформенной нормы. Стало быть, никто не может воспретить нам брать примеры из той эпохи, тем более, что классический толстый журнал "стал истинной осью русской интеллигентной мысли".
Журнал - это по преимуществу статья и обозрение, в такой же мере, как газета - телеграммы и хроника. Таковы исторически сложившиеся и глубоко закономерные формальные особенности этих произведений печати. Все остальное - рассказ, стихотворение, фельетон, - должно быть, конечно, и в журнале и в газете в соответствующих дозах; но журнал без преобладающей в нем публицистической и критической статьи перестает выполнять свое назначение.
Толстый журнал 60-х годов был остро злободневным и агитационным. В то время он был преобладающей формой выражения общественности. Беллетристические произведения, печатавшиеся в "Современнике" и "Русском Слове" служили, собственно, для отвода глаз. Они были рассчитаны на самую отсталую часть аудитории этих органов пробуждавшейся общественной мысли.
Художественная проза "Русского Слова" прошла совершенно незамеченной. Славутинский, Арсеньев, Нарская, Весеньев, Кобякова, Витковский, Бажин, Благовещенский - таковы ничего не говорящие имена писателей этого знаменитого толстого журнала.
Журнал начинался, собственно, с отдела статей, которым принадлежало не только по силе влияния, но и по объему решающее место. Средний размер журнальной статьи по сравнению с нынешней был очень велик. Писаревские статьи в "Русском Слове" были целыми брошюрами. Когда Некрасов заказывал Писареву статьи для своих "Отечественных Записок" (1867 - 1868 гг.), он предложил ему дать
стр. 32
две - три статьи, всего листов на десять. Такой объем, конечно, не ослаблял ни публицистического запала, ни блеска изложения. Значение этих статей для развития русского общественного самосознания достаточно известно.
С 1860 г. редакция "Русского Слова" добилась разрешения на открытие политического отдела. Толстый журнал в эту младенческую пору русского капитализма шел в ногу с последней сенсацией дня. Он успевал держать связь со всеми фактами действительности (темп), формулируя с достаточной быстротой общие точки зрения и руководящие принципы.
В "Русском Слове" существовал постоянный отдел, составлявшийся, очевидно, общими силами или, во всяком случае, при непосредственном участии редакции, который назывался "Дневник темного человека". Этот дневник был своеобразным ежемесячным памфлетом, изготовленным из одних только фактов текущей действительности. Стоит привести оглавление этого "Дневника" хотя бы за один месяц, чтобы ощутить его действенное значение для борьбы с тогдашними "конкретными носителями зла":
"Нечто о Главном обществе Российских железных дорог. Открытия ревизионной комиссии. - Маленькие неточности в несколько десятков тысяч. - Логика г. Герена и его благоприобретения. - Приданое г. Дюбронара. - Депеши к девице Кларе и Софье Петровне. Элегия одного акционера. - Еще открытие комиссии.
- Легетр и 1 р. 20 к. сер. на водку - Русские за границей и безгранично щедрые иностранцы в России. Роскошь главного директора общества. - Доходы архитектора Бонштедта. - Что такое значит меблировать квартиру? - Можно ли в России добыть канцелярские принадлежности для акц. о-ва?
- Современный наш недуг и два типа редакторов. - Новый сатирик и господин, ищущий направления для своей газеты. - Петербургская начальница и ее антипатия к русским журналам. - Новый вид лихоимства. - Педагог, берущий взятки цветами, и т. д." ("Русское Слово", сентябрь 1861 года).
Вот такая хроника с именами собственными плюс статья - удар по уродливым явлениям культурно-политической системы - были настоящими орудиями воздействия передового толстого журнала.
Нас отделяет сейчас от этого времени промежуток более трех четвертей века. С тех пор вот уже около 40 лет решительный перевес получила ежедневная массовая пресса. Боевые задачи журнала 60-х годов целиком отошли к газете - этому детищу современной техники. В знаменитой статье "О характере наших газет" Ленин предельно заострил понятие советской газеты, как орудия классовой борьбы. Рост революционной политической прессы и литературы разгрузил современный толстый журнал от задач политического руководства, для которого он в новых условиях оказался бы просто неповоротливым. Поэтому "перерождение" его в литературно-художественные сборники-альманахи является не случайным.
стр. 32/1
[] 4. Работа В. А. Стенберг и Г. А. Стенберг. Кино-плакаты.
[] 5. Работа В. А. Стенберг и Г. А. Стенберг. Кино-плакаты.
стр. 32/2
[] 6. Из фильмы "Москва", работа М. А. Кауфмана и И. Копалина.
