стр. 300
Родион Акульшин
ТРАХОМА
<ТРИ РАССКАЗА>
Гулял парень с девкой. Хороший парень, один сын у отца с матерью. Ростом хотя не очень высок, но зато в плечах видный, лицо смуглое, глаза большие. Парня звали Егором, по фамилии Липатовым. А про девку Ульяну - высокую, белую, с какой парень гулял, слух по деревне шел плохой: будто заражена она трахомой, и вся семья у нее трахомная - и мать, и отец, и братья.
Парень спрашивал: - Верно люди говорят?
А девка, бывало, прижмется к груди любимого и скажет:
- Не верь никому, я отдельным полотенцем утираюсь.
Женился Егор, но не по душе пришлась невестка отцу с матерью. Стала свекровь за снохой примечать каждый след, свекору по ночам напевать:
- Не будет добра от нее, подвела она Егора, вчера сама видела, как она глаза в чулане терла.
Соседки спрашивали:
- Как ваша молодая поживает? Чтой-то она на свет все из-под руки глядит?
А когда молодая забеременела, заразная болезнь обозначилась очень ясно: веки красные, зрачки всегда прищуренные. Понял Егор, что Ульяна говорила неправду, когда была девкой, и вместо прежней ласки к жене, завладела его сердцем черная злоба, и об'явил он родителям, что не будет жить с Ульяной. Стали тужить отец с матерью, стали думать, что теперь делать. Прогнать сноху со двора - от людей зазорно, боялись, скажут люди:
- Чего ж вы до свадьбы глядели? Один сын у вас, живете в полном достатке: и лошади, и коровы, и гуси, и курышки у вас есть, а невестку из всей деревни не сумели выбрать?
Лечить сноху - денег жалко, и решили родители бессловесную тихую Ульяну замучить работой, чтоб от тяготы
стр. 301
невыносимой сама ушла, руки сыну развязала, чтоб можно было потом перед народом оправдаться:
- Ласкали ее, лелеяли, ничем не угодили.
Большое хозяйство у Липатовых: сеют каждый год десятин по тридцать, на гумне рига огромная, ометы соломенные и вдоль и поперек - по пяти и по семи лет стоят, пищат в ометах мыши, торчат сверху пугала, чтоб грачи солому не расшвыривали.
А на дворе скотины всякой и под навесами и в закутах полно. Гусей с полсотни да курышек десятка три.
Маленькая семья, а достаток сумела сколотить большой. Весна начнется - к бедной родне с докукой: тетка гусей пасет, какой-нибудь дядя хлеб сеет. В страду - и косьба, и молотьба помочью справляется. Не пожалеет хозяин Родивон водки два ведра и - как по щучьему веленью - все исполняется.
Считался Липатов Родивон первым крестьянином в деревне.
От такого богатства любая невестка не отказалась бы, а тут вышло так, что сами себя опутали.
- Потерпи, сынок, немного, не выдержит она, заездим мы ее, - утешали родители сына.
- Ульяна, накорми лошадей, - а сами сядут за стол чай пить.
Сноха выйдет на двор, нет корма, на гумно нужно ехать. Спросит:
- В кошолке корму привезти?
А ей:
- Не надо лошадь запрягать, пусть отдохнут лошади. В хрептуке принеси.
Принесет Ульяна один хрептук, что это для пяти лошадей? Еще раза два сходит. А гумно далеко. С одним делом управится, другое готово.
стр. 302
- Разве не видишь, что гуси голодные? Из овечьего катуха навоз нужно вычистить?
Без отдыха работала Ульяна. И как в сказках баба-яга заблудившейся девочке дает работу - одну другой труднее, так трахомной снохе придумывали тяготы одна другой мучительнее. За несколько недель до родов заставили ее тяжелые снопы подавать. Муж на возу снопы укладывал, а беременная вилами поддевала, на рыдван подбрасывала. Свекор увидел, осердился:
- Если будем по одному снопочку ковырять, до Покрова не управимся. Нужно сразу два снопа захватывать, пойдет дело в два раза скорее.
Не перечила Ульяна. Но когда от большой нагрузки вилы сломались, рассвирепел Егор:
- Чорт, слепая. Тебя бы пополам переломить.
По дороге ехали с возами соседи. Попросила у них Ульяна вилы, и простоя не получилось.
Урожай в тот год на редкость был умолотным и соломой обильный. Пришлось Липатовым нанять молотилку. Поставили Ульяну в самое трудное место: отгребать мякину. Лезет мутная пыль и в рот, и в нос, душит, белый свет заслоняет, хочется все время чихать, а гора мякины растет моментально, остановиться на одну минуту нельзя. Работает Ульяна с граблями, вся вспотевшая, текут по лицу грязные струйки, текут слезы из больных глаз, а свекор кричит:
- Не зевай, попроворней!
