стр. 19
Николай Полетаев.
О ТРУДОВОЙ СТИХИИ В ПОЭЗИИ.
Не даром в старое время называли поэтов пророками. Поэзия всегда шла впереди жизни. Еще лет десять тому назад, до войны и до революции, когда жизнь еще катилась мирно и гладко и на первый взгляд не было еще и признаков грядущих потрясений, в поэзии уже тогда появилось сильное недовольство прежними формами, а следовательно и содержанием. Очень нашумели тогда футуристы, отвергавшие всю прежнюю поэзию, начиная с ее формы и кончая содержанием, но своего нового, ценного почти не давшие, ибо они все-таки не изменили содержания поэзии, а только усложнили форму, где изуродовав ее, а где и обновив.
Наиболее же провидящие и наиболее искренние представители поэзии, как напр., Андрей Белый, стали прямо заявлять, что слово изжило само себя, что оно недостаточно для выражения теперешнего содержания жизни, что наступил "кризис слова".
В настоящее время представляется необходимым поставить на очередь дня этот большой, сложный и крайне важный для самой жизни вопрос: действительно ли слово изжило себя, как утверждает Андрей Белый, или же кризис заключается в том, что изжило себя многое в содержании прежней поэзии, и многого чего-то недостает.
Говорю: изжило себя многое в содержании, а не само содержание поэзии, ибо таковое вечно и неисчерпаемо, как природа и как человек; но обновление этого содержания, но перемещение некоторых центров необходимо.
В этой небольшой статейке вовсе не беру на себя обязанности всесторонне осветить этот большой вопрос, а только ставлю его, повторяю, на очередь дня.
И только одно несоответствие является для меня совершенно несомненным и, думается, крайне важным:
Почему в прежней поэзии такое важное значение придавалось половой любви человека, и такое по сравнению малое значение - труду, творчеству человека, между тем как в жизни миллионов людей, крестьян и рабочих, труд имеет огромное значение.
Думаю: никто не усомнится в том, что в труде, в самом обычном простом труде, ну хотя бы в труде дворника, подметающего мостовую после дождя, не меньше поэзии, чем в отношениях между полами, а знаете ли вы хотя одно стихотворение, посвященное этому действию человека, между тем у всякого разболится голова, если он вздумает перечитать все стихи, содержание коих определяется в такой формуле:
Луна
Балкон
Она
И он.
стр. 20
Кроме того мы знаем массу имен писателей, посвятивших себя воспеванию даже не простой любви человеческой, как она есть, а исключительно отклонениям в этой любви, ее извращениям.
Почему такое странное несоответствие?
Очевидно потому, что люди близкие к труду, рабочие, были очень далеки от поэзии и как производители ее и как потребители.
Недавно в разговоре со мной, один из лучших знатоков поэзии в России, Андрей Белый, сказал мне:
- Знаете что? В ваших стихах, в стихах Казина, Герасимова, Александровского, есть что-то новое...
Я переспросил:
- Может быть, так что-нибудь?
- Нет, знаете, все новое, ритм особый, но что такое это новое, я не знаю.
Долго думал я над словами Белого и вспомнил, как он в бытность нашу в Московском Пролеткульте, разбирал стихотворение Казина "Каменщик". Вот оно слово в слово:
Бреду я домой, на Пресню,
Сочится усталость в плечах,
А фартук красную песню
Потемкам поет о кирпичах.
Поет он, как выше, выше
Я с ношей красной лез,
Казалось до самой крыши,
До синей крыши небес.
Глаза каруселью кружило,
Туманился ветра клич,
Утро тоже взносило,
Взносило красный кирпич.
Бреду я домой на Пресню,
Сочится усталость в плечах,
А фартук красную песню
Потемкам поет о кирпичах.
Как большой мастер, хорошо знающий свое дело, Белый разобрал это стихотворение и со стороны ритма, и со стороны музыкальной его инструментовки, нашел его первоклассным, и в заключение сказал, что общий смысл стихотворения, заключающийся скрытым образом в ритме и звуках, значит: Утро трудовой культуры.
Теперь, может быть, еще и преждевременно, но мне хочется крикнуть:
- Кризис слова миновал, слово ожило, наступило утро трудовой культуры. Оно тащит красный Казинский кирпич на небо.
Я вчитался, вдумался в произведения Казина, Герасимова, Александровского, Гастева, Родова, Праскунина и др. Они иногда ни слова и не говорят о работе, о труде, но в самом ритме их стиха веет сильная, здоровая трудовая стихия, то новое, о чем, мне кажется, знает, но что еще не решается назвать Андрей Белый.
Да, я теперь уверен, что приток свежих, неиспорченных рабочих сил вольет новое содержание в поэзию, а будет новое содержание, появятся и новые формы. Сейчас это еще только нащупывается, но времени впереди много, а сил еще больше - весь трудовой народ.