стр. 32

     В. Александровский.

     О ПУТЯХ ПРОЛЕТАРСКОГО ТВОРЧЕСТВА.

     В настоящее время на очереди дня - вопрос о путях пролетарского творчества.
     Этот вопрос уже неоднократно ставился, дебатировался и разъяснялся так называемыми "теоретиками" пролетарской литературы задолго еще до ее рождения. Беды бы здесь большой не было, если бы эти люди были сами причастны к творчеству и говорили о новых путях по личному опыту. Но, к сожалению, они смотрят на этот вопрос со стороны, зачастую не разбираясь по существу, и ждут от сегодняшнего и завтрашнего дня какого-то чуда.
     Когда явится пролетарская литература, т.е. когда она заговорит своим полным языком? Завтра. Как явится? Да очень просто: придет, даст коленом под известное место буржуазной литературе и займет ее положение. Вот к чему сводится большинство "теорий" пророчествующих ясновидцев.
     Так ли это? Конечно, нельзя дать иного ответа, кроме отрицательного.
     Пролетарская литература станет на должную высоту только тогда, когда она выбьет почву из-под ног буржуазной литературы сильнейшим оружием: содержанием и техникой. Первое у пролетарских писателей есть в достаточном количестве. Будем говорить о втором.
     Прежде чем начинать бой, нужно хорошо изучить врага: его приемы, как и каким оружием он пользуется. Ведь вполне естественно, что у буржуазной литературы, с ее многолетним опытом и мировым масштабом, - оружие самой новейшей конструкции. Как же могут наши "теоретики" закрывать глаза ожиданием чуда не только самим себе, но и нам, начинающим пролетарским писателям? А что такое, если не закрывание глаз, их жестокая блокада пролетарских писателей от литераторов враждебного лагеря?
     Нам говорили, что это делается для того, чтобы не заразить нас ихними болезнями: упадочностью, бессодержательностью, искусством для искусства и т.д. Этого может бояться только тот, кто не верит в железную силу пролетариата. Мы этого не боялись, не боимся и не должны бояться. Если же кто и свихнется в сторону их, то тем лучше для будущей пролетарской литературы: свихнувшийся не был достоин своего класса.
     Повторяю, мы не только не должны бояться нашего врага, но мы должны тщательно его изучить, чтобы вполне ясно знать, с кем и с чем мы будем иметь дело.

стр. 33

     Его перевес над нами - в технике и в приемах. Мы должны его превзойти в том и другом. Чем пассивнее мы будем относиться к этой задаче, тем мы дальше будем от своей цели. Кто этого не видит, тот не видит ни задач, ни путей пролетарского творчества.
     Вот ближайшие этапы-пути, которые прошли и проходят московские пролетарские писатели, объединившиеся около "Кузницы".
     Все мы начали, как и следовало, с "азов". С большим трудом, и то не всегда удачно, мы проходили метрическую форму. Нужно-ли это было? Несомненно нужно. Затем цезуры, смешанный метр, аллитерация, свободный стих, пока не докатились до образа и ритма. Все это только этапы, не больше. Правда, некоторые из них мы проходили скоро, как мало нужные нам или, вернее, не пригодные для наших будущих нападений. На некоторых мы задерживались и задерживаемся. Особенно мы задержались (и сейчас еще не ушли) на образе, как на могущественном оружии художественного творчества. Это дало повод (отчасти мы и сами его дали) причислять нас к школе имажинизма. Но причислявшие и причисляющие нас к имажинизму наши опекуны, старающиеся быть нашими поводырями, иногда не совсем добросовестно выполняют свою задачу. Они недобросовестно смешивали и смешивают нас с группой имажинистов (Шершеневич, Есенин, Мариенгоф), с которой мы ничем не связаны.
     Это одно, а другое - то, что для этой группы имажинистов имажинизм - грань, наша-же цель - перейти все старые грани. Я не буду больше останавливаться на образе, отсылая читателей к статье т. С. Обрадовича "Образное мышление", помещенной в N 2 "Кузницы".
     Второе сильнейшее оружие мы видим в ритме. Если первым оружием (образом) отчасти владела и владеет буржуазная литература, то второе оружие для нее тоже новое оружие и кажется самое слабое в ее руках. Ритм это - бог движения. Он не любит кабинетной литературы. "Евгения Онегина" Пушкина можно с первой строчки до последней петь на мотив "Последний нонешний денечек". Но не говоря уже о таких "делах давно минувших дней", мы не находим ритма (я говорю о ритме в полном смысле этого слова) и в новейшей литературе. Ведь нельзя же в конце концов назвать ритмически обоснованными стихотворения Верхарна или Маяковского. У Верхарна может быть есть ритмически построенные строчки, но нет начиненных ритмом стихов, а у Маяковского даже и первого нет. Во всей книге "Все сочиненное Маяковским" - один шаблон, который проходит с первой страницы и до последней и сквозь "Облако в штанах", и "Войну и Мир" и "Мистерию Буфф". Правда, шаблон Маяковского, но и только.
     Для нас же ритм имеет гораздо большее значение. Каждое движение поэт должен запечатлеть ритмом. Поворот головы, взмах руки, даже мельчайшие складки губ при разговоре, - все ритмично. Какое широкое поле творчества для пролетарского поэта, слушающего ежедневно музыку труда, музыку железа, машин, ремней, огня.
     Исходя отсюда, мы увидим, что метр будет не только не нужным, но и мешающим, вредным. Метр - тюрьма стиха. Рифмы

