стр. 247
Л. Сосновский.
О ЯКОБЫ РЕВОЛЮЦИОННОМ СЛОВОТВОРЧЕСТВЕ
Наши футуристы приписывают себе честь разработки нового языка - заумного, как они выражаются. Типичный образец этого словотворчества - стихотворение "Жонглер" В. Каменского в "Лефе", приведенное много в выдержках в "Правде", "Бряцальная Словента" и т. п.
Увы, все это не ново. Наши пра-пра-бабушки забавлялись подобными фокус-покусами. Вот передо мною старинная книга, изданная в 1796 году, "при матушке Екатерине":
ВИРГИЛИЕВА ЕНЕИДА
наизнанку.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
В Санкт-Петербурге, иждивением И. К. Шнорра.
На обороте титульного листа пометка: "Свидетельствовал и подписал надворной советник правящий должность Санктпетербургского полициймейстера и кавалер Ефим Чулков".
Так вот с разрешения Ефима Чулкова напечатана книга, где в главе седьмой имеется как раз "Бряцальная Словента", нисколько не уступающая нынешнему, якобы революционному словотворчеству футуристов.
Автор повествует о том, как Эней пришел к Сивилле, "бабе не простой", "чина жреческа" и как она стала говорить не
"языком обыкновенным,
Но громким, пышным и отменным,
В невразумительных словах,
Чтоб речью ей такой своею
Со всею сволочью Енею
Внушить почтение и страх".
"Почтение и страх" Энею и "всей сволочи" она внушала таким образом:
А естли позубит жевало,
Не засердчит уж тосковало,
И все уйдило прочь сгрустит;
Сбедятся кучи все в забудку,
Скручинит всю свою избудку,
И улетило сголодит.
стр. 248
Но что пустячить нам звонилом?
Звенильцом лучше замошнуй.
К чему полтиниться скупилом?
Жалелом так ты не рублюй.
Поденежи меня давальцом,
То поумлю я раскидальцом.
То-есть, как говорят нынешние футуристы:
Дай
Руб
Поздравляю!
Эней слушал древне-футуристическую "бабу жреческа чина", которая
Так бредила замысловато.
По нынешнему сказать - "заумно".
Еней стоял, разинув рот,
Слова ея на ум хватая;
Но ни чего не понимая
Не знал совсем как с нею быть.
Однакож рук ея кривлянье
Оказывало все желанье,
Что ей хотелось подловить.
Смекнувши сразу, что жрице "хотелось подловить", Эней,
Не мешкавши тогда ни мало,
Стараясь услужить ей в том,
Прощанью первое начало
Своим он сделал кошельком.
Я нахожу, что словотворец екатерининских времен даже остроумнее нынешних:
"К чему пустячить нам звонилом?" Неужели хотят внушить нам "почтение и страх", как Сивилла Энею? Все это ни к чему.
Язык народа представляет собой настолько величавую стихию со своими строгими законами, что всякие фокусы с ним не могут иметь никакого успеха. Разумеется, изменяется экономика, классовые отношения, быт, культура, психика, а с ними и речь. Но у народных масс изменения в языке не происходят внезапными скачками.
Возьмите сказку Пушкина "О рыбаке и рыбке", написанную более, чем 100 лет тому назад. Прочтите ее и ответьте: на много ли устарел язык этой сказки в сравнении с разговорным языком среднерусской
стр. 249
деревни. Или, наоборот, далеко ли ушел народный язык от пушкинского языка за 100 лет? А ведь за 100 лет утекло воды не мало и перемены произошли не малые: отмена крепостного права, возникновение фабрик, железных дорог, переселенческие потоки, войны, революции. И все-таки, когда - по плану Наркомпроса - все население через 10 лет будет поголовно грамотным, язык Пушкина, Гоголя и Некрасова в основном еще долгие годы будет понятным и родным всему народу.
Только маленькая горсточка утонченно переживающих события интеллигентов
стр. 250
в нетерпении (или из дурашливого юродства) пытается, игнорируя медленное культурное развитие народа, перепрыгнуть через его язык и объявить новое слово - "Бряцальную Словенту".
Все это - пустяки, которые забудутся скоро, а русский язык, его основное русло, останется на долгое время тем же, и лишь постепенно будет впитывать в себя новые, крепко вошедшие в быт наслоения языка.
А потому: - к чему пустячить нам звонилом?