стр. 119
В. Силлов
РАСЕЯ ИЛИ Р. С. Ф. С. Р.
(Заметка о пролетарской поэзии).
Самый термин "пролетарская поэзия" выражает не столько сущность данного поэтического явления, сколько заключающуюся в нем тенденцию к переплавке пролетарского классового сознания в пролетарское классовое чувство и к выражению этого чувства. В осуществление такой тенденции и лежит ближайшая и основная задача пролетарской поэзии.
Наивно было бы предполагать, что все идеологические и формальные элементы современной пролетарской поэзии могут быть действительно выработаны в процессе осознания пролетариата себя, как класса, несущего новую культуру. Современный пролетариат, находящийся в буржуазном капиталистическом окружении, воспитанный на господствующей (т.-е. опять таки на буржуазной, идеалистической) культуре, не может не находиться под влиянием, хотя бы, элементов старой культуры.
Все дело только в том, чтобы резко учитывать эти моменты проникновения старого в пролетарскую психику и помнить, что это старое нужно не культивировать, а, преодолев, выкорчевывать из нашего сознания и обихода.
Тема настоящей заметки - анти-пролетарские тенденции в построении образа у пролетпоэтов. Этим я, ни в какой мере, не имею ввиду исчерпать вопрос о влиянии традиции буржуазной поэзии на современных пролетпоэтов; здесь даны лишь материалы по построению образа, наиболее резко бросающиеся в глаза даже при беглом осмотре стихов пролетпоэтов (главным образом, последних изданий "Кузницы").
Старая теория Потебни дала довольно четкое понимание элементарного построения образа, как средства приблизить описываемое к пониманию воспринимающего путем ассоциативной параллели, в которой один ряд понятий (объясняющий) должен быть ближе "понятнее" чем другой (объясняемый).
Поясним эту теорию примером:
Звенят и брызгают лучами
В окно воркующие дни,
А в мастерской журчат ручьями,
Перекликаются ремни
Обрадович.
стр. 120
В последних двух строках заключен примитивно-построенный образ, в котором вращение ремня (объясняемое) определяется другим более близким для автора - журчанием ручья.
Потебня пишет: "так как цель образности и есть приближение образа к нашему пониманию... то образ должен быть нам более известен, чем объясняемое им".
Исходя из этой теории, можно заключить, что в данном примере для Обрадовича журчание ручья ближе, известнее, чем вращение ремня.
При анализе и построении поэтических образов, теория Потебни дает возможность установить для каждого поэта целые категории явлений ему близких, знакомых, понятных, и категории явлений незнакомых, чуждых психике поэта; отсюда - один шаг к установлению социальной категории, к которой принадлежит сам поэт или на которую он работает.
Пролетариат неразрывно связан с крупными индустриальными центрами, большими городами; от отупляющего влияния деревни к городу - вот путь пролетариата. И современный городской пролетарский поэт, говоря о "природе", о деревне будет объяснять их городскими образами и сравнениями. У человека же деревни восприятие городской жизни неизбежно будет ассоциироваться с образами и сравнениями деревенскими.
Как пример городской поэзии, возьмем поэзию Гастева:
...Мы растем из железа...
...Новая весть достоверная, как железо...
...Бодрая, как звуки мотора...
...Одно мое железное я прокричу...
Эпитеты Гастева:
Кровь - железная
Плечи - железные
Грохот - чугунный
Простор - кованный.
Лексика Гастева:
Станки, молоты, игрек-лучи, вагранок, горн, механизм, балки, угольники, стропила, геометрия и т. д.
Весь этот материал взят всего из двух старых стихотворений Гастева: "Мы растем из железа" и "Оратору", но и его достаточно, чтобы убедиться в том, что Гастев поэт индустрии, поэт города, завода, фабрики, а не ручейков и лужаек.
Возьмем простейшее построение образа у Маяковского (в 1914 г.):
стр. 121
Вдруг -
И тучи
И облачное прочее
Подняло на небе невероятную качку
Как будто бы расходятся белые рабочие
Небу объявив озлобленную стачку...
В небе, красный как марсельеза,
Вздрагивая, околевал закат.
И у Асеева:
Стальной соловей...
Грузчик, поднявший смерти куль
Взбежал по неба дрожащему трапу.
Небо, облака, - понятия относительно чуждые психике горожанина, определяются более близкими и знакомыми: рабочими, стачкой, марсельезой, трапом.
Пролетпоэты строят свои образы в обратном порядке, определяя городское, индустриальное деревенским; при рассмотрении построения образов пролетпоэтов я нашел три основных категории:
A. Определение неизвестного через ассоциации церковно-бытового,
мистического характера.
B. Определение города и индустрии через деревенские образы и
сравнения.