На другой день закричала беременная, выбежала из пыли, бросила грабли, на солому упала.
- Ой, мочи моей нету!
- Приспичило чертовке не во-время, - заворчал Егор.
Родила Ульяна мальчика. Полежала после родов три дня, и опять ее на прежнее место поставили.
Все стерпела роженица. Младенец в риге лежал. В короткие
стр. 303
перерывы между работой кормить его бегала, о том, чтобы самой подкрепиться, некогда было думать.
Егор начинал отчаиваться, что по доброй воле не уйдет жена. Труднее придумать для нее работу нельзя, все испробовано, а с этой она справляется. Но мать твердила ему: - Потерпи еще немного.
Когда закончились летние и осенние работы, накупили родители обновок себе и сыну, а сноху за каторжный труд даже новым фартуком не порадовали. Нужно было все рубахи, кофты, штаны и юбки к михайлову дню сшить: престольный праздник в деревне на михайлов день. Пусть все полюбуются нарядами Липатовых. Получила Ульяна новый заказ: успеть к празднику всех обшить:
- Ночи теперь длинные, шей, да шей от скуки, - улыбается свекровь.
Две лампы в доме: десятилинейная и трехлинейная, маленькая для фонаря - к скотине ночью выходить. - С большой лампой по ночам наряды шить - на керосин расход большой, можно, небось, и с трехлинейной управиться, - думает свекор.
И Ульяна сидела в полумраке до полночи, напрягая остаток зрения над мелкой ручной строчкой.
Рос мальчик Миша - "истованный отец", как говорили о нем соседи. Мать боялась ласкать ребенка.
- Ну, ты, - окрикивали ее, когда она собиралась его поцеловать, - сама слепая, и его хочешь ослепить!
К рождеству заставили Ульяну потолок в два слоя скоблить. Думала свекровь, что грязные стружки больные глаза запорошат, не вытерпит сноха, развяжет руки Егору.
- Мальчика ей не дадим, а в суд подаст - ничего не высудит, судьи увидят, что слепая и в нашу пользу решат, - гадала свекровь.
Но не прошло и года после первых родов, как снова забеременела
стр. 304
трахомная. Мужики над Егором подтрунивали:
- Как же ты делаешь это, отчего дети рожаются?.. Ведь заразу можешь захватить?
- Глаза платком завязывать велю, а руками цапать запрещаю, - отвечал Егор, ощеряясь.
- Значит, не целуешь? Без целованья, брат, от этого дела нет никакой сладости, - дразнили Егора мужики, причмокивая губами и делая руками неприличные движения.
По всему было видно, что Ульяна обрекла себя на муку и уходить не собирается. Ее перестали сажать за стол вместе со всеми, она питалась теперь об'едками и тем, что прокисало или черствело. От горя и работы, прежде высокая и стройная, она превратилась в худую и согнутую, с постоянно надвинутым на глаза платком. Соседки удивлялись ее терпению:
- Сказать нельзя, как много работает. Одна за всех. Откуда только сила берется. Егорка, гляди, вон как растолстел. Словно боров стал. И свекор с свекровью молодеть начали. Старит работа, а им теперь что? Почти всегда отдых с безответной снохой.
Другие думали, что лучше бы ей все-таки уйти. Теперь не прежнее время, подаст в суд - за ребенка платить будут. А глаза подлечить можно.
Один раз пьяному свекору захотелось ночью кислых огурцов. Послали в погреб сноху. Муж пошел вместе с женою. Когда она открыла крышку погреба, он с силой толкнул ее, ударив кулаком в поясницу. Ульяна и тут ничего не сказала. Падая, она задела за лестницу, попереченки обломились. Егор думал, что жена не вылезет из погреба. Но она все-таки вылезла и огурцы принесла. На другой день, скинув ребенка-девочку (до родов оставалось два месяца), Ульяна слегла в постель. Свекровь затревожилась,
стр. 305
что сноха может кому-нибудь пожаловаться, сказать, что ее толкнули с умыслом. Свекор пустился на хитрость. Подойдя к постели больной, он сказал:
- Как поднимешься, глаза лечить будем. Продадим воз пшеницы и отправим в город.
Сноха в ответ безнадежно простонала: разве встанешь после того, как внутри все отшиблено.
Ульяна умерла под масленицу. По случаю этого Липатовы всю неделю гуляли.
- Теперь развязаны руки, сынок! Теперь мы за тебя королевну возьмем! - кричали пьяные отец и мать.
Шустрый мальчишка, лишившийся матери, лез на колени к отцу.
- Новую мать тебе приведем, милый внучок, хорошую, румяную, кудрявую, - дышали дед и бабка пьяными ртами на ребенка.
(Перевальцы. Федерация. 1930. )
