стр. 173
Г. ГОРБАЧЕВ
*
К ЮБИЛЕЮ ОДНОЙ РЕЗОЛЮЦИИ
I
О НАШЕЙ ЛИТЕРАТУРЕ НА ДЕЛЕ, ПО РЕЗОЛЮЦИИ ЦК и В ИНТЕРПРЕТАЦИИ тт. ВОРОНСКОГО и ПОЛОНСКОГО
...Заслуживает осуждения позиция, недооценивающая самую важность борьбы за идейную гегемонию пролетарских писателей. Против капитулянтства, с одной стороны, и против комчванства, с другой, - таков должен быть лозунг партии.
Из резолюции ЦКВКП "о политике партии в области художественной литературы".
"А Васька слушает да ест".
КРЫЛОВ
ГОД тому назад, 1 июля 1925 г., в "Правде" была опубликована резолюция ЦК о политике партии в области художественной литературы. Это - несомненно важнейший документ в литературной истории последних лет. Не скоро, лишь
стр. 174
после ряда сомнений, примериваний, отсрочек, объясняемых сложностью проблемы и занятостью партии более насущными вопросами, наш Центральный Комитет вплотную подошел к вопросу о судьбах художественной литературы и задачах партии в этой области. И здесь, где было так много споров и разногласий, ЦК ленинской партии дал четкую и правильную директиву политического поведения и оценку итогов и перспектив литературного развития.
Резолюция ЦК продиктована духом подлинно-ленинской диалектики, ленинской непримиримой революционности и умения трезво оценить достижения и ближайшие возможности, идеей союза с крестьянством и использования культурных сил интеллигенции, уверенностью в силы пролетариата при ясном сознании необходимости для него учиться и не "зазнаваться".
Резолюция ЦК решительно отвергла концепцию т. Троцкого о невозможности пролетарской культуры и литературы, равно как и капитулянство т. Воронского перед буржуазной и мелкобуржуазной реакционной или псевдо-революционной литературой. Резолюция твердо заявила о неизбежности гегемонии пролетлитературы и ясно сформулировала ленинскую идею культурной революции. Резолюция ЦК содержит ряд изумительно четких и глубоких формулировок отдельных проблем. Чтобы выяснить всю огромную ценность резолюции, нужно ее переписать целиком и дать к ней подробнейший комментарий.
К сожалению, своевременно достаточно авторитетными органами печати и в достаточно-широком масштабе не было проведено разъяснительной кампании по поводу этой резолюции, неожиданной для многих партийных и советских "чиновников" и неприятной для многих литераторов. Поэтому-то, вероятно, и до сих пор некоторые местные администраторы считают опасной смелостью в чем-нибудь поддержать пролетарскую литературу, а многие коммунисты выступают в публичных диспутах с отрицанием самой идеи пролетарской литературы. Эти так поступают по неведению, но есть и люди, "творящие беззаконие" сознательно и умышленно.
Это тем более странно, что за последний год жизнь наиболее ярко подтвердила как-раз те пункты резолюции ЦК, которые более всего противоречат литературной практике "Красной Нови" и "Нового Мира", распространеннейших литературных журналов СССР и взглядам, высказываемым некоторыми сеятелями оппортунистической путаницы в рядах Всесоюзной ассоциации пролетарских писателей.
В самом деле, в резолюции ЦК говорится: "Мы вступили... в полосу культурной революции, которая составляет
стр. 175
предпосылку дальнейшего движения к коммунистическому обществу. Частью этого массового культурного роста является рост новой литературы - пролетарской и крестьянской в первую очередь, начиная от ее зародышевых, но в то же время небывало широких по своему охвату форм (рабкоры, селькоры, стенгазеты и проч.) и кончая идеологически осознанной литературно-художественной продукцией... Завоевание (пролетариатом) позиций в области художественной литературы, точно также рано или поздно должно стать фактом".
И как раз за последнее время предвидения ЦК оправдываются быстрее, чем можно было ожидать.
Пролетарская литература быстро растет и завоевывает свои позиции. 1925-1926 гг. ознаменованы появлением ряда литературных произведений большого общественного значения и зрелого мастерства, привлекших живое внимание широких партийных и литературных кругов. Это - произведения, несомненно (при всех их частных недостатках), пролетарской литературы. К ним прежде всего относится "Цемент" Гладкова, самые ожесточенные устные и печатные споры вокруг которого свидетельствуют об его значительности. "Комиссары" Либединского, лучшие вещи Г. Никифорова ("Володька в окружении", "Две смены" "Иван Брында"), вполне достойны зрелой литературы. "Катя Долга" Коробова при некоторых недостатках художественного оформления, по глубине и широте захвата актуальной общественной темы превосходит все деревенские вещи "попутчиков". "На отшибе" Тверяка, принятое каким-то газетным умником за "художественное выражение взглядов новой оппозиции" (каковая чепуха пошла гулять по подвалам многих провинциальных газет), произведения Фадеева (особенно не полностью напечатанный еще "Разгром"), Ляшко, а также вещи М. Карпова, Л. Грабаря, Ив. Никитина свидетельствуют о возможностях для пролетлитературы успешно соперничать с творчеством попутчиков в художественном отношении, значительно превосходя его в своем общественном интересе. Не отстает от прозы и поэзия, о чем свидетельствует творчество Безыменского, Ив. Доронина, И. Уткина, а также Садофьева, Крайского, Ив. Васильева, А. Жарова, М. Светлова, Ив. Молчанова, Панфилова и мн. других. Растет одновременно и массовая пролетарская литература, выявляющаяся в стенгазетах, на рабкоровских страницах газет, в журналах и альманахах пролетарского молодняка столичного и провинциального. В лучших своих образцах, как, напр., журнал "Резец", в стихах и рассказах наиболее талантливой молодежи, прорывающихся в журналы или выходящих отдельными книгами
стр. 176
(напр., "Фартовые года" Саянова) - он уже заслуживает внимания широких читательских масс.
