стр. 23
В. Кириллов.
О ПРОЛЕТАРСКОЙ ПОЭЗИИ.
Вокруг много толков о пролетарской поэзии. В рабочих и красноармейских клубах, в особых собраниях деятелей коммунистической культуры, не говоря уже о кругах так называемой буржуазной литературы, - всюду можно услышать по этому вопросу горячие споры. Если в рабочих кругах еще можно встретить более или менее правильное понимание пролетарского искусства, понимания, вытекающего из внутреннего, порою бессознательного восприятия данного искусства, как своей родной стихии, то среди нашей коммунистической интеллигенции, претендующей на знание этого предмета, царит полная растерянность. Послушайте только беседу пятерочки таких интеллигентов и вы убедитесь, какая египетская тьма пребывает в их умах. В лучшем случае вы услышите мнение, что наши пролетарские поэты - талантливые мальчики, но им еще нужно много и много учиться у Пушкина, Некрасова, в худшем случае вы услышите, что образцом и идеалом пролетарской поэзии должен служить Демьян Бедный. Есть и такие, которые признают только Маяковского.
Можно было пройти мимо этой "умственной чехарды", если бы в этом не было некоторой опасности для развития и роста пролетарской поэзии, ибо многие такие интеллигенты-теоретики являются или пытаются быть руководителями в деле строительства новой коммунистической культуры.
Необоснованные и несправедливые требования к пролетарским поэтам, непонимание, а порою и переоценка их творческих сил - все это одинаково вредно может отразиться на развитии пролетарского искусства.
Остановимся на некоторых грехах наших образованных критиков, совершаемых по отношению к пролетарской поэзии. Первое - это непонимание последними стихии художественного творчества и его скрытой самодовлеющей силы. Теоретики пишут статьи об искусстве, приступают к этому во всеоружии марксистского мировоззрения, исследуют, доказывают. Иногда получается довольно стройное обоснование вопроса: здесь и коллективизм и психология индустриального пролетариата, трудовые эмоции и т. п. Но стоит только такому теоретику приступить к оценке живых оригинальных произведений пролетарского художника - и он неминуемо терпит крушение. Не помогает уже ни марксизм, ни диалектический метод. Все у пролетарского художника получается не так, как хотелось бы критику; и форма не удовлетворяет и содержание не подходит, но теоретик не смущается и находит достойный для себя выход, - никогда не вкушавший заводского воздуха, наш теоретик кладет на своенравное произведение пролетарского поэта краткую резолюцию: "буржуазное влияние... автор еще не вполне
стр. 24
выварился в индустриальном котле..." и все прекрасно; теоретик попрежнему восседает на Олимпе, поэт отсылается во мрак Ада.
Понять глубоко и всесторонне природу художественного произведения пролетарского писателя не в состоянии ни один критик, будь он наилучшим марксистом, если только он не связан тесными узами родства с пролетарским художественным творчеством.
Другим крупным прегрешением некоторых наших критиков является требование от пролетарских поэтов какой-то особенной простоты формы, доступной пониманию самых широких масс народа. Измеряют ценность художественного произведения степенью его популярности в данный момент. Упрекают пролетарских поэтов за утонченность и изысканность в стихах, за увлеченье формальной стороной искусства и проч. Такие упреки и придирки указывают на полное непонимание сущности искусства, подобные критики очевидно забывают, что поэзия - не только литература, но и сложное искусство, которое лишь к прискорбию принуждено быть в подчинении у философии и политики. Истинный поэт никогда не пожертвует формальной стороной искусства в угоду конкретной мысли или утилитарной цели. Поэт любит слово, как любит свой материал всякий другой художник. Для него важно не только то о чем сказать, но и главным образом, как сказать. Мастерство прежде всего, художник не должен изменять ему никогда.
Искание новых форм, стремление быть оригинальным, быть самим собой - вот законное свойство каждого настоящего творца-изобретателя. Не беда, что произведение непонятно, что оно недоступно широкому пониманию, стремление быть популярным - не столько достоинство поэта, сколько его недостаток. Поощрять последнее значит увеличивать без конца число бездарных, никому ненужных стихов, которыми заполнены редакции всех газет и журналов. Каждый талантливый поэт стремится быть понятым, но есть границы, которые нельзя переступить, не уничтожив самую сущность художественного творчества.