C. Определение неизвестного путем сказочных и мифологических
сравнений.
A.
...И пар, как Ангел белопенный,
Взлетел блистающей струей.
(Герасимов "Железное Цветение" стр. 20).
И дым, как Ангел тиховейный,
Клубил по изголовьям в синий бор.
(Там же; стр. 117).
Листы стальные, как Иконы,
Сияют в золотых огнях.
(Там же; стр. 67).
Согбенный каждый был, кургузый
В заводском склепе погребен,
Сорвал вдруг саван синей блузы
Воскрес, и к солнцу устремлен.
(Там же).
Крещен в купели чугуна
(Там же; стр. 76).
У горнов огненная пена,
Болванок красные гроба.
(Там же; стр. 14).
стр. 122
И день кровавого восстания
Грозу великих мятежей,
Как деву в брачном одеянии,
Мы ждали в сумерки ночей.
(Кирилов, "Отплытие" стр. 25).
Эта жизнь будет храмом для нас;
Труд - веселым и солнечным богом.
(Александровский "Звон Солнца" стр. 117).
Как погребальные над черным гробом свечи
Над городом огни заводских труб;
Горели жертвенники - доменные печи...
(Обрадович "Взмах" стр. 15).
И не в тебе ль рожден с великой крестной ношей
Рабочий исполком.
(Там же стр. 25).
Освобожденный и великий
Я вижу пролетарский лик.
(Герасимов "Ж. Ц." стр. 9).
Моя душа - ночная искра, -
Из дыма отлетев на миг,
Кружит, кружит меж звезд и быстро
Угасший опускает лик.
(Там же; стр. 13).
Люблю во тьме ловить мерцанье -
Лик осиянный маяка.
(Там же; стр. 28).
В небе солнечном высоком
Домны озаренный лик.
(Там же; стр. 65).
России осиянный лик.
(Там же; стр. 123).
Знай переменчив лик судьбы...
(Кириллов "Отпл." стр. 32).
Тянется к тучам горящий костер,
Словно архангел с блистающим ликом.
(Герасимов "Ж. Ц." стр. 44).
Лишь скованный на длинном троне.
Кровавый ангел рвался в даль.
(Там же, стр. 14).
В алом дыме ангел белый,
Предо мною словно сон,
На него смотрю я смело,
Слышу крыльев нежный звон.
Ангел нежный тихо скажет...
(Там же; стр. 90).
Моя душа стремилась долго
К скрижалям пламенных свобод.
(Там же, стр. 9).
......Один распятый
Лежал на золотом листе.
Змеиным пламенем объятый,
Горел на огненном кресте.
(Там же, стр. 14).
стр. 123
Блистают жнивья словно ризы,
На них кресты тугих снопов.
(Там же, стр. 36).
Ветряк вдали, пастырь вечный
С благословляющим крестом.
(Там же, стр. 36).
Я вижу пламенные ризы,
В них дымный город облачен.
(Там же, стр. 39).
Вздрогнув весь от сладкой боли,
...Молитву странную шепча,
Когда погаснет в дальнем поле
Зари венчальная свеча.
(Там же, стр. 51).
Орган таинственно и чутко
Под своды вздохи посылал,
И было непонятно жутко,
Как будто сам господь вздыхал.
(Там же, стр. 56).
Тает мозг, сгорает сила,
Как воск затепленных свечей.
(Там же, стр. 21).
Помолодели рясы пиний
Над мрамором могильных плит.
(Там же, стр. 93).
Цветами розоватый клевер
Иконы окропил полей
(Там же, стр. 93).
И я склоняюсь на колени
У плащаницы черных роз.
(Там же).
Вдали завода, за стенами,
Свершала таинства весна.
(Там же, стр. 16).
Из огневой купели
Выйдем цветущим маем...
(Кириллов "Отплытие", стр. 21).
...Грузомотор,
Вдавив в булыжник лапы-шины
Тревожно пробасит в упор
И окатит толпу бензином
(Там же).
Но если день не настанет судный
День отмщенья, свершенья, наград
(Там же, стр. 47).
Дальний гром, пространств литургии,
Голубых созвездий созвон
(Там же, стр. 55).
Струились звуки звездного хорала
(Там же, стр. 60).
Когда небо, беззвездное мнится навеки
Мы придавлены черной могильной плитой
(Там же, стр. 66).
стр. 124
Словно в склепе звездами повеял
(Там же, стр. 67).
Тобою мы распяты, город,
На солнечно знойном кресте
(Александровский "Звон солнца", стр. 19).
Причастием крови черной
В душе вы вздыбили мрак.
(Там же, стр. 10).
Зазвенел псалом колокольный.
(Там же, стр. 41).
