стр. 239

     Л. Авербах

     НЕВОЛЬНАЯ РЕЦЕНЗИЯ

     ВМЕСТО ПИСЬМА В РЕДАКЦИЮ

     Если бы кто-нибудь взял случайно в руки неряшливую книжку с аляповатой "под футуриста" обложкой с надписью "Поджигатели" и перелистал ее, не посмотрев на фамилию автора, то через десяток минут он откинул бы ее в сторону. Ход его мыслей был бы примерно таков.
     Старый буржуазный писака, аккуратно посещавший в свое время все премьеры в захолустном провинциальном театре, решил попробовать теперь свое перо на драматическом поприще. Каждая напыщенная фраза, написанная ложно-классическим штилем, говорит о полном непонимании автором психологии тех, кого он берется изображать. Ведь нельзя уже больше писать о куда-то стремящейся девице, о муже, жене и третьем, - никто не будет читать и не пойдет смотреть новое издание старой темы - издание обычное, банальное, разработанное допотопными приемами, со всем грошовым арсеналом обычных выражений, эпитетов и диалогов. Поэтому наш театрал, хотя и то же самое, но пишет на современную тему: он хочет взять краски с палитры пролетарского движения, он ищет новых слов у рабочей революции, пытается дать громкий аккорд восстания, достигающего своего апогея - он берет момент свержения старого общественного устройства, хочет показать нам первые дни после захвата коммунистами власти. Не правда ли теперь ничего не может быть более значительного и волнующего?
     Но, увы, наш автор выводит вождя рабочей революции, как некоего мистика, появляющегося в красной маске на рабочих собраниях и ограничивающегося произнесением зажигательных речей. К чему организация, централизованный аппарат, коллективный разум железной когорты рабочего класса? Все это пустяки. Ведь всякий же знает, что важна личность, а масса тупа, бездарна, идет за своими вожаками. Коммунисты - это поджигатели, ничто иное, не больше и не меньше. Недаром герой - Предсовнаркома - сам себя так характеризует:

     Я неуемный человек, подвижный и жадный. Война развернула мою крепкую,

стр. 240

вольную натуру. Война создала во мне непрестанное стремление к усилиям и риску. Я человек взрывчатый. О, я могу работать очень размеренно, но во мне физиологическая дизель во сто лошадиных сил. В обычное время я сделался бы, вероятно, так-называемым преступником, т.-е. ярким правонарушителем общества, но наше время необычное.

     И дальше:

     Мое дело небольшое - развернуть революцию в Белославии.

     В разгаре решительных боев он не находит ничего лучшего, как заняться пропагандой буржуйской актрисы и романом с ней. Его речь, направленная к ней, у самого непритязательного человека вызовет искренний смех, а человек хоть немного занимающийся литературой спросит: из какого номера "ЛЕФ'а" взята эта удачная пародия на кого-то из доисторических писателей. Судите сами:

     - Диана, вы причина новой адской вспышки моей ненависти к этим людям. Я видел вас в "Медее", в "Федре", в "Иоанне". Я видел вас в жизни. Какая вы женщина? Биологически - вы женщина, какой женщина должна быть. Какая у вас строгая и безукоризненная красота. Какое у вас гордое и белое чело. Ваши улыбки - сверху. Каждое ваше движение - дар. Обладать такой женщиной - ни с чем не соизмеримое счастье. И какое богатство ощущений, какую силу внутренних переживаний показывает ваша игра! Когда я сидел в темном углу театра и смотрел на вашу действительно невероятную красу, залитую огнями сцены, я думал: где тот герой, гений, полубог, который, называя такую женщину своей, мог бы считать это счастье заслуженным.

     Слова, как стертые пятаки, образы, как фальшивые монеты, и все это в потоке безграничного мещанства. Масса пригодна только для того, чтобы провожать своего лидера, когда он идет на свидание к артистке.

стр. 241

     Вы не верите. Я тоже глазам не поверил, когда вспомнил фамилию автора пьесы. Вообще говоря, вы бы лишний раз ругнули наше издательство, вспомнили бы очередные сенсации о непорядках в Госиздате, удивились бы лишь разве, что пьесу издала "Красная Новь", издательство ЦК партии, существующее специально для распространения агитпроплитературы. А ведь пьеса издана в тираже 7.000 экземпляров. В чем же дело? Фамилия автора - ЛУНАЧАРСКИЙ. Да, Анатолий Васильевич, Народный Комисар по Просвещению, член нашей партии, подпольный большевик. Да, он самый. И именно потому, что это он самый, я молодой коммунист, осмеливаюсь возмущенно написать заезжательским тоном эти невежливые и вызывающие фразы. В самом деле. Я не сомневаюсь, что если бы такая пьеса была прислана критику Луначарскому, он отклонил бы ее, вздохнув об отсутствии у нас репертуара для революционного театра. Но писатель - драматург Луначарский сыграл скверную шутку с коммунистом Луначарским.
     Пьеса Луначарского для меня явилась естественным и, надеюсь, конечным завершением той безалаберности и неразберихи, которая существует у нас по части партийной линии в художественной литературе. Но можно относительно сдержанно относиться к Пильнякам и Максимилианам Волошиным и другим чужим; нельзя не начать подавать признаки изумления, читая некоторые произведения партийцев Зазубрина и Аросева; можно печалиться, когда на защиту хаоса выступает Л. Троцкий, аргументируя тем, что "методы марксизма - не методы искусства"; но всякий должен протестовать против подобных пьес, принадлежащих перу ответственного товарища, представляющего партию перед самыми широкими массами, перед всей русской интеллигенцией.
     Мы разбираемся в сегодняшнем быте, мы взращиваем малейшие ростки новых форм человеческого общежития, мы очищаем

стр. 242

партию от малейших элементов обывательщины и мещанства. Мы встаем и будем вставать на дыбы при малейшей попытке ревизии ленинизма, ревизии идеологии нашей партии. Я спрашиваю Анатолия Васильевича, какого рода фактором в том процессе бытовой революции, активными участниками которой мы являемся, будет пьеса "Поджигатели"? Эта пьеса образчик худшего попутничества. Это перекраска и перелицовка ненужного и вредного старья под революцию, это сентиментальная мелодрама, это зрелище для советских барышень и чиновничьего мещанства. И это пишет Луначарский? Если можно с известным правом утверждать, что всякое данное художественное произведение всегда принадлежит коллективу, то в данном случае приходится сказать, что здесь тот коллектив, к которому принадлежит А. В. - наша партия, никакого участия в его творчестве не принимал. А между тем это творчество не частное дело Луначарского. В глазах читателей и зрителя за него невольно делается ответственной партия.
     Я не хочу и не прошу, чтобы писатель писал только о революции, писал барабанные стихи и митинговые лозунги. Но я буду желать от всякого художника революции хотя бы относительного соответствия об'ективной действительности, и я имею право требовать, чтобы вожди нашей молодежи были коммунистами в художественной литературе, также как и на партийном собрании.
     Я не занимаюсь здесь дальнейшим разбором по существу пьесы А. Луначарского. Я не читал его других пьес. Но я начинаю не без страха думать о том, что они идут в пяти московских театрах и что только-что вышли два толстых тома его драматических произведений. Это - мысли по поводу глубоко печальной серенькой брошюры под названием "Поджигатели". Это - мысли по поводу брошюры с авторской фамилией - Луначарский. Это - деталь общей постановки вопроса на обсуждение партией.