Интерес пролетарских писателей к деревне (Коробов, Тверяк, Карпов, Ив. Никитин, Доронин) открывает широкие возможности завоевания под пролетарское руководство растущих из селькорства и крестьянского студенчества новых революционных крестьянских писателей. Очередной задачей ВАПП является предпринять к этому серьезные организационные меры. Так, очевидным для всех, не закрывающих сознательно глаз, образом происходит завоевание пролетарскими писателями передовых литературных позиций.
Однако, далеко не так легко рядовому читателю-партийцу или беспартийному, доверяющему в своем ознакомлении с литературой распространеннейшим и "авторитетнейшим" специально литературным советским журналам "Красной Нови", "Печати и Революции", "Новому Миру", не легко ему увидеть действительное развитие современной русской литературы. На деле происходит рост пролетарской литературы, и предвиденная резолюцией ЦК "дифференциация попутчиков", из которых левое крыло подпадает под все большее влияние пролетарской литературы и художественно крепнет, а правое - "формирует идеологию новой буржуазии", явно обнаруживая себя, как писателя "сменовеховского толка" (говоря словами резолюции ЦК), и одновременно снижает свое творчество до уровня потребностей нэпмановской улицы с ее страстью к бессмысленному авантюризму, грубой эротике, дешевому цинизму и надсмехательству над революцией, приправленным розовым сентиментализмом (Ал. Толстой: "Заговор Императрицы", "Гиперболид инженера Гарина", "Азеф"; Эренбург: "Любовь Жанны Нэй", "Рвач"; Замятин: рассказы из "Новой России", Булгаков и т. д.). Но все это ни в коем случае не будет видно тому читателю, который, доверившись тт. Воронскому и Полонскому, станет глядеть на литературу через очки их журналов. Дело даже не столько в подборе самого художественного материала в "Красной Нови" и в "Новом Мире", сколько в духе критических статей и рецензий в этих журналах.
Правда, в "Красной Нови" находят себе место почти исключительно произведения "попутчиков" и притом очень часто "попутчиков" в таких кавычках, которые заставляют это слово звучать только иронически.
Парижские безделушки Триоле, явно не имеющие никакого отношения ни к литературе, ни к революции, но, вероятно, очень жалостливо звучащие для эмигрантов; "Гиперболид инженера Гарина" Ал. Толстого образец плоского и
стр. 177
лишенного всякого общественного содержания детектива, - свидетельствует о невысоком уровне требований, которые предъявляет редакция "Красной Нови" к писателям, не грешащим революционностью.
Подбор художественного материала в "Новом Мире" за нынешний год старается подражать "Красной Нови". "Чертухинский балакирь" С. Клычкова несомненно реакционен со своей мистикой и идеализацией "патриархальной" деревни выгодной кулакам, как способ борьбы с городским пролетарским влиянием. Не имеют никакой общественной ценности ни рукодельно-красивая "Юность Алпатова" Пришвина, ни протокольно-натуралистическая "Жестокость" Сергеева-Ценского. На-ряду с этими центральными вещами "Нового Мира" - там же помещены идеологически сомнительные и художественно-легковесные вещицы Ал. Толстого и Соколова-Микитова. Даже "Красная Новь", печатающая ныне отрывки из "Колоколов" Евдокимова левее "Нового Мира", куда Сейфуллина и Асеев (почти что самые левые писатели в журнале) отдали вещи наиболее политически нейтральные.
Но главная линия борьбы, которую ведут с пролетарской литературой т. Воронский и другие лежит не здесь; она - в критической части их журналов.
Весь подбор рецензий и статей таков, что можно подумать, будто бы и до сих пор никакой пролетарской литературы вовсе нет, кроме упадочников из "Перевала", что левые попутчики вовсе бездарны, но что заслуживают величайшего восхищения бессвязные потуги Пильняка на философски-публицистически-лирические поэмы в прозе, мистический бред Андр. Белого и произведения всех Никитиных, которые сохраняются на поверхности литературной жизни почти исключительно стараниями тех же тт. редакторов. Тенденциозность подбора доходит до того, что, разбирая какой-либо альманах, обычно расценивают повести и стихи тем выше, чем они реакционнее.
Тов. Воронский и Полонский обвиняли напостовцев в тенденциозности их критики. Однако, их собственная, специально выдрессированная "школа" критиков и рецензентов, от "знаменитых" В. Правдухина и А. Лежнева до Жицов и Дынник включительно, несомненно тенденциозна, но в совершенно специфическом смысле.
Даже говоря о выпущенном самим Воронским 2-м альманахе "Красной Нови", его подручные умудряются ничего не сказать о крупнейших и значительнейших вещах, о "Петушином Слове", и "На отшибе" за то, что последние являются, несомненно, произведениями пролетарской литературы. Особенно
стр. 178
характерна в этом отношении статья одного из виднейших представителей "полонской критики" А. Лежнева в N 2 "Печати и Революции". В этом "обзоре" новейших литературных явлений Лежнев, похлопав слегка по плечу близкую к пролетлитературе Караваеву, удостаивает подробнейшего и в общем благожелательного разбора порнографию Калинникова ("Мощи") и гнилое и совершенно антихудожественное произведение "перевальца" Барсукова ("Мавритания"). Далее наш зам - Воронский - восхищается легковесным и никому не нужным, кроме скучающих и жаждущих экзотики дам, рукоделием Триоле и, переходя к альманаху "Красной Нови" N 2, с грустью отмечает, что он гораздо хуже первого, попутнического, при чем и ничтожный подражательный рассказ Гл. Алексеева и повести Коробова и Тверяка удостаивает равного внимания. Любопытная картина: когда Воронский публично экспериментирует с изданием альманаха, опирающегося на пролетписателей, т. Лежнев и др., изображая голос критики, кричат о неудаче... что и требовалось доказать... тем, кто "ведет" Воронского, уверяя его, что он руководит литературой. Поучительный пример!
