стр. 181
С. Малахов
ТРОЕ
В 21-ом на Украине столкнулся с одесскими поэтами.
Попробовал подсчитать: 80 мастеров-акмеистов, человек 150 подмастерьев и учеников, по этой же пропорции поэтов и поэтиков остальных группировок в Одессе человек 500, всего 730 занимающихся... ну, положим, поэзией.
С одним из этих поэтов мне пришлось столкнуться на своем докладе о пролетарской поэзии, когда тот выступил примерно с такой речью:
"Город развратил искусство до типа похабной частушки. Только с окраин крестьянской Украины, от свежих истоков народного творчества может придти подлинное пролетарское искусство!"
А через три месяца я читал в харьковских газетах: "На всеукраинском конкурсе поэтов первую премию взял пролетарский поэт Михаил Голодный". После узнал: Михаил Голодный, 17-летний комсомолец, екатеринославский рабочий, почти безграмотный. Это было мое первое знакомство с первым из той тройки, о которой я говорю.
А месяц спустя встретился со вторым. На Подолии, вклиненной между польской и румынской границами, в Виннице, когда я уходил со своего доклада, в дверях столкнулся с оборванной, темной фигурой. Вгляделся: рваный, шершавый, словно опаленный кожух, сдвинутая на затылок кепка, упрямый чуб из-под козырька и острые молодые глаза вразрез, словно насмех всему остальному.
стр. 182
Познакомились: Александр Ясный, только что приехал из глубины губернии с самой границы, где шесть месяцев вместе со вшами, не раздеваясь, не моясь, с винтовкой наедине, под пулями банд, так же беспощадных и многочисленных, как и вши, по мобилизации комсомола на продработу, рыскал плечо о плечо с неизменной спутницей - смертью. Рыскал и не забывал писать стихи. Это второй: поэт-комсомолец и поэт-гражданин - Александр Ясный.
И еще третий: Михаил Светлов. Эти трое были единственными на Украине в периоде 1918-23 года (я не говорю о поэтах на украинском языке), кто свое молодое, еще не окрепшее искусство превратил в орудие борьбы и служения героически борящегося украинского пролетариата. Не даром один из них пишет:
Мне - сверкающие крики комсомольца
Перелить в свинцовые стихи.
М. Светлов.
* * *
Советская Украина. Украина, раздираемая изнутри и снаружи. Украина, бьющаяся под игом германского, Петлюровского и Деникинского засилья. Словом, героическая Украина эпохи гражданской войны - вот страна, создавшая, породнившая и в горниле пролетарской революции закалившая творчество этих троих поэтов и певцов украинского пролетариата.
Когда предприимчивая семья одесских поэтов слышала поступь белой армии, высаживающейся под прикрытием французских миноносцев на берега Черного
стр. 183
моря, - она наскоро переделывала стишки, воспевавшие Красную армию, с изумительной ловкостью рук ставя на место Красной слово "белая". Когда же эта поступь раздавалась в ушах поэтов пролетарских, они уходили в подполье и номера большевистских газет с их стихами - лучший орден творчеству трех комсомольских поэтов.
Что-ж удивительного, что пламя гражданской войны сквозит и опаляет каждую строку этих стихов:
"Мы пришли окровавить зарею,
Засыпанный снегом закат".
М. Светлов.
Д-з-з-з...
Шлепнулся первый снаряд -
Кто-то повис на фонарном столбе,
Словно Христос на дыбе,
Бум, бам, бам!
М. Голодный.
Прокашлял хрипло
Набат
Издевно и гневно
Тревогу жуткую.
Эй,
Кто там?!
................
Бум-бах!
Лопнули
Чьи-то оконные стекла,
Чей-то крик...
И - миг...
Кто-то за косы
Волок что-то черное.
А. Ясный.
Но подлинно пролетарское мироощущение всех троих в том, что ни один из них не замыкается в рамки национальной борьбы украинского пролетариата: они певцы пролетарской борьбы вообще, и грандиозный размах всероссийского Октября занимает в их стихах центральное место.
"Эх ты, Русь, стальная зазнобушка,
Советская краля моя...
...Помнишь, Русь? Мы тебя сверхурочными
Отправили к черту на святцы?"
А. Ясный.