Глаза любимой пылают жаждой
Распятья на стальном кресте.
(Там же, стр. 49).
Мы пришли по векам отслужить
Своей кровью горячей обедни.
(Там же, стр. 51).
...что в огне бессмертие найдено
Бесконечней бессмертья Христа.
(Там же, стр. 68).
Наша жизнь начиналась полночью
Под бледным лунным саваном.
(Стр. 201).
Любимая... На всех дорогах я
Был расточителен как бог,
Но все ж у жертвенника нового.
(Стр. 106).
Пришла с величавым поклоном
Ночь - дароносица.
(Там же, стр. 117).
Ты спасла свое счастье пожаром
Русь - паломница с фонарем...
(Там же, стр. 163).
Свершилось... Трубами фабричными распята,
Склонилась над окраиной заря,
Когда октябрьскою страницей двадцать пятой
Открылась книга бытия.
(Там же, стр. 25).
Расчленим некоторые из этих образов на два условных ряда знакомых и незнакомых понятий:
Незнакомые: Знакомые:
пар ангел
дым ангел
стальные листы иконы
завод склеп
синяя блуза саван
чугун купель
болванки гроба
революция дева в брачных одеяниях
жизнь храм
стр. 125
труд бог
заводские трубы погребальные свечи
город гроб
доменная печь жертвенник
И т. д.
В категории незнакомых явлений - понятия городские и индустриальные, которые определяются предметами и понятиями религиозного культа.
B.
Труба - с корою сажи черной...
(Герасимов "Ж. Ц.", стр. 67).
Где угля каменные горны
Цветком кровавым расцвели.
(Там же, стр. 68).
Ковал стальные лепестки,
Трубу завода - черной розой
Метнул на лунные виски.
(Там же, стр. 71).
Мой горн горячими губами
Поцеловал твои уста,
Осыпал звездными цветами
От искрометного куста.
(Там же, стр. 71).
Люблю куски стальных болванок
Меж пальцев, превращенных в змей.
(Там же, стр. 73).
Кам домны золотой ручей.
(Там же; стр. 73).
Но трубный дым змеею черной
Прощально отклубил над ней.
(Там же).
Никогда не забудут потомки
Бурный Смольный с жужжаньем улья.
(Кириллов "Отплытие" стр. 9).
Они звучат, как крепнущий прибой,
Тяжелые рабочие шаги.
(Там же, стр. 11).
Как вымыслы причудливых поверий,
Цветенье электрических огней.
(Кириллов "Отпл").
Июльский вечер - злой пастух
Сюда согнал людское стадо.
(Там же, стр. 35).
И на углу грузомотор,
Вдавив в булыжник лапы-шины...
(Там же).
Долго голосом волчьим
Сонные выли гудки.
(Александровский "Зв. солнца" стр. 93).
стр. 126
Над горном - зарево зари,
Меха кузнечные - гроза.
(Обрадович "Взмах" стр. 5).
И мнится мне в машинном звоне
И в снежном шелесте ремней
Все те же кованные кони,
Все тот же звон осенних дней.
(Там же, стр. 46).
А в мастерской журчат ручьями
Перекликаются ремни
Мотор динамо - пнем горбатым...
Как крылья разноцветные
Веселых мотыльков,
Колышаться несметные
Знамена батраков.
(Крайский "Улыбки солнца" стр. 7).
В сады железа и гранита
В аллеи каменных домов.
(Герасимов "Ж. Ц." стр. 10).
Пели люди и летели
Как ты, весенняя гроза.
(Там же, стр. 15).
А сотни труб как бор сосновый,
Стоят без веток и без хвой.
(Там же, стр. 15).
Дым от трубы застыл над нами,
Как чернобурая сосна.
(Там же, стр. 16).
Здесь золото банкиров
Звенело, как прибой.
(Там же, стр. 18).
Над ними аэро кругами
Зареют словно ястреба.
(Там же, стр. 43).
Ржание медное яростных пушек;
Пушки как кони встают на дыбы.
(Там же, стр. 44).
Горн, как стог горящий сена.
(Там же, стр. 65).
Веет от горна вервеной;
Белый пламень - спелый лен.
Знакомые: Незнакомые:
Ручьи Домны
журчание ручья вращение ремня
пень горбатый мотор динамо
крылья мотыльков революционные знамена
бор сосновый заводские трубы
стога сена горны
И т. д.
стр. 127
C.
Зовет рабочие лачуги,
Зовет сердца в степную ширь,
Туда, где в огневой кольчуге
Шагал по взгорьям богатырь,
(Герасимов. "Ж. Ц." стр. 8).
Море - голубая царевна -
Нервно дышит у руля.
(Герасимов. "Ж. Ц." стр. 11).