В академически-эстетском салоне В. Полонского, в "Печати и Революции", куда иногда, чтоб похвастаться свободомыслием и либеральной терпимостью, "пускают" Лелевича и Арватова - считают основным признаком хорошего тона подражать в общем духе рецензий и обзоров Воронскому. То же относится и к "Новому Миру". Получается: упорное рекламирование буржуазной и реакционно-мещанской литературы и замалчивание всей революционной. Издательство "Круг" издает порнографию Калинникова и клевету на коммунистов Барсукова при одобрении капитулянтов, проникающих со своими рецензиями повсюду. "Перевал", особенно после ухода всех левых во главе с Артемом Веселым и Светловым, "отталкивается" от революции в эротизм, пессимизм, индивидуализм, в клевету на жизнь.
Резолюция ЦК говорит о необходимости помочь пролетарским писателям заработать себе историческое право на гегемонию в литературе, о безусловной поддержке крестьянских писателей и о переводе последних "на рельсы пролетарской идеологии", об отсеивании антипролетарских и антиреволюционных элементов литературы, о борьбе с литературным сменовеховством.
Резолюция ЦК говорит, что в литературе партия "должна терпимо относиться к промежуточным идеологическим формам, терпеливо помогая эти неизбежно многочисленные формы изживать в процессе все более тесного товарищеского
стр. 179
сотрудничества с культурными силами коммунизма" что партия должна "всячески помогать" росту и "всемерно поддерживать" пролетарских писателей и их организации, видя в них "будущих идейных руководителей советской литературы". Резолюция ЦК говорит, что коммунистическая критика должна "вскрывать объективный классовый смысл различных литературных произведений", "беспощадно бороться против контрреволюционных проявлений в литературе, раскрывать сменовеховский либерализм", и "в то же время обнаруживать величайший такт, осторожность, терпимость по отношению ко всем тем литературным прослойкам, которые могут пойти с пролетариатом и пойдут с ним".
Рекламировать порнографию "Мощей" (о которых см. резкий отзыв т. Сосновского в "Правде") и контрреволюцию Булгакова; расхваливать бессмыслицу детективов Толстого; хвалить бьющий по идее смычки города с деревней тяжелый и нудный бред "Машин и Волков"; возвеличивать мистику и ковыряние в собственном пупе Белого; издавать Барсукова, печатать Триоле; замалчивать Коробова, Ляшко, Гробаря, "Октябрь"; ругать бездарностями Четверикова, Лавренева; расхваливать, говоря о "Ковше", наиболее реакционные вещи и ругать революционные в этом с трудом оправляющемся от антиобщественного эстетизма альманахе; обучать комсомольский и пролетарский литературный молодняк безыдейности в литературном творчестве, - это ли есть выполнение резолюции ЦК?!
Если это называется поддержкой революционной литературы, то что же называется поддержкой буржуазных тенденций в литературе против всяких попыток пролетарской литературы завоевать литературу и читателя?
*
стр. 180
II
УГРОЖАЕТ ЛИ НАШЕМУ ЛИТЕРАТУРНОМУ ДВИЖЕНИЮ ПРАВАЯ ОПАСНОСТЬ И ДАЛЕКО ЛИ НУЖНО ЕЕ ИСКАТЬ?
... борьбой с левыми лозунгами некоторые хотят воспользоваться для того, чтобы толкать нас вправо.
Л. АВЕРБАХ "На Литературном Посту", N 2.
Против затушевываний и замирений - за четкую идеологическую линию.
Вот почему, читатель, воронский Карфаген обязательно должен быть разрушен... но он еще не разрушен.
Л. АВЕРБАХ "На Литературном Посту", N 1.
По существу, правых опасностей нет.
А. ЗОНИН "Жизнь Искусства", N 15, 1926 г.
Раньше мы вели организации для целей борьбы... сейчас нам нужно другое.
Говорят, что, мол, важно и то, и другое: и творческая работа, и борьба за дальнейшее упрочение "напостовства", за чистоту идеологической линии и т. д. С этим взглядом нужно бороться.
Ю. ЛИБЕДИНСКИЙ, "Октябрь", книга первая, 1926 г.