Последнее - о старой дооктябрьской национальной Руси, первое - о новой пролетарской: характерен эпитет "стальная".
Необычайно удачно использован Светловым былинный стиль древне-русской песни, чтобы Руси национальной противопоставить пролетарскую Ресефесерию:
стр. 184
"Во саду ль твоем большевики
Поломали звончатые гусли.
...И верю, Русь! Октябрьской ночью,
Стопой разбуженных дорог,
Придет к свободе в лапоточках
Все тот же русский мужичек".
И наконец в стихах Голодного полное растворение индивидуальности в коллективном образе мирового пролетариата:
"Посмотрите, я всю Европу
Звездою на блузе ношу".
Большое место в стихах всех троих занимает также и Комсомол, который в лице трех рабочих комсомольцев-поэтов нашел своих пламенных певцов.
За недостатком места я не останавливаюсь на иллюстрациях, отсылая интересующихся к книжкам авторов: А. Ясный - "Каменья", М. Голодный, - "Сваи" и М. Светлов - "Рельсы".
Отрицательные идеологически черты, порожденные, впрочем, той же обстановкой гражданской войны, особенно резко выделяются в ранних стихах Ясного, но общи частями всем троим. С одной стороны, это абстрактно восторженный уклон, находящий некоторое оправдание, как психилогическая инерция Октябрьского размаха. (Этот уклон изживает себя в более поздних произведениях.) С другой стороны (тоже в ранних вещах), естественная на почве отрыва от социально-производственной связи с пролетариатом, анархичность и (отсюда же) кое-где индивидуалистичность настроений с оттенком самолюбования (у Голодного).
Иллюстрирую несколькими примерами:
Ну, помчался ветер с свистом: быть потехе нынче, братцы.
Уж гульнем-то мы по барам - будет, что попить-поесть,
Да и ночка-ж удалая. Что нам, братцы, нынче святцы,
Будет где нам разгуляться за бродяжью нашу честь.
А.Ясный.
Положит голову любовница заря
На плечи знойные рабочего поэта.
М. Голодный.
Впрочем, дальше тот же Голодный выправляет прорванную линию:
Я такой же поэт рабочий,
Как и многие сотни других.
стр. 185
И он же после ряда вещей, отражающих усталость, пишет:
Грусть не стучи в мою душу:
Я наглухо двери забил.
* * *
К величайшему плюсу молодых поэтов нельзя не отнести строго выдержанное, пролетарски марксистское восприятие НЭПа. А ведь это тот самый НЭП, который заставил согнуться головы старших пролетарских поэтов и внес разложение в их ряды (известная история с "Кузницой").
Все трое во время сумели изжить восторженно эклектическую инерцию и мистицизм электрофицирования вселенной, а изжив, перестали "звездопадом кататься на Марс" (Голодный) и обратились к грешной земле с ее советским буднями, чтобы в этих буднях увидеть и показать другим светлые блики грядущего мира. И вот ответ:
"А ночью инженеры в пенсне холодном,
О новом трамвае читали декрет.
Что было вчера не будет сегодня,
Ни завтра, ни через тысячу лет!"
М. Голодный.
Молодые, политически безграмотные комсомольцы поняли, что НЭП - не сдача на милость победителя, а создание условий, необходимых для союза с крестьянством и мирного строительства.
стр. 186
Голодный говорит своей грусти:
Нынче ты войти ко мне не смеешь.
Знаю я: под выкрик молотков
Ты умрешь на желтом бездорожье.
ибо Голодный не забыл, что:
Семь домов еще разрушено
Девять надо остеклить.
* * *
За недостатком места я не мог остановиться на очень интересных особенностях каждого из трех поэтов. Светлов, например, необычайно интересен, как певец еврейской бедноты и в его вещах есть прекрасное изображение умирающего под дыханьем Октября национального быта русского еврейства:
А теперь мой ребе спекулирует
На базаре прелым табаком,
или,
Старый ребе глупей, чем ребенок,
И умней, чем лорд Керзон.
Я не дал здесь технически-формального анализа, но считаю, что то жизнетворящее дыхание класса, которое сквозит в стихах украинцев, при дальнейшей близости с классом и упорной работе над стихом, сумеет и техническое совершенство сделать покорным орудием в руках всех троих, ибо для нас, материалистов, содержание определяет форму, а не наоборот.