Цыганские романсы и шансонетка - наиболее популярный род музыкального творчества, но ведь мы хорошо знаем, что этим не занимались настоящие композиторы. Фельетоны Демьяна Бедного и частушки Маяковского нужны в данный момент, но ведь кто же может считать это идеальной художественной литературой. Было бы большим несчастьем для революции и пролетарской культуры, если бы у рабочего класса не было своих оригинальных лирических поэтов. Старому так называемому буржуазному искусству не страшны Демьяны Бедные, ибо искусство последних не революционно по существу, как искусство, и значение его в данный момент чисто эпизодическое. Перед пролетарскими писателями, являющимися участниками в строительстве новой коммунистической культуры, встают задания более серьезные, чем писание фельетонов на злобу дня, и тот, кто не поймет этой простой истины - не поймет ничего.
Пишущему эти строки известно много случаев, когда пролетарские поэты исключали из своих сборников произведения,
стр. 25
пользующиеся большой популярностью у рабочих и красноармейских масс, так как произведения эти не удовлетворяли со стороны художественной формы. Подобная строгость к своим произведениям является несомненно показателем правильного понимания искусства.
Третьим и самым непростительным грехом наших критиков и идеологов является распространенное мнение, что пролетарские писатели ни в коем случае не должны отрываться от производства. К сожалению, этот готентотский взгляд на пролетарское искусство существует и доныне. Совсем недавно мне пришлось убедиться в этом в беседе с одним видным партийным товарищем.
Рассуждения эти приблизительно таковы: рабочему-поэту надо быть у станка на заводе, а не учиться там в каких-то студиях. Отрыв от производства и изучение старого искусства его может только испортить и обуржуазить. Слушая такие речи, только руками разводишь; да где же, в каком веке мы живем, не сон ли это, но увы, к сожалению, это самая реальная, самая горькая правда. В наш век величайших научных открытий, колоссального развития индустрии и техники, когда человечество стремится к высшим формам организации общества - коммунизму, предполагающему большую специализацию в каждой отрасли производства, находятся солидные коммунисты, проповедующие кустарничество и убогое мелкое производство самоучек-диллетантов. Выходит так: жили себе господа хорошие, занимались в библиотеках, заставленных до потолка книгами, ездили за-границу, все музеи осмотрели, все пергаменты веков перерыли. Была литература, мировые писатели, а рабочему к чему это, у него все по щучьему веленью явится от грохота колес и фабричного дыма.
Что может быть нелепее и чудовищнее подобных рассуждений! Можно ли после этого мыслить о создании новой коммунистической культуры, новой великой общечеловеческой литературы. Какой вклад внесет в сокровищницу ее писатель самоучка, не видавший ничего, кроме своей фабрики или завода. Небольшой круг наблюдений, однотонность и бесцветность переживаний, несколько выстраданных убогих произведений - вот и все, что он может дать обществу. Не однообразный машинный труд способствовал росту революционного сознания у рабочего, а положение его как класса угнетенного в капиталистическом обществе. Завод являлся только предпосылкой, но развитие и рост рабочего происходил в душных и тесных комнатах нелегальных собраний и товарищеских бесед, где он обознавал себя как класс всемирный, где расширялся его кругозор, обогащаемый огромным опытом рабочего движения всех стран. Сколько пролетариев обязаны своему развитию продолжительным отрывом от производства, тюрьма и ссылка, - вот университеты прошлых лет, где крепло и закалялось революционное сознание рабочего. Мы знаем, что даже увечье часто служило росту интеллектуальности в рабочем. Многие пролетарские писатели западной Европы выявили свои художественные дарования после того, как потеряли трудоспособность. Выводы отсюда вполне ясны. Для творческой работы нужен досуг, но в наше время, когда пролетариат становится классом господствующим, этого мало, пролетарскому писателю необходимо
стр. 26
еще самое широкое и всестороннее образование. Коммунист должен рассматривать искусство как и всякое другое высоко-квалифицированное производство. Рабочему, проявившему художественные дарования, должна быть предоставлена полная возможность заниматься своим искусством, ему должна быть предоставлена мастерская, материал и все необходимые средства для производства: библиотеки, учебные пособия, бумага, типографии и проч. Тем, кто боится, что пролетарские писатели, оторвавшись от производства, потеряют свое классовое сознание, я предлагаю прочитать исчерпывающую этот вопрос статью покойного рабочего Федора Ивановича Калинина "О профессионализме рабочих в искусстве" N 7-8 журнала "Пролетарской Культуры" 1919 г.
Хочется верить, что все недоразумения, создавшиеся вокруг пролетарского искусства, будут скоро изжиты, и пролетарский художник займет в строительстве новой жизни то почетное место, которое он заслужил, ибо работа, проделанная им, громадна, и каковы бы ни были ее результаты - они все же достаточно значительны, чтобы отнестись к ним с полной серьезностью. Наши товарищи критики-коммунисты должны это помнить, в противном случае они рискуют остаться в хвосте тех огромных событий нашего времени, знаменующих собой появление нового великого искусства рабочего класса.