Удивляться обилию цитат, да еще из Авербаха и т. п. в этой главе не следует. Дело в том, что и всю главу можно было бы составить из сопоставления цитат "неонапостовцев". Получилось бы умилительное для сердца Эфроса зрелище. Надо лишь собрать несколько гордых и резких заявлений "барометрийнейшего" Авербаха в статье против Ионова в "Большевике" о необходимости решительной борьбы с буржуазной идеологией, фраз Авербаха в "На Литературном Посту"
стр. 181
о том, что экономическое "сотрудничество" с мелкой и крупной буржуазией, использование познаний интеллигенции отнюдь не предполагает смягчения идеологической борьбы, фраз о необходимости давать резкий отпор коммунистам, защищающим сменовеховцев от резкой теоретической критики. Рядом с этим можно было бы процитировать статью генерального секретаря Лапп'а, Зонина в "Жизни Искусства" (N 15), где говорится о задачах Вапп'а, как задачах привлечения рабкоровских масс и учобы, творчества и самокритики, без всякого упоминания о борьбе с буржуазной литературой. Еще четче, если можно так выразиться, зияет умолчание о борьбе в статье генерального секретаря Вапп'а, Либединского в N 2 "На Литературном Посту". Пикантность положения заключается в том, что Зонин, Либединский и т. п. призваны осуществлять на практике "линию" теоретика "налитпостовства" Л. Авербаха. Впрочем, изменение в принципиальном руководстве Вапп'ом, явившееся результатом раскола среди напостовцев, еще не утверждено партийными инстанциями. Я, ставя выше всего единство рядов пролетлитературы перед лицом Воронского справа и Чужака слева, а главное с Эфросом и Замятиным в глубине сцены, воздержусь от суждения о практике деятелей "18 брюмера Луи... Авербаха" (сущность которого - в замене напостовства флюгерным новонапостовством или "налитпостовством").
Возвращаюсь к юбилейной теме.
Жизнь подтвердила рядом ярких иллюстраций и те пункты резолюции ЦК, которые говорят о неизбежном сопротивлении буржуазии в области литературы.
Действительно, за последнее время успешно формируется, говоря словами резолюции, "идеология новой буржуазии среди части попутчиков сменовеховского толка". Мы читали не только наглые статьи и фельетоны Устрялова, проповедующего, что "сменовеховцы, превратясь в наканунцев, стали коммуноидами... объективно исторически и коммуноиды имеют свой смысл, своей мимикрией приносят пользу... В процессе обмирщения коммунизма - как же обойтись без коммуноидов", и явно надеющегося на быстрое превращение нашей страны в типичное буржуазное государство фашистской диктатуры. Мы видели тонкие "для посвященных" написанные статьи Лежнева, проповедующего сдачу деревни кулаку, постепенную передачу госпромышленности частному капиталу и переход власти к разбольшевиченным коммунистам в союзе с беспартийными буржуазными интеллигентами. Это - идеология новой буржуазии, которая считает своей основной задачей в настоящий момент борьбу за идейное влияние на активную
стр. 182
новую и старую интеллигенцию, из каких бы классов последняя ни вышла, борьбу против идейной гегемонии пролетариата, против марксизма, против ленинизма, против установки всего нашего идеологического творчества на мировую революцию и победу социалистических элементов над капиталистическими в нашем хозяйстве. Эта идеология успешно оформляется в художественной литературе "попутчиками" (т.-е. вовсе не попутчиками) сменовеховского типа.
Идейным заданием этой литературы является доказать неизбежность буржуазного перерождения нашей революции, реставрации у нас капитализма, неизбежность разложения коммунистической партии, осмеять эпоху военного коммунизма; провозгласить сущностью нашей революции нескончаемый, возведенный в вечную категорию, нэп; всячески издеваться над марксизмом, ленинизмом, над коммунистическим идеалом разумно организованной жизни. Именно, выполняя задание буржуазного реставраторства, Эренбург, предсказавший в "Тресте ДЕ" капитализацию Москвы, а в "Николае Курбове" - гибель коммунистов под разлагающим влиянием нэп'а, пишет "Рвача", - самый откровенно контрреволюционный из своих романов, на днях, по сообщению ленинградских газет, издаваемый нашим смекалистым Гизом, хотя и с предисловием Когана. В "Рваче" средний, увлеченный революцией и ею воспитанный активный в военную эпоху коммунист, взятый, как обобщающий тип, перерождается, погибает под влиянием нэп'а, выветривающего ароматы героизма из нашей жизни. Подпольщик-большевик побеждается и пригибается до земли половой страстью, а все наше хозяйство рисуется захваченным хищниками нэп'а, которыми автор явно любуется.
Тот же Эренбург в "Новой России" Лежнева хихикает над попытками рационализации несуразного русского быта, скорбя над животной "невинной" непосредственностью мещанской жизни. Ал. Толстой в "Голубых Городах" пытается доказать безнадежность попыток революции завоевать варварский русский уездный город. В "Чернышеве" Слонимского революция и люди, ее творившие, заводятся в безнадежную трясину мещанского болота. Шишков в "Диве Дивном" смотрит на СССР глазами кулака, полагающего, что все в стране - на его потребу, и всячески это кулацкое мировоззрение пытается сделать художественно убедительным.