[] 7. Из фильмы "Генеральная линия" С. М. Эйзенштейна, Э. Тиссэ. Нефтяные вышки.
стр. 33
Специальные политические журналы, как двухнедельный "Большевик" или "Коммунистический Интернационал", отобрали от него боевой информационный и пропагандистский материал, как бы охраняя его нерушимую "художественную" идиллию. (Характерно, что ежемесячный "Коммунистический Интернационал" превращен сейчас в еженедельник типа бюллетеня.)
Возьмите любую общественную кампанию - по поднятию производительности труда, по режиму экономии или по борьбе с бюрократизмом и т. п. кампании, длительные и органически связанные с вопросами культуры и быта, - и перелистайте толстый журнал за несколько месяцев: когда острота вопросов стерлась, когда кампания уже отгремела или идет на убыль, журнал печатает, да и то от случая к случаю благопристойный, никого не шокирующий, хотя и очень квалифицированный, очерк*1.
Поэтому выход толстого журнала один раз в месяц напоминает подъем затонувшего корабля. За это время жизнь уже далеко шагнула вперед, и читатель решительно не заметит, если, скажем, январский номер "Нового Мира" поменять местами с мартовским или апрельским. В результате совершенно объективного соотношения сил между толстым журналом и всей системой советской печати материал толстого журнала оказывается в более или менее глубоком тылу от фронта проблем, волнующих массы.
Какой тогда смысл в периодичности издания толстого журнала и каково то место, которое он должен занять в системе советской печати?
Со времени издания известной резолюции о политике партии в области художественной литературы толстый журнал выступил в качестве проводника этой политики в жизнь. Историческая резолюция эта была воспринята многими как великая хартия вольностей. "Пришел и на нашу улицу праздник", воскликнули беллетристы и стали стараться изо всех сил увеличивать количество своей продукции. В конце концов всем этим рассказчикам удалось превратить наш толстый журнал в советскую Шехерезаду.
И вот сейчас каждый начинающий беллетрист может говорить о своем "праве на толстый журнал", как о некоем прожиточном минимуме.
А лицо, чьим именем подписывается журнал, начинает выполнять не редакционные, а регистрационные действия, как-то: "Рукопись получена тогда-то", или "В набор, корпус", или "Выдать" и т. д. Очевидно, что такие действия может выполнять поочередно каждый из авторов или, еще лучше, заведующий типографией.
"Красная Новь" проделала разведочную работу в течение восстановительного периода русской художественной прозы. Она закончила ее с успехом и наивно думает сохранить тот же темп развития и в новом периоде.
Но вот уже "Новый Мир" ничего не открывает, ни в какие
_______________
*1 Исключение в положительном смысле составляет журнал "Молодая Гвардия".
стр. 34
рискованные разведки не пускается. Он живет целиком за счет чужого риска, зная только один кумир - тираж. Действительно, в росте тиража есть азарт...
Резолюция ЦК возложила на толстый журнал задачу быть выставкой образцов новой художественной практики. Можно ли указанные образцы рождать часто, периодически, ежемесячно? Очевидно, нельзя, и ничего бы не случилось, если бы толстый журнал вышел однажды с меньшей дозой "изящной литературы", заменив ее чем-нибудь интересным другим.
Но для того, чтобы от такой перемены журнал не проиграл, а выиграл, - необходимо мастерство, уменье, воля, напряжение, работа редактора. Нужна не высокая редакционная "политика" (по сути дела - "нравится - не нравится"), а черновая, "низкая" работа по деланию журнала.
Нужно создавать журнал так, чтобы он ответил небывалому расширению кругозора масс, их стремлению понять смысл происходящего. Задача современного толстого журнала - культуртрегерская. Он приобретает сейчас значение особой формы заочного образования по вопросам текущего месяца.
Мы сталкиваемся сейчас с отмиранием редакционного аппарата толстых журналов - оно преждевременно, как и отмирание государства. Нужен систематический, активный подбор материала. Классификация материала в журнале играет сейчас роль того, что раньше называлось "направлением".
Лицо советского журнала определяется своеобразным подбором материала.
Нужно уметь открывать новые источники интереса, заключенные в нашей беспримерной действительности.
Пора браться самим за раскопки и обработку современной жизни.
Толстый журнал должен помочь выросшему новому культурному слою повышать свою квалификацию. Это можно делать весело и с задором, внося сенсацию в обозрение, очерк, методологическую справку и прочий "солидный" материал. Второсортная развлекательная беллетристика будет бита.
Но для того, чтобы этого достигнуть, нужно перестроить весь сложившийся потребительский уклад толстых редакций.
Нужно сделать их тем, чем они должны быть сейчас: активным интенданством, обслуживающим действующую армию современной культуры.