стр. 34

и ассонансы будут постольку нужны, посколько их родит сам ритм.
     Отсюда также должны родиться и другие виды искусств: музыка, театр, живопись и проч.
     Любопытные в этом отношении начинания сделал Московский Камерный театр. В свою основу он поставил движение, ритм, но вся беда театра в том, и это очень характерно, что для него нет еще подходящих пьес, или вернее - буржуазия не в состоянии была дать театру таких пьес, что еще раз доказывает, что ритм занимает в буржуазной литературе чуть ли не последнее место. И не потому, что буржуазные писатели не хотели ритмически писать. Они хотели, но они не могли, в виду их психологического параллелизма.
     Чем художник тоньше уловит и передаст ритм труда, тем он будет понятней и ближе трудящейся массе. Здесь-то вот и будет тот экзамен на пролетарского и не пролетарского писателя, о котором так заботятся "теоретики" и опекуны пролетарской литературы. Тогда не нужно будет удостоверения в том, что ты рабочий, это покажет творчество. Сколько-бы нам Маяковский ни показывал таких удостоверений и ни говорил, что он самый настоящий пролетарский поэт, мы, прочтя его "Все сочиненное", не поверим ему. И это может быть будет единственным критерием.
     Образ выкинет ненужный, словесный хлам, которого так много в буржуазной литературе. Образ сожмет, спрессует произведение. От этой прессовки оно получится более сжато, более красочно и более выразительно. При этом образ не даст свободы той режущей инструментовки (аллитерации), которая в последнее время портит произведения как буржуазных, так и пролетарских поэтов. Последние от этого, повидимому, освобождаются. Там, где она кажется необходимой, ввиду не достигнутого еще совершенства группировки образа, пролетарский поэт старается дать как можно мягкую инструментовку даже там, где она должна по существу быть резкой, тяжелой. Вот пример из стихотворения С. Обрадовича "На Воробьевых горах":

          Да город многоокий тяжко, глухо
          Ворочает железо и гранит.

     Я опять повторяю: это только наши этапы. Мы видим, что и на этих этапах мы уже начинаем брать верх над буржуазной литературой. А сколько их еще впереди!
     В настоящее время над образом и ритмом и работает московская группа пролетарских писателей. Скоро ли она пройдет этот этап и пойдет дальше, - покажет будущее. Это зависит прежде всего от нашей сознательности, упорства и благоприятных условий работы.
     В исканиях всегда возможны уклонения от прямого пути. Без этого нельзя. Но что мы идем в конечном счете правильно, это - факт. Доказательством этому служит отношение к нам наших врагов. Мы чувствуем на каждом шагу их злобную ненависть к нам и тот страх, страх перед гибелью, который они скрывают за ненавистью. Кажется, чего бы всем этим Маяковским, Бальмонтам и др. на каждом диспуте так яростно огрызаться и визжать на нас? Ведь мы их пока еще не трогаем.

стр. 35

Да - пока! Но они знают, что это "пока" мы уже переходим и им делается не по себе.
     Несколько слов о "словотворчестве". Часть футуристов, Хлебников, Каменский, Бурлюк и др., усиленно одно время занялись "словотворчеством". Может быть это и полезное занятие для людей, которым нечего делать, но нам это пока не нужно. Жизнь, по мере надобности, сама творит новое слово. Нам надо уметь обращаться со старым. К счастью, среди пролетарских поэтов этого пока не наблюдается. Возможно, что это со-временем и будет, но не сейчас и ни в такой форме.
     В настоящее время в Пролеткульте образовалась и заняла центральное место группа комфутов. Мы с радостью услышали об этом и приветствуем их, если они не будут застаиваться и пойдут дальше. Группировки, - это ступени к искусству, бояться их - это застыть на одном месте, покончить самоубийством.
     Будущему поколению итти будет гораздо легче, - оно пойдет по следам идущих сегодня.
     Оттачивай же острее свое творческое оружие, пролетарий! Ты победишь, но ты не должен обольщаться легкостью победы.

     Авг. 1920.