Автор великодержавно-шовинистической "Белой Гвардии" Булгаков и автор контрреволюционных сказок Замятин, один в тщательно подобранном сборнике рассказов "Дьяволиада", а другой в "Новой России" открыто издеваются над коммунизмом, при поддержке Федина ("Наровчатская Хроника"
стр. 183
в "Ковше") и М. Козырева в той же "Новой России". Обнагление буржуазной сменовеховской реакции сказывается и в выступлении одного видного формалиста, доказывавшего публично, что революция сгубила Есенина, а наша литература погибает от цензуры, тенденциозных требований к ней и некультурности нового читателя. Это обнагление проявляется в перечисленных писаниях Булгакова, Замятина, Эренбурга, в пресловутой демонстрации московских писателей на банкете при открытии дома Герцена, в выходках Кириллова по поводу смерти Есенина и т. д. Это обнагление идет параллельно художественному упадку сменовеховцев и теоретическому гниению формализма. И колеблющаяся часть попутчиков поддается определенно-правому буржуазному влиянию. В союзе писателей в Ленинграде в правление не выбирают нынче левых попутчиков, но выбирают Замятина, издателя "Р. Совр." - Тихонова, Шишкова, а в Москве во Всер. С. Пис. торжествует изгнавший левый дух Эфрос (из того же "Р. Совр."). Правление ВСП и его Лнгр. отделения включают всю редакцию покойного "Р. Совр." - журнала в области культурной борьбы еще более откровенно-буржуазного, чем "Новая Россия", журнала, осуществлявшего единый фронт буржуазной реакции. А когда-то "гулявшие влево" Пильняк, Петровский сотрудничают в "Новой России". Говорить перед лицом этих фактов о том, что у нас преобладает безусловно левое настроение среди середняка - "попутчика", т.-е. советского писателя в широком смысле трудно. Никак нельзя перед лицом эфросовского ВСП и неизжитого капитулянтства говорить об отсутствии правых опасностей. Нужна борьба, борьба за середняка-попутчика, за колеблющегося писателя-интеллигента. И резолюция ЦК показывает пути борьбы. Она недаром говорит о дифференциации попутчиков. Усиление сменовеховского крыла (не в смысле художественной продукции, которая больше тратится на бульварные романы, а в смысле откровенных выступлений и организационного захвата общеписательских организаций) сопровождается усилением левого крыла попутчиков, довольно четко в содержании своего творчества противостоящих сменовеховцам и шатающимся писателям и максимально, в своей совокупности, художественно значимых. У нас за последние годы появился ряд левых попутчиков, весьма значительных в своих художественных достижениях и быстро растущих: назовем Четверикова, Лавренева, Караваеву, Зозулю, сильную и талантливую группу конструктивистов, особенно Сельвинского. Мы имеем твердо революционных в своем творчестве Маяковского, Тихонова, Бабеля, Асеева, Малышкина, Вс. Иванова,
стр. 184
Сейфуллину (правда, ориентирующуюся обычно вправо в литературной политике). П. Романов в литературной политике ориентируется влево. При умелой политике мы можем (и не раз это удавалось) привлечь к союзу с пролетарским литературным крылом этих действительных попутчиков и при помощи их влияния, противопоставленного Эфросам и Замятиным, завоевать массу колеблющихся середняков, среди которых водятся такие художественно крупные фигуры, как Леонов, например. Но надо уметь теоретически дифференцировать, как прямо указывает резолюция ЦК, для этого достаточно не быть Зониным. Надо уметь противопоставить, чему надо учиться не в школе беспринципнейшего Авербаха.
Нашей задачей является отрыв "середняцкой", колеблющейся массы "попутчиков" от правых, сознательно-буржуазных, сознательно борющихся с пролетарской гегемонией в культуре и литературе руководителей нынешнего Всероссийского Союза Писателей. Нам нужен в литературе политический союз с левыми писателями, единый фронт в вопросах отношения литературы к нашей общественности в целом и к ее отдельным проявлениям. Это отношение выражается и в идейной установке творчества, и в совместных выступлениях по поводу различных политических явлений, и в реакции на различные моменты жизни самой писательской среды. Писательская среда включает в себя большое количество представителей уничтоженных революцией классов, людей, совершенно неспособных к перерождению в революционном направлении, и, одновременно, она является в этой своей части неизбежным выполнителем социального заказа новой буржуазии. Поэтому в литературе мы не можем рассчитывать на единый идейный фронт, под нашим руководством направленный против внешней и внутренней буржуазии. Поэтому нам приходится перед лицом несомненно существующего правого фронта в литературе думать о создании левого, рабоче-крестьянского блока с настоящими литературными и политическими попутчиками революции из писательской среды. В необходимости такого единого фронта левых писателей для идейной и организационной борьбы, под гегемонией пролетарских писательских организаций, - до последнего времени, примерно до конца 1925 года, не сомневались в лагере пролетлитературы. Да и как было сомневаться, когда резолюция ЦК определеннейшим образом говорит о том, что нужно "поставить на службу революции... интеллигенцию и отвоевать ее у буржуазии", "отсеивать (среди писателей) антипролетарские и антиреволюционные элементы",
стр. 185
бороться со "сменовеховством" части "попутчиков", терпеливо помогать "представителям промежуточных идеологических форм" "изживать" эти неизбежно-многочисленные идеологические формы в процессе все более тесного сотрудничества с культурными силами коммунизма. Только Ю. Либединский, которому вообще хочется во что бы то ни стало уйти и увести с собою других пролетписателей от всякой борьбы в творчество и учобу и который способен вообще все, что угодно, понять как угодно (см. ниже), может быть уже давно видел в резолюции ЦК призыв к смягчению идеологической борьбы с буржуазией. Для остальных руководящих деятелей пролетлитературы, кроме более или менее открытых антипостовцев, спорным, казалось, был в последние месяцы 1925 г. и в текущем году лишь вопрос о формах организации этого левого блока.
Для создания такого левого блока нужно прежде всего решительное противопоставление организованных пролетарских и революционных писателей правому крылу литературы. Колеблющийся "попутчик", "писатель-середняк" принял демократически-буржуазную революцию, законченную пролетариатом, принял в общей форме коммунистическую конечную цель нашей революции и политическую гегемонию пролетариата в ней, но далеко не усвоил еще всем своим сознанием тяжелых и извилистых путей к коммунизму в нашей противоречивой обстановке, не изжил мелко-буржуазно-демократических предрассудков в политике, не всегда умеет ориентироваться в борьбе небуржуазных тенденций с социалистическими в нашей жизни, и, наконец, не убежден в необходимости всесторонней культурной гегемонии пролетариата. Отсутствие органического сродства с рабочим классом, настоящей проникнутости марксистским методом мышления, боязнь дисциплины, предрассудки "свободы искусства", "независимой общественности", терпимости ко всякому образу мыслей, "славных традиций" русской литературы и т. д. заставляют середняка-"попутчика" пользоваться всякой возможностью чтобы увильнуть от решительного выбора той или другой стороны в спорах и столкновениях на почве советской легальности.