Весенний день, какой чудесный
На землю витязь - снизошел.
(Там же, стр. 67).
Где опечаленной царевной
Душа томилась в терему...
(Там же).
На бранном поле алый витязь
Из пепла к жизни воскрешен.
(Там же, стр. 117).
И к соснам - витязем у взгорий
Девичий примагничен взор.
(Там же, стр. 217).
Звенели ели, как кольчуга
Встревоженных богатырей.
(Там же, стр. 118).
Он видит в зареве кольчуги
Как встарь, богатыри встают.
(Там же, стр. 119).
Рассыпается смех дождем серебра,
Закружилась русалкой озерной.
(Александровский З. С.).
Леший, веселый насмешник,
Закружил, заводил до усталости.
(Александровский. "Зв. Солн." стр. 118).
О, Русь крестьянская, как в сказке древней
Не ты-ль Царевной плененной спишь.
(Обрадович. "Сдвиг". стр. 3).
Сияли юноши, как боги
И девы, краше Афродит.
(Кириллов. "Отпл.").
О, заиграй жемчужной наготой,
Откинув прочь стыдливые запястья,
Как Афродита, пеной золотой.
(Там же).
Но родину мою, как тело Прометея,
Враги и хищники на части злобно рвут..,
(Крайский. "Улыбки солнца").
Оказывается, что поэты, с гордым эпитетом "пролетарские" не так далеки от ложно-классицизма. А мы думали, что безвозвратно минуло время, когда не просто писали
стр. 128
стихи, а "приносили жертву Аполлону" и не просто напивались пьяным, но "отдавались под покровительство Бахуса".
Отношение к слову, как к священному фетишу, имеющему за "грубой оболочкой" "вечную, непреходящую сущность", издавна обязывало поэтов писать слова с больших букв; ассортимент таких слов у пролетпоэтов весьма обширен: Я, Легионный, Первый, Грядущее, Труд, Крестн. Ноша, Книга Бытия, Начало, Дороги, Зло, Тьма, Мироздание, Мир, Рок, Властелин, - все это пишется с большой буквы для большего эффекта и раскрытия "сокровенного" смысла слов.
А на ряду со всеми приведенными явлениями пролетпоэты дружно уверяют, что они - городские люди, индустриалисты, ушедшие от деревни и кустарничества:
Позабыли мы запахи трав и весенних цветов,
Полюбили мы силу паров и мощь динамита...
Но это только романтические клятвы в редкие минуты влюбления, клятвы, которым не верят самые наивные девушки; после них у Обрадовича моторы в городе "грубо рассеивают мираж" его любовной лирики.
Показательны и эпитеты, прилагаемые к городу и к деревне:
Города - душные и тесные,
города - неволя,
электрические огни - холодные,
камни города - серые и сумрачные,
луга и поля - вольное раздолье.
На все стихи, из которых взяты приведенные примеры, я нашел всего два городских рабочих образа; один - у Герасимова (Ж. Ц. стр. 7).
Блуждали тучи, как минеры,
По шахтам грифельных высот.
и второй - у Александровского: ("Зв. солн." стр. 56).
Нас дерзких, как пламя Октября
Упорных, как взмахи паровоза...
Упомянем еще о Казине, у которого "майские лужи" определяются "обрезками голубого цинка". Но эти примеры единичны, и в общей массе обратных построений они не характерны и не показательны для образов пролетпоэтов.
Несомненно, что весь этот идеалистический налет классово чужд пролетпоэтам, и объясняется он, в первую очередь, тем, что пролетпоэты охотно пользуются штампами своих буржуазных учителей.
стр. 129
Увлечение литературными традициями завлекло пролетпоэтов в лагерь, враждебный классу, к которому они принадлежат. Пролетпоэты восприняли все элементы буржуазной романтики последнего времени (идеализм, мистику, романтическое отношение к "крестьянской Руси"), и объясняется это явление не только буржуазным окружением, но и тем активным вниманием, которое уделили пролетпоэты в начале своей работы творчеству символистов Брюсова, Блока и Белого, стихи которых были также чужды пролетарскому сознанию, как гекзаметры Одиссеи маршам революции.
Идеалистический уклон, мистическое восприятие революции и труда ни в какой мере, не способствует организации воли пролетариата; и влечение к деревенской "мужицкой" Руси, Расее, Расеюшке, столь характерное для поэтических группировок в политике, ориентирующихся на партию эс-эров (вспомним орган ЦК левых эс-эров, журнал "Наш Путь", выходивший в 1917 - 18 годах в Петербурге с участием Иванова-Разумника, Блока, Белого, Есенина, Клюева и др.,) ничего не говорит сознанию современного городского пролетария, строющего не лапотную Расею, а железную РСФСР.