стр. 170
Александр Цейтлин.
"НАЧАЛА" N 2. ЖУРНАЛ ИСТОРИИ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСТОРИИ ОБЩЕСТВЕННОСТИ. 1922, ПЕТЕРБУРГ.
2-ой номер "Начал" электичен еще более, чем первый. Статьи, содержащиеся в нем, не объединены каким бы то ни было планом. Ряд некрологических статеек памяти Овсянико-Куликовского и Короленко, (в 1-ом номере поминали Блока и Достоевского) сопровождаются статьей В. М. Истрина "Начало русского летописания". Статья Гревса о Тургеневе и Г. Блока о Фете совмещаются в журнале "по истории литературы и общественности" со статьей о "германской науке о театре".
Чрезвычайно интересно знать, какими соображениями руководилась редакция, помещая статью Гревса "Образы Италии в творчестве Тургенева". В смешанном стиле школьных сочинений и импрессионистской критики Гревс подробно пересказывает "итальянские" рассказы Тургенева, обильно снабжая эту многословную передачу восклицательными знаками. По отношению к Тургеневу он не позволяет себе ни критики, ни анализа, он благоговеет
стр. 171
перед Иваном Сергеевичем. "Не хочу приводить из печальной статьи Айхенвальда о Тургеневе какой нибудь выписки, сердце дрожит от горечи". "Истинно любящие его, настоящие верные (!) не посетуют, что придется прочесть лишний раз знакомые чудесные отрывки, освещенные с новой стороны. Тем же, кто забыл нашего автора это вручит (!) известное удобство". Излюбленные эпитеты Гревса-чудесный, прекрасный, безукоризненный... "Рассказ "Три встречи" прелестен (76) "Зрительный букет Венеции, ее природный и художественный аромат и душевное настроение переданы здесь бесподобно" (84) Это замечательно верно и хорошо сказано" (86) "Вешние Воды" - прекрасная реминисценция о виденных, узнанных и понятых людях, сынах Италии" (98) "Переполняющая душу красота неудержимо тянет к измене ему, поднимающая сердце любовь (!) велит поделиться своим счастием с другими". Кому нужны эти сладкие, как патока речи?. "Умным давно известно, а для глупых неинтересно. Кому нужно, напр. сообщать, что "в юном Эмилии растет один из будущих членов стаи славных, освободивших Италию. Он и в отроческие годы горит любовию к искусству и жаждою подвига; а когда вырос он отдался борьбе за независимость" и т. д. Кто этого не знал до Ив. Гревса.
Статья Э. Л. Радлова "Диккенс в русской критике" интересна, но поверхностна. Фактического матерьяла мало и дается он робко. Ранее всего, как кажется, был переведен "Оливер Твист". Цитируются интересные отзывы о Диккенсе Белинского, А. Григорьева, Чернышевского, Л. Толстого. Но переходя к вопросу о влияниях, автор теряет почву и становится то черезчур смел, то, наоборот, черезчур робок в своих сопоставлениях. "Возможно, что "Очерки бурсы" Помяловского задуманы под влиянием йоркширских школ в "Николас Никльби", как будто у Помяловского не было своего, из жизни почерпнутого, замысла! Далее автор сравнивает "Мертвые Души" с Пиквиком! Между тем хронологические даты целиком отвергают это сближение. Гоголь ведь не мог читать "Пиквика" ни в оригинале, ни в переводе. Если Чичиков не похож на "Пиквика", то Осип и Самуэль Веллер представляют mutatis mutandis много общего". Какой это осип? Уж не спутал ли Радлов "Мертвые Души" с "Ревизором"! У Достоевского влияние Диккенса автор видит лишь в "Униженных и Оскорбленных". А дети докаторжного периода "Маленький герой" и Неточка Незванова (ср. "Совр." 1849, 14), а манера сказа в "Белых ночах", определенно идущая от "Сверчка на печи", который также был переведен в 1844 г. Кстати, почему автор не сообщает, когда впервые был переведен Диккенс на русский язык.
Центральной статьей сборника является статья Эйхенбаума "Некрасов". Она насквозь пронизана новым пониманием Некрасова, ставит массу вопросов для дальнейшей разработки. "Некрасов - тема, ставшая в наше время принципиально важной. Под "нашим временем" я разумею в данном случае революцию не политическую, а научную - борьбу за создание новой системы понятий и методов для историко литературного анализа. Автор убедительно опровергает традиционное мнение о "слабой форме" Некрасова. "Да, Некрасов не красив. Но некрасивого и неизящного в искусстве и литературе много. Комическое, гротескное, пародийное всегда некрасиво. И в то же время именно в этих видах, ярче подчеркивается форма, как система определенных художественных приемов. "Некрасов принадлежал к числу поэтов, художественный метод которых подчеркнут, показан. Это было необходимо при той исключительной позиции, которую он занял в истории русской поэзии. Некрасов был явлением исторически-неизбежным и необходимым. Некрасов как и Беранже увидел... что история требует другого. Надо было искать новых приемов, новых методов и в области стиха, и в области жанра. Надо было создавать новый поэтический язык и новые поэтические формы, потому что искусство живо восприятием, а Тебальды и Вероники (баллада "Ворон") уже не ощущались. Эйхенбаум убедительно доказывает, что водевильно-фельетонной манерой Некрасов отталкивался от традиционной поэзии. "Фельетоном сменяется период подражания высоким образцам - народные стихотворения являются позже. И это совсем не из-за вынужденности: будь Некрасов в молодости обеспеченнее он все равно писал бы
стр. 172
в этот период стихотворные фельетоны и водевили, только, может быть, в меньшем количестве. Фельетон - одна из органических форм его поэзии, снижающей высокие и поднимающей жанры бульварной прессы (161) "Некрасов был не одинок. В его творчестве продолжается традиция "витийственной" поэзии. Державин, Тютчев, Шевырев, Хомяков. На этом пути характерно увлеченье Некрасова Тютчевым, пародированье Пушкина (167) Его жанр - что то среднее между одой и фельетоном... (отдельные моменты: соединения поэтических штампов с прозаизмами, диссонансы, (173) которыми неизменно пользуется всякая сатира (168) в периоды пародирования и снижения. Элегии прекращаются... Развиваются "бестолковые" поэмы, фельетоны, повести, проповеди и т. д.). В области стиховой интонации Эйхенбаум отмечает "болтливую скороговорку... повествовательный сказ, балагурный тон, тон гневный и проповеднический, шансонетку или напев уличного романса (точно под шарманку), народное причитание в голос", и, наконец, широкую песню в собственном смысле этого слова. Все эти виды находят синтез в поэме "Кому на Руси жить хорошо" - действительно грандиозном достижении Некрасова, написанном уже безо всякой оглядки на старые формы (190). Здесь проза и поэзия сочетались в новое единство и образовали новую форму".
Историко литературные матерьялы, занимающие 70 страниц, не представляют почти ничего интересного, кроме, пожалуй, писем Гончарова. Рукописные варианты "Подростка" слишком "сыры". Далее помещены "Воспоминания известного артиста русской оперы, затем выдающегося профессора пения И. П. Прянишникова". В какой мере: воспоминания эти относятся к истории литературы, редакция нам не поясняет.
В общем, номер неинтересный - и только статья Эйхенбаума в нем - "достижение".