Резкая постановка вопроса: участие в "Р. Совр." или разрыв с пролетписателями; органы Лежнева или советские журналы; ВСП во главе с Эфросом или федерация левых писателей, все это заставляет действительных попутчиков и лучшую часть "колеблющихся" выбрать в конце концов левый фронт. Всякая неясность,
стр. 186
стертость граней, смешение рядов дает "середняку" возможность под благовидным предлогом увильнуть от решения, от выбора, от разрыва или направо, или налево, и тем самым дает правым, сильным традицией культурным авторитетом, организационными связями возможность держать под своим влиянием середняков.
К этим соображениям нужно прибавить еще то, что, стремясь к "миру и единству" в рядах интеллигенции и особенно писателей, не умея решительно и резко вести идейную борьбу с противником, склонный к добродушию и мягкосердечной "терпимости" середняк-писатель, пока он организованно не разорвал с правыми, пока он "не расплевался" с ними, решительно, выбрав левых, будет все время пытаться защищать правых от резких обличений с нашей стороны, будет стараться создать единый фронт от Эфроса до Безыменского. Так середняки-"попутчики" защищали участников "Новой России" и "Р. Совр." и даже сами эти журналы. Так даже левые попутчики склонны порою говорить хорошие и "жалкие" слова о несправедливо обвиняемых Замятиных и Эфросах. Такие мелко-буржуазные иллюзии могут лишь усугубить шатания "попутчика", задержать его лишнее время во власти "промежуточных идеологических форм", под влиянием буржуазии. Худшим способом прикрыть пропасть между правыми и левыми является - выставить на ВСП советскую марку, включив его в единый советский фронт с пролетписателями и левыми писателями. Тем более, что такой единый фронт не имеет никакого смысла, так как главный враг находится внутри этого фронта (сменовеховцы "нейтральные" к революции, т.-е. стоящие вне ее, "вне Октября" и игнорирующие культурную революцию). Ибо прямой враг, антисоветский, антиоктябрьский, непризнающий открыто советских форм общественного бытия и неспособный формально признать всякие наши декларации, хотя бы, например, резолюцию ЦК о литературе, и ругнуть белых и империалистов Запада, - такой открытый враг сейчас является в СССР и в ее литературе не серьезным противником. Борьба в союзе с устряловцами против такого врага в писательской среде менее всего актуальна и серьезна. Опаснее всего "коммуноиды", сознательно принявшие защитную окраску, сменовеховцы, защитники "независимости культурной работы" от пролетариата, лойяльные внутренние эмигранты, т.-е. те, в блоке с которыми против их зарубежных друзей столько же содержания, сколько в блоке с Лежневым (ведущим "дискуссию" с Устряловым) против Милюкова. Только Осинскому непонятно, что нам полезен
стр. 187
устряловец-инженер, и не нужен и вреден устряловец-писатель; только Ю. Либединскому не дано понять, что хорошо, когда Устрялов разоблачает перед заграницей Милюкова и требует признания СССР, и будет очень скверно, если смягчится наша борьба с Устряловыми за влияние на умы ученых-общественников или писателей, создающих идеологические ценности, связанные с проблемами общественного бытия. Эти рассуждения вряд ли могут вызвать сомнения даже в стоящих на позиции Авербаха искренних сторонниках классовой борьбы, а не классового мира в литературе.
Во всяком случае идейное объединение левых сил в литературе нуждается в организационном закреплении, чтобы быть прочным и актуальным. Такое закрепление необходимо для борьбы с правым буржуазным литературным крылом, захватившим важные и прочные позиции в союзе писателей. Эта позиция прочна в руках правых по самой природе ВСП, ибо последний есть организация пока что всех почти писателей за исключением пролетарских и крайне левых, притом организация не профессиональная (для этого существуют месткомы и секции Рабпроса) не творческая, не созданная по формальному признаку литературной школы ВСП, это - организация держащаяся на традициях дореволюционной, "самостоятельной" надклассовой, т.-е. буржуазно-дворянской русской литературы, это - объединение носителей "тайны и веры", не желающих стать под определенное классовое знамя в вопросах культуры, это проявление активности "независимой" (от революции) интеллигентской общественности. Как же там правым не завладеть умами? Оторвать колеблющихся от правых следует, создав рядом с ВСП другой центр притяжения для попутчиков.
Доводы о том, что, не объединив в более широкой федерации ВСП и Вапп'а, нельзя воздействовать на "попутчиков" и заставлять их выбирать между правыми и левыми решениями, не выдерживают критики, ибо столкновений и соприкосновений между всеми писателями СССР много в прессе, в профсоюзе, в защите экономических интересов, в литературных выступлениях, в участии в общегражданской жизни. А главное - надо бы пролетписателям не плестись в хвосте у "попутчиков", норовящих уйти в сторону от резкой постановки вопроса, а всерьез заставить их подумать о выборе Устрялова или пролетариата, Эфроса или союза с Вапп'ом. Говорят еще, что сколько-нибудь серьезные группы попутчиков никак не решаются уйти из ВСП. На этот вопрос в свое время убедительно отвечал официальный орган Вапп'а "Октябрь" в передовой статье, написанной т. Лелевичем (N 8. 1925 г.):
стр. 188
"Не приходится закрывать глаза на то, что мелко-буржуазные предрассудки и испуг, навеянные острой литературной борьбой, могут временно удержать некоторых из "попутчиков" от присоединения к единому революционному литературному фронту. Но эти колебания будут сильны лишь при том условии, если обанкротившиеся капитулянты будут искусственно разжигать их. С таким разжиганием недоверия к пролетарской литературе придется выдержать жестокую борьбу".
