стр. 245
Павел Дружинин
ГОГОЛЬ
М. Горькому
В ночах, когда гудит и злится
Пурга, вздымаясь к небесам,
Когда не дремлется, не спится
Ни мертвым пашням, ни лесам,
Когда она скулит и плачет,
И подвывает, и гнусит -
На красногривой тройке скачет
Угрюмый Гоголь по Руси.
И кажется, вот-вот догонит
И перегонит бег земли.
Ушами взмыленные кони
К холодным звездам прилегли.
В ночах морозных звездной высью
Звенят поля - и звон, и грусть,
И никакой широкой рысью
Нельзя об'ехать эту Русь.
Вот огоньки. Ну, слава богу!
Кажись, жилье... Дымок и гарь
И вдруг нежданно на дорогу
Навстречу вырвется почтарь.
стр. 246
Ругнется крепко ради шутки
И снова в снеговой туман
Рванет от полосатой будки
Любезный кучер Селифан.
И снова, как у пряхи нитка,
Звенят, жалкуясь, бубенцы,
И мчится по снегам кибитка
Во все дороги и концы.
Во все дороги... А их много-ль
Легло в белеющую даль...
И призадумается Гоголь
На эту русскую печаль.
Потом опять с мечтой тревожной
На миг захочется порвать,
Чтобы слегка под шум дорожный
В простой кибитке задремать.
Но не удастся. Снова, снова -
Навстречу и снега и грусть,
И смутный образ Хлестакова
Опять уж навевает Русь...
Опять и Плюшкин, и Манилов,
И нет им счета и числа...
Какая ж дьявольская сила
Их в это поле занесла.
И сколько их тупых обличий
Век лакированный укрыл,
Вот и пройдоха городничий
И множество свинячьих рыл.
стр. 247
Ревут и насыпают в уши
Снега расплавленный свинец,
И уж не мертвые ли души
Катают в поле бубенец...
Все может статься, по привычке
Опять доверившись мечтам,
Добрейший Чичиков на бричке
Уныло скачет к мертвецам...
Ах, эта дикая потеха
Так в едкой памяти свежа
И Гоголь давится от смеха,
Весь загораясь и дрожа.
И долго под игру метели,
Смеясь, он корчится до слез,
В широкий воротник шинели
Уткнув классический свой нос...
Но вдруг опять сверкнув глазами
И пробуравивши снега,
Он видит, как под небесами
Плывет звенящая дуга.
И звезды снова - мимо, мимо
И бледный месяц - отстает,
И лишь внизу неукротимо
Пурга зловещая поет.
Она кричит, она грохочет:
Остановись... Держи... держи!..
И кажется, что буря точит
Заледенелые ножи.
стр. 248
И кажется, вот-вот потянет
Судьба за поводья узды
И тройка взмыленная встанет
В последнем взмахе на дыбы...
Но не покоится, не спится
Полям, пылающим в снегах,
И тройка, уж не тройка - птица
Летит все дальше впопыхах...
И так неотвратимо взмыло
Коней сверкающую рать,
Что никаким свинячьим рылам
Ее уж больше не догнать.
Горбатый месяц вьется в свясла,
Снопами вяжется пурга,
Ныряет в голубое прясло
Под звезды тонкая дуга.
Поля и долы стонут, воют...
И так, без меры, без конца,
Пока слегка не приоткроет
Заря стыдливого лица.
Тогда, махнув коням усталым
Широкой ласковой рукой,
Свернет ямщик на постоялый
Вкусить и отдых и покой.
И лишь седок его, скучая
Под тараканий шум и храп...
Устанет за стаканом чая
Мечтать и плакать до утра...
стр. 249
И перед ним промчатся грозы,
Чтоб прозвучать в холодной мгле
За видимые миру слезы
О светлом счастье на земле.
А утром каждый обыватель
Бредя, увидит наяву,
Как мрачный Гоголь на Арбате
Сидит и слушает Москву.
(Перевальцы. Федерация. 1930. )