Надо только уметь и хотеть бороться с капитулянтством, замятинщиной, лежневщиной и либединщиной (последняя есть непреодолимое желание... пойти домой и писать в убеждении, что все уже сделала сама призывающая к работе и борьбе и саботируемая справа резолюция ЦК). Почему так уж необходим "попутчику", не благоговеющему перед традицией писательской "внеклассовости" и ВСП? Экономические и правовые интересы писателей ныне успешнейшим образом защищаются месткомами; творчество идет в одиночку или по группам; общение и культработу может наладить и местком и федерация левых писателей, которой, согласно резолюции ЦК, была бы обеспечена широкая поддержка партии. Те же, кто никак не может жить без антикоммунистической фронды, без дружественных связей с Эфросом и без чаяний "независимой" прессы, - с теми, пока они не вылечились, нечего и возиться. А лечить их лучше всего изоляцией от подлинно-советской писательской общественности.
Из этого следует, как и высказывались на конференции Вапп'а Лелевич, Родов, Безыменский, представитель Закавказской ассоциации пролетписателей Кикодзе и представители актива Лапп'а, - что при решении вопроса об организационных формах левого фронта в литературе Вапп'у следовало бы избрать путь создания подлинно-советской левой федерации писателей без ВСП с теми из попутчиков, которые решительно разорвали бы с Замятиным и Эфросом. Однако большинство пленума правления Вапп, провозгласившего себя конференцией, избрало путь блока с ВСП. Это решение не получило пока партийного утверждения. Протест меньшинства конференции еще не рассмотрен в центральных органах нашей партии. Мы надеемся, что, согласно духа своей резолюции, ЦК исправит решения, принятые Вапп'ом после раскола в руководившей им до последнего времени напостовской группе. Но, подчиняясь дисциплине Вапп'а, никто из сторонников меньшинства не собирается чем-либо мешать теперешнему правлению Вапп'а на выбранном им наименее удачном и наиболее опасном для
стр. 189
самой пролетлитературы пути борьбы с право-буржуазной литературой за попутчика или отказываться от работы в новых условиях. Но необходимо, чтобы все же велась эта борьба, которая своей логикой сама заставит найти правильные методы действий рано или поздно, с большим или меньшим запозданием и с лишними издержками, вследствие ошибок руководства.
Однако, относительно борьбы дело обстоит не вполне благополучно. Если решения конференции Вапп'а принимались с мотивировкой изыскания лучших способов борьбы, если так обосновывает свою позицию "барометрийнейший" Авербах, то не так звучат выступления многих практических работников Вапп'а, принадлежащих к ныне руководящей последним группе. Киршон открыто аргументировал от идеи "национального блока в литературе", заявляя, что важнейшим достижением советской федерации с ВСП является возможность перед внешним миром пролетписателей говорить от лица всех русских писателей, т.-е. ставить перед читателем печать советской лойяльности и революционности на явных сменовеховцев и внутренних эмигрантов.
Во всяком случае "национальный блок" это - прямое отрицание официальной версии формального объединения с ВСП для борьбы изнутри, для того вытеснения правых, о котором лепечет еще что-то Зонин, одновременно пишущий о чем угодно, но не о борьбе. Зонин перед лицом обнаглевшего капитулянтства заявляет, что "правой опасности нет" и затем разъясняет это так (статья в N 19 "Жизнь Искусства"): все равно-де "во времени" Воронские не смогут не выполнить резолюции ЦК. В каком времени? В бесконечном? И без всякого содействия со стороны признающих и понимающих эту резолюцию? Это типично-киршонская идеология: наше дело маленькое, ЦК сам все знает. Такая позиция хороша может быть в уездном масштабе в применении к вопросам, например, внешней политики. Но разве ЦК занятый тысячами вопросов может уследить за выполнением и толкованием его резолюций без содействия заинтересованных коммунистов? Если бы напостовцы, с одной стороны, Троцкий, Воронский, Яковлев, - с другой не дали ЦК многочисленных дискуссионных, проникнутых духом борьбы материалов, разве ЦК смог бы принять год назад такую исчерпывающую резолюцию? Зонин, привыкший повиноваться Авербаху, но не рассуждать, смеется над Лелевичем: не вам-де, теоретику, толковать резолюции ЦК и применять их на практике, делать из них свои выводы, это - дело самого ЦК. А как же быть с Авербахом, который делает из резолюций ЦК выводы, еще не проведенные
стр. 190
в жизнь ЦК? "Воронский Карфаген должен быть разрушен". Или для Зонина Авербах и ЦК однозначны, или он не согласен с "дерзостью" своего вождя и молчит только из почтительности? Еще замечательнее рассуждения Ю. Либединского; этот последний не стесняется открыто заявлять "во всесоюзном масштабе" о том, что из резолюции ЦК следует необходимость смягчения идеологической борьбы. Бедный Авербах воюющий на бумаге со Слепковым и опирающийся на деле на Либединских. Либединский систематически умалчивает в принципиальных статьях о всякой борьбе, кроме борьбы с теми, кто хочет бороться. И, наконец, ему принадлежит следующий перл глубокомыслия в "руководящей" статье в "Октябре" в нынешнем году: "нам нужно, чтобы организация выполнила основную творческую задачу, а чтобы идеологическая борьба, от которой мы не отказываемся, чтобы она перешла в руки коммунистической части Вапп'а, коммфракции, если можно так выразиться, потому что по существу борьба после этого есть уже борьба партийного характера против уклонистов, которые отказываются итти по линии ЦК партии... Эту организованную борьбу ведет коммунистический кадр Вапп'а. А назначение всего Вапп'а в целом, как организации, - творческая работа". Эта цитата характерна не только для теоретической... грамотности Ю. Либединского, но, увы, и для целой системы настроений. Либединский конечно пишет антиленинскую чушь. По его мнению коммунисты, руководящие беспартийной пролетарской организацией, ведут идеологическую борьбу одни, а руководимые ими беспартийные от борьбы устраняются. Беспартийные рабочие не могут, очевидно, крыть меньшевиков, беспартийные учители - сменовеховцев и всяких реакционеров, беспартийный профессор истории не может разоблачать идеалистических мракобесов и вотировать свое недоверие им, а беспартийный честный попутчик не может выступать против Эренбурга? Это называется руководить общественной пролетарской беспартийной организацией? Либединский оговаривает: "Борьба ведь осталась лишь с уклонистами от резолюции ЦК, очевидно, с партийными редакторами в роде Воронского да с Лелевичем и Безыменским". Ну, конечно, если Либединский всерьез решил, что в наше время бороться с Замятиными, Эфросами, Лежневыми не надо, то остались только Воронский да Лелевич. Но зачем бороться с Воронским, если не бороться с Лежневым? Скорее уж тогда надо бороться против Воронского справа, со стороны Лежнева, ибо не только в политике большевик Воронский никак не Лежнев, но и в литературе хочет быть антилежневым и на деле плохо, но пытается
стр. 191
выступать против Лежнева. Либединский видит против себя одного Лелевича и, забыв все остальное, бросается на него, как бык на красную материю. Но что дозволено быку, то не должно бы быть дозволено секретарю Вапп'а, но и вообще-то: "Свести всю идеологическую борьбу в литературе, к одной борьбе направлений внутри коммунистических ее руководителей!" - Договорился, т. Либединский! Да даже и в этой области литературных вопросов, на которых не сходятся коммунисты, разве мы издавна в пределах директив ЦК не вовлекали в борьбу беспартийных? Воронский аргументировал знаменитым письмом попутчиков на совещании при ЦК под председательством Яковлева. Напостовцы аргументировали голосом пролетписателей и их конференций. По поводу федерации Либединский выступает от имени ли только коммфракции или от большинства всей конференции Вапп'а? Беспартийный Штейнман в "Жизни Искусств" не выступает ли против коммунистов из меньшинства Вапп'а, а беспартийный Друзин - против партийного Зонина? Или запретить все это, т. Либединский? Но Друзину-то вы бы запретили, а Штейнману и вам покажется нелепым запрещать. Или все пролетписатели партийные и беспартийные не могут выступить и не должны выступить против коммуниста Чужака, против руководимых, говорят, тоже своей коммфракцией перевальцев, против литературных теорий члена политбюро ЦК Троцкого, против Воронского? Воронский кроет Авербаха, Авербах - Воронского и Лелевича, я и Лелевич - Либединского и Авербаха, Чужак - нас всех. ЦК не запрещает этих взаимных любезностей, газеты и журналы их печатают, а члены вами руководимой пролетписательской организации, не имеющие партбилетов, но имеющие головы, перья и право голоса в Вапп'е, должны почтительнейше ждать, когда мы договоримся или ЦК на нас прикрикнет? Это уж мышление в волостном масштабе, именно в масштабе той волости, где волорганизатор полагал, что давать крестьянам газеты читать - одно лишнее беспокойство, что мужики должны-де "лишь от меня все узнавать". Впрочем, это была, помнится, даже не волость, а одна деревня и упомянутого коммуниста сходных с вами мыслей... лишили "власти" и в деревенском масштабе, т. Либединский! Я сказал, что дело не только в теоретическом "остроумии" талантливого писателя-художника Ю. Либединского, сколько в отражении им симптоматического ныне в Вапп'е отвращения к борьбе. Не только уставший Ю. Либединский ни с кем не хочет бороться и, глядя на дом Герцена после февральского пленума, изгнавшего из правления Вапп'а Лелевича, Родова, Безыменского и других "оппозиционеров",
стр. 192
хочет продекламировать известные стихи из "Двенадцати".
И у нас было собрание...
...Вот в этом здании...
...Обсудили -
Постановили:
...............
...............
...Пойдем спать.
Того же хочет и Зонин, "по-большевистски" понявши резолюцию ЦК, призывающую к организованной борьбе за культурную революцию, как нечто, само по себе мистически сделавшее за нас всю рассчитанную на годы революционную боевую работу борьбы с буржуазной литературой. Эти настроения и составляют опаснейший правый уклон в среде практических руководителей Вапп'а, уклон прикрытый левой фразой Авербаха. Тревожное положение... В правлениях ВСП - вся бывшая редакция "Русского Современника", отличающегося от "Новой России" меньше, чем Лежнев отличается от Устрялова. Правые нагло наступают. Попутчики, не видя налево твердости, "гуляют вправо". Воронские капитулянтствуют. Либединские и Зонины "утешают", что борьбы не надо, борьба кончена, все сделано, правой опасности нет. "Барометрийный" Авербах декламирует о "Воронском Карфагене", но желает бить прежде всего влево, и потому садится меж двух стульев и валится на пол не очень гигиенично прикрытый номерами "На Лит. Посту". Те же, кто могут и хотят бороться, призываются дисциплиной к молчанию и подвергаются, как левые сектанты, травле, вдохновляемой тем же Авербахом...
Есть над чем крепко задуматься.
*
1 июля 1926 г.
(Удар: Альманах / Под редакцией А. Безыменского. М. Новая Москва. 1927. [Кн